14
Но пока что в техучилище речь о заклании жирного тельца не шла, во всяком случае, применительно к Генри Уилту. Неотвратимость приезда в пятницу комиссии из Национального аттестационного комитета, который неминуемо должен был совпасть с извлечением покойной миссис Уилт из-под бетона, вызывало настроение близкое к панике. Правление заседало почти беспрерывно, а памятные записки распространялись с такой скоростью, что практически никто не успевал их прочитывать.
- Нельзя ли перенести визит? - поинтересовался доктор Кокс. - Как можно будет что-либо обсуждать в моем кабинете, если в это время прямо под окном из земли будут по частям извлекать миссис Уилт?
- Я попросил полицию вести себя как можно незаметнее, - сказал доктор Мейфилд.
- Пока что незаметно, чтобы ваша просьба возымела какие-нибудь результаты. - сказал доктор Боард. - Да и их самих невозможно не заметить. Сейчас, например, не менее десятка полицейских глазеет в эту яму.
Заместитель директора решил внести в обсуждение нотку оптимизма.
- Счастлив сообщить, - обратился он к собранию, - что мы восстановили подачу энергии к столовой. Вы сможете хорошо пообедать.
- Если только я смогу есть, - сказал доктор Кокс. - Потрясения последних дней отнюдь не улучшили мой аппетит. А когда я вспоминаю о несчастной миссис Уилт…
- Старайтесь о ней не думать, - посоветовал заместитель директора, но доктор Кокс безнадежно покачал головой.
- Попробуй не думать о ней, когда эта проклятая бурильная машина целый день грохочет под окнами.
- Кстати, о потрясениях, - вставил доктор Боард. - Я до сих пор не могу понять, как вышло. что водителя этого механического штопора не убило током, когда он перерезал электрический кабель.
- У нас в данный момент столько своих проблем, что вряд ли стоит заниматься этой, - заметил доктор Мейфилд. - Мы должны донести до сознания членов комитета, что наше училище заслуживает повышения разряда, поскольку предлагает слушателям обобщенный курс, имеющий фундаментальную подструктуру, основанную на единении культурных и социологических факторов, ни в коей мере не являющихся взаимозаменяемыми, и содержит солидное количество академических сведений, способных дать студентам интеллектуальное и церебральное…
- Кровоизлияние? - предположил доктор Боард.
Доктор Мейфилд взглянул на него с негодованием.
- Сейчас не время для шуток, - возразил он сердито. - Или мы добиваемся повышения ранга училища, или даже не начинаем эту затею. И если да, то у нас только один день для выработки структуры и тактики подхода к комиссии. Итак, какие будут предложения?
- В каком смысле? - спросил доктор Боард. - Какое отношение наше упорство, неважно есть оно или нет, имеет к структуре нашего, так называемого тактического подхода к комиссии, которая едет к нам из Лондона? Если на то пошло, то скорее уж комиссия подходит к нам, а не наоборот. И вообще, здесь я бы поискал какие-то иные слова.
- Уважаемый заместитель директора, - возмутился доктор Мейфилд. - Я вынужден выразить протест. Поведение доктора Боарда абсолютно непонятно. Если бы доктор Боард…
- Был в состоянии понять хотя бы десятую часть того жаргона, который с точки зрения доктора Мейфилда является английским языком, то, возможно, он и смог бы выразить свое мнение, - прервал его доктор Боард. - В данной же ситуации слово непонятно, скорее относится к синтаксису доктора Мейфилда, а не к моему поведению. Я всегда считал…
- Джентльмены, - вмешался заместитель директора, - полагаю, будет разумнее сейчас оставить распри между отделениями и перейти непосредственно к делу.
Последовало молчание, прерванное доктором Коксом. - Как вы думаете, нельзя убедить полицию сделать какое-то ограждение вокруг ямы?
- Непременно попрошу их об этом, - заверил доктор Мейфилд. Затем они стали обсуждать, чем развлечь членов комитета.
- Я распорядился насчет выпивки перед обедом, - сказал заместитель директора, - да и сам обед надо, по возможности, растянуть, чтобы создать у них соответствующее настроение. Тогда на послеобеденные заседания и останется мало времени, и надо надеяться, они пройдут более гладко.
- Если наша столовая не приготовит на обед, бифштекс в тесте, - заметил доктор Боард.
На этой саркастической ноте собрание закончилось.
Как и встреча мистера Морриса с корреспондентом газеты «Сандей пост».
