Глава 6
Пока я стоял, изумленно глядя вслед мистеру Паю, открылась церковная дверь и вышел преподобный Кэйлеб Дан-Кэлтроп.
Он неопределенно улыбнулся мне.
– Доброе… доброе утро, мистер… э… э…
Я помог ему:
– Бартон.
– Конечно, конечно, вы не должны думать, будто я вас не помню. Просто ваше имя на мгновение выскользнуло из моей памяти. Прекрасный день.
– Да. – Я ответил слишком коротко.
Он всмотрелся в меня:
– Но что-то… что-то… ах да, это бедное, несчастное дитя, которое служило у Симмингтонов. В это трудно поверить, но я должен признать, что среди нас есть убийца, мистер… э… Бартон.
– Это выглядит немножко фантастичным, – сказал я.
– И еще кое-что мне сказали. – Он наклонился ко мне. – Я узнал, что здесь появились анонимные письма. До вас доходил слух о чем-либо подобном?
– Доходил, – сказал я.
– Подлые и трусливые дела. – Он помолчал и излил огромный поток латыни. – Эти слова Горация весьма здесь применимы, вы согласны? – спросил он.
– Абсолютно, – ответил я.
Больше мне не встретился никто, с кем бы я мог поговорить с пользой для себя, поэтому я отправился домой, заглянув еще за табаком и бутылкой шерри – чтобы узнать мнение простого торговца о преступлении.
«Грязный бродяга» – таков был приговор.
– Подошел к двери – они часто так делают – и пожаловался да попросил денег. А если девочка дома одна была, он и тюкнул ее. Моя сестра Дора, она в Комб-Экре, она видела такого, по своему опыту знает, – пьяный, конечно, и стишки продавал, маленькие такие, отпечатанные…
История была долгой и заканчивалась тем, что неустрашимая Дора храбро захлопнула дверь перед лицом этого человека и спряталась и забаррикадировалась в некоем таинственном убежище, которое, как я понял из тонких намеков, было не чем иным, как уборной. «И там она и оставалась, пока ее хозяйка не вернулась!»
Я добрался до «Литтл Фюрц» лишь за несколько минут до обеда.
Джоанна стояла у окна гостиной, совершенно ничем не занятая, и выглядела так, словно мысли ее блуждали невероятно далеко.
– Что с тобой происходит? – спросил я.
– О, не знаю. Ничего особенного.
Я вышел на веранду. Два стула были придвинуты к черному столику, и там стояли два пустых стакана из-под шерри. На одном из стульев находился предмет, на который я смотрел некоторое время в замешательстве.
– Что это за куча земли?
– О, – сказала Джоанна, – я думаю, это фотография больной селезенки или чего-то в этом роде. Доктору Гриффитсу показалось, что мне будет интересно на это взглянуть.
Я посмотрел на фотографию с некоторым любопытством. У каждого мужчины свои способы искать расположения женщины. Лично я не стал бы этого делать при помощи снимка селезенки, больной или еще какой-то. Однако нет сомнений, что Джоанна о ней что-то спрашивала!
– Не слишком аппетитно, – сказал я.
Джоанна согласилась, что это, пожалуй, так.
– Как там Гриффитс? – спросил я.
– Он выглядит усталым и очень несчастным. Я думаю, у него что-то особое на уме.
– Селезенка, не поддающаяся лечению?
– Не будь дураком. Я имею в виду что-то серьезное.
– Я бы сказал, что у него ты на уме. Я бы хотел, чтобы ты оставила его в покое, Джоанна.
– Ой, заткнись. Я ничего такого не делаю.
– Женщины всегда так говорят.
Джоанна, разозлившись, вихрем вылетела из комнаты.
Больная селезенка начала сморщиваться под солнечными лучами. Я взял ее за уголок и унес в гостиную. Меня она не трогала, но я осмелился предположить, что это одно из сокровищ Гриффитса.
Я остановился и оглядел нижнюю часть книжной полки в поисках книги потяжелее, чтобы использовать ее как пресс и заложить фотографию между страницами. Там нашелся увесистый том чьих-то проповедей.
Книга в моих руках неожиданно раскрылась сама. В следующую минуту я понял почему. Часть страниц в ее середине была аккуратно вырезана.
