13
Тем временем в техучилище сержант Ятц сидел в кабинете мистера Морриса.
- Извините, что я вас опять беспокою, - сказал он, - но требуется уточнить кой-какие детали насчет этого Уилта.
Заведующий гуманитарным отделением устало поднял глаза от расписания. Он безуспешно пытался найти кого-нибудь вместо Уилта для группы каменщиков. Прайс не годился, потому что у него занятия с механиками, а Уильяме не согласится. Он и так накануне ушел домой с расстройством желудка на нервной почве и пригрозил, что вообще откажется подменять любого, кто в его присутствии, хотя бы упомянет группу каменщиков еще раз. Оставался только сам мистер Моррис, и он был согласен, чтобы сержант беспокоил его сколько его душе угодно, лишь бы не идти на занятия к этим чертовым каменщикам.
- Располагайте мной, - сказал он с любезностью. которая представляла любопытный контраст с его загнанным видом. - Какие детали вас интересуют?
- Только общее впечатление о человеке, сэр, - сказал сержант. - Какие-нибудь странности?
- Странности? - мистер Моррис на минуту задумался. Если не считать безропотную готовность год за годом преподавать в самых ужасных классах, мистер Моррис никаких странностей за Уилтом не знал. - Наверное, можно считать немного странной его фанатическую приверженность «Повелителю мух», но я сам никогда…
- Подождите минутку, сэр, - прервал его сержант Ятц, торопливо записывая что-то в блокнот. - Как вы сказали, «фанатическая привязанность»?
- Я имел в виду…
- Мухам, сэр?
- «Повелителю мух». Это книга такая, - сказал мистер Моррис, сознавая, что вряд ли стоило об этом говорить. Полицейские казались не слишком большими ценителями всех тех изысков литературного вкуса, который он привык считать признаком интеллигентности. - Надеюсь, я не сказал ничего лишнего.
- Разумеется, нет, сэр. Все эти маленькие детали позволяют нам понять, как работает ум преступника.
Мистер Моррис вздохнул. - Должен сказать, что когда мистер Уилт пришел к нам из университета, мне и в голову не могло прийти, что такое может случиться.
- Конечно, сэр. А мистер Уилт никогда плохо не отзывался о своей жене?
- Плохо? Бог мой, да нет. Да и нужды не было говорить. Ева говорила сама за себя. - Сквозь окно он посмотрел на работающую бурильную машину.
- Значит, по-вашему, миссис Уилт была не очень симпатичным человеком?
Мистер Моррис покачал головой. - Ева была ужасной женщиной.
Сержант Ятц облизал кончик своей шариковой ручки.
- Как вы сказали, «ужасной», сэр?
- Боюсь, что так. Она как-то посещала мои вечерние занятия по элементарной драме.
- Элементарной? - переспросил сержант и сделал соответствующую запись.
- Да, хотя в случае с миссис Уилт больше бы подошло определение стихийная. Она так экспансивно играла все роли, что была далека от убедительности. Ее Дездемона - это было нечто, такое трудно забыть.
- Она была импульсивной женщиной, вы это хотите сказать?
- Давайте лучше скажем так, - заметил мистер Моррис. - Если бы Шекспир написал пьесу так, как ее интерпретировала миссис Уилт, то задушенным бы оказался Отелло.
- Понятно, сэр, - сказал сержант. - Вы имеете в виду, что она не любит черных.
- Не имею представления о ее взглядах на расовую проблему, - сказал мистер Моррис. - Я говорил о физической силе.
- Сильная женщина, сэр?
- Очень, - ответил мистер Моррис с чувством.
На лице сержанта отразилось искреннее недоумение.
- Как-то странно, что такая сильная женщина дала себя убить Уилту и не оказала большого сопротивления, - сказал он задумчиво.
- Я в это тоже не могу поверить, - согласился мистер Моррис. - Более того, это говорит о том, что Генри обладает фанатическим мужеством, чего я никогда в нем не подозревал. Наверное, в тот момент он обезумел.
Сержант Ятц ухватился за эти слова.
- Значит, вы серьезно считаете, что он был не в своем уме, когда убил свою жену?
