«Ответственным представителем», прибывшим в расположение Десятой армии, был сам Жуков. Выехал ночью в сопровождении полуроты охраны с двумя бронеавтомобилями.

О его поездке никто, кроме начальника штаба Соколовского, не знал. На звонки из Ставки было приказано отвечать: «Находится в войсках». Сталин запрещал командующим без его разрешения выезжать на другие фронты. Передвижение по собственному фронту разрешал, но всегда бывал недоволен, хотел, чтобы командующий не отходил от телефона.

Конечно, можно предоставить Голикова самому себе. Пусть Сталин полюбуется своим ставленником. Но провал Голикова — это провал всего контрнаступления. Гудериан зайдет в тыл Западного фронта, в этот прорыв хлынет немецкая пехота, это означает падение Москвы. А сейчас Гудериан — легкая добыча. Зарвался, растянул свою армию, надо нанести удар под самое основание клина, окружить и разгромить его. Он заставит Десятую армию нанести этот удар. Если понадобится, прикажет сегодня же расстрелять нерадивых командиров, тогда и другие почувствуют свою ответственность. Когда гибнут миллионы, жизнь нескольких человек мало чего стоит. Это философия Сталина, но, может быть, в ней и заключается сталинская сила. Без его железной воли сопротивляться такому врагу было бы невозможно. Много непростительных ошибок совершает Сталин, дорого обходятся они народу. Но другого вождя нет. И надо подчиняться. И заставить подчиняться нижестоящих командиров. Только в этом спасение страны.

Так размышлял Жуков, сидя на заднем сиденье машины. Привычные мысли. Жуков то задремывал, то пробуждался. Много ночей провел он на этом сиденье, много чего передумал. Уже не помнит ночи, когда нормально спал, разве что в детстве, когда жил при матери. От ветхости обвалилась крыша в избе, перебрались в сарай, но и там спалось хорошо. А с двенадцати лет привык спать помалу. У хозяина-скорняка работал с шести утра до одиннадцати ночи, спал тут же в мастерской на полу. А вся остальная жизнь — на коне, в машине, в дороге. Удастся где-нибудь прикорнуть на пару часиков — удача! И в Москве, в Генштабе, бодрствовали ночами — Сталин уезжал из Кремля под утро, тогда и они разъезжались по домам.

Иногда машины останавливались, дозорные докладывали — путь свободен. Мчались дальше.

Некоторая задержка произошла перед самым Пронском. Было еще темно, но Жуков уже проснулся. Адъютант доложил:

— Тут в поселке обнаружены автомашины, в темноте не разобрали чьи, подумали — немцы, оказались наши, вроде бы авторота.

— Какой дивизии?

— Не знаю, товарищ генерал армии. Разбудили шоферов, путаются, не могут толком сказать, кому подчиняется авторота.

— Остановитесь в поселке.

Начало светать, машины были уже видны, стояли вплотную к домам, к сараям, некоторые во дворах, маскировались вроде.

Поехали дальше. Через минут десять опять остановились. На въезде в Пронск их ожидал Голиков. Увидев Жукова, не удивился, старая штабная лиса, понимал, кто приедет, подошел, отрапортовал: все командиры дивизий собраны в Старожилове, здесь недалеко, чуть восточнее Пронска.

— Что за машины в ближайшем поселке?

— Машины? — удивился Голиков. — Никаких машин здесь быть не должно. Тут еще не дислоцирована ни одна дивизия.

— Там авторота.

Голиков пожал плечами.

— Понятия не имею.

— Какой-нибудь командир дивизии припрятал? Может быть, и в других деревнях прячут. А в отчетах показываете — нет автотранспорта.

— Это не наши машины, возможно, какая-то бродячая авторота.

— Она в расположении вашей армии, и вы обязаны знать. Разберитесь и доложите. Прячут? Скрывают? Кто? По чьему приказу? Дезертиры? Откуда? Кто главарь?

Совещание в Старожилове Жуков начал словами:

— В отчетах показываете отсутствие автотранспорта, а я сейчас своими глазами на подъезде к Пронску видел автороту Чья она?

Все молчали.

