95
На Благодарение Айрис приготовила индюшку и поставила ее в духовку. Бобби с Валери зашли немного выпить, но на обед не остались. Это освежало. Айрис надела другое платье – такое же манящее, как и первое.
– Ты знаешь, – сказала она, – я привезла мало одежды. Завтра мы с Валери поедем за покупками во «Фредерикс». Куплю себе настоящие шлюшьи туфли. Тебе понравятся.
– Понравятся, Айрис.
Я зашел в ванную. В шкафчике с лекарствами я спрятал фотографию, которую мне прислала Таня. Там она высоко поддернула платье, а трусиков на ней не было. Я мог разглядеть ее пизду. Она в самом деле была хорошенькой сучкой.
Когда я оттуда вышел, Айрис что-то мыла в раковине. Я обхватил ее сзади, развернул и поцеловал.
– Ах ты похотливый старый пес! – воскликнула она.
– Я тебя сегодня вечером замучаю, дорогая моя!
– Сделай милость!
Мы пили весь день напролет, потом, часов в 5 или 6 приступили к индюшке. Еда нас отрезвила. Через час мы начали пить снова. Отправились в постель рано, часиков в 10. У меня не было никаких проблем. Я был достаточно трезв, чтобы обеспечить долгую хорошую скачку. Стоило начать толкать, как я уже знал, что вс получится. Я даже не пытался в особенности ублажить Айрис. Я просто шпарил дальше и давал ей старомодной конской ебли. Кровать пружинила, и она морщилась. Затем подошел черед тихих стонов. Я немного сбавил ход, потом снова набрал темп и засадил в самое яблочко. По виду, так она кончила вместе со мной. Разумеется, мужчина никогда этого не знает. Я откатился. Мне всегда нравилась канадская грудинка.
На следующий день к нам зашла Валери, и они вместе с Айрис отправились во «Фредерикс». Примерно час спустя принесли почту. Еще одно письмо от Тани:
Генри, дорогой…
Я шла по улице сегодня, а эти парни свистели мне. Я шла мимо них безо всякой реакции. Больше всего ненавижу тех, что моют машины. Они орут гадости и высовывают языки, как будто в натуре могут ими что-то, но среди них на самом деле нет ни одного, кто бы мог. Это можно определить, сам знаешь.
Вчера я зашла в этот одежный магазин купить штаны для Рекса.
Рекс дал мне денег. Сам он себе никогда ничего покупать не может. И вот, пошла я в этот магазин мужской одежды и выбрала пару штанов. Там было два парня, средних лет, а один был настоящая язва. Когда я выбирала штаны, он подошел, взял меня за руку и положил ее себе на хуй. Я ему сказала: «И это всё, что у тебя есть, бедняга!» Он заржал и что-то сострил. Я нашла действительно четкие штаны для Рекса – зеленые в тонкую белую полоску. Рексу нравится зеленое. Ну, как бы то ни было, этот парень мне говорит: «Давай зайдем вон в ту примерочную». А ты знаешь, что саркастические язвы такие меня всегда привлекают. Поэтому я пошла с ним в кабинку. Второй парень увидел, как мы заходим. Мы стали целоваться, и он расстегнул молнию. У него встал, он положил на него мою руку. Мы продолжали целоваться, а он задрал на мне платье и посмотрел на мои трусы в зеркало. Он начал играть с моим задом. Но хуй у него так по-настоящему и не затвердел – отвердел лишь наполовину, да так и остался. Я сказала ему, что он – говно не ахти какое. Он вышел из кабинки с хуем нараспашку и застегнулся перед вторым парнем. Они оба ржали. Я тоже вышла и расплатилась за брюки. Он сложил их в мешочек. «Скажи своему мужу, что ты уединялась с его штанами в примерочной!» – смеялся он. «Ты просто педрила ебаный! – сказала я ему. – И кореш твой тоже просто ебаный педак!» Ими они и были. Почти каждый мужик нынче – голубой. В натуре трудно женщине. У меня была подружка, которая вышла замуж – так вот, приходит она однажды домой и застает этого парня в постели с другим мужиком. Не удивительно, что в наше время все девушки вынуждены покупать себе вибраторы. Крутое говнидло. Ну ладно, пиши мне.
твоя,
Таня.
Дорогая Таня,
Я получил твои письма и фотографию. Я сижу сейчас один после Дня Благодарения. У меня бодун. Мне понравилась твоя фотография. А еще у тебя есть?