- В своем уме? Кто же в своем уме убьет жену и бросит ее тело…
- Я хочу сказать, сэр, - перебил сержант, - не считаете ли вы мистера Уилта сумасшедшим?
Мистер Моррис заколебался. У него в штате было немало психически неуравновешенных людей, но ему вовсе не хотелось это афишировать. С другой стороны, не исключено, что таким признанием он поможет бедняге Уилту.
- Да, я думаю, можно так сказать, - в конце концов сказал Моррис, у которого было доброе сердце. - Очень даже сумасшедший. Сержант, между нами, любой человек, согласившийся учить таких кровожадных молодых негодяев, как у нас в училище, не может быть полностью нормальным. Только на прошлой неделе Уилт ввязался в перепалку с наборщиками и получил удар в лицо. Я думаю, это сказалось на его поведении в дальнейшем. Надеюсь, вы сохраните все, что я вам сказал, в строжайшей тайне. Я бы не хотел…
- Разумеется, сэр, - сказал сержант. - Ну, не буду вас больше задерживать.
Он вернулся в полицейский участок и доложил о своих успехах инспектору Флинту.
- Совершенный псих, - провозгласил он. - Так он считает. Он высказался вполне определенно.
- В этом случае он не имел права держать ублюдка на работе, - сказал Флинт. - Он должен был уволить мерзавца.
- Уволить? Из училища? Вы же знаете, учителей нельзя уволить. Надо сделать что-то из ряда вон выходящее, чтобы тебя уволили.
- Например, укокошить троих. Ну, что касается меня, то они могут получить этого мерзавца назад.
- Вы хотите сказать, он еще держится?
- Держится? Да он перешел в контратаку. Сначала он довел меня до нервного истощения, а теперь Болтон умоляет, чтобы его заменили. Больше не может выдержать напряжения.
Сержант Ятц почесал голову.
- Понять не могу, как ему это удается, - сказал он. - Всякий подумает, что он невиновен. Хотел бы я знать, когда он попросит адвоката.
- Никогда, - сказал Флинт. - Зачем ему адвокат? Если бы на допросе присутствовал адвокат и лез с советами, я бы давно вытянул из Уилта правду.
С наступлением ночи в проливе Ил ветер усилился до восьми баллов. Дождь барабанил по крыше каюты, волны били в правый борт, и катер все больше и больше утопал в иле. В каюте было накурено, а атмосфера накалена. Гаскелл достал бутылку водки и пил. Они играли в слова, чтобы скоротать время.
- Так я себе представляю ад, - заявил Гаскелл, - быть запертым с парой сапфисток.
- Что такое сапфистка? - спросила Ева.
Пораженный Гаскелл вытаращил на нее глаза. - Вы что, не знаете?
- Ну, я слышала что-то про остров…
- Дремучая вы наша, - сказал Гаскелл. - Надо же быть такой наивной. Сапфистка это…
- Джи, прекрати, - перебила Салли. - Чей ход?
- Мой, - сказала Ева? - И…М…П… получается Имп.
- О…Т…Е…Н…Т… получается Гаскелл, - сказала Салли.
Гаскелл еще разочек приложился к бутылке. - Черт побери, во что мы играем? В слова или в откровенность?
- Твой ход, - сказала Салли.
Гаскелл поставил Д…И…Л…Д вокруг буквы О. - Попробуй, размер подходит?
Ева посмотрела на него осуждающе.
- Нельзя употреблять собственные имена, - сказала она. - Вы же не дали мне употребить Сквизи.
- Ева, детка, дилдо вовсе не собственное имя. Это такая вещь. Суррогат пениса.
- Что?
- Ладно, проехали, - сказала Салли. - Теперь твой ход. - Ева посмотрела на свои буквы. Ей надоели эти постоянные указания, и, кроме того, ей хотелось знать, что такое сапфистка. И суррогат пениса. Наконец она составила слово Л…Ю…Б…О…В…Ь вокруг буквы О.
- У любви как у пташки крылья, - сказал Гаскелл и поставил Д…И…Д… к уже имеющимся Л.
- У вас два одинаковых слова, - заметила Ева. - Дилдо уже было.
- А этот другой, - сказал Гаскелл, - с усиками.
- Какая разница?
- Спросите Салли. Это у нее пенисомания.
