Глава 54
28 октября, 14 часов 55 минут
по центральноевропейскому времени
Рим, Италия
Эрин дернулась во сне, преследуемая кошмаром. Она всматривалась в окружавшую ее темень, но, несмотря на все усилия, не могла рассмотреть ничего. Только сейчас она поняла, насколько отчаянным и безысходным является ее положение, это вернуло женщину к действительности, возбудив в душе леденящий ужас, который еще более усилил ее паническое состояние. Она постаралась пошире раскрыть глаза, но это ни к чему не привело. Место, в которое ее поместили, было настолько темным, что ей стало совершенно безразлично, открыты ее глаза или закрыты.
Эрин прижала к щекам ладони, удивляясь, как она вообще могла уснуть. Утомление и полная утрата связи с реальным миром, похоже, окончательно овладели ею.
Сколько же времени я проспала?
Эрин вспомнила, как прошлой ночью летела сюда из Санкт-Петербурга на частном самолете. Похитители все время держали ее лицо под опущенным капюшоном, но она слышала, о чем говорили находящиеся рядом с нею, и поняла, что конечной точкой их перелета был Рим. Они находились в воздухе примерно четыре часа. После приземления и примерно часа езды по шоссе они въехали в предрассветный город. Эрин слышала звуки автомобильных сирен, крики и брань на итальянском языке, чувствовала запах Тибра, когда они пересекали город по одному из главных мостов.
Если она не ошибалась, они ехали в направлении государства Ватикан.
Что задумала Батория?
Что она собирается делать со мной?
Внедорожник, встречавший их у взлетно-посадочной полосы, обслуживающей частные самолеты, внезапно остановился, и Эрин, лицо которой было по-прежнему закрыто капюшоном, вывели из машины на холодный утренний воздух. Даже через опущенный и закрывающий почти все лицо капюшон Эрин легко определила, что до восхода солнца было еще далеко.
Выйдя из машины, они спустились под землю и пошли по туннелям, лестницам и трапам, ходьба по последним была наиболее трудной, поскольку идти приходилось почти вслепую. Передвигаясь подобным образом в течение часа, они, должно быть, пересекли подземный мир Рима. Эрин достаточно хорошо знала этот город и понимала, что значительная часть античного мира все еще существует под его поверхностью — в виде связанных между собой катакомб, винных погребов, усыпальниц и тайных церквей.
Но куда может привести их этот путь?
По окончании поездки Эрин затолкали в темную камеру, ее шею все еще сжимал этот проклятый ошейник с шипами. Минут десять она сидела, прислонившись спиной к стене и обхватив руками колени. Она не слышала, чтобы кто-либо подходил к ней, но когда решилась откинуть с лица капюшон, вдруг обнаружила, что ошейник на ней расстегнут. Сняв, Эрин с радостью отбросила его в сторону. Вскоре после этого она, должно быть, и заснула.
Сейчас, ощупав пальцами шею, Эрин обнаружила, что кожа по всей поверхности покрыта саднящими струпьями.
Эрин всегда обладала хорошими внутренними биологическими часами, и сейчас, по ее прикидкам, в надземном мире должно было быть что-то около полудня.
Она напрягла свои остальные органы чувств и услышала неторопливую капель, эхо которой навело ее на мысль о том, что за стеной ее камеры находится пустота. Воздух был застоявшимся и затхлым, в нем чувствовался сильный запах плесени. Эрин нагнулась и провела ладонью по полу. Камень. Кончики ее пальцев нащупали следы, оставленные зубилом.
Похоже, усыпальница?
Эрин сунула руки в карманы куртки. Ну конечно, фонарик они забрали, зато лоскуток от одеяла сестры по-прежнему лежал в боковом кармане джинсов. По крайней мере, хоть это осталось при ней.
Быстро опустившись на колени, Эрин стала водить ладонями по полу из стороны в сторону, постепенно увеличивая размах и поднимая тучи пыли, покрывающей толстым ковром все вокруг. У нее уже начали слезиться глаза, несколько раз она чихнула. Пыль, в которой утопали пальцы, казалась чем-то вроде смеси древесной трухи и мелкого песка.