Я застыл, уставившись на книгу. Потом взглянул на титул. Книга была издана в 1840 году.
Тут не могло быть никаких сомнений. Я смотрел на книгу, из страниц которой были составлены анонимные письма. Кто вырезал их?
Ну, для начала это могла быть сама Эмили Бэртон. Она была, быть может, наиболее очевидной кандидатурой. Или же это могла быть Патридж.
Но были и другие возможности. Страницы мог вырезать некто, остававшийся один в этой комнате, некий гость, например, сидевший здесь и ожидавший мисс Эмили. Или любой человек, пришедший по делу.
Нет, это не годилось. Я заметил однажды, что клерка из банка, пришедшего ко мне, Патридж провела в маленький кабинет в задней части дома. Очевидно, это было здесь в обычае.
Итак, гость?.. Некто «с хорошим социальным положением». Мистер Пай? Айми Гриффитс? Миссис Дан-Кэлтроп?
Прозвенел гонг, и я пошел обедать. Позже, в гостиной, я продемонстрировал Джоанне мою находку.
Мы обсуждали это с разных сторон. Потом я отнес книгу в полицейский участок.
Там по поводу находки возликовали, и меня хлопали по спине, выражая таким образом беспредельный восторг.
Грэйвса не было в тот момент, но был Нэш, и он тут же позвонил Грэйвсу. Они должны были исследовать книгу на предмет наличия отпечатков пальцев, хотя Нэш и не надеялся их найти. Я мог бы и сразу сказать, что искать нечего. Там могли быть отпечатки лишь мои и Патридж, и ничьи больше, что прекрасно продемонстрировало бы добросовестность Патридж при вытирании пыли.
Я спросил Нэша, как идут дела.
– Мы сужаем круг поисков, мистер Бартон. Мы исключаем тех людей, которые не могли быть в том месте.
– А-а, – сказал я. – И кто же остается?
– Мисс Гинч. У нее вчера была назначена встреча с клиентом на дому. Тот дом расположен недалеко от дороги на Комб-Экр, а эта дорога идет мимо дома Симмингтонов. Проходя там, она могла как миновать дом, так и войти в него… Неделей раньше, в тот день, когда пришло анонимное письмо и миссис Симмингтон покончила с собой, она последний день работала в конторе Симмингтона. Мистер Симмингтон сначала полагал, что она не выходила из помещения в тот день. У него весь день был сэр Генри Лашингтон, и они время от времени звонили мисс Гинч. Я, однако, выяснил, что она выходила между тремя и четырьмя. В конторе иссяк запас дорогих марок, и она выходила, чтобы их купить. Мог бы сбегать и рассыльный, но мисс Гинч предпочла пойти сама, сказав, что у нее болит голова и ей нужно выйти на воздух. Она отсутствовала не слишком долго.
– Но достаточно долго?
– Да, достаточно долго для того, чтобы быстро пройти в другой конец городка, опустить письмо в ящик и поспешить обратно. Я должен сказать тем не менее, что я не нашел никого, кто видел бы ее неподалеку от дома Симмингтонов.
– А ее должны были заметить?
– Могли заметить, а могли и не заметить.
– Кто же еще в вашем списке?
Нэш как-то странно смотрел прямо перед собой.
– Вы же понимаете, мы не можем исключить никого – вообще никого…
– Конечно, – сказал я. – Я это понимаю.
Нэш очень серьезно произнес:
– Мисс Гриффитс вчера ездила в Бентон на встречу скаутов. Она вернулась очень поздно.
– Не думаете же вы…
– Нет, я не думаю. Но я не знаю. Мисс Гриффитс кажется на редкость нормальной, здравомыслящей женщиной, но, повторяю, я не знаю.
– А как насчет предыдущей недели? Она могла бросить письмо в ящик?
– Это возможно. Она ходила по магазинам в тот день. – Он помолчал. – То же относится и к мисс Эмили Бэртон. Она вчера с утра ушла по магазинам; и она навещала кого-то из своих друзей, проходя как раз мимо дома Симмингтонов, неделей раньше.