- Ах ты, жопа, - сказала Салли и составила слово «педик» вокруг буквы Д. - Это про тебя.
- Ну, что я говорил? Игра в откровенность, - сказал Гаскелл. - Да здравствует правда!
Ева составила слово «верный», Гаскелл написал «шлюха», а Салли ответила словом «псих».
- Великолепно, - заметил Гаскелл, - почти так же гениально, как у Ай Чинга.
- Вундеркинд, ты меня без ножа режешь, - сказала Салли.
- Переходи на самообслуживание, - сказал Гаскелл и положил руку на Евино бедро.
- Уберите руки, - сказала Ева и оттолкнула его. Ее следующим словом было «грех». Гаскелл изобразил: «Трибадия».
- И не говорите мне, что это собственное имя.
- Во всяком случае, я такого слова не встречала, - сказала Ева.
Гаскелл уставился на нее и покатился со смеху.
- Теперь я слышал все, - сказал он, - к примеру, что минет это лекарство от кашля. У глупости есть границы?
- Посмотри в зеркало, узнаешь, - предложила Салли.
- Ну, разумеется. Значит, я женился на проклятой лесбиянке, которая еще к тому же взяла моду красть чужие катера и чужих жен. Ладно, пусть я дурак. Но эти сиськи дадут мне сто очков вперед. Она такая ханжа, что делает вид, будто она вовсе не сапфистка…
- Я не знаю, что это такое, - вмешалась Ева.
- Ну так я тебе скажу, толстуха. Сапфистка означает лесбиянка.
- Вы что, обзываете меня лесбиянкой? - спросила Ева.
- Вот именно, - подтвердил Гаскелл.
Ева закатила ему увесистую пощечину. Очки слетели у него с носа, и он плюхнулся на пол.
- Слушай, Джи… - начала было Салли, но Гаскелл уже поднялся на ноги.
- Вот что, жирная ты сука, - сказал он. - Правды захотела? Получай? Первое, ты ведь считаешь, что Генри, твой муженек, сам вляпался в эту куклу, так вот позволь мне тебе сказать…
- Гаскелл, заткнись немедленно. - закричала Салли.
- Черта с два. Мне уже обрыдли и ты и твои штучки. Я взял тебя из дурдома…
- Неправда, это была клиника, - взвизгнула Салли, - клиника для больных извращенцев вроде тебя.
Но Ева не слушала. Она во все глаза смотрела на Гаскелла. Он обозвал ее лесбиянкой и сказал, что Генри попал в эту куклу не по своей воле.
- Расскажите мне о Генри, - закричала она. - Как он попал в эту куклу?
Гаскелл указал на Салли. - Ее работа. Он был без сознания…
- Вы его туда засунули? - спросила Ева, обращаясь к Салли. - Это правда?
- Он пытался меня изнасиловать, Ева. Он пытался…
- Не верю, - закричала Ева. - Генри не такой.
- Говорю тебе, он пытался. Он…
- И вы защемили его этой куклой? - Ева завизжала и бросилась через стол на Салли. Раздался треск, и стол рухнул. Гаскелл откатился в сторону, поближе к койке, а Салли пулей вылетела из каюты. Ева встала и направилась к двери. Ее использовали, обманывали и ей врали. И унизили Генри. Она убьет эту сучку Салли. Ева вышла на палубу. В конце ее эиднелся смутный силуэт Салли. Ева обошла двигатель и сделала бросок. В следующее мгновение она поскользнулась на разлитом топливе, а Салли рванулась к каюте и захлопнула за собой дверь. Ева поднялась на ноги и долго стояла. Дождь струился по ее лицу, смывая все те иллюзии, которыми она жила целую неделю. И она увидела себя такой, как есть - толстой дурой, бросившей мужа в погоне за блеском, который оказался фальшивым и дрянным, замешанным исключительно на словоблудии и деньгах. И к тому же Гаскелл сказал, что она лесбиянка. В этот момент на нее обрушилась вся тошнотворная правда относительно касательной терапии. Она шатаясь подошла к борту и села на ящик.
