Глава 7
На следующий день я продолжал сходить с ума. Оглядываясь теперь назад, я действительно не могу найти другого объяснения.
Я должен был отправиться с ежемесячным визитом к Маркусу Кенту. Я решил ехать поездом. К моему огромному изумлению, Джоанна осталась в Лимстоке. Как правило, она предпочитала путешествия сидению на одном месте. Но не в этот раз.
Поэтому я решил вернуться в тот же день, вечерним поездом, до такой степени меня удивила Джоанна. Она просто сказала загадочным тоном, что, конечно, неплохо бы съездить, но зачем проводить часы в грязном, душном поезде, когда в деревне такой чудесный день?
Это, конечно, было неоспоримо, но уж слишком это было не похоже на Джоанну.
Она сказала, что автомобиль ей не нужен и я могу припарковать его у станции до моего возвращения.
По каким-то неясным соображениям, известным только железнодорожной компании, вокзал Лимстока располагался в трех милях от собственно Лимстока. На полпути к железной дороге я нагнал Меган, волочащую ноги с бесцельным видом. Я остановился.
– Привет, чем вы заняты?
– Я просто гуляю.
– Это не назовешь веселой прогулкой, как я вижу. Вы тащитесь, словно удрученный краб.
– Ну, я же не иду куда-то определенно.
– Тогда вам лучше проводить меня до станции.
Я открыл дверцу машины, и Меган запрыгнула внутрь.
– Куда это вы собираетесь? – спросила она.
– В Лондон. К моему врачу.
– А с вашей спиной теперь уже неплохо, а?
– Да, практически уже все в порядке. Я надеюсь, ему это очень понравится.
Меган кивнула.
Мы подъехали к вокзалу. Я припарковал автомобиль, потом купил в кассе билет. На платформе было очень мало людей, и ни одного знакомого.
– Вы мне не дадите взаймы пенни, а? – спросила Меган. – Я бы купила немного шоколада в автомате.
– Пожалуйста, дитя, – сказал я, протягивая ей монету, о которой шла речь. – А почему бы вам не купить заодно немного жевательной резинки или мятных лепешек?
– Я больше люблю шоколад, – ответила Меган, не заметив сарказма.
Она отправилась к торговому автомату, а я смотрел ей вслед, чувствуя растущее раздражение.
На ней были чрезмерно разношенные ботинки и толстые, темные носки, какие-то бесформенные свитер и юбка. Не знаю, почему все это привело меня в ярость, но тем не менее это было так.
Я смотрел на нее со злостью, пока она возвращалась.
– Почему вы носите такие жуткие носки?
Меган взглянула на меня, удивленная.
– Что с ними случилось?
– С ними случилось все сразу. Они отвратительны. И почему вы носите свитер, похожий на развалившийся кочан капусты?
– Нормальный свитер, по-моему. Я его уже несколько лет ношу.
– Воображаю. А почему вы…
В эту минуту подошел поезд и прервал мою злобную лекцию.
Я вошел в пустой вагон первого класса, опустил окно и высунулся наружу, чтобы продолжить беседу.
Меган стояла напротив и меланхолично жевала шоколад. Она спросила, почему я такой сердитый.
– Я не сердитый, – ответил я лживо. – Просто меня приводит в бешенство ваша расхлябанность и то, что вы совсем не обращаете внимания на свою внешность.
– Я все равно не могу выглядеть красивой, так что какая разница?
– Прекратите! – рявкнул я. – Я хочу видеть вас одетой как следует. Я хочу взять вас в Лондон и обмундировать от галстука до туфель.
– Хотела бы я, чтобы вы это сделали, – заметила Меган.
Поезд тронулся. Я смотрел в расстроенное, грустное лицо Меган.
И вот тут, как я уже говорил, на меня напало безумие. Я распахнул дверь, схватил Меган за руку и резко втащил ее в вагон.
Носильщик, стоявший рядом, возмущенно завопил от такого нарушения правил, но все, что он мог сделать, – так это проворно захлопнуть дверь купе. Я поднял Меган с пола, куда ее бросила моя стремительная акция.
– С какой стати вы это сделали? – возмутилась она, потирая коленку.
– Заткнитесь, – сказал я. – Вы едете со мной в Лондон, а там я вам покажу, как вы можете выглядеть, если постараетесь. Мне надоело видеть, как вы слоняетесь по холмам и все такое.
– О! – воскликнула Меган восторженным шепотом.
По вагону проходил контролер, и я купил для Меган билет. Она уселась в углу купе, глядя на меня с благоговейным страхом.
