Глава 6
Пуаро пытливо вглядывался в удлиненное выразительное лицо Родерика Уэлмана.
Видимо, нервы Родди были на пределе. Руки подрагивали, глаза воспаленные, голос – хриплый и раздраженный.
Взглянув на визитную карточку, он сказал:
– Разумеется, мне знакомо ваше имя, мосье Пуаро. Но мне непонятно, почему доктор Лорд думает, что вы можете как-то помочь! И вообще, ему-то что до всего этого? Он лечил мою тетушку, но, в сущности, он совершенно посторонний нам с Элинор человек. Мы никогда не видели его до нашего к ней предпоследнего визита. Вероятно, заниматься делами такого рода – обязанность Седдона?
– Формально это так, – ответил Пуаро.
– Я бы не сказал, что Седдон вселил в меня надежду, – удрученно продолжил Родди. – Он настроен чрезвычайно мрачно.
– Так уж у юристов заведено.
– Но все же, – сказал Родди, чуть оживившись, – мы заполучили Балмера. Говорят, он среди адвокатов занимает довольно видное положение.
– У него репутация адвоката, берущегося за безнадежные дела, – сказал Пуаро.
Родди вздрогнул.
– Надеюсь, вам не будет неприятно, если я попытаюсь помочь мисс Элинор Карлайл? – спросил Пуаро.
– Нет, что вы, конечно нет. Но…
– Но что я могу сделать? Вы это хотели сказать?
Легкая улыбка пробежала по встревоженному лицу Родди, улыбка неожиданно столь обаятельная, что Пуаро сразу понял, в чем секрет привлекательности этого молодого человека.
– Вы уж простите меня за грубый скептицизм, – произнес извиняющимся тоном Родди, – но именно это я и хотел спросить. Не буду ходить вокруг да около: чем вы можете помочь?
– Постараться добраться до истины.
– Понятно. – В голосе Родди звучало явное сомнение.
– Возможно, я обнаружу факты, которые помогут обвиняемой, – сказал Пуаро.
Родди вздохнул:
– Если бы вам это удалось!
– Я искренне хотел бы ей помочь, – продолжал Пуаро. – Помогите и вы мне: расскажите, что вы думаете обо всем этом деле.
Родди встал и начал беспокойно метаться по комнате.
– Что я могу сказать? Все случившееся так абсурдно, так нелепо! Чтобы Элинор – Элинор, которую я знаю с детских лет! – опустилась до отравления! Это же просто смешно и отдает дешевой мелодрамой! Но как, черт побери, объяснить это присяжным?
– И вы считаете, что мисс Карлайл не могла совершить ничего подобного? – бесстрастным тоном поинтересовался Пуаро.
– Ну конечно! Тут просто не о чем говорить! Элинор – утонченное создание, она умеет держать себя в руках, она вообще очень сдержанна, в ее характере нет и намека на жестокость. Она умная, чуткая – никаких низменных страстей. Но эту дюжину тупоголовых присяжных запросто можно заставить поверить во что угодно! И, в конце концов, надо реально оценивать ситуацию: ведь им совершенно наплевать на то, что собой представляет подсудимый; для них главное – показания свидетелей. Факты, факты и еще раз факты! А факты – против нее!
Эркюль Пуаро задумчиво кивнул.
– Мистер Уэлман, вы человек умный и крайне восприимчивый. Факты действительно против мисс Карлайл. Но то, что вы о ней говорите – а вы ведь хорошо ее знаете, – никак не вяжется с тем, в чем ее обвиняют. Так что же тогда произошло на самом деле? Что могло случиться?
Родди горестно развел руками.
– В этом-то и загвоздка! Просто какая-то чертовщина! Ведь не могла же это сделать медсестра?
– Она вообще не подходила к блюду с сандвичами – я досконально это проверял, и подсыпать что-то в чай тоже не могла, ведь тогда она и сама бы отравилась. И потом, зачем ей было убивать Мэри?
– Зачем вообще кому-то понадобилось убить Мэри Джерард! – воскликнул Родди.
– Вот тут я пока ничего сказать не могу, – признался Пуаро. – Никто не желал смерти Мэри Джерард. (Мысленно он добавил: «За исключением Элинор Карлайл».) Из чего должен следовать логический вывод: Мэри Джерард никто не мог убить! Но это, увы, не так. Она не просто умерла, она была убита! – И он чуть-чуть напыщенно процитировал:
Могила домом стала ей,
И свет во мне погас.
– Простите?
– Вордсворт, – пояснил Эркюль Пуаро. – Я часто его перечитываю. Быть может, эти строки выражают то, что вы чувствуете?