И постепенно ее отвращение к самой себе перешло в гнев и холодную ненависть к Прингшеймам. Она на них отыграется. Они еще пожалеют, что встретили ее. Ева встала, открыла ящик, вытащила спасательные жилеты и перебросила их за борт. Затем она надула матрац, опустила его в воду и сама перебралась через борт. Спустившись в воду, она улеглась на матрац. Он угрожающе раскачивался, но Ева не боялась. Она мстила Прингшеймам, и ей было наплевать, что произойдет с ней самой. Она осторожно гребла, подталкивая спасательные жилеты впереди себя. Ветер дул в спину, и матрац двигался легко. Через пять минут она уже обогнула камыши, и теперь ее нельзя было увидеть с катера. Где-то впереди была открытая вода, баржи, а значит, и земля.
Тут она поняла, что ветром ее матрац прибивает к камышам. Дождь прекратился. Тяжело дыша, Ева лежала на матраце. Если избавиться от спасательных жилетов, то будет легче. С катера все равно до них не добраться. Она стала заталкивать их в камыши, но вдруг остановилась. Может, один стоит оставить? Она отцепила один жилет от общей связки и умудрилась надеть его на себя. После этого она снова легла лицом вниз на матрац и начала грести по течению в ту сторону, где протока расширялась.
Салли прислонилась к двери и с отвращением посмотрела на Гаскелла.
- Ну и дурак же ты, - сказала она. - И зачем тебе надо было все выбалтывать? Что ты теперь собираешься делать?
- Разведусь с тобой для начала, - сказал Гаскелл.
- Я отсужу у тебя по алиментам все, что у тебя есть.
- Ничего подобного. Ты не получишь ни цента, - заявил Гаскелл и выпил еще водки.
- Да раньше ты сдохнешь, - сказала Салли.
- Я сдохну? - Гаскелл усмехнулся. - Уж если кто и сдохнет, так это ты. Крошка с сиськами тебя прикончит.
- Она остынет.
- Думаешь? Попробуй открыть дверь и убедись. Давай, отпирай дверь.
Салли отошла от двери и села.
- На этот раз ты действительно влипла, - сказал Гаскелл. - Надо же тебе было подобрать чемпионку по борьбе.
- Пойди и успокой ее.
- Ни за что. Я скорее выйду с завязанными глазами против носорога. - Он улегся на койку со счастливым выражением лица. - Знаешь, во всем этом есть нечто смешное. Тебе стоит взяться за эмансипацию неандертальца. Женская эмансипация в эпоху палеолита. Она - Тарзан, ты - Джейн. Завела себе зверинец.
- Очень смешно, - сказала Салли. - А твоя какая роль?
- Я - Ной. Скажи спасибо, что у нее нет пистолета. - Он положил голову на подушку и уснул.
Салли сидела, глядя на него с ненавистью. Она была напугана. Евина реакция оказалась такой бурной, что Салли потеряла уверенность в себе. Гаскелл прав. В поведении Евы есть что-то доисторическое. Она вздрогнула, вспомнив темную фигуру, надвигающуюся на нее на палубе. Салли встала, пошла на камбуз и отыскала длинный острый нож. Потом вернулась в каюту, проверила, хорошо ли закрыта дверь, легла на койку и попыталась заснуть. Но заснуть не удавалось. Снаружи доносились какие-то звуки. Волны бились о борт катера. Завывал ветер. Господи, как же все запуталось. Салли покрепче сжала нож и принялась думать о Гаскелле и о том, что он сказал насчет развода.
Питер Брейнтри сидел в кабинете стряпчего мистера Госдайка и обсуждал с ним проблемы, связанные с Уилтом.
- Они держат его с понедельника, а сегодня четверг. Насколько я знаю. они не имеют права держать его так долго, не пригласив к нему адвоката.
- Если он не просит адвоката, а полиция хочет его допросить, и он согласен отвечать на вопросы и отказывается пользоваться своими юридическими правами, то, честное слово, я не знаю, что я могу здесь сделать, - говорил мистер Госдайк.
- Вы уверены, что ситуация именно такова? - спросил Брейнтри.