- Разумеется, я не говорил полиции, что у меня есть правило нанимать на работу маньяков, склонных к убийству, - орал он на репортера. - Кроме того, все, что я говорил, должно было остаться, как я понял, строго между нами.
- Но вы же сказали, что считаете Уилта сумасшедшим, и что, по вашему мнению, большинство преподавателей отделения гуманитарных наук - чокнутые?
Мистер Моррис с ненавистью посмотрел на репортера.
- Если быть точным, то я сказал, что некоторые из них…
- С придурью? - спросил репортер.
- Нет, не с придурью, - закричал Моррис, - а просто, ну скажем, слегка неуравновешенны.
- А полиция говорит, вы сказали иначе. Они утверждают…
- Мне безразлично, что говорит полиция о том, что я якобы сказал. Я знаю, что я говорил, а чего нет, и если вы подразумеваете…
- Ничего я не подразумеваю. Вы сделали заявление, что половина ваших преподавателей с приветом, и я хочу, чтобы вы это подтвердили.
- Подтвердил? - зарычал Моррис. - Вы приписываете мне слова, которых я никогда не говорил и еще хотите, чтобы я их подтвердил?!
- Так говорили или не говорили? Вот все, что я хочу знать. То есть, если вы высказали ваше мнение о подчиненных…
- Мистер Макартур, мое мнение о подчиненных - мое личное дело. Оно не имеет никакого отношения к той газетенке, которую вы представляете.
- Три миллиона людей познакомятся с вашим мнением в воскресенье утром, - сказал Макартур, - и меня совсем не удивит; если этот Уилт подаст на вас в суд. конечно, если они выпустят его из каталажки.
- На меня в суд? За что, черт побери?
- Прежде всего за то, что вы обозвали его маньяком, склонным к убийству. Заголовки
«ЗАВЕДУЮЩИЙ ГУМАНИТАРНЫМ ОТДЕЛЕНИЕМ НАЗЫВАЕТ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ МАНЬЯКОМ. СКЛОННЫМ К УБИЙСТВУ»
потянут тысяч на пятьдесят. Удивлюсь, если он получит меньше.
Мистер Моррис поразмыслил над перспективой оказаться нищим.
- Ваша газета такого, не напечатает, - пробормотал он. - Я имею в виду, Уилт и на вас может подать в суд.
- Ну, нам-то не привыкать к этому. У нас это сплошь и рядом. Мы заплатим, для нас это копейки. Вот если бы вы захотели нам помочь… - Он замолчал, давая Моррису возможность переварить услышанное.
- Что вы хотите знать? - спросил мистер Моррис с несчастным видом.
- Может, какие-нибудь смачные истории с наркотиками? - оживился Макартур. - Ну, сами знаете.
ЛЮБОВНЫЕ ОРГИИ ВО ВРЕМЯ ЛЕКЦИЙ.
Такое нравится читателям. Еще насчет онанизма и тому подобное. Дайте нам хорошенькую историю, и мы отпустим вас с крючка в деле с Уилтом.
- Вон из моего кабинета! - завопил мистер Моррис.
Макартур встал.
- Вы еще об этом пожалеете, - сказал он и направился вниз в студенческую столовую в надежде собрать грязь о мистере Моррисе.
- Никаких тестов, - сказал Уилт возмущенно. - Они врут.
- Вы полагаете? - спросил доктор Питтмэн, психиатр-консультант из Фенлэндской больницы и профессор криминальной психологии университета. Голова у него была какая-то яйцевидная.
- Полагаю, это очевидно, - сказал Уилт. - Вы показываете мне чернильное пятно, и я нахожу, что оно похоже на мою бабушку, лежащую в луже крови. Вы что, считаете, я" так вам и скажу? Что я, идиот? Для этого надо быть полным придурком. Нет, я скажу, что оно напоминает мне бабочку, сидящую на герани. И каждый раз будет то же самое. Я буду думать, на что это похоже, но говорить я буду прямо противоположное. И что это вам даст?
- Можно и из этого сделать кое-какие выводы, - заметил доктор Питтмэн.
- Вам что, для выводов обязательно чернильное пятно? - спросил Уилт. - Доктор Питтмэн сделал пометку относительно интереса Уилта к крови. - Вы можете сделать выводы, просто исходя из формы головы человека.
Доктор Питтмэн с мрачным видом протер очки. Он не любил, когда делали выводы, исходя из формы головы.