– Я? – Родди принял гордый и неприступный вид.
– Виноват… вы уж меня простите! – попросил Пуаро. – Очень трудно быть детективом и оставаться при этом истинным сагибом. У вас, у англичан, существует одно очень удачное выражение: «Есть вещи, о которых не говорят». Увы, детективу приходится о них говорить! Он вынужден задавать вопросы, вынужден вмешиваться в личную жизнь людей, в их чувства!
– Неужели это столь необходимо?
– Ну а как иначе прикажете уяснить положение дел? – решительно, но несколько смущенно спросил Пуаро. – Так что давайте быстренько отделаемся от неприятных тем, и тогда можно будет больше к ним не возвращаться. Для многих тут не секрет, мистер Уэлман, что вы были увлечены Мэри Джерард. Вы подтверждаете это?
Родди рывком поднялся и, подойдя к окну, стал теребить кисть шторы.
– Да, – наконец произнес он.
– Вы были в нее влюблены?
– Видимо, да.
– И ее смерть разбила ваше сердце…
– Я… я полагаю… я имею в виду… ну, в самом деле, мосье Пуаро…
Он повернулся – сплошной комок нервов, страшно уязвимое, загнанное существо…
– Если бы вы мне могли рассказать… только чтобы прояснить ситуацию… лучше бы нам сразу покончить с этим.
Родди Уэлман опустился в кресло и, не глядя на Пуаро, заговорил резкими, отрывистыми фразами:
– Это… трудно объяснить. Да и надо ли?
– Ну нельзя же постоянно прятаться от жизни и от – увы! – неизбежных неприятностей! Вы сказали, что «видимо» влюбились в девушку. Вы что, в этом не уверены?
– Я не знаю… Она была так хороша… Как сама мечта, как сон… Да-да, именно мечта! Что-то совсем нереальное! Все это… когда я впервые ее увидел… мое… ну, мое увлечение ею… Это было похоже на какое-то безумие! А теперь… теперь все прошло… Будто ничего такого и не происходило.
– Понимаю… – кивнув, сказал Пуаро и добавил: – Вас ведь не было в Англии, когда она умерла?
– Да, я уехал за границу девятого июля и вернулся первого августа. Телеграмма Элинор следовала за мной из города в город. И как только я ее все-таки получил – сразу помчался домой.
– Это известие, наверное, было для вас большим потрясением. Ведь у вас к этой девушке было серьезное чувство.
– Ну почему так происходит? – В голосе Родди прозвучали горечь и гнев. – Ни с того ни с сего на тебя вдруг такое обрушивается… То, чего ты просто не мог представить!
– Увы, такова жизнь! – изрек Пуаро. – Она не позволяет нам устраиваться так, как нам удобно. Она не позволяет нам укрыться от эмоций и подчиняться исключительно разуму, а не сердцу! Мы не можем приказать себе: «Я буду чувствовать то-то и то-то, и не больше». Жизнь, мистер Уэлман, отнюдь не всегда логична!
– Похоже на то… – тихо согласился Родерик Уэлман.
– Весеннее утро, девичье лицо – и весь твой привычный образ жизни летит к черту. – Родди вздрогнул. А Пуаро уточнил: – Иногда нас привлекает не только лицо, но какое-то внутреннее обаяние. Что вы знали о Мэри Джерард, мистер Уэлман?
– Что я о ней знал? – грустно переспросил Родди. – Не так уж много, теперь я это понимаю. Она была милой и, как мне кажется, нежной… но, в сущности, я ничего о ней не знаю, ничего… Вот почему, наверное, я не ощущаю ее потери…
Его враждебность и настороженность теперь исчезли. Он говорил просто и естественно. Эркюль Пуаро всегда умел мастерски преодолевать недоверие собеседника. Родди, казалось, даже почувствовал некоторое облегчение, получив возможность отвести душу.
– Милая… нежная… не очень умная. По-моему, впечатлительная и добрая. И еще в ней была утонченность, которую не ожидаешь найти у девушки из ее сословия.
– Некоторые девушки, часто сами того не желая, наживают себе врагов. О ней такое можно сказать?
Родди решительно замотал головой.
– Нет-нет! Даже представить невозможно! Я имею в виду, чтобы кто-то настолько ее не любил. Ну разве что могли завидовать – но это совсем другое.
– Завидовать? – оживился Пуаро. – Значит, по-вашему, зависть была?
– Наверное, судя по тому письму, – рассеянно проговорил Родди.
– И что же это за письмо?
– Да так, ничего особенного, – отмахнулся с досадой Родди.
– И все-таки? – настаивая Пуаро.
