Глава XVII

Отель «Маунт Нелсон», Кейптаун Я испытал воистину огромное облегчение, сойдя с «Килмордена». За время плавания я постоянно ощущал, что окружен сетью интриг. В довершение всего Ги Пейджет ввязался в пьяную драку прошлой ночью. Конечно, можно оправдываться сколько угодно, но фактически дело сводится к этому. О чем еще вы подумали бы, если бы к вам пришел человек с шишкой на голове, величиной с яйцо, и глазом, отливающим всеми цветами радуги?

Разумеется, Пейджет упорно пытался окутать тайной все происшедшее. По его словам выходило, что подбитый глаз был непосредственным итогом преданности моим интересам. Его рассказ был чрезвычайно туманным и бессвязным, и долгое время я ничего не мог понять.

Сначала, кажется, он увидел человека, который вел себя подозрительно. Такими словами выражался Пейджет. Он позаимствовал их прямо со страниц немецкого романа про шпионов. Что он подразумевает под «человеком, который вел себя подозрительно», он и сам не знает. Я так ему и сказал.

— Он крался по коридору, стараясь остаться незамеченным, и была середина ночи, сэр Юстас.

— А что вы сами-то делали? Почему вы не были в постели и не спали, как добрый христианин? — раздраженно спросил я.

— Я зашифровывал ваши телеграммы, сэр Юстас, и перепечатывал последние дневниковые записи.

Верьте, что Пейджет всегда прав и страдает из-за этого!

— И что дальше?

— Я как раз думал немного оглядеться кругом перед тем, как лечь спать, сэр Юстас. Тот человек шел по коридору из вашей каюты. По тому, как он озирался по сторонам, я сразу решил: что-то не так. Он проскользнул по лестнице, ведущей к салону. Я последовал за ним.

— Мой дорогой Пейджет, — сказал я, — почему бы бедняге не выйти на палубу без слежки за ним? Многие даже спят там, что очень неудобно, по-моему. Моряки смывают вас вместе со всем остальным в пять утра. — Я содрогнулся при мысли об этом.

— Так или иначе, — продолжал я, — если вы все время надоедали какому-то бедняге, страдавшему от бессонницы, не удивляюсь, что он наподдал вам разок.

Пейджет, кажется, ни на что не обращал внимания.

— Если бы вы выслушали меня, сэр Юстас… Я был убежден, что человек бродил возле вашей каюты, где ему нечего было делать. Единственные две каюты, выходящие в этот коридор, принадлежат вам и полковнику Рейсу.

— Рейс, — заметил я, зажигая сигару, — может позаботиться о себе без вашей помощи, Пейджет. — Потом я добавил:

— И я тоже.

Пейджет приблизился и часто задышал, как он всегда делает перед тем, как сообщить что-то по секрету.

— Понимаете, сэр Юстас, я вообразил, а теперь я в самом деле уверен, что это был Рейберн.

— Рейберн?

— Да, сэр Юстас.

Я покачал головой.

— Рейберн слишком разумен, чтобы пытаться разбудить меня посреди ночи.

— Совершенно согласен с вами, сэр Юстас. Думаю, что он ходил к полковнику Рейсу. Тайная встреча — чтобы получить инструкции!

— Перестаньте шипеть, Пейджет, — сказал я, немного отодвигаясь, — и не дышите так часто. Ваша мысль абсурдна. Зачем им понадобилось тайно встречаться в середине ночи? Если бы им нужно было переговорить, они могли бы пообщаться за бульоном, что выглядело бы совершенно непреднамеренно и естественно.

Я увидел, что Пейджет нисколько не разубежден.

— Прошлой ночью что-то происходило, сэр Юстас, — настаивал он, — иначе зачем Рейберну надо было так грубо набрасываться на меня?

— Вы совершенно уверены, что это был Рейберн?

Кажется, Пейджет абсолютно убежден. Здесь единственное место в его рассказе, в котором он не напустил туману.

— Во всем этом есть что-то очень странное, — сказал он. — Прежде всего, где Рейберн?

Действительно, после того как мы сошли на берег, мы его не видели. Он не приехал с нами в гостиницу. Тем не менее я отказываюсь верить, что он боится Пейджета.

Однако сложившаяся ситуация очень неприятна. Один из моих секретарей исчез, а другой похож на пользующегося дурной славой боксера-профессионала. В его нынешнем состоянии я не могу взять его с собой. Я стану посмешищем всего Кейптауна. Сегодня позднее у меня назначена встреча, на которой я должен передать billet-doux старика Милрея, но Пейджета я не возьму с собой. К черту его вместе с его крадущимися незнакомцами.

В общем, я совершенно не в себе. Я отвратительно позавтракал с противными людьми. Голландским официанткам с толстыми лодыжками понадобилось целых полчаса, чтобы принести мне кусок скверной рыбы. И меня очень утомил этот фарс с вставанием в 5 утра по прибытии в порт, и все для того, чтобы увидеть чертова доктора и подержать руки над головой.