– Я понимаю, – сказала она, когда контролер ушел. – Вы очень вспыльчивый, да?
– Очень, – ответил я. – Это у нас семейное.
Как объяснить Меган тот порыв, что одолел меня?.. Она выглядела печально, как собака, которую бросают. На ее лице и сейчас было выражение недоверчивой признательности – как у собаки, которую в конце концов взяли на прогулку.
– Я полагаю, вы не слишком хорошо знаете Лондон? – спросил я.
– Нет, я знаю, – откликнулась Меган. – Я всегда проезжала через Лондон в школу. И я туда ездила к дантисту и смотреть пантомимы.
– Это, – мрачно сказал я, – должно быть, другой Лондон.
Мы приехали за полчаса до времени моего визита на Харлей-стрит.
Я взял такси, и мы отправились прямиком к «Миротину», где одевалась Джоанна. «Миротин» во плоти был весьма нестандартной и живой женщиной сорока пяти лет, Мэри Грэй. Она была умной и очень общительной. Мне она всегда нравилась.
Я сказал Меган:
– Вы – моя кузина.
– Почему?
– Не спорьте, – приказал я.
Мэри Грэй была занята с толстой дамой, которая восхищалась темно-голубым вечерним платьем в обтяжку. Я отозвал Мэри в сторонку.
– Послушайте, – сказал я, – я тут привез свою маленькую кузину. Джоанна сегодня хотела приехать, но не смогла. Но она сказала, что я могу все это доверить вам. Видите, на что эта девочка похожа сейчас?
– Кажется, я поняла, что от меня потребуется! – воскликнула Мэри Грэй с энтузиазмом.
– Отлично. Я хочу, чтобы ее полностью переодели, с головы до ног. Я вам даю полную свободу действий. Носки, туфли, белье, абсолютно все! Кстати, тот парикмахер, у которого Джоанна причесывается, он ведь где-то рядом, так?
– Энтони? За углом. Я присмотрю и за этим.
– Вы исключительная женщина.
– О, мне это доставит удовольствие – даже если не вспоминать о деньгах… хотя и на это не наплевать в наше время, а половина моих чертовых клиенток не хочет платить по счетам. Но я уже сказала, мне это доставит удовольствие.
Она бросила на Меган, стоящую чуть в стороне, короткий профессиональный взгляд.
– У нее чудесная фигурка.
– У вас, должно быть, в глазах рентген, – сказал я. – Мне она кажется совершенно бесформенной.
Мэри Грэй рассмеялась.
– Уж эти школы! – сказала она. – Они, похоже, гордятся тем, что воспитывают девочек, которым нравится выглядеть замарашками. Это называется простотой и безыскусностью. Иной раз целый сезон потратишь, прежде чем девушка возьмется за себя и начнет выглядеть по-человечески. Не беспокойтесь, оставьте ее мне.
– Хорошо, – сказал я. – Я вернусь и заберу ее около шести.
Маркус Кент был рад мне. Он сообщил, что я превзошел его самые фантастические ожидания.
– Вы должны обладать конституцией слона, – сказал он, – чтобы так скоро окрепнуть. Ну конечно, прекрасный деревенский воздух, ранний сон, отсутствие волнений – это помогает.
– Я согласен с вами по двум первым пунктам, – сказал я. – Но не думайте, что в деревне отсутствуют волнения. Мне таки пришлось поволноваться.
– А что случилось?
– Убийство, – сообщил я.
Маркус Кент поджал губы и присвистнул.
– Какая-то буколическая любовная драма? Деревенский парень убил подружку?
– Ничуть. Хитрейшее убийство, совершенное сумасшедшим.
– А я ничего не читал об этом! Когда его поймали?
– Его не поймали, и потом, это – женщина.
– Фью! Я не уверен, что этот Лимсток – подходящее для вас место, старина.
Я сказал твердо:
– Очень подходящее. И не пытайтесь заставить меня уехать оттуда.
Маркус Кент обладал вульгарным умом. Он тут же спросил:
– Вот оно что! Обнаружили блондинку?
– Ни в коем случае, – сказал я, виновато подумав об Элси Холланд. – Просто сильный интерес к психологии преступления.
– О, хорошо. Это не может причинить вам особого вреда, но только если есть уверенность, что этот сумасшедший убийца не доберется до вас.
– Об этом не тревожьтесь, – сказал я.
– Как насчет того, чтобы пообедать вместе? Вы могли бы рассказать мне об этом отвратительном убийстве.
– Извините. Я уже договорился.
– Свидание с леди… а? Да, вы определенно поправляетесь.