- Насколько мне удалось выяснить, именно такова. Мистер Уилт не просил свидания со мной. Я разговаривал с инспектором, который ведет это дело, я уже говорил вам об этом, так вот, совершенно очевидно, что по какой-то необъяснимой причине, мистер Уилт готов оказывать полиции помощь в расследовании, пока они считают это необходимым. Если же человек отказывается воспользоваться своими юридическими правами, то он сам несет ответственность за возможные последствия.
- Вы абсолютно уверены, что Генри отказался встретиться с вами? Может, полиция вас обманула?
Мистер Госдайк покачал головой.
- Я много лет знаю инспектора Флинта, - сказал он, - и он не тот человек, чтобы не дать подозреваемому воспользоваться своими правами. Простите, мистер Брейнтри, я хотел бы помочь, но в данных обстоятельствах боюсь, честно говоря, что я ничего не смогу сделать. Склонность мистера Уилта к обществу полицейских мне совершенно непонятна, но у меня нет никаких оснований вмешиваться.
- Вы уверены, что они не применяют к нему каких-нибудь суровых мер или чего-нибудь в этом роде?
- Дорогой мой, какие суровые меры? Вы насмотрелись слишком много фильмов по телевизору. У нас в стране полиция не прибегает к насилию.
- Они были очень грубы, когда разгоняли демонстрацию наших студентов, - заметил Брейнтри.
- Ну, студенты - совсем другое дело, а студенты, принимающие участие в демонстрациях, получают по заслугам. Политические провокации это одно, а такие убийства на семейной почве, в одном из которых ваш приятель мистер Уилт, по-видимому, замешан, совсем Другое. Честно могу признаться, что за мою долгую практику мне не приходилось сталкиваться с делом, в котором полиция бы не цацкалась с домашним убийцей и не относилась бы к нему, я бы даже сказал, с симпатией. В конце концов, они все тоже женатые люди, а потом у мистера Уилта ученая степень, и это немаловажно. Если вы профессионал, - а несмотря на всякие разговоры, преподаватели техучилища в какой-то степени все же профессионалы - можете быть уверены, что полиция ничего неподобающего себе не позволит. Мистер Уилт в полной безопасности.
Уилт действительно чувствовал себя в безопасности. Он сидел в комнате для допросов и с интересом разглядывал инспектора Флинта.
- Мотив? Что ж, интересный вопрос, - сказал он. - Если бы вы меня спросили, почему я вообще женился на Еве, мне бы было затруднительно объяснить вам это. Я был молод и…
- Уилт, - сказал инспектор Флинт, - я не спрашиваю тебя, почему ты женился на своей жене. Я спрашиваю, почему ты решил ее убить.
- Ничего такого я не решал, - возразил Уилт.
- Значит, это было непредумышленное действие? Мгновенный импульс, с которым ты не смог справиться? Безумие, о котором ты теперь сожалеешь?
- Ни то, ни другое и ни третье. Прежде всего, это не было действие. Это была просто фантазия.
- Но ты признаешь, что такая мысль приходила тебе в голову?
- Инспектор, - сказал Уилт, - если бы я следовал каждой мысли, приходящей мне в голову, то меня бы уже осудили за растление малолетних; мужеложство, разбой, грабеж, нападение с целью нанесения тяжких телесных повреждений и массовое убийство.
- Все эти мысли приходили тебе в голову?
- В разное время, пожалуй, - ответил Уилт.
- Чертовски странный у тебя умишко.
- Как и у подавляющего большинства. Рискну предположить, что бывают такие странные мгновения, когда и вы…
- Уилт, - сказал инспектор, - не бывает у меня таких странных мгновений. Во всяком случае, не было, пока я с тобой не познакомился. Значит, так, ты признаешь, что думал об убийстве своей жены…
- Я сказал, что такая мысль приходила мне в голову, в основном, когда я гулял с собакой. Это было вроде игры с самим собой. Не больше.
- Игры? Ты ведешь собаку на прогулку и думаешь о том, как бы прикончить миссис Уилт? Не назвал бы это игрой. Скорее, отработкой замысла.
- Неплохо сказано, - похвалил Уилт с улыбкой, - особенно насчет преднамеренности. Ева скрючивается в позе «лотоса» на ковре в гостиной и думает только о прекрасном. Я же веду эту чертову собаку на прогулку и думаю об ужасном, пока Клем гадит на газоне в Гренвильском парке. Но в том и другом •случае конечный результат один и тот же. Ева поднимается и идет готовить ужин и мыть посуду, а я прихожу домой, смотрю телевизор или читаю и ложусь спать. Ничего не меняется. Все остается, как прежде.