Продолжая делать круговые движения руками по полу, Эрин вдруг почувствовала под пальцами круглый предмет. Подняв его, она положила находку к себе на колени. Кость. Ее пальцы нащупали то, что не могли видеть глаза. Череп. У нее перехватило дыхание, но она все-таки продолжала водить пальцами по его поверхности: удлиненный нос, небольшая черепная коробка, длинный загнутый передний зуб.
Явно не череп человека. И даже не череп стригоя. Гигантская кошка. Возможно, лев.
Сев и прислонившись спиной к стене, Эрин задумалась над своей находкой. Должно быть, она сейчас находится в одном из римских цирков, на арене, где гладиаторы и рабы сражались друг с другом и с дикими зверями. Но животное, которому принадлежал найденный ею череп, было похоронено вместе с остатками того, что было на арене в тот момент, когда его лишили жизни.
Эрин сопоставила эти доводы с тем, что подметила по пути сюда по подземным переходам, проложенным под городом.
К государству Ватикан.
Ей было известно об одном цирке, построенном в пещере, расположенной в этом районе. Да и добрая половина строений самого Ватикана была возведена на этом обильно пропитанном кровью месте.
Это был цирк Нерона.
Почти две тысячи лет назад Нерон завершил постройку цирка, начатого Калигулой. Он построил бесчисленное количество ярусов с сидячими местами для зрителей этих жестоких забав. Поначалу он веселил их тем, что, стравливая львов и медведей, как бы приносил жертву богам. Но древние римляне не желали довольствоваться зрелищем погибающих зверей, поэтому император заменил их гладиаторами. В основном они были христианами.
Кровь христианских мучеников вскоре пропитала всю землю арены. Их рвали на куски дикие звери и убивали гладиаторы. Многие из них подверглись распятию. Сам святой Петр был распят кверху ногами на кресте, расположенном возле обелиска в центре арены.
Этот цирк был также известен расположенной под ним широкой сетью туннелей, по которым приводили и уводили пленников, зверей и гладиаторов. Строители также пробили шахты для подъемников, служивших для доставки прямо на арену, а также и с нее, диких зверей и гладиаторов.
Эрин закрыла глаза, мысленно представив себе, как базилика Святого Петра стоит своей частью поверх этого проклятого места. Во время сбора в Риме материалов для диссертации она прочла сочинение, написанное сто лет назад Родольфо Лансиани, — «Рим языческий и христианский». В нем была помещена карта, показывающая, как две эти структуры проецируются одна на другую — подковообразный цирк внизу и крестообразная базилика сверху.
В подземной тьме эта схема совершенно явственно предстала перед ее мысленным взором.
Если бы Эрин могла выйти из камеры, подняться наверх и снова вернуться во внешний мир, она наверняка оказалась бы рядом с базиликой Святого Петра.
Совсем-совсем рядом.
С удвоенной решимостью Эрин принялась обследовать помещение по всему периметру. Оно было примерно восемь на десять футов, в передней части была смонтирована современная стальная дверь. Никаких слабых мест обнаружить ей не удалось.
Одной ей ничего не сделать — нужна помощь. Два лица промелькнули перед ее мысленным взором: одно бледное, настолько бледное, что черные глаза на нем казались еще чернее, но это лицо всегда излучает благородное устремление; второе — улыбающееся, с румяными щеками и смеющимися глазами цвета ясного неба.
Что может быть сейчас с Руном и с Джорданом? Эрин старалась отогнать от себя эту тревожную мысль — по крайней мере сейчас, в этой кромешной тьме.
Время тянулось так медленно, что казалось ей вечностью. Но вдруг она заметила приближающийся к ней свет. Бросившись к забранной решеткой двери, Эрин прижалась лицом к металлическим прутьям. Четыре фигуры и нечто походившее на громадного волка спускались под уклон по каменному туннелю, один из них держал в руке зажженный фонарь. Волк вышагивал рядом с длинноволосой женщиной.