– Думаю, это можно и так назвать, – сказал я, с некоторым удовольствием представив Меган в роли леди.
Я приехал в «Миротин» в шесть, когда это учреждение официально уже было закрыто. Мэри Грэй вышла из примерочной и стояла на верхней ступеньке рядом с дверью, встречая меня.
Она приложила палец к губам.
– Вы будете потрясены! Если мне позволено похвастать – скажу, что пришлось здорово поработать.
Я вошел в большую примерочную. Меган стояла, оглядывая себя в высоком зеркале. Я могу поклясться, что с трудом узнал ее! На мгновение я просто задохнулся. Высокая и изящная, как ива, со стройными ножками, просвечивающими сквозь шелковые чулки, в сильно открытых туфельках… Да, прелестнейшие руки и ноги, хрупкое сложение… достоинство и оригинальность в каждой черте. Ее волосы были подстрижены и уложены, и они блестели, как глянцевитый каштан. Она не была подкрашена, или же косметику наложили столь тонко, что ее было не заметить. Губы Меган не нуждались в помаде.
Кроме того, в девушке появилось нечто новое, чего я никогда прежде не замечал, – какая-то невинная гордость в изгибе шеи… Она взглянула на меня серьезно, со слабой, застенчивой улыбкой.
– Я выгляжу… в общем, неплохо, а? – сказала Меган.
– Неплохо? – возразил я. – Неплохо – это не то слово. Идемте ужинать, и если каждый второй мужчина не обернется, чтобы взглянуть на вас, я буду удивлен. Вы всех девушек заткнете за пояс.
Меган не была красавицей, но она была необыкновенной и поражала. В ней была индивидуальность. Она вошла в ресторан впереди меня, и я волновался и ощущал идиотскую гордость человека, обладающего чем-то совершенно необычным.
Сначала мы выпили по коктейлю, и мы не спешили с этим. Потом мы ужинали. А потом мы танцевали. Меган очень хотела танцевать, и я не мог обмануть ее ожидания, но, по тем или иным причинам, я не думал, что она танцует хорошо. Но она танцевала очень хорошо. В моих руках она была легкой, как перышко, и ее тело и ноги безупречно следовали за ритмом музыки.
– Черт побери! – воскликнул я. – Вы умеете танцевать!
Она казалась немного удивленной.
– Ну конечно умею. У нас в школе каждую неделю был урок танцев.
– Это не то, чему могут научить на уроке танцев, – возразил я.
Мы вернулись к нашему столику.
– Правда, здесь кормят чудесно? – сказала Меган. – Здесь все чудесно!
В ее взгляде светился восторг.
– Именно это я и чувствую, – сказал я.
Это был бредовый вечер. Я продолжал безумствовать. Меган вернула меня на землю, спросив с сомнением:
– А мы не должны уже ехать домой?
Моя челюсть отвалилась. Да, определенно, я сошел с ума. Я забыл обо всем! Я очутился в мире, далеком от реальности, я наслаждался творением своих рук.
– Боже мой! – воскликнул я.
Я обнаружил, что последний поезд уже ушел.
– Подождите здесь, – сказал я. – Мне нужно позвонить.
Я позвонил в «Левеллин Хай» и заказал самый большой и самый быстрый автомобиль – и чтобы пришел как можно скорее.
Я вернулся к Меган.
– Последний поезд уже ушел, – сказал я. – Поэтому мы поедем домой на машине.
– На машине? Какая прелесть!
«Какое милое дитя! – подумал я. – Так благодарна за все, так ненавязчива и принимает все мои предложения без суеты и беспокойства».
Автомобиль прибыл, и он был большим и быстрым, но тем не менее было уже очень-очень поздно, когда мы приехали в Лимсток.
Ощутив внезапный укол совести, я сказал:
– За вами, наверное, уже выслали поисковые партии!
Но Меган пребывала в благодушном настроении.
– Ну нет, не думаю, – сказала она небрежно. – Я часто ухожу и не возвращаюсь домой к обеду.
– Да, мое милое дитя, но вы не были и за чаем, и за ужином тоже.
Но, похоже, взошла счастливая звезда Меган. Дом был темным и тихим. По совету Меган мы обошли дом вокруг и бросили камешек в окно Розы.
Как и следовало ожидать, Роза выглянула и с тихими восклицаниями, вся трепеща, вышла встретить нас.
– Ну, наконец-то, а я сказала, что вы уже давно спите. Хозяин и мисс Холланд (легкое фырканье после имени «мисс Холланд») рано поужинали и отправились на прогулку. Я сказала: я присмотрю за мальчиками. Мне показалось, я слышала, как вы вернулись, когда я была в детской и пыталась утихомирить Колина – он уж очень разыгрался, – но вас не было, когда я вышла оттуда, и я подумала, что вы легли спать. И так я и сказала, когда хозяин вернулся и спросил про вас.