Я недоверчиво покачал головой. Я понимал, что обнаружение изрезанной книги в «Литтл Фюрц» привлекает внимание к владелице этого дома, но когда я вспоминал мисс Эмили, входящую вчера, – такую сияющую, и счастливую, и взволнованную…
Черт побери… взволнованную… Да, взволнованную – розовые щеки… сверкающие глаза… уж не потому ли?.. не потому ли?..
Я тупо сказал:
– Это дело для меня вредно! Что-то видеть… что-то воображать…
Нэш сочувствующе кивнул:
– Да, это не слишком приятно – рассматривать хороших знакомых как возможных безумных преступников.
Он помедлил минуту, затем продолжил:
– Следующий – мистер Пай…
Я живо воскликнул:
– Так вы и его учли?!
Нэш улыбнулся.
– О да, мы и его учли. Очень любопытный характер… нет, я бы сказал, очень милый характер. У него нет алиби. В обоих случаях он был в саду, совершенно один.
– Значит, вы подозреваете не только женщин?
– Я не думаю, что письма писал мужчина, я даже уверен, и Грэйвс тоже; пусть даже этот мужчина – мистер Пай, о котором говорят, что он имеет в характере ненормальные, женские черты. Но мы проверяем всех, имея в виду вчерашний день. Это убийство, видите ли. Вы вне подозрений, – усмехнулся он, – и ваша сестра тоже, и мистер Симмингтон не выходил из конторы, и доктор Гриффитс был на обходе в другом конце города, а я проверил все его визиты.
Он снова помолчал, снова улыбнулся и сказал:
– Как видите, мы скрупулезны.
Я медленно произнес:
– Таким образом, ваша задача – выбрать из этих троих? Мистер Пай, мисс Гриффитс, маленькая мисс Бэртон?
– О, нет, нет, у нас есть еще кое-кто, включая и супругу викария.
– Вы подозреваете ее?
– Мы подозреваем всех, а миссис Дан-Кэлтроп заметно ненормальна, если вы понимаете, что я имею в виду. В общем, она могла это сделать. Вчера днем она была в лесу, любовалась на птичек, – но птички не могут этого подтвердить.
Он внезапно замолчал, так как в полицейский участок вошел Оуэн Гриффитс.
– Привет, Нэш. Я слышал, вы везде искали меня утром. Что-нибудь важное?
– Дознание в пятницу, если это вас устроит, доктор.
– Хорошо. Мы с Морсби произведем вскрытие вечером.
Нэш сказал:
– Тут есть еще одна штука, доктор Гриффитс. Миссис Симмингтон говорила о каких-то порошках или о чем-то в этом роде, которые вы ей прописывали…
Он замолчал.
Оуэн Гриффитс произнес вопросительно:
– Да?
– Не могла ли передозировка этих порошков быть фатальной?
– Конечно, нет, – сухо ответил Гриффитс. – Ничего бы не случилось, даже если бы она проглотила их штук двадцать пять!
– Но вы однажды предупреждали ее, чтобы она не превышала дозу, так мне говорила мисс Холланд.
– О, это – да. Миссис Симмингтон была женщиной того типа, которые все принимают с излишком, – они воображают, что двойной прием лекарства вдвое улучшит их состояние, а этого нельзя проделывать ни с каким лекарством, даже с фенацетином и аспирином, – это вредно для сердца. Но в любом случае об этом не следует думать как о причине смерти. Там был цианид.
– Ох, да я знаю. Вы просто не поняли, что я имел в виду. Я лишь думал, что, совершая самоубийство, люди скорее выбирают приличную дозу снотворного, чем наедаются синильной кислоты.
– Ну да. Но, с другой стороны, синильная кислота более драматична и более чем достаточна для такого фокуса. С барбитуратами, напротив, жертву можно привести в чувство, если прошло не слишком много времени.
– Понятно; спасибо, доктор Гриффитс.
Гриффитс откланялся, и я попрощался с Нэшем. Я медленно направился на холм, домой. Джоанна отсутствовала или, по крайней мере, не подавала знака о присутствии, а на телефонной подставке красовался загадочный меморандум, нацарапанный то ли для Патридж, то ли для меня:
«Если позвонит доктор Гриффитс, то я не смогу пойти в четверг, но ухитрюсь, пожалуй, в среду или в пятницу».