— Выходит, ничья, — нахмурился Жуков. — Разберемся, чьи машины, и тех, кто их скрывает, жестоко накажем. Предупреждаю: за малейшую ложь в отчетах, за сокрытие вооружения и техники виновных ждет суровое наказание. Для формирования было достаточно времени. Теперь вы на фронте. Здесь нужны боеспособные дивизии.

После такого выступления сообщения командиров звучали совсем не так, как доклад Голикова. Есть недокомплект того-другого, желательно получить до начала военных действий, а если нет, постараемся добыть на поле боя. Но моральный дух бойцов высок, задача командования будет выполнена.

Слушая командиров дивизий, Жуков поглядывал на часы. Половина десятого, пора возвращаться в Перхушково. Но дело с авторотой надо закончить на глазах у всех. Если ее скрывает командир дивизии, он будет разжалован в рядовые, если рота дезертиров, то командир будет расстрелян. Хороший урок для всей Десятой армии.

— Что с авторотой? — спросил он у Голикова.

— Особист разбирается.

— Пошлите машину за командиром автороты, пусть немедленно явится.

Вскоре в комнату вошел толстый майор в очках — особист. За ним ввели красноармейца с измученным лицом, обветренными губами, в шинели, пилотке, сапогах. Жуков озадаченно смотрел на него.

— Я приказал явиться командиру автороты!

Особист козырнул:

— Разрешите доложить, товарищ генерал армии. Командного состава в роте не осталось. Куда делись или куда их подевали, пока не установлено. Водители показали, что ими командовал вот этот красноармеец. Его допрос я и веду. Очень много неясностей, товарищ генерал армии.

Жуков перевел взгляд на Сашу.

— Почему не докладываетесь?

Саша поднял ладонь к пилотке, что-то проговорил. Голос хриплый, простуженный, ни слова не разберешь.

— Что, что?! — раздраженно переспросил Жуков.

— Красноармеец Панкратов доставлен, — повторил Саша.

Жуков смотрел на него. Так ему еще никто не смел отвечать.

Саша выдержал его взгляд. Расстреляют? Плевать!

— Вы командовали ротой?

— Я вел роту в Пронск.

— Откуда?

— Из района деревни Хитрованщина, западнее железной дороги Михайлов — Павелец.

— А где командир роты?

— Погиб при авиационном налете.

— Вот-вот, — вмешался особист, — все командиры убиты, все шоферы целы.

— Кто вам поручил вести роту? — сурово спросил Жуков.

Саша затравленно огляделся. Генералы, полковники, сидят тут, смотрят на него. Гладкие, с ромбами, со шпалами… Их бы сейчас туда, в снег, в овраг, машины на плечах вытаскивать… Стратеги… Довели страну… Допустили Гитлера до Москвы… Сказать бы им все, что он о них думает…

— Я спрашиваю, кто вам поручил вести роту?!

И этот! Прославленный полководец — тоже ведет допрос.

— Ну! — повысил голос Жуков.

— Родина поручила, товарищ генерал армии, — прохрипел Саша.

Все молчали. И генералы, и полковники.

Жуков не спускал с Саши пристального взгляда.

— Вы член партии?

— Беспартийный.

— Как оказались в Пронске?

— Рота должна была доставить груз в Узловую, в тылы Двести тридцать девятой дивизии. Встретился капитан с бойцами, сказал, что дивизия в окружении. Что делать? Немецкие танки движутся на Михайлов и Скотин. Единственная дорога для нас была между Михайловом и Скопином.

— Разве там есть дорога?

— Есть грейдер.

Жуков наклонился к карте.

— Здесь ничего не обозначено.

— Дорога строилась перед войной, не закончена. Успели пройти грейдером. На карте, конечно, нет.

— А вы откуда знали про грейдер?

— Работал на строительстве этой дороги.

— Можете показать?

Саша наклонился к карте. С пилотки упала капля, снег таял в тепле.

— Разрешите снять головной убор, а то карту замочу.

— Снимайте.

Саша сунул пилотку под мышку, снова наклонился к карте.

— Вот по этим населенным пунктам: Дурное, Грязное, Малинки, Хитрованщина.

