...Аристарх Платонович не разговаривает с Иваном Васильевичем... — О взаимоотношениях Станиславского с Немировичем-Данченко написано много, но наиболее ярко, быть может, это сделал Булгаков в своем романе. Не менее сильно, с большой иронией, отражено это и в дневнике Е. С. Булгаковой. Вот наиболее интересные фрагменты из первой редакции дневника (13 мая 1934 г.): «15-го предполагается просмотр нескольких картин „Мольера". Должен был быть Немирович, но потом отказался.

— Почему?

— Не то фокус в сторону Станиславского, не то месть, что я переделок тогда не сделал. А верней всего — из кожи вон лезет, чтобы составить себе хорошую политическую репутацию. Не будет он связываться ни с чем сомнительным».

17 сентября: «Немировича Станиславский устраняет и, по-видимому, устранит... <...> когда Марков говорил с Константином Сергеевичем о постановке Чехова в Театре и передал слова Немировича, что Чехова нельзя восстановить в том виде, как он раньше шел, а надо по-новому, — Станиславский сказал:

— Это что же? С наклеенными носами?

— Нет, так, как должен и может играть МХАТ, но по-новому, в новых формах...

— Подлизывается!.. Молодящийся старик!»

13 апреля 1935 г.: «У К. С. и Немировича созрела мысль исключить филиал из Художественного театра, помещение взять под один из двух их оперных театров, а часть труппы уволить и изгнать в окраинный театр, причем Вл. Ив. сказал:

— У Симонова монастыря воздух даже лучше... Правда, им нужен автомобильный транспорт...

Но старики никак не могут встретиться вместе, чтобы обсудить этот проект.

К. С. позвонил Оле:

— Пусть Владимир Иванович позвонит ко мне.

Оля — Вл. Ив-чу. Тот:

— Я не хочу говорить с ним по телефону, он меня замучает. Я лучше к нему заеду... тринадцатого хотя бы.

Оля — К.С-у. КС:

— Я не могу принять его тринадцатого... у меня тринадцатое — выходной день. Мне доктор не позволяет даже по телефону говорить.

Вл. Ив. — Оле:

— Я не могу прийти шестнадцатого.

Оля — К. С-у. К. С:

— Жена моя, Маруся, больна, она должна разгуливать по комнатам, я не могу ее выгнать.

Вл. Ив. — Оле:

— Я приеду только на пятнадцать минут.

К. С. — Оле:

— Ну хорошо, я выгоню Марусю, пусть приезжает.

Вл. Ив. — Оле:

— Я к нему не поеду, я его не хочу видеть. Я ему письмо напишу.

Потом через два часа Вл. Ив. звонит:

— Я письма не буду писать, а то он скажет, что я жулик, и ни одному слову верить все равно не будет. Просто позвоните к нему и скажите, что я шестнадцатого занят».

18 сентября: «Оля говорит, что Немирович в письмах ей и Маркову возмущался К. С-ем и вообще Театром, которые из-за своих темпов работы потеряли лучшего драматурга, Булгакова.

Когда я рассказала это М. А., он сказал, что первым губителем, еще до К. С, был именно сам Немиров».

Кстати, весьма точную характеристику К. С. Станиславскому и В. И. Немировичу-Данченко (и их взаимоотношениям) дал нарком просвещения А. С. Бубнов в своей записке на имя Сталина от 13 января 1936 г. В ней отмечалось: «Станиславский — талантливее, глубже и идейнее Немировича-Данченко, а последний (крупнейшая театральная сила) — человек более современный, если можно так сказать, живее, деловитее первого и ближе к нам...» (Источник. С. 133).