Я прервал беседу замечанием, что Меган лучше войти в дом.
– Спокойной ночи, – сказала Меган. – И ужасное вам спасибо. Это был самый прекрасный день в моей жизни.
Я поехал домой, все еще пребывая в несколько легкомысленном настроении, отвалил шоферу изрядные чаевые и предложил переночевать у нас, если он захочет. Но он предпочел уехать обратно во тьму.
Парадная дверь приоткрылась, пока мы с ним совещались, и как только он отъехал, дверь распахнулась настежь и Джоанна сказала:
– Вот и ты наконец-то, а?
– Ты обо мне беспокоилась? – спросил я, входя и закрывая двери.
Джоанна прошла в гостиную, и я проследовал за ней. На спиртовке стояла кофеварка, и Джоанна собственноручно приготовила кофе, пока я угощался виски с содовой.
– Беспокоилась о тебе? Нет… конечно, нет. Я думала, ты решил остаться в городе и устроить кутеж.
– Я и устроил кутеж… или что-то в этом роде.
Я усмехнулся, а потом расхохотался. Джоанна поинтересовалась, над чем это я смеюсь, и я рассказал ей все.
– Но, Джерри, ты, должно быть, сошел с ума, совершенно сошел с ума!
– Похоже, да.
– Но, дорогой мальчик, нельзя делать подобные вещи – во всяком случае, в подобных городишках. Завтра же об этом будет знать весь Лимсток!
– Наверное, так. Но, в конце концов, Меган всего лишь ребенок.
– Она не ребенок. Ей двадцать. Ты не можешь возить двадцатилетнюю девушку в Лондон и покупать ей одежду без того, чтобы не разразился жуткий скандал. Ради бога, Джерри, тебе, кажется, придется на ней жениться!
Джоанна наполовину смеялась, наполовину была серьезна. И именно в этот момент я сделал очень важное открытие.
– Черт побери все, – сказал я. – Я не я буду, если я этого не сделаю… Точно, я был бы рад!
На лице Джоанны появилось забавное выражение. Она встала и сказала сухо, направляясь к двери:
– Да, я всегда знала, что когда-нибудь…
Она оставила меня – со стаканом в руке, – ошеломленного открытием.
Я не знаю, как обычно чувствует себя мужчина, вознамерившийся сделать предложение руки и сердца. В романах его горло пересыхает, воротничок его душит, и он пребывает в жалком состоянии от сильного волнения. Я ничего подобного не ощущал. Обнаружив неплохую идею, я лишь хотел реализовать ее как можно скорее. Я не видел какой-то особой нужды в том, чтобы смущаться и беспокоиться.
Я прибыл в дом Симмингтонов около одиннадцати. Я позвонил и, когда Роза открыла дверь, спросил мисс Меган. И лишь понимающий взгляд Розы заставил меня впервые слегка оробеть.
Роза проводила меня в маленькую дневную гостиную, и, ожидая там, я в тревожном волнении понадеялся, что Меган не слишком тут досталось.
Когда дверь открылась и я обернулся, я мгновенно почувствовал облегчение. Меган совершенно не выглядела испуганной или расстроенной. Ее головка все так же напоминала блестящий каштан, и над ней витал дух гордости и достоинства, которым она обзавелась вчера. На Меган снова была старая одежда, но она ухитрилась заставить это барахло выглядеть совсем иначе. Просто потрясающе, что делает с девушками сознание собственной привлекательности. Я вдруг обнаружил, что Меган повзрослела.
Полагаю, мне следовало и в самом деле чуть поволноваться, тогда я не начал бы разговор со слов: «Привет, зубастый карась!» При любых обстоятельствах это с трудом сошло бы за приветствие влюбленного.
Похоже, это устроило Меган. Она усмехнулась и сказала:
– Привет!
– Послушайте, – сказал я, – надеюсь, вы не получили нагоняй за вчерашнее?
Меган заявила самоуверенно:
– О нет! – Потом поморгала и добавила неопределенно: – Впрочем, полагаю, что получила. Я имею в виду, они много чего говорили, и, кажется, они думают, что все это очень странно, – но вы же знаете, каковы люди и как они суетятся по-пустому.
– Я пришел с утра, – сказал я, – потому что я хочу сделать предложение. Видите ли, вы мне невероятно нравитесь, и я думаю, я вам тоже нравлюсь…
– Ужасно! – сказала Меган с восторгом.