- Теперь изменилось, - сказал инспектор. - Твоя жена изчезла с лица земли в компании с блестящим ученым и его женой, а ты сидишь здесь и ждешь, когда тебе предъявят обвинение в убийстве.
- Которого я не совершал, - добавил Уилт. - Что ж, и такое случается. - Наши пальчики устали, мы писали…
- К чертовой бабушке пальчики. Где они? Куда ты их дел? Скажи мне.
Уилт вздохнул. - Я бы рад, да не могу. Честно, - сказал он. - Но теперь, когда вы отрыли пластиковую куклу…
- Не отрыли. И не скоро отроем. Мы до сих пор пробиваемся через скальный грунт. Не раньше чем завтра докопаемся, в лучшем случае.
- Хоть есть чего ждать, - заметил Уилт. - Полагаю, тогда вы меня отпустите?
- Черта с два. В понедельник я возьму тебя под стражу.
- Без всяких улик? Без трупа? Не имеете права. Инспектор улыбнулся.
- Уилт, - сказал он, - у меня для тебя есть новости. Нам и не нужен труп. Мы можем задержать тебя по подозрению в убийстве, судить и признать виновным без всякого трупа. Может, ты и умный, но наших законов ты не знаешь.
- Тогда я должен заметить, что у вас, ребята, непыльная работенка. Значит, вы можете выйти на улицу, схватить любого ни в чем неповинного прохожего, засадить его и обвинить в убийстве, не имея на то никаких оснований?
- Оснований? У нас их навалом. Пятна крови и выбитая дверь. Пустой дом в жутком беспорядке, затем эта чертова штука на дне ямы. А ты говоришь, у нас нет улик. Заблуждаешься.
- Значит, нас двое, заблуждающихся, - сказал Уилт.
- Я тебе еще кое-что скажу, Уилт. Вся беда с такими негодяями как ты в том, что вы считаете себя слишком умными. Вы перебарщиваете и, в конце концов, выдаете себя с головой. Если бы я был на твоем месте, я бы сделал две вещи. Знаешь какие?
- Нет, - сказал Уилт, - не знаю.
- Первое, я бы вымыл ванную комнату, и, второе, я бы держался подальше от этой ямы. Я не стал бы пытаться сбить нас со следа всякими заметками. делать так, чтобы тебя обязательно увидел сторож и являться в дом мистера Брейнтри в полночь по уши в грязи. Я бы затаился и не высовывался.
- Но я же не знал про пятна крови в ванной, и, если бы не было этой мерзопакостной куклы, я бы не бросал ее в яму. Я бы пошел спать. Вместо этого я надрался и вел себя как последний идиот.
- Дай-ка я тебе еще кое-что скажу, Уилт, - сказал инспектор. - Ты и есть идиот, бля, хитрый идиот, но все равно идиот. Надо бы тебе проверить голову.
- Все какое-то разнообразие, - сказал Уилт.
- Ты о чем?
- Проверить голову, вместо того чтобы сидеть здесь и слушать оскорбления.
Инспектор долго и внимательно его изучал.
- Ты это серьезно?
- В смысле?
- Насчет проверить голову? Ты готов подвергнуться обследованию квалифицированного психиатра?
- Почему нет? - сказал Уилт. - Все быстрей время пройдет.
- Вполне добровольно, ты понимаешь. Никто тебя не заставляет, но если ты сам хочешь…
- Послушайте, инспектор, если свидание с психиатром поможет мне убедить вас, что я не убивал свою жену, я буду только счастлив. Можете воспользоваться детектором лжи. Можете напичкать меня лекарствами, заставляющими человека говорить правду. Вы можете…
- Во всем этом нет необходимости, - сказал Флинт и поднялся. - Достаточно будет и психиатра. И если ты рассчитываешь, что тебя признают виноватым, но сумасшедшим, забудь об этом. Эти парни разбираются, кто сумасшедший на самом деле, а кто симулирует сумасшествие. - Он направился к двери, но остановился. Вернулся и, перегнувшись через стол, сказал:
- Скажи мне только одну вещь, Уилт. Почему ты сидишь здесь так спокойно? Твоя жена неизвестно где, у нас есть улики, говорящие об убийстве, есть ее двойник, если верить тебе, под десятиметровой глыбой бетона, а ты и усом не ведешь. Как это тебе удается?