- Мистер Уилт, - сказал он, - я здесь по вашей просьбе, чтобы подтвердить, что вы нормальны, а самое главное - решить, способны ли вы, по моему мнению, убить свою жену и поступить с ее телом так отвратительно и бессердечно. Я не хочу чтобы ваши слова как-то повлияли на мой окончательный и объективный вывод.
Уилт озадаченно посмотрел на него:
- Должен заметить, вы не слишком много оставляете себе места для маневра. Поскольку мы с вами отказались от всяких тестов, я полагал, что единственное, на чем вы можете основывать свои выводы, это мои слова. Вряд ли вы способны определить что-то по шишкам на моей голове. По-моему, этот метод слегка устарел, не так ли?
- Мистер Уилт, - сказал доктор Питтмэн, - тот факт, что у вас есть садистские наклонности и вы получаете удовольствие от привлечения внимания к физическим недостаткам других людей, ни в коей мере не заставит меня признать, что вы способны на убийство…
- Очень порядочно с вашей стороны, - сказал Уилт, - хотя, честно говоря, я считаю, что на убийство способен любой при подходящих, вернее, неподходящих, обстоятельствах.
Доктор Питтмэн едва удержался, чтобы не подтвердить его правоту. Вместо этого он улыбнулся одними губами.
- Генри, как вы думаете, вы рациональный человек? - спросил он.
Уилт нахмурился:
- Если не возражаете, я предпочел бы обращение «мистер Уилт». Хоть я и не плачу вам за эту консультацию, но все же предпочитаю официальное обращение.
Улыбка исчезла с лица мистера Питтмэна:
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Нет, я бы не назвал себя рациональным человеком, - сказал Уилт.
- Тогда, может быть, иррациональным?
- Ни то ни другое. Просто человеком.
- Разве человек ни то ни другое?
- Мистер Питтмэн, хоть это ваша специальность, а не моя, но я полагаю, что человек способен рационально рассуждать, однако действует он не всегда в рациональных рамках. Человек - это животное, разумеется, развитое животное, хотя, если вспомнить Дарвина, все животные развиты до определенной степени. Давайте скажем так: человек - это одомашненное животное, временами склонное к насилию…
- А какое животное вы, мистер Уилт? - спросил доктор Питтмэн. - Одомашненное или склонное к насилию?
- Опять все сначала. Современный человек просто одержим этими примитивными противопоставлениями. Или-или, по Кьеркегору [13], как сказала бы эта сучка Салли Прингшейм. Нет, не скажу, что я полностью одомашнен. Спросите мою жену. Она лучше знает.
- В каком смысле вы не одомашнены?
- Доктор Питтмэн, я люблю пердеть в постели. Мне это нравится. Этим трубным звуком антропоид. сидящий во мне, единственно доступным ему способом утверждает свое право на территорию.
- Единственно доступным способом?
- Вы не видели Еву, - сказал Уилт. - Когда вы с ней познакомитесь, вы поймете, что утверждать что-то - ее прерогатива, не моя.
- Вам кажется, что миссис Уилт вас подавляет?
- Мне не кажется, это на самом деле так.
- Она помыкает вами? Она взяла на себя господствующую роль в семье?
- Ева такая, какая она есть. Она ничего не взяла. Она просто такая.
- Какая?
- Вот здесь и закавыка - сказал Уилт. - Что у нас сегодня? У меня здесь все дни перепутались.
- Четверг.
- Значит, сегодня четверг: Тогда она Бернард Лич.
- Бернард Лич?
- Керамист, мистер Питтмэн, известный керамист, - сказал Уилт. - Завтра она будет Маргот Фонтейн, а в субботу мы играем в бридж с Моттрамами, значит, она будет Омаром Шарифом. В воскресенье она превратится в Элизабет Тейлор или Эдну О'Брайен, в зависимости от того, что там будет в цветном приложении, а днем мы поедем покататься, и она будет Евой Уилт. Пожалуй, это единственное время за всю неделю, когда я вижу подлинную Еву, да и то потому, что я сижу за рулем, а ей нечего делать, кроме как тихо сидеть и приставать ко мне со всякими глупостями.
- Кажется, картина проясняется, - сказал доктор Питтмэн. - Миссис Уилт нравится, так сказать, играть в разные роли. Отсюда неустойчивые взаимоотношения, при которых вы как муж не можете вести четкую и уверенную роль…
- Доктор Питтмэн, - сказал Уилт. - гироскоп может, вернее, должен, вращаться, и тем не менее ему удается достичь устойчивости, практически не имеющей равных. Если вы понимаете принцип работы гироскопа, то, возможно, вы согласитесь. Дело вовсе не в том, будто нашему браку не хватает устойчивости. Чертовски неприятно каждый день иметь дело с центробежной силой, но с устойчивостью здесь все в порядке.