– И нам жутко хорошо вместе, так что, я думаю, было бы неплохо, если бы мы поженились.
– Ох, – сказала Меган.
Она выглядела удивленной. Только и всего. Не испуганной. Не потрясенной. Всего лишь слегка удивленной.
– Вы имеете в виду… Вы действительно хотите жениться на мне? – спросила она таким тоном, каким спрашивают, желая окончательно прояснить вопрос.
– Больше всего на свете, – ответил я, и я именно это и имел в виду.
– Вы хотите сказать, что вы меня любите?
– Я вас люблю.
Ее глаза смотрели на меня спокойно и серьезно. Она сказала:
– Я думаю, вы самый замечательный человек в мире. Но я вас не люблю.
– Я вас заставлю полюбить меня.
– Не пойдет. Я не хочу, чтобы меня заставляли. – Она помолчала и добавила серьезно: – Я не гожусь вам в жены. Я умею ненавидеть, а не любить. – Она произнесла это с каким-то напряжением.
Я сказал:
– Ненависть долго не живет, а вот любовь – да.
– Так ли это?
– Я в это верю.
Снова наступило молчание, потом я сказал:
– Значит, нет?
– Именно – нет.
– И вы не позволяете мне надеяться?
– Какой смысл позволять?
– Никакого, наверное, – согласился я. – К тому же совершенно излишне – потому что я все равно буду надеяться, позволите вы или нет.
Да, такие вот дела.
Я отправился восвояси, слегка ошеломленный, а пристальный взгляд Розы преследовал меня.
Роза очень многое успела сказать, прежде чем я сбежал. Что она ничего подобного не чувствовала с того ужасного дня! Что она бы здесь ни за что не осталась, если бы не дети и если бы не было так жаль бедного мистера Симмингтона. Что она тут не останется, если не найдут быстро другую горничную, – да не похоже, чтобы им это удалось, ведь в доме произошло убийство! Что, конечно, мисс Холланд настолько добра, что обещала помогать в домашней работе тем временем. О да, она очень добра и услужлива, но ведь это потому, что надеется в один прекрасный день стать хозяйкой дома! Мистер Симмингтон, бедняга, совершенно ничего не замечает, но каждому ясно, что вдовец, бедное беспомощное создание, может стать жертвой злонамеренной женщины. А мисс Холланд уж очень старается надеть башмаки покойной хозяйки!
Хотел бы я знать, была ли хоть капля правды в том, что она говорила. В самом ли деле Элси Холланд предполагает, что это возможно – стать второй миссис Симмингтон? Или она просто порядочная девушка и старается изо всех сил, присматривая за обездоленным хозяином дома?
В любом случае результат мог быть неплохим. Почему бы и нет? Маленькие сыновья Симмингтона нуждаются в матери – а Элси очень приличная девушка… если исключить то, что она до неприличия красива – пункт, который оценит любой мужчина, даже такая фаршированная рыба, как Симмингтон!
Я думал обо всем этом, наверное, потому, что хотел выбросить из головы мысли о Меган.
Можно предположить, что я отправился просить Меган выйти за меня замуж, пребывая в нелепо самодовольном настроении, и что я получил по заслугам, – но это не совсем так. Я пошел потому, что чувствовал уверенность, был убежден в том, что Меган принадлежит мне, что мое главное дело – присматривать за ней, и сделать ее счастливой, и уберегать ее от опасности, и что это единственно верный путь для меня; и потому, что я надеялся – она тоже чувствует, что мы с ней принадлежим друг другу.
Но я не сдался. О нет! Меган была моей женщиной, и я намеревался заполучить ее.
После минутного раздумья я отправился в контору Симмингтона. Осуждение ее поступка могло ничего не значить для Меган, однако я предпочел бы расставить все по своим местам.
Симмингтон был свободен; обо мне доложили; меня проводили в кабинет.
По сжатым губам и особой сдержанности манер я понял, что мне сейчас не слишком-то рады.
– Доброе утро, – сказал я. – Боюсь, мой визит – совершенно личный, а не по какому-то официальному поводу. Я изложу кратко. Осмелюсь предположить, вы догадываетесь, что я люблю Меган. Я просил ее выйти за меня замуж, а она отказалась. Но не скажу, чтобы на этом дело и кончилось.
Я увидел, как изменилось выражение лица Симмингтона, и до смешного легко прочел его мысли. Меган дисгармонировала с его домом. Симмингтон был – я в этом уверен – вполне добрым человеком, и у него никогда не возникало мысли отказать в доме дочери его покойной жены. Но, выйди она за меня замуж, он бы испытал немалое облегчение. Мороженая камбала оттаяла. Симмингтон одарил меня бледной, осторожной улыбкой.