Случилось нечто очень серьезное. Я отправился на свидание с премьер-министром, взяв запечатанное послание Милрея. Было непохоже, чтобы его кто-нибудь трогал, однако внутри оказался лишь чистый лист бумаги!

Теперь я оказался в крайне неприятном положении. Не могу понять, зачем я дал этому блеющему старому дураку Милрею вовлечь меня в его дела.

Известно, что Пейджет — плохой утешитель. Он проявляет какое-то мрачное удовлетворение, которое доводит меня до бешенства. Кроме того, он воспользовался моим расстройством и навязал мне чемодан с канцелярскими принадлежностями. Если он не остережется, то следующие похороны, на которых он будет присутствовать, будут его собственные.

Однако в конце концов пришлось прислушаться к нему.

— Предположим, сэр Юстас, что Рейберн подслушал несколько слов из вашего разговора с мистером Милреем на улице. Вспомните, вы ведь не получили от него письменной рекомендации. Вы приняли Рейберна за того, за кого он себя выдал.

— Значит, вы считаете Рейберна мошенником? — тихо спросил я.

Пейджет так и считал. Не знаю, насколько на его мнение подействовало чувство обиды за подбитый глаз. Он привел весьма убедительные доводы против Рейберна. Кроме того, и внешность последнего свидетельствовала не в его пользу. Я решил ничего не предпринимать. Человек, позволивший себя так одурачить, не жаждет раззвонить об этом.

Однако Пейджет, силы которого не ослабли из-за его недавних неприятностей, был всецело за принятие энергичных мер. Он, конечно, настоял на своем. Он поспешил в полицейский участок, разослал бесчисленное множество телеграмм и наприглашал толпу английских и голландских чиновников пить виски с содовой за мой счет.

В тот же вечер мы получили ответ от Милрея. Он ничего не знал о моем бывшем секретаре! Из всей ситуации я смог извлечь только одно утешение.

— По крайней мере, — сказал я Пейджету, — вы не были отравлены. У вас был один из ваших обычных приступов холецистита.

Я увидел, как он поморщился. Это была моя единственная удача.

Пейджет в своей стихии. Он просто фонтанирует блестящими идеями. Теперь он утверждает, что Рейберн — не кто иной, как знаменитый «человек в коричневом костюме». Полагаю, он прав. Он обычно прав. Однако все это становится неприятным. Чем скорее я отправлюсь в Родезию, тем лучше. Я объяснил Пейджету, что ему не придется меня сопровождать.

«Понимаете, мой дорогой, — сказал я, — вы должны остаться здесь. Вы можете понадобиться в любую минуту, чтобы опознать Рейберна. А кроме того, я вынужден подумать о моем достоинстве как депутата английского парламента. Я не могу разъезжать с секретарем, который, по-видимому, недавно позволил себе участвовать в пошлой уличной драке.»

Пейджет поморщился. Он столь респектабелен, что его внешность доставляет ему массу огорчений.

— А что же вы будете делать с корреспонденцией и заметками для ваших речей, сэр Юстас?

— Я справлюсь, — сказал я беспечно.

— Ваш личный вагон будет прицеплен к одиннадцатичасовому поезду, который отправляется завтра утром, — продолжал Пейджет. — Я обо всем договорился. Миссис Блейр берет с собой служанку?

— Миссис Блейр? — я даже открыл рот от изумления.

— Она говорит, что вы предложили ей место в своем вагоне.

Так и было, теперь припоминаю. На костюмированном балу. Я даже настаивал на своем приглашении. Но я никогда не думал, что она его примет. Хоть миссис Блейр и очаровательна, я не уверен, что нуждаюсь в ее обществе на всем пути в Родезию и обратно. Женщины требуют к себе столько внимания. И иногда они страшно мешают.

— Я еще кого-нибудь приглашал? — нервно спросил я. Такие вещи делаются в порыве благодушия.

— Миссис Блейр, кажется, полагает, что вы пригласили также полковника Рейса.

Я зарычал.

— Должно быть, я был сильно пьян, если позвал Рейса. Действительно сильно пьян. Послушайтесь моего совета, Пейджет, и пусть подбитый глаз послужит вам предостережением, больше не кутите.

— Вы знаете, сэр Юстас, что я трезвенник.

— Гораздо мудрее дать зарок воздержания от спиртных напитков, если у вас есть такая слабость. Больше я никого не приглашал, Пейджет?

— Насколько мне известно, нет, сэр Юстас. Я облегченно вздохнул.

— Еще мисс Беддингфелд, — задумчиво сказал я. — Кажется, она хочет поехать в Родезию, чтобы искать кости. У меня есть неплохая мысль — предложить ей временную работу секретаря. Она умеет печатать на машинке, я знаю, она сама мне сказала.

К моему удивлению, Пейджет яростно воспротивился. Ему не нравится Энн Беддингфелд. После «ночи подбитого глаза» он неизменно выражает крайнюю неприязнь при каждом упоминании ее имени. Теперь Пейджет полон таинственности.

Предложу девушке работу, просто чтобы досадить ему. Как я уже говорил, у нее очень красивые ножки.