Батория и ее беспощадный волк.
Следом за ними шли двое мужчин, по виду братья, тащившие за руки, завернутые за спину, третьего мужчину. При его виде у нее перехватило дыхание. Кто это? Джордан? Или Рун?
Подойдя к камере и не говоря ни слова, Батория открыла замок и распахнула дверь.
Эрин вся напряглась. Она хотела скрыться от них, но не могла сделать и двух шагов по туннелю.
Первым в дверь камеры вошел беспощадный волк. Батория и двое мужчин вошли следом за ним, принеся с собой волну холодного воздуха. Два брата оказались стригоями.
Они отпустили руки человека, которого тащили с собой. Негромко застонав, тот опустился на пол. Все его лицо представляло собой один большой кровоподтек, заплывшие глаза были закрыты, рукава рубашка и штанины брюк покрыты пятнами засохшей крови.
— Профессор Грейнджер, — произнес надтреснутый знакомый голос с легким техасским акцентом.
Бросившись на колени рядом с ним, Эрин схватила его за руку:
— Нейт? Как ты… почему ты здесь?
В действительности ответы на оба эти вопроса были ей известны. Ее охватило страшное отчаяние — она поняла, что все это явилось результатом ее недальновидности. Ей никогда не приходило в голову, что велиалы займутся ее ни в чем не повинными студентами. Ну что те могли знать? И вдруг все в ее голове собралось воедино: она послала фотографии усыпальницы и нацистского медальона. Ничего удивительного не было в том, что Батория знала о том, что их группа направляется в Германию.
Что я наделала?
Ответа ни на этот, ни на следующий вопрос она не знала.
— Эмми? — спросила она шепотом.
Нейт пристально посмотрел на нее, в его глазах стояли слезы.
— Я… я не мог защитить ее… меня там не было.
Эрин отшатнулась от него, как будто ее неожиданно ударили по лицу. Она услышала сдавленное рыдание Нейта.
— В этом нет твоей вины, Нейт.
В этом была ее вина. Ведь в ее обязанности входило обеспечивать безопасность этих студентов.
— А зачем я здесь, я не знаю, — произнес Нейт хриплым голосом.
Внезапная волна теплоты и привязанности к этому техасскому парню захлестнула сознание Эрин. Она сжала его руку.
— Как трогательно, — осклабилась Батория.
— Зачем ты держишь его? — Повернувшись, Эрин посмотрела на нее, на что незамедлительно отреагировал злобным рычанием беспощадный волк. — Как я понимаю, ты получила фотографии. Ведь больше ничего он не знает. Он вообще не связан ни с чем.
— Не совсем так, — поправила ее Батория. — У него есть кое-какие дела с тобой.
Чувство вины переполняло Эрин.
— Что тебе надо?
— Разумеется, информацию о Женщине, умудренной Знанием. — Батория оскалилась, демонстрируя прекрасные белые зубы и отталкивающую улыбку.
— Я не верю в это проклятое пророчество, — ответила Эрин со всей серьезностью.
Пока что их троица сделала больше ошибок, чем реально полезных дел, и это не вселяло в нее уверенности, что они в действительности исполняют предписанное пророчеством.
— Да? А ведь другие верят. — Батория погладила волка по голове. — Помоги нам.
— Нет.
Она скорее умрет, чем поможет велиалам открыть эту Книгу.
Батория щелкнула пальцами. Беспощадный волк прыгнул вперед и, встав передними лапами на грудь Нейта, пригвоздил его к полу. Рука Нейта вырвалась из руки Эрин, а разинутая пасть волка приблизилась почти вплотную к его горлу.
Смысл этого действа был ясен, но Батории хотелось окончательно убедиться в том, что Эрин поняла ее угрозу.
— Мне твой ковбой не нужен.
Батория направила на Нейта луч своего фонаря. Эрин старалась не смотреть на его лицо и водила взглядом по грубым камням стен, по недавно установленной двери со стальной решеткой, черному потолку камеры, высота которого казалась безмерной.
Но ее пристальный взгляд вернулся к Нейту. Он закрыл глаза, тело его тряслось, как в лихорадке, но, несмотря на это, выглядел он настолько мужественным и смелым, что ей захотелось его обнять. Было ясно, что происходящее повергло его в ужас, но о помощи он не просил. Просто ждал.
— Что тебе надо? — спросила Эрин Баторию.
— Хочу знать твои мысли о том, как открыть свинцовую оболочку, под которой находится Книга. — Батория уперла руки в бока и добавила: — Для начала.
— Я не знаю.
Волк зарычал, и его разинутая пасть нависла над оголенным горлом Нейта.
— Знаешь, может быть, нам стоит обсудить это, но между собой, — торопливо произнесла Эрин. — Только сначала отгони волка.
Словно повинуясь мысленной молчаливой команде хозяйки, волк поднял морду вверх. Нейт облегченно повел плечами.
Эрин должна была чем-то ответить этой женщине.
— Конструкция свинцовой оболочки наверняка с секретом. А скелет и человек связаны друг с другом веревкой с петлями на концах.
— Так это нам известно. К тому же над головой каждого стоят альфа и омега.
Батория повернулась к одному из братьев — тому, что был выше ростом, покрыт татуировкой и буквально пожирал ее голодными глазами. Он снял со спины ранец, достал из него тяжелый артефакт и протянул его Эрин.
— И что еще ты на нем видишь? — спросила Батория.
Эрин взяла холодный металлический предмет, стараясь не коснуться пальцев этого покрытого татуировкой мужчины. Ей необходимо было сейчас добавить к ранее сказанному что-либо важное. Но что ей известно о Книге? Она провела пальцами по двум выгравированным на лицевой поверхности скрещенным, держащим друг друга за руки и связанным одной веревкой фигурам — человеческому скелету и обнаженному мужчине.
— В этой Книге описаны чудеса, — начала Эрин. — Чудеса, которые совершил Христос, используя свой божественный дар.
Волк тяжело переступал с лапы на лапу.
— Да знаем мы это, — нетерпеливо прервала ее Батория. — Как нам ее открыть?
Не обращая внимания на ее окрик, Эрин продолжала размышлять вслух:
— Чудеса. Например, превращение воды в вино. Или воскрешение из мертвых…
Она вдруг замолчала, лицо сделалось удивленным. Батории в голову пришла та же мысль.
— Все основные чудеса связаны с превращениями.
— Вот именно! — Эрин удивилась тому, насколько быстро Батория подметила это. — Это как бы замена одной субстанции на другую: замена вина кровью Иисуса…
— Так, возможно, этот свинцовый блок и есть Книга. — Батория мгновенно смягчилась, они, почти прижавшись головами друг к другу, склонились над артефактом — точь-в-точь ученые коллеги, обсуждающие важную проблему. Проведя пальцами по свинцу, она продолжала: — Алхимики ведь тоже постоянно пытались найти способ превращения свинца в золото.
Эрин утвердительно кивнула, поняв ход мыслей Батории.
— Может быть, эти поиски как раз и связаны с той легендой. Какие-то древние намеки на существование этого Евангелия странствуют по временам и эпохам. Так же как превращение свинца в золото.
Серебристые глаза Батории неотрывно смотрели в ее глаза.
— А может быть, и это Евангелие требует подобного превращения. Так, чтобы обычный, ничего не стоящий свинец превратился в сияющую золотом Книгу.
Эрин внезапно вспомнила слова, произнесенные Пирсом в бункере.
Еще нет. Еще не Книга.
Возможно, старый священник разгадал эту загадку за те десятки лет, которые он провисел на кресте, когда ему ничего не оставалось, кроме как размышлять и страдать?
— Я думаю, что ты права, — сказала Эрин, подтверждая кивком свои слова.
— Да, это интересная мысль. Но что представляют собой эти ингредиенты, которыми пользуются алхимики для осуществления такого превращения? — Батория постучала кончиками пальцев по изображению скелета, выгравированному на свинцовой оболочке. — Я думаю, ответ может дать нам наш костлявый друг, изображенный здесь.
— А что, по-твоему, означает буква «альфа» над его головой? Это должен быть ключ, но к чему? — Эрин внимательно посмотрела на скелет, над черепом которого была выгравирована буква «альфа». Затем она перевела взгляд на обнаженного мужчину, над головой которого была выгравирована другая буква. — А что означает буква «омега»?
— Альфа — скелет, омега — человек.
Сказав это, Батория переместила пальцы на две небольшие впадинки на верхней поверхности блока.
До этого момента Эрин не замечала их. Они были похожи на небольшие гнезда, предназначенные для установки или фиксации чего-либо — возможно, чего-то такого, что и является ингредиентами алхимиков, о которых только что упоминала Батория. Она старалась получше рассмотреть эти гнезда.
Прежде чем Эрин смогла сосредоточить на них свой взгляд, Батория вскочила на ноги, лицо ее мгновенно побагровело — похоже, ее осенило. Она выхватила свинцовый блок из рук Эрин.
— Что? — спросила та. — Что ты увидела?
Батория щелкнула пальцами, и волк отошел от Нейта. Несчастный парень с трудом сел, потирая горло.
Зловещие серебристые глаза с застывшей в них улыбкой уставились на Эрин.
— Спасибо тебе за помощь.
С этими словами она и братья-стригои выскочили из камеры. Щелкнул закрывшийся за ними замок, и свет от их фонаря стыл быстро удаляться в темноте туннеля. Эрин подалась вперед, глядя, как меркнет и пропадает свет. Батория додумалась до чего-то — и похоже, до чего-то важного.
Нейт, прерывисто вдохнув, произнес:
— Она вернется.
Эрин, согласно кивнув, добавила:
— Но нас здесь не будет.
13 часов 35 минут
Рун опустил черный капюшон своей сутаны на глаза, пряча лицо от туристов и от ярких послеполуденных солнечных лучей, освещавших площадь Святого Петра.
Здесь он томился в ожидании вместе с Джорданом.
За площадью, выложенной известковым туфом, возвышалась базилика Святого Петра, вершина ее купола была самой высокой точкой в Риме. Протянувшиеся по обе стороны в форме широких дуг двойные колоннады Бернини образовывали площадку, напоминающую по форме замочную скважину. По замыслу Бернини, эта колоннада должна была олицетворять собой руки святого Петра, протянутые для того, чтобы объединить истинно верующих с лоном церкви и превратить их в паству. Поверх этих рук были установлены сто сорок каменных статуй святых, взирающих с высоты на то, что происходит внизу.
Рун надеялся, что его они не видят. Он и выбрал это место для рандеву, поскольку оно было открыто и освещено солнцем — в общем, там было удобно скрываться у всех на виду, так что если Батория уже добралась до Рима, то ее стригои не смогут подслушать ни одного сказанного им слова. Возможно, в поведении Корцы явно чувствовалась излишняя паранойя, но после того, что произошло в России, он не хотел ничем рисковать.
Джордан закатал рукава рубашки. Раны от истязательств стригоев начинались почти от локтей. Он был великолепно сложен. Вот ведь, и избит, и искусан, но его не оставляет постоянное волнение по поводу Эрин. Истинный Муж Воитель, — думал Рун, пытаясь утешить себя мыслью о том, что ей достался такой защитник.
Он стоял в центре людского водоворота. Какая-то мамаша прижимала к своему бедру толстого малыша. Стоявший рядом с ней молодой мужчина пялился на ее груди, сердцебиение выдавало его реакцию на то, что видели глаза. Группа школьниц в синей форме щебетала о чем-то своем под пристальным внимательным взглядом учителя средних лет в сверкающих очках в красной оправе.