– Если откровенно, Бартон, я не думал ни о чем подобном. Я знаю, вы проявили к ней немалое внимание, но мы как-то привыкли считать ее ребенком.
– Она не ребенок, – коротко сказал я.
– Нет-нет, я не о годах.
– Она может пребывать в том возрасте, в каком ей вздумается быть, – сказал я, слегка рассердившись. – Она несовершеннолетняя, я знаю, но станет совершеннолетней через месяц или два. Я позволил себе сообщить вам о своих намерениях. Я состоятелен и веду вполне благопристойную жизнь. Я буду о ней заботиться и сделаю все для ее счастья.
– Конечно… конечно. Однако она вам отказала.
– Она передумает со временем, – сказал я. – И именно поэтому я подумал, что лучше с вами поговорить об этом.
Он сообщил, что оценил мой поступок, и мы расстались вполне дружески.
Выйдя, я налетел на мисс Эмили Бэртон. В ее руках была корзинка для покупок.
– Доброе утро, мистер Бартон, я слышала, вы вчера были в Лондоне.
Да, она уже все слышала. Ее глаза, подумал я, были очень добрыми, но в то же время полны любопытства.
– Я ездил повидать своего доктора, – сказал я.
Мисс Эмили улыбнулась. Но эта улыбка мало что общего имела с улыбкой Маркуса Кента. Она пробормотала:
– Я слышала, Меган чуть не попала под поезд. Она прыгнула в вагон, когда поезд уже тронулся.
– С моей помощью, – пояснил я. – Это я затащил ее внутрь.
– Как вам повезло! Ведь вполне мог произойти несчастный случай.
Просто потрясающе, в какое дурацкое положение может поставить мужчину кроткая, любопытная старая дева!
Я был спасен от дальнейшей пытки яростной атакой миссис Дан-Кэлтроп. При ней тоже шла на буксире бесцветная старая дева, а сама миссис была переполнена руководящими советами.
– Доброе утро, – сказала она. – Я слышала, вы купили Меган какую-то приличную одежду? Весьма разумно с вашей стороны. Это характеризует вас как человека, думающего о чем-то действительно полезном. Я давно уже тревожусь об этой девочке. Девушки с мозгами так склонны к идиотизму, не правда ли?
С этим потрясающим утверждением она нырнула в рыбную лавку.
Мисс Марпл, оставшаяся со мной, сказала, насмешливо поблескивая глазами:
– Миссис Дан-Кэлтроп весьма замечательная женщина, не так ли? Она почти всегда права.
– Из-за этого ее боятся, – заметил я.
– Искренность всегда имеет такой эффект, – сказала мисс Марпл.
Миссис Дан-Кэлтроп вынырнула из рыбной лавки и присоединилась к нам. В руках она держала огромного красного омара.
– Вы когда-нибудь видели что-либо, столь несходное с мистером Паем? – спросила она. – Весьма мужествен и красив.
Я немножко нервничал перед встречей с Джоанной, но, придя домой, обнаружил, что тревожиться не стоило. Джоанны не было дома, и она не вернулась к обеду. Это весьма разобидело Патридж; подавая на стол филейную вырезку – главный козырь обеда, – она сказала кисло:
– Мисс Бартон уверяла, что будет к обеду.
Я съел обе порции, пытаясь тем искупить ошибку Джоанны. И все-таки я хотел бы знать, где моя сестра. С недавних пор она вела себя очень загадочно.
Было половина четвертого, когда Джоанна ворвалась в гостиную. Я слышал, как у дома остановился автомобиль, и был уже готов увидеть Гриффитса, но машина отъехала, и Джоанна вошла одна.
Лицо ее было очень красным, и она выглядела расстроенной. Я понял – что-то случилось.
– В чем дело? – спросил я.
Джоанна открыла рот, снова его закрыла, вздохнула, свалилась в кресло и уставилась перед собой.
Потом сказала:
– У меня был совершенно жуткий день.
– Что случилось?
– Я занималась невероятными вещами. Это было ужасно…
– Но что…
– Я всего лишь вышла погулять, просто погулять… Я пошла на другую сторону холма, на вересковую пустошь. Я прошла несколько миль… мне так кажется. Потом я провалилась в яму. Там неподалеку ферма… такое, знаешь, забытое богом местечко. Я хотела пить и решила узнать, нет ли у них молока или еще чего-нибудь. Поэтому я вошла во двор, и вдруг дверь открылась и появился Оуэн.
– Ну?..
– Он думал, что это районная медсестра. Там женщина рожала ребеночка. Он ждал медсестру, и еще он ей просил передать, чтобы она привела второго врача. Там… там дела шли очень плохо.
– Ну?..
– И он сказал мне: «Заходите, поможете. Лучше, чем никого». Я сказала, что не могу, а он спросил: что я имею в виду? Я сказала, что никогда ничего подобного не делала, что ничего не знаю… Тогда он поинтересовался, какого же черта мне тут нужно. И потом – он был ужасен. Он наорал на меня. Он сказал: «Вы женщина, да? Я полагаю, вы можете постараться, чтобы помочь другой женщине». И еще он говорил, что я врала ему, что меня интересует медицина и что я хотела быть медицинской сестрой… «Одна болтовня, похоже! Вы ничего этого не имели в виду, а здесь все происходит на деле, и вы должны поступить как порядочный человек, а не как бессмысленная игрушка для кретинов!..» И я делала совершенно невозможные вещи, Джерри. Держала инструменты, и кипятила их, и подавала ему разные штуки. Но он спас ее и маленького. Оуэн какое-то время думал, что не сможет его спасти. О боже!.. – Джоанна спрятала лицо в ладонях.
Я созерцал ее с немалым удовольствием и мысленно снимал шляпу перед Оуэном Гриффитсом. Он сумел сунуть Джоанну носом в реальность.
Я сказал:
– Там, в холле, письмо для тебя. От Пауля, я думаю.
– А?
Она помолчала с минуту, потом сказала:
– Я же понятия не имела, Джерри, чем доктора занимаются. Ну и нервы у них должны быть!
Я сходил в холл и принес Джоанне письмо. Она вскрыла его, глянула небрежно на текст и отложила.
– Он был… в самом деле… просто прекрасен! Это дело, которое он выбрал… в этом деле его никто не превзойдет! Он был груб и ужасен со мной – но он был прекрасен!
Я с удовольствием отметил пренебрежение к письму. Очевидно, Джоанна излечилась от Пауля.
Все всегда происходит неожиданно.
Я был поглощен делами Джоанны и своими собственными и весьма смутился на следующее утро, когда в телефонной трубке раздался голос Нэша:
– Мы поймали ее, мистер Бартон!
Я был так поражен, что чуть не выронил трубку.
– Вы хотите сказать…
Он перебил:
– Вас там не могут подслушать?
– Нет, думаю, нет… Ну, может быть…
Мне показалось, что тяжелая кухонная дверь чуть качнулась, приоткрываясь.
– Может быть, вы бы лучше приехали в участок?
– Да. Я сейчас буду.
Я появился в полицейском участке, по-моему, уже в следующее мгновение. Во внутреннем помещении сидели Нэш и сержант Паркинс. Нэш лучился улыбкой.
– Это была долгая погоня, – сказал он. – Но она подошла к концу.
Он перебросил через стол письмо. В этот раз оно целиком было отпечатано на машинке. Было оно – для писем такого рода – довольно мягким.
«Бесполезно надеяться, что вам удастся надеть башмаки усопшей. Весь город смеется над вами. Уезжайте немедленно. Потом может оказаться слишком поздно. Это предупреждение. Помните, что случилось с той, другой девушкой. Уезжайте и не возвращайтесь…»
Заканчивалось письмо несколькими сдержанными ругательствами.
– Оно пришло утром мисс Холланд, – сказал Нэш.
– Забавно думать, что до сих пор она ни одного не получила, – сказал сержант Паркинс.
– Кто его написал? – спросил я.
Восторг поблек на лице Нэша. Лейтенант вдруг стал выглядеть усталым и озабоченным.
Он сказал спокойно:
– Мне очень жаль, потому что это будет тяжелым ударом для порядочного человека. Возможно, правда, что он уже сам кое-что подозревает.
– Кто его написал? – повторил я.
– Мисс Айми Гриффитс.
Нэш и Паркинс, с ордером, днем отправились в дом Гриффитса.
По приглашению Нэша я пошел с ними.
– Доктор, – сказал Нэш, – очень вас любит. У него здесь немного друзей. Я думаю, что если это для вас не слишком мучительно, то вы могли бы помочь ему справиться с потрясением.
Я сказал, что пойду. Не то чтобы мне нравилось это поручение, но я думал, что смогу быть полезным.
Мы позвонили у двери, спросили мисс Гриффитс, и нас провели в гостиную. Там были Элси Холланд, Меган и Симмингтон – они пили чай.