- Инспектор, - сказал Уилт, - если бы вы в течение десяти лет читали лекции газовщикам и вам бы задали за это время столько же дурацких вопросов, как мне, вы бы поняли. Кроме того, вы не знаете Еву. Когда вы с ней познакомитесь, вы поймете, почему я не волнуюсь. Ева вполне способна позаботиться о себе. Может, она и не семи пядей во лбу, но у нее врожденный инстинкт выживания.
- Господи, Уилт, без этого ей бы с тобой двенадцать лет не прожить.
- Есть у нее это. Вам она понравится, когда вы с ней встретитесь. Вас потом водой не разольешь. Вы оба все понимаете буквально и питаете пристрастие к ерунде. Из мухи слона делаете.
- Из мухи? Уилт, меня от тебя тошнит, - сказал инспектор и вышел из комнаты.
Уилт тоже встал и начал ходить взад и вперед. Он устал сидеть. С другой стороны, он был собой доволен. Он превзошел себя и гордился тем, что так вел себя в ситуации, которую многие бы сочли ужасной. Но для Уилта это было нечто другое, первый за многие годы вызов. Когда-то газовщики и штукатуры тоже бросали ему вызов, но он научился с ними управляться. Следует на все реагировать шуткой. Пусть болтают, задают вопросы, а ты отвлеки их, пусть ставят тебе ловушки, а ты расставляй свои, но самое главное, что от тебя требуется, - это решительно отвергать их утверждения. Что бы они ни утверждали с абсолютной уверенностью, например, что все стоящие парни из Кале, все, что от тебя требуется, это сначала согласиться, а затем напомнить, что половина великих людей в истории Англии были иностранцами, например Маркони и Лорд Бивербрук, и что даже мама Черчилля была янки, или расскажи, что англичане произошли от уэльсцев, как и викинги и датчане, и оттуда перейди через индийских врачевателей к национальной службе здравоохранения и контролю за рождаемостью или к любой другой теме, которая заставит их сидеть тихо, в недоумении, тщетно стараясь изобрести какой-нибудь сногсшибательный довод, чтобы доказать, что ты не прав.
Инспектор Флинт был точно такой же. Он был более одержимым, но тактика у него была такая же, как и у студентов техучилища. Кроме того, он взялся за дело не с того конца и слишком энергично, и Уилта забавляло, как полицейский пытается навесить на него убийство, которое он не совершал. Он даже почти ощущал себя важной персоной и настоящим мужчиной, чего с ним давно не случалось. Он был невиновен, сомнений в этом не было. В этом мире, где все остальное было сомнительным и ненадежным, достойным скептического отношения, факт его невиновности был очевиден. Впервые в своей взрослой жизни Уилт был уверен в собственной правоте, и эта уверенность давала ему силы, которых он в себе не подозревал. Более того, он ни на минуту не сомневался, что Ева рано или поздно появится, жива и невредима, и попритихнет, когда узнает, к чему привела ее импульсивность. Так ей и надо. Подумать только, взять да и прислать ему эту мерзкую куклу. Ей еще придется сожалеть об этом до конца своих дней. Да-да, если кто и пострадает от всей этой заварухи, то это старушка Ева с ее вечной занятостью и командирскими замашками. Ей придется немало потрудиться, чтобы объяснить все Мэвис Моттрам и соседям. Эта мысль приятно позабавила Уилта. Даже в техучилище к нему теперь станут относиться иначе, уважать его. Уилт слишком хорошо знал особенности либерального сознания. Нет сомнений, что, когда он вернется, на него наденут венец мученика. И героя. Они будут из кожи лезть вон, чтобы убедить самих себя, что никогда не верили в его виновность. И повышение он получит, и не только потому, что он хороший преподаватель, но чтобы они могли снять с себя чувство вины перед ним. Вот тебе и заклание жирного тельца.
