Само собой, после увиденного в лазарете я спешно разыскала Перетту. Удалось это утром после примы. На работы мы разошлись позднее обычного: настоятельница уединилась со своим духовником, вот дисциплина и ослабла. Как я и думала, Перетта нашлась в хлеву, где мы держим скот и птицу. Она принесла черствый хлеб, так что утки и рябые курочки бегали за ней по пятам. Дикарка вопросительно на меня посмотрела.

— Перетта!

Она широко улыбнулась и показала на птиц. Перетта выглядела такой счастливой, такой невинной, что язык не поворачивался вспомнить утреннее происшествие. Но я себя заставила.

— Нет, дело не в курах. Перетта, сегодня я видела тебя в лазарете.

Она склонила голову набок и смерила меня дерзким взглядом.

— Это ты изображаешь Нечестивую Монахиню?

Перетта по-совиному ухнула, значит, засмеялась.

— Ничего смешного. — Я взяла ее за руки и повернула лицом к себе. — Твоя игра могла плохо кончиться.

Перетта лишь плечами пожала. Что-то она схватывает на лету, но едва доходит до разных «если бы», теряет интерес.

— Перетта… Пожалуйста, скажи мне правду. — Я говорила медленно, спокойно, понятными ей словами, а она улыбалась, не показывая, поняла или нет. — Перетта, ты в который раз… — Нет, так нельзя. — Перетта, ты уже играла в эту игру?

Она кивнула и радостно ухнула.

— Это… отец Коломбин велел в нее играть?

Перетта снова кивнула.

— А… он говорил, зачем ему такая игра?

С этим вопросом оказалось сложнее. Перетта задумалась, дернула плечами и раскрыла грязную ладошку. На ней лежало что-то маленькое и коричневое. Кусок сахара. Перетта взглянула на него, лизнула и спрятала в карман.

— Сахар? Он дает тебе сахар за то, что ты играешь в эту игру?

Перетта снова дернула плечами и нащупала медальончик, который пару недель назад Лемерль на моих глазах у нее отнял. Сейчас он висел на шнурке. Кристина Чудесная улыбалась мне с яркого эмалевого диска.

— Итак, Перетта, ты играла по просьбе отца Коломбина, — медленно и спокойно продолжала я. Девочка улыбнулась и склонила головку в другую сторону. Медальон блеснул на солнце. — Зачем ему эта игра?

Перетта в который раз дернула плечиками и стала вертеть медальон, ловя солнце. Меня распирало от нетерпения.

— Перетта, все же зачем он тебя просил? Он пояснил зачем?

Опять, опять она плечами дернула. «Какая разница зачем, — красноречиво говорило сие движение. — Главное — сласти и безделушки».

— Перетта! — Я легонько тряхнула ее за плечи. — Ты поступила скверно.

Дикарка недоуменно на меня взглянула и покачала головой в знак протеста.

— Скверно-прескверно! — с нажимом и чуть громче проговорила я. — Виновата не ты, но игра все равно скверная. Скверно поступил отец Коломбин, заставив тебя в нее играть.

Перетта скуксилась и хотела отстраниться, но я ее удержала.

— Помнишь Флер? — неожиданно спросила я. — Помнишь, когда ее забрали?

«Вряд ли», — сказала себе я. Флер увезли почти месяц назад, и Перетта наверняка позабыла свою маленькую подружку. Дикарка озадаченно на меня взглянула, но тотчас подняла руку в жесте, всегда означавшем мою девочку.

— Это отец Коломбин ее забрал, — горько проговорила я. — Вроде бы милый, подарки делает, но человек он плохой. Мне очень нужно выяснить, что он замышляет! — Я почти кричала и больно стиснула руку Перетты. Пустое, апатичное лицо девочки красноречиво говорило, что я перегнула палку, и она от меня закрылась. — Перетта, взгляни на меня!

Слишком поздно. Шанс упущен — Перетта отгородилась, теперь ее интересовали лишь куры. Я отвернулась, злясь на свою несдержанность, но заметила, как она, воздев руки, сидит в бело-рыже-золотисто-красноватом кудахчущем море.

Только я не сдамся. Ключ к этой тайне именно в ней, в милой невинной Перетте. Она знает, что затеял Лемерль, возможно, не в силах понять его план, но он в ее головке как в тайнике запрятан. Как бы мне разобраться, как бы, дорогая подружка, мне найти к тебе ключик?