– Анонимное письмо, – неохотно ответил Родди.
– Когда оно пришло? Кому было адресовано?
Родди пришлось все ему рассказать.
– Весьма любопытно. И могу я взглянуть на это письмо? – спросил Эркюль Пуаро.
– Боюсь, что нет. По правде говоря, я его сжег.
– Ах вот оно что… Но почему вы это сделали, мистер Уэлман?
– По-моему, вполне естественная реакция, – холодно заметил Родди.
– И из-за этого письма вы и мисс Карлайл поспешили в Хантербери?
– Почему поспешили? Просто поехали.
– Но какую-то тревогу вы все-таки испытывали, верно?
– Я бы этого не сказал, – еще более сухо сказал Родди.
– Но почему? – удивился Пуаро. – Ведь наследство, на которое вы так рассчитывали, могло оказаться в чужих руках! Вас не могло не встревожить это известие! Ведь это касалось ваших денег, а это, согласитесь, серьезный повод для беспокойства.
– Ну не настолько уж серьезный, не в деньгах было дело.
– Ваше бескорыстие просто изумляет!
Родди покраснел.
– Нет, конечно, деньги тоже были для нас важны. Но прежде всего мы хотели повидать нашу тетю, чтобы убедиться, что с нею все в порядке.
– Итак, вы и мисс Карлайл поехали к тетушке. Вскоре с ней случился второй удар. И вы снова к ней едете. Тогда она все-таки пожелала написать завещание – чего никак не хотела делать раньше. Однако ночью она умирает – как раз накануне того дня, когда должен был приехать ее поверенный. Умирает, возможно, очень кстати для мисс Карлайл.
– Послушайте, на что вы намекаете? – Лицо Родди полыхало гневом.
Ответ Пуаро напоминал молниеносную массированную атаку:
– Когда речь шла о смерти Мэри Джерард, вы сказали мне, мистер Уэлман, что мотив преступления, приписываемый Элинор Карлайл, абсурден, что она – выше низменных страстей. Но теперь, когда вы рассказали про письмо, возникает совершенно иная интерпретация событий. Ясно, что у Элинор Карлайл было основание опасаться, что ее могут лишить наследства в пользу другого человека. Анонимка ее насторожила, а то, что пыталась сказать ей лишившаяся дара речи миссис Уэлман, лишь подтвердило ее страхи. Внизу, в холле, находился саквояж с лекарствами. Вытащить оттуда трубочку с морфином было совсем несложно. Кроме того, я выяснил, что, пока вы с сестрами обедали, она оставалась с больной наедине…
– Боже милосердный, мосье Пуаро, что вы такое говорите? – воскликнул Родди. – Элинор убила тетю Лору?! Что за бредовая идея!
– Вам известно, что сделан запрос на эксгумацию тела миссис Уэлман?
– Да, известно. Но они ничего не обнаружат!
– Вы полагаете?
– Я уверен, – твердо сказал Родди.
Пуаро покачал головой.
– А я совсем не уверен. К тому же, как вы знаете, в тот момент смерть была выгодна лишь одному человеку…
Родди сел. Лицо его побелело, его била мелкая дрожь.
– Я думал… вы на ее стороне… – с трудом выговорил он, глядя в глаза Пуаро.
– На чьей бы стороне я ни был, я не могу пренебрегать фактами! Я полагаю, что вы, мистер Уэлман, слишком долго позволяли себе закрывать глаза на многие неприятные моменты.
– Какой смысл терзать себе душу всякими мерзостями?
– Порою это необходимо… – назидательно сказал Пуаро. И, помедлив, продолжил: – Существует вероятность того, что ваша тетя отравлена морфином. Что, если это так?
– Не знаю. – Родди беспомощно покачал головой.
– А вы все же постарайтесь подумать. Кто мог дать ей морфин? Вы же не станете отрицать, что наилучшие возможности для этого были у Элинор Карлайл?
– А у медсестер разве их не было?
– Конечно, это могла сделать любая из них. Однако сестра Хопкинс была очень обеспокоена исчезновением трубочки с морфином и сразу же сказала об этом своей напарнице. Зачем ей было привлекать внимание к пропаже морфина, если она была причастна к смерти больной? Ведь свидетельство о смерти было уже подписано. Возможно, она еще понесет наказание за проявленную небрежность. Ну а уж если она сама и ввела миссис Уэлман морфин, то обсуждать с кем-то его пропажу – полное сумасшествие. И потом – какая ей выгода от смерти миссис Уэлман? Равно как и сестре О’Брайен. Она тоже могла ввести морфин миссис Уэлман, похитив его из чемоданчика сестры Хопкинс; но спрашивается – зачем?