Какая-то женщина в длинных джинсах и черной рубашке с удлиненной талией, мягкой соломенной шляпе и солнцезащитных очках бесцельно шла по заполненной народом площади. Она сделала несколько фотоснимков, затем сунула маленькую камеру в рюкзачок, свешивавшийся с ее плеча. Она была похожа на туристку, но таковой она не была.
Надия.
Наконец то.
Рун ждал, не осмеливаясь пересечь площадь, — ведь пока она не подавала знака, что находится в безопасности. Ему было до крайности неприятно прятаться за зданиями Ватикана. Рим был его домом в течение многих веков. Этот город был единственным местом во всем мире, где Рун всегда ходил свободно — до нынешнего дня. До того, как начались эти поиски, он считал это место убежищем от мира, в котором можно погрузиться в другой, созерцательно-задумчивый мир, существующий в глубине под базиликой. Станет ли этот мир когда-нибудь вновь доступен для него?
Корца пошел вдоль изгибающейся колоннады к старинному трехъярусному фонтану. Подобно многим объектам в Риме, тот был старше, чем Рун. Маленькая девочка играла в прятки среди дорических колонн, прячась за ними от своей энергичной матери. Похоже, они решили сыграть еще один разок в эту веселую игру, перед тем как отправиться домой, где их ждал обед.
Зоркий глаз Руна углядел на широкой серой глади каменной мостовой красный порфирный камень, который был установлен на месте, где тридцать лет назад стреляли в римского папу Иоанна Павла II. Этот кроваво-красный камень напомнил ему о камнях мостовой, помещенных в раку в храме Спаса на Крови в Санкт-Петербурге, а это воспоминание, в свою очередь, напомнило ему в этом святом месте обо всем, что сотворил Распутин.
Рун остановился возле высокого каменного обелиска. Эта колонна была свидетелем несметного числа распятий христиан в цирке Нерона, в том числе и распятия самого святого Петра. Но с конца 1500-х годов она стала чем-то вроде центра христианского мира. По долготе тени, которую колонна обелиска отбрасывала на мостовую площади, он прикинул время. До заката солнца оставалось еще примерно два часа. Если вместе с велиалами в Рим прибыли стригои, то эти два часа Рун, Джордан и Надия должны использовать с толком.
Рядом с ним остановилась Надия.
— Где эта женщина?
Она склонила голову к плечу, словно рассматривая крест, венчающий обелиск.
— Эрин, — напомнил ей Джордан. — Ее зовут Эрин.
— Они взяли ее вместе с Книгой.
Рун посвятил ее в то, что произошло в России, в конце рассказа, передав ей четки Джианга и его фляжку, для того чтобы Надия отнесла их в святилище под некрополем базилики Святого Петра, в резиденцию Ордена сангвинистов.
Перед тем как положить фляжку в рюкзачок, Надия на несколько мгновений задержала ее в руке. Ей часто доводилось работать с Джиангом.
— Кардинал уже вернулся в Рим из Иерусалима. После того как он получил известие о твоей предполагаемой смерти, он почти все время проводил в уединении с монахами. Молился.
Чувство вины буквально обожгло Руна. Ему было невыносимо вводить Бернарда в заблуждение. Он знал, что после того, как Надия скажет кардиналу о его смерти, Бернард наверняка загрустит. А после того, как выяснится, что Рун и Надия попросту обманули его, он впадет в ярость и почувствует себя обиженным и уязвленным. Но ведь у них не было иного способа скрыть свои действия от велиальских шпионов, действующих в их среде. В любом случае встретиться с Бернардом лицом к лицу и объясниться с ним будет делом нелегким. Рун посмотрел на возвышающийся над колоннадой грандиозный Апостольский дворец. Несколько окон в нем были открыты, через них во внутренние покои проникал свет и свежий воздух.
— Ты можешь провести нас к Бернарду? У нас нет сейчас времени на конспирацию, ведь Книга в руках велиалов.
— И Эрин, — добавил Джордан. — Эрин тоже в их руках.