Ты когда-нибудь читала Селина? «Путешествие На Край Ночи», то есть. После этой книги у него сбилась дыхалка, и он стал чудить – гнал и на редакторов, и на читателей. Чертовски обидно за него, по-настоящему. Просто крыша поехала. Я думаю, он должен был быть хорошим врачом.
А может, и нет. Может, он сводил своих пациентов в могилу. Вот из этого-то хороший роман получился бы. Так многие врачи делают. Дают тебе пилюлю и снова выставляют на улицу. Им нужны деньги, чтоб расплатиться за то, чего им стоило образование. Поэтому они набивают битком свои приемные и пропускают пациентов как по конвейеру. Они тебя взвешивают, меряют давление, дают таблетку и выставляют за дверь – а тебе только хуже. Зубной техник может забрать у тебя все сбережения, но обычно хоть что-то с зубами делает.
Как бы то ни было, я до сих пор пишу и, кажется, за квартиру еще в состоянии платить. Я нахожу твои письма интересными. Кто сделал с тебя эту фотографию без трусиков? Хороший друг, вне всякого сомнения. Рекс? Видишь, я уже ревную! Хороший признак, не так ли? Давай назовем это просто интересом. Или небезразличием.
…
Буду следить за почтовым ящиком. Еще фотографии будут?
твой, да, да,
Генри.
Открылась дверь, и там стояла Айрис. Я вытащил листок из машинки и перевернул его лицом вниз.
– О, Хэнк! Я купила шлюшьи туфли!
– Здорово! Здорово!
– Я их надену для тебя! Я уверена, ты их полюбишь!
– Крошка, давай же скорее!
Айрис зашла в спальню. Я взял письмо Тане и подсунул его под стопку бумаг.
Айрис вышла. Туфли были ярко-красными на порочно высоких каблуках. Она выглядела, как одна из величайших блядей всех времен. У туфелек не было задников, и ноги ее виднелись сквозь прозрачную материю. Айрис расхаживала взад и вперед. У нее вс равно было самое провокационное тело, да и зад – тоже, и, расхаживая на этих каблуках, она задирала провокацию до небес. С ума можно сойти. Айрис остановилась и бросила на меня взгляд через плечо, улыбнулась. Что за роскошная бикса! В ней было больше бедра, больше жопы, больше ляжки, чем я вообще раньше видел. Я выскочил и налил два стакана. Айрис села и высоко закинула ногу за ногу. Она сидела в кресле напротив меня на другой стороне комнаты. Чудеса дивные продолжали случаться в моей жизни. Я не мог этого понять.
Мой хуй был тверд, пульсировал и бился в ширинку.
– Ты знаешь, что мужику нравится, – сказал я Айрис.
Мы допили. Я отвел ее за руку в спальню. Толкнул на постель.
Оттянул наверх платье и вцепился в трусики. Трудная это работа. Они зацепились за одну туфельку, нанизались на каблук, но я, наконец, их стащил. Платье по-прежнему прикрывало бедра Айрис. Я поднял ее за задницу и подоткнул платье под нее. Она уже была влажной. Я ощупал ее пальцами. Айрис почти всегда была влажной, почти всегда готова. Тотальная радость. На ней были длинные нейлоновые чулки с голубыми пажами, украшенными красными розами. Я запихнул их в ее влажность. Она высоко задрала ноги, и, лаская ее, я видел эти блядские туфли у нее на ногах, красные каблуки торчали стилетами. Айрис была готова к еще одной старомодной конской ебле. Любовь – это для гитаристов, католиков и шахматных маньяков. А эта сука со своими красными туфлями и длинными чулками – она заслуживает того, что сейчас от меня получит. Я старался разодрать ее надвое, я пытался расколоть ее напополам. Я наблюдал за этим странным полуиндейским лицом в мягком свете солнца, слабо сочившемся сквозь шторы. Как убийство. Я имел ее.
Спасенья нет. Я рвал и ревел, лупил ее по лицу и почти разорвал надвое.
Меня удивило, что она еще смогла встать с улыбкой и дойти до ванной. Выглядела она чуть ли не счастливой. Туфельки слетели и остались лежать у кровати. Хуй у меня был по-прежнему тверд. Я подобрал одну туфлю и потер его ею. Клевое ощущение. Затем положил туфлю обратно на пол. Когда Айрис вышла из ванной, всё так же улыбаясь, мой член опал.