Я вздернул брови и прошел в гостиную. Я уселся в самое удобное кресло (по-настоящему удобным не было ни одно из них, все они имели слишком прямые спинки и напоминали о покойной миссис Бэртон), вытянул ноги и попытался обдумать все как следует.
С внезапным раздражением я вспомнил, что приход Оуэна прервал мою беседу с инспектором и что тот упоминал о других возможных подозреваемых.
Я хотел знать, кто они такие.
Возможно, одна из них – Патридж? В конце концов, изрезанная книга найдена в этом доме. И Агнес, ничего не подозревая, могла быть сражена своей руководительницей и наставницей. Нет, исключить Патридж нельзя.
Я закрыл глаза. Я, сосредоточившись, размышлял. Кроткая, хрупкая маленькая Эмили Бэртон? Что в действительности имеется против нее? Загубленная жизнь? С детства жестко руководимая и подавленная? Слишком многих жертв требовали от нее?.. Ее странное отвращение к обсуждению чего-либо «не слишком красивого»? А вдруг это в действительности означает, что она крайне озабочена подобными темами… Не слишком ли я увлекаюсь фрейдизмом? Я вспомнил, как однажды врач рассказывал мне, что бормочут кроткие старые девы под наркозом, – для врача это было открытием! «Вы бы и не подумали, что они знают подобные слова!..»
Айми Гриффитс?
Ее, конечно, ничто не подавляет и не «сдерживает». Бодрая, мужеподобная, удачливая. Ее жизнь полна и насыщенна. Но миссис Дан-Кэлтроп сказала: «Бедняжка!»
И было что-то… что-то… какое-то воспоминание… А! Вспомнил. Оуэн Гриффитс говорил что-то такое: «Была краткая эпидемия анонимных писем на севере, где я имел практику».
Уж не была ли это работа Айми Гриффитс? Конечно, возможно и совпадение. Две вспышки той же болезни.
Минутку. Там же нашли автора писем. Гриффитс говорил об этом. Школьница.
Внезапно стало холодно – должно быть, сквозняк от открытого окна. Я неловко повернулся в кресле. Почему вдруг я ощутил головокружение и тревогу?..
Продолжим размышления. Айми Гриффитс? Возможно, именно она, а не та, другая, девушка писала письма? И Айми переехала сюда и снова взялась за свои фокусы. И именно поэтому Оуэн Гриффитс выглядит столь несчастным и заезженным. Он подозревает. Да, он подозревает…
Мистер Пай? Нет, как бы то ни было, очень милый маленький человечек. И все же я мог представить его устраивающим все это дело, смеющимся…
Та записка на подставке для телефона в холле – почему я упорно думаю о ней? Гриффитс и Джоанна – он сражен ею. Нет, не потому записка тревожит меня. Там было что-то еще…
Ощущения мои расплылись, я почти засыпал. Я по-идиотски повторял про себя: «Нет дыма без огня. Нет дыма без огня… Это… это все связано между собой…»
А потом я шел по улице с Меган, а навстречу шла Элси Холланд. Она была в наряде невесты, и люди шептали: «Она собирается наконец-то замуж за доктора Гриффитса. Конечно, они годами встречались тайно…»
Затем мы оказались в церкви, и Дан-Кэлтроп читал службу на латыни.
А в середине ее миссис Дан-Кэлтроп вскочила и энергично закричала: «Это нужно прекратить, я вам говорю! Это нужно прекратить!»
Минуту или две я не мог понять, то ли я еще сплю, то ли уже проснулся. Потом мои мозги прояснились, и я обнаружил, что нахожусь в гостиной «Литтл Фюрц» и что миссис Дан-Кэлтроп, вошедшая через окно, стоит передо мной, произнося с нервным напором:
– Это нужно прекратить, я вам говорю!
Я вскочил.
– Прошу прощения, – сказал я. – Боюсь, я задремал. Что вы сказали?
Миссис Дан-Кэлтроп свирепо хлопнула кулаком по ладони другой руки.
– Это должно быть прекращено. Эти письма! Убийство! Нельзя допустить, чтобы невинных детей вроде Агнес Вуