84
Я несколько месяцев переписывался с одной дамой из Сан-Франциско. Ее звали Лайза Уэстон, и она перебивалась уроками танцев, включая балет, у себя в студии. Ей было 32, один раз замужем, и все ее письма были длинными и безупречно отпечатанными на розовой бумаге.
Писала она хорошо, разумно и очень мало преувеличивая. Я получал от ее писем удовольствие и отвечал на них. Лайза держалась в стороне от литературы, в стороне от так называемых великих вопросов. Она писала мне о маленьких обыкновенных происшествиях, но описывала их глубоко и с юмором. И вот так получилось: она написала, что собирается в Лос-Анжелес за танцевальными костюмами, и не хотел бы я встретиться с ней? Я ответил, что разумеется да, что она может остановиться у меня, но из-за нашей разницы в возрасте ей придется спать на кушетке, а мне – на кровати. Я вам позвоню, когда прилечу, написала она мне в ответ.
Три или четыре дня спустя зазвонил телефон. Там была Лайза.
– Я в городе, – сказала она.
– Вы в аэропорту? Я вас заберу.
– Я возьму такси.
– Дороговато.
– Так будет проще.
– Что вы пьете?
– Я много не пью. Поэтому – что хотите…
Я сел и стал ждать. Я всегда нервничаю в таких ситуациях. Когда они накатывают, мне уже и не хочется, чтоб они были. Лайза отмечала, что она хорошенькая, но никаких фотографий я не видел. Однажды я уже женился на женщине, пообещал жениться, не видев ее ни разу, по переписке. Та тоже писала интеллигентные письма, но мои 2-с-половиной года брака оказались катастрофой.
Люди обычно намного лучше в письмах, чем в реальности. В этом смысле они очень похожи на поэтов.
Я ходил по комнате. Потом услышал шаги по дорожке двора. Я подошел к жалюзи и выглянул в щелочку. Неплохо. Темные волосы, аккуратно одета – длинная юбка, закрывающая лодыжки. Она шла грациозно, высоко держа голову.
Славный нос, обычный рот. Мне нравились женщины в платьях, они напоминали о былых днях. Она несла небольшую сумку. Постучала. Я открыл.
– Заходите.
Лайза поставила сумку на пол.
– Садитесь.
На ней было очень немного грима. Хорошенькая. Прическа стильная и короткая.
Я передал ей водку-7, себе сделал тоже. Казалось, она спокойна.
Лица ее слегка коснулось страданье – были у нее в жизни один-два трудных периода. У меня тоже.
– Я завтра собираюсь за костюмами. В Лос-Анжелесе есть один магазин, очень необычный.
– Мне нравится это платье на вас. Полностью закрытая женщина возбуждает, мне кажется. Конечно, трудно что-то сказать о ее фигуре, но судить всегда можно.
– Вы такой, как я и думала. Вы совсем не боитесь.
– Спасибо.
– Вы мне кажетесь почти застенчивым.
– Это мой третий стакан.
– А что происходит после четвертого?
– Ничего особенного. Я его выпиваю и жду пятого.
Я вышел за газетой. Когда вернулся, Лайза поддернула свою длинную юбку чуть выше колен. Смотрелось здорово. Прекрасные колени, хорошие ноги. День (на самом деле – вечер) прояснялся. Из ее писем я знал, что она приверженец здоровой пищи, как Сесилия. Только она себя вела совсем не как Сесилия. Я сидел на другом конце кушетки и украдкой поглядывал на ее ноги. Я всегда был человеком ног.
– У вас красивые ноги, – сказал я Лайзе.
– Вам нравятся?
Она поддернула юбку еще на дюйм. Просто безумие какое-то. Такие хорошие ноги возникают из-под всей этой ткани. Гораздо лучше, чем мини-юбки.
После следующего стакана я придвинулся к ней поближе.
– Вы должны приехать посмотреть мою танцевальную студию, – сказала она.
– Я не могу танцевать.
– Можете. Я вас научу.
– Бесплатно?
– Конечно. Хоть вы парень и большой, но на ногу очень легки. По тому, как вы ходите, я могу сказать, что вы смогли бы танцевать очень даже неплохо.
– По рукам. Я буду спать на вашей кушетке.
– У меня хорошая квартира, но там есть только водяная постель.
– Ладно.
– Только вы разрешите мне для вас готовить. Хорошую еду.
– Нормально. – Я посмотрел на ее ноги. Затем поласкал одно колено. Поцеловал ее. Она ответила мне, как одинокая женщина.
– Вы находите меня привлекательной? – спросила Лайза.
– Да, конечно. Но больше всего мне нравится ваш стиль. В вас есть некая высокая тональность.
– У вас хорошая строка, Чинаски.
– Приходится. Мне почти 60.
– Больше похоже на 40, Хэнк.
– У вас тоже хорошая строка, Лайза.
– Приходится. Мне 32.
– Я рад, что не 22.
– А я рада, что вам не 32.
– Ночь сплошной радости, – сказал я.
Мы оба попивали свои напитки.
– Что вы думаете о женщинах? – спросила она.
– Я не мыслитель. Все женщины разные. В основе своей они кажутся сочетанием лучшего и худшего – и волшебного, и ужасного. Я рад, что они существуют, тем не менее.
– Как вы к ним относитесь?
– Они ко мне – лучше, чем я к ним.
– Думаете, так – честно?
– Не честно, но так уж есть.
– Вы не кривите душой.
– Не вполне.
– После того, как я завтра куплю костюмов, я хочу их примерить.
И вы мне скажете, какой вам больше понравится.
– Конечно. Но мне нравится длинный тип платьев. Класс.
– Я всякие покупаю.
– А я не покупаю одежды, пока старая не разлезется.
– У вас другого рода расходы.
– Лайза, я ложусь в постель после этого стакана, ладно?
– Конечно.
Я сложил ее постель в кучу на пол.
– Одеял хватит?
– Да.
– Подушка нормальная?
– Еще бы.
Я допил, встал и запер входную дверь.
– Я не вас запираю. Это чтоб безопаснее.
– Мне безопасно…
Я зашел в спальню, выключил свет, разделся и залез под одеяло.
– Вот видите, – крикнул я ей. – Я вас не изнасиловал.
– О, – ответила она, – лучше б вы это сделали!
Я не совсем поверил, но слышать приятно. Сыграл я довольно честно. Лайза задержится дольше, чем на одну ночь.
Когда я проснулся, то услышал ее в ванной. Может, следовало ее вздрючить? Ну откуда человеку знать, что делать? В общем, решил я, лучше подождать, если можешь хоть чуть-чуть почувствовать личность. Если б я сразу возненавидел ее, то лучше было бы и выебать ее сразу, если же нет – то лучше подождать, потом выебать, а уже после – возненавидеть.
Лайза вышла из ванной в красном платье средней длины. Хорошо сидело. В ней были стройность и класс. Она стояла перед моим зеркалом в спальне, играя волосами.
– Хэнк, я поехала за костюмами. Ты оставайся в постели. Ты, наверное, болеешь после вчерашнего.
– С чего это? Мы одинаково выпили.
– Я слышала, как ты на кухне шурудил. Зачем ты еще прикладывался?
– Боялся, наверное.
– Ты? Боялся? Я думала, ты – здоровый, крутой, пьющий ебарь.
– Я тебя что – подвел?
– Нет.
– Я боялся. Мое искусство – это мой страх. Я от него стартую.
– Я поехала за костюмами, Хэнк.
– Ты сердишься. Я тебя подвел.
– Вовсе нет. Я вернусь.
– Где этот магазин?
– На 87-й Улице.
– На 87-й? Боже милостивый, это же «Уоттс!»
– У них самые лучшие костюмы на побережье.
– Там же черные!
– Ты что – против черных?
– Я вообще против всех.
– Я возьму такси. Вернусь через 3 часа.
– Это что – твое представление о возмездии?
– Я же сказала, что вернусь. Я свои вещи оставляю.
– Ты никогда не вернешься.
– Вернусь. Я умею собой управлять.
– Ладно, но послушай… не бери такси.
Я встал, нашел свои джинсы, нащупал ключи от машины.
– Вот, возьми мой «фольксваген». Номер ТРВ 469, возле самого дома стоит. Но полегче на сцепление жми, и вторая передача скопытилась, особенно если назад сдавать, скрежещет…
Она взяла ключи, а я снова улегся и натянул на себя простыню.
Лайза склонилась надо мной. Я схватил ее, исцеловал ей всю шею. Изо рта у меня воняло.
– Веселей давай, – сказала она. – Поверь. Сегодня вечером отпразднуем и устроим парад мод.
– Я не дождусь.
– Дождешься.
– Серебристый ключик – от водительской дверцы. Золотистый – зажигание…
Она ушла в своем красном платье средней длины. Я слышал, как закрылась дверь. Огляделся. Чемодан ее по-прежнему стоял на месте. И на ковре лежали ее туфли.