- Но вы же только что сказали, что она не взяла на себя господствующую роль в семье? А теперь вы говорите, что у нее сильный характер.
- У нее не сильный характер. Она сама - сила. Есть разница. А что касается характера, то у нее их так много и все такие разные, что уследить за ними просто и нет никакой возможности. Скажем так, она целиком и полностью погружается в образ того, кого она в данный момент изображает, причем с неистовством и / упорством, достойными лучшего применения. Помните эту серию фильмов с Гарбо. которые несколько лет назад показывали по телевизору? Так вот, в течение трех дней Ева была дамой с камелиями, и по сравнению с ней сцена смерти по телевизору выглядела, как пляска святого Витта, будьте уверены.
- Картина проясняется, - заметил доктор Питтмэн и записал в блокноте, что Уилт патологический лжец с садо-мазохистскими наклонностями.
- Очень этому рад, - сказал Уилт. - А то инспектор Флинт думает, что я убил ее и Прингшеймов в приступе кровожадности и избавился от их тел каким-то изощренным способом. Даже про кислоту упоминал. Это ж бред собачий. В смысле, где это я добуду столько соляной кислоты, чтобы растворить три трупа, один к тому же с излишком веса? Об этом и думать не стоит.
- Безусловно, - согласился доктор Питтмэн.
- И вообще, разве я похож на убийцу? - жизнерадостно спросил Уилт. - Конечно же, нет. Вот если бы вы сказали, что Ева прикончила этих мерзавцев, а с моей точки зрения это надо было сделать давным-давно, то я отнесся бы к такому предположению серьезно. Да поможет Бог тем несчастным, которые окажутся поблизости, когда она вообразит себя Лиззи Борден.
Доктор Питтмэн бросил на него хищный взгляд.
- Вы что, хотите сказать, что ваша жена убила миссис и мистера Прингшеймов? - спросил он. - Вы это имеете в виду?
- Нет, - сказал Уилт, - не это. Я всего лишь хотел сказать, что, если Ева что-то делает, она вкладывает в это всю душу. Когда она убирает в доме, она-таки убирает. Давайте я расскажу вам об антисептике. Она жутко боится заразы…
- Мистер Уилт, - поспешно перебил доктор Питтмэн, - мне неинтересно, что делает миссис Уилт с антисептиком. Я пришел сюда, чтобы попытаться понять вас. Скажите мне, у вас есть привычка совокупляться с резиновой куклой? Такое происходит регулярно?
- Регулярно? - спросил Уилт. - Что вы имеете в виду под регулярностью: что это происходит как правило или же периодически? Ведь ваше представление о правилах может сильно отличаться от моего.
- Я имею в виду, вы часто это делаете?
- Делаю? - удивился Уилт. - Я вообще этого не делаю.
- Но я так понял, что вы специально подчеркивали, что у куклы есть влагалище?
- Подчеркивал? Ничего подобного. Вся эта гадость была видна невооруженным глазом.
- Вы считаете, что влагалище - гадость? - спросил доктор Питтмэн, попав наконец в более знакомую ему сферу сексуальных отклонений.
- Вне контекста - да, - сказал Уилт уступчиво, - а что касается пластиковых, то меня от них тошнит даже в контексте.
К концу беседы доктор Питтмэн совершенно запутался. Он устало поднялся и направился к двери.
- Вы забыли вашу шляпу, доктор, - сказал Уилт, подавая ему шляпу. - Позвольте спросить, вы их на заказ шьете?
- Ну что? - спросил инспектор Флинт вошедшего в его кабинет доктора Питтмэна. - Каков будет приговор?
- Приговор? Этого человека нужно засадить пожизненно.
- Вы полагаете, что он маньяк со склонностью к убийству?
- Я полагаю, что, каким бы способом он ни убил миссис Уилт, она должна быть ему благодарна. Двенадцать лет замужем за таким человеком… Господи, даже подумать страшно.
- Ну, здесь мы недалеко ушли. - заметил инспектор, когда доктор удалился, выразив на прощание мнение, что, конечно, мистер Уилт обладает умом чертика из табакерки, однако он, Питтмэн, не может совершенно определенно сказать, что Уилт не в своем уме с криминальной точки зрения. - Придется подождать, что будет завтра.