– Ваши доводы вполне резонны, – согласился Родди.
– Ну а теперь поговорим о вас, – заявил Пуаро.
– Обо мне? – Родди вздрогнул, как пришпоренный конь.
– А почему нет? Вы ведь тоже могли похитить морфин и дать его миссис Уэлман! Вы же оставались с ней наедине в ту ночь, пусть совсем ненадолго. Однако опять возникает вопрос: зачем вам это было нужно? Ведь если бы она осталась жива и написала завещание, возможно, что и вы были бы в нем упомянуты. Стало быть, и у вас не было мотива. Он был только у двоих.
Глаза Родди заблестели.
– У двоих?
– Да. Во-первых – у Элинор Карлайл.
– А во-вторых?
– А во-вторых, у автора анонимного письма.
На лице Родди отразилось недоверие.
– Тот, кто написал это письмо, ненавидел Мэри Джерард или, по крайней мере, не любил ее, и он был, так сказать, на вашей с мисс Карлайл стороне. То есть этот благожелатель определенно не хотел, чтобы Мэри Джерард получила что-нибудь от вашей тетушки. Ну а теперь скажите мне, мистер Уэлман, кто, по-вашему, мог бы написать это письмо?
– Не представляю. Письмо было совершенно безграмотное, с массой ошибок, на дешевой бумаге.
– Это ничего не значит! – отмахнулся Пуаро. – Написать его мог и образованный человек, просто боялся, что вы догадаетесь, кто он. Потому мне и жаль, что письмо не сохранилось. Образованные люди, как бы они ни старались изобразить из себя безграмотных, обычно непременно хоть чем-то себя выдадут.
– Мы с Элинор подумали, что это, вероятно, кто-то из прислуги, – не очень уверенно сказал Родди.
– Ну а конкретно вы кого-нибудь подозревали?
– Нет, никого.
– А вы не думаете, что это могла написать миссис Бишоп, экономка?
Родди явно был ошеломлен подобным предположением.
– Что вы, конечно нет… Такая респектабельная дама, просто воплощение правил приличия. Она пишет красивым, хотя и несколько высокопарным слогом, употребляя сложные обороты. К тому же, я уверен, она бы никогда…
Стоило ему на миг замешкаться, как Пуаро тут же воспользовался паузой:
– Но она не любила Мэри Джерард!
– Скорее всего. Хотя лично я ничего такого не замечал.
– Но, быть может, мистер Уэлман, вы вообще не слишком наблюдательны?
– А вы не думаете, мосье Пуаро, что тетя могла принять морфин сама?
– Это, конечно, мысль, – согласился Пуаро.
– Вы ведь знаете, что тетю очень тяготила… ее беспомощность. Она частенько говаривала, что предпочла бы умереть.
– Но не могла же она встать с постели, спуститься по лестнице и достать из саквояжа трубочку с морфином!
– Она-то не могла, – задумчиво проговорил Родди. – Но это мог сделать для нее кто-нибудь другой.
– И кто же?
– Ну хотя бы одна из сестер.
– Нет, это исключено. Обе они слишком хорошо знают, какими это чревато последствиями! Только не они!
– Значит – кто-то еще…
Родди хотел что-то добавить, но передумал.
– Вы, кажется, что-то вспомнили? – тихо спросил Пуаро.
– Да… но… – нерешительно забормотал Родди.
– Вы сомневаетесь, стоит ли говорить об этом мне?
– В общем, да…
– Ну и когда мисс Карлайл высказала вам свою точку зрения? – спросил Пуаро, и странная улыбка тронула уголки его рта.
– Ей-богу, вы колдун! Когда высказала? В поезде, когда мы ехали к тете. Как вы знаете, мы получили телеграмму с сообщением о том, что у тети Лоры случился второй удар. Элинор сказала тогда, что ей ужасно жаль тетю: ведь она, бедная, и так слишком страдала из-за своей болезни, а теперь, когда она станет еще более беспомощной, жизнь ее превратится в настоящий ад. «Людей следует избавлять от страданий, если они сами того хотят» – вот ее слова.
– И что вы ей ответили?
– Я согласился с ней.
– Только что, – начал Пуаро, и тон его был очень строгим, – вы отвергли с возмущением мое предположение о том, что мисс Карлайл убила вашу тетю из-за денег. Ну а вероятность того, что она могла убить миссис Уэлман из чувства сострадания, вы также отвергаете?
– Я… я… я не могу… – бормотал Родди.
Пуаро наклонил голову.
– Да, я думал… я был уверен, что вы ответите именно так.