Нэш повел себя весьма осмотрительно. Он спросил у Айми, не может ли сказать ей несколько слов наедине.
Она встала и подошла к нам. Мне кажется, я заметил слабый отсвет озабоченности в ее глазах. Но если это и так, все тут же исчезло. Она была совершенно спокойна и радушна.
– Что-то хотите мне сказать? Надеюсь, речь не пойдет о нарушениях правил дорожного движения моими скаутами?
Она провела нас из гостиной – через холл – в маленький кабинет.
Когда я закрывал за собой дверь гостиной, я заметил, как резко дернулась голова Симмингтона. Я предположил, что его юридическая практика не раз заставляла его сталкиваться с полицейскими делами и он что-то заметил в поведении Нэша. Он привстал.
Но это и все, что я заметил до того, как дверь захлопнулась и я отправился следом за всеми. Нэш изложил дело. Он был очень спокоен и корректен. Он сообщил, что вынужден просить Айми пойти с ним. Он предъявил ордер на арест и прочел вслух предписание. Я сейчас не помню точную юридическую формулировку. Речь пока шла о письмах, а не об убийстве.
Айми Гриффитс вскинула голову и разразилась лающим хохотом:
– Что за смехотворная чушь! Чтобы я написала пачку неприличных гадостей вроде тех! Вы, должно быть, сошли с ума. Я не писала ни слова такого сорта!
Нэш достал письмо, адресованное Элси Холланд. Он спросил:
– Мисс Гриффитс, вы отрицаете, что написали вот это?
Если она и заколебалась, то лишь на долю секунды.
– Разумеется, отрицаю. Я это в первый раз вижу.
Нэш сказал тихо:
– Я должен сообщить вам, мисс Гриффитс, что вас видели печатающей это письмо на машинке в Женском институте между одиннадцатью и половиной двенадцатого позавчера вечером. Вчера вы зашли на почту с пачкой писем в руках….
– Этого я не отправляла.
– Да, вы не отправляли. Пока на ваши письма ставили штемпеля, вы незаметно уронили это письмо на пол, чтобы кто-нибудь, ничего не подозревая, нашел его и отправил.
– Я не…
Дверь открылась, и вошел Симмингтон. Он резко сказал:
– Что здесь происходит? Айми, если здесь что-то дурное, вы должны иметь юридического представителя. Если вы доверяете мне…
Тогда она сломалась. Закрыла лицо руками и упала на стул. И воскликнула:
– Уйдите, Дик, уйдите! Только не вы! Только не вы!
– Вам нужен адвокат, дорогая девочка.
– Не вы!.. Я… мне этого не вынести.
Он что-то понял, похоже. И тихо сказал:
– Я приглашу Мидмэя из Эксамптона. Подойдет?
Она кивнула. Теперь она всхлипывала.
Симмингтон вышел из комнаты. В дверях он столкнулся с Оуэном Гриффитсом.
– Что такое? – стремительно спросил Оуэн. – Моя сестра…
– Мне жаль, доктор Гриффитс. Очень жаль. Но у нас нет альтернативы.
– Вы думаете, она… она ответственна за эти письма?
– Боюсь, в этом нет сомнений, сэр, – сказал Нэш. Он повернулся к Айми: – Простите, вы должны сейчас пойти с нами, мисс Гриффитс. У вас будут все возможности для встречи с адвокатом, вы знаете.
Оуэн вскрикнул:
– Айми?!
Айми отстранила его, не взглянув в его сторону. Она сказала:
– Не говори со мной. Не говори ничего. И ради всего святого, не смотри на меня!
Они вышли. Оуэн стоял, словно заснув. Я подождал немного, потом подошел к нему.
– Если я могу быть чем-то полезен, Гриффитс, скажите.
Он произнес словно во сне:
– Айми? Я в это не верю.
– Это может быть ошибкой, – неуверенно предположил я.
Он медленно сказал:
– Она никогда бы не могла написать такие письма. И вообще я в это не верю. Я не могу в это поверить.
Он тяжело опустился на стул Я постарался быть полезным, найдя порцию крепкой выпивки и принеся ему. Он проглотил напиток, и ему, кажется, полегчало.
Он сказал:
– Я поначалу никак не мог взять этого в толк. Теперь все в порядке. Спасибо, Бартон, но вы ничего не можете сделать. Никто ничего не может сделать.
Открылась дверь, и вошла Джоанна. Она была очень бледна. Джоанна подошла к Оуэну и взглянула на меня.
Она сказала:
– Уйди, Джерри. Это мое дело.
Выходя за дверь, я увидел, как она опустилась на колени возле его стула.