Жуков подвинул карту начальнику штаба.

— Перенесите на свою карту, произведите рекогносцировку. — Повернулся к Саше. — В каком состоянии дорога?

— Мы прошли с лопатами. А если со снегоочистителем, то проехать легко.

— Сколько шли?

— Двое суток. Ночами. Днем боялись воздуха.

— Ночи теперь длинные, — задумчиво проговорил Жуков. — Потери?

— Есть раненый, обмороженные. Прошу оказать медицинскую помощь. — Саша оглянулся на особиста. — Хотя гражданин майор назвал нас преступниками, но преступники тоже имеют право на медицинскую помощь.

— Помощь будет оказана, — сказал Жуков, — а вы знаете фамилию командира Двести тридцать девятой дивизии?

— Не знаю.

— Полковник Мартиросьян!

Поднялся командир Двести тридцать девятой дивизии, молодой красивый армянин.

— Полковник Мартиросьян, ваша авторота?

— Разрешите доложить, товарищ генерал армии, в наше распоряжение шла отдельная авторота подвоза. Однако дивизия уже вела бой с окружавшими ее превосходящими силами противника и двадцать седьмого ноября, закопав в лесу тяжелое оружие, прорвала кольцо окружения и пришла сюда, в район «Большое село». Прибыть в окруженную дивизию авторота не могла. Есть основания думать, что это именно та самая авторота.

— Откуда у вас такие основания?

— Так получается по совпадению всех обстоятельств, товарищ генерал армии. И если вы мне позволите сказать…

— Говорите!

— Если вы мне позволите сказать, товарищ генерал армии, — повторил Мартиросьян, — то движение этой роты в Пронск в коридоре между двумя атакующими танковыми колоннами противника считаю мужественным выполнением своего воинского долга.

— Вот как, оказывается, — усмехнулся Жуков. — Ладно, садитесь! Красноармеец…

— Панкратов, — подсказал особист.

— Панкратов… В карте разбираетесь. Где учились?

— На автодорожном факультете Московского транспортного института.

— Инженер, значит… А почему рядовой?

— Так получилось.

— Есть документ об образовании?.. Покажите!

Саша расстегнул шинель, из кармана гимнастерки вынул сложенное вчетверо свидетельство, положил на стол. Деваться некуда! Черт с ними, пусть знают. Дальше фронта не зашлют.

Жуков прочитал первую страницу, перевернул… Саша не отрывал от него взгляда… Сейчас дойдет до строчки: «Дипломный проект не защитил ввиду его ареста…» Дошел! Поднял глаза на Сашу… Смотрит… Опять читает, опять смотрит…

— В комсомоле были? С какого года?

— С двадцать пятого.

Жуков опустил глаза к свидетельству.

— Тут обозначен зачет по военному делу…

— В институте была высшая вневойсковая подготовка.

Жуков повернулся к Голикову.

— У нас инженеров не хватает, а у вас они тут ходят в простых шоферах.

Голиков мог бы сказать, что об этой автороте он ничего не знает и шофера этого видит впервые. Но он был опытный чиновник и понимал — в такой ситуации возражать нельзя. Жуков прав: так использовать инженерные кадры — непорядок, за непорядок кому-то надо выговорить, кому именно, не имеет значения.

Жуков взял у Саши красноармейскую книжку, передал начальнику штаба и, смотря в свидетельство, продиктовал:

— Запишите дополнительные данные: окончил автодорожный факультет в 1934 году. Свидетельство номер сто восемьдесят шесть дробь тридцать четыре… Записали? Составьте аттестацию на присвоение звания военного инженера третьего ранга, я ее сейчас утвержу.

Вернул Саше свидетельство.

— Поздравляю с присвоением звания военинженера третьего ранга.

— Спасибо, товарищ генерал Армии.

— Работайте, воюйте, служите Советскому Союзу.

Саша козырнул:

— Есть служить Советскому Союзу!

Утром 6 декабря советские войска перешли в контрнаступление и, несмотря на сильные морозы и глубокий снег, отбросили противника на 150-200 километров от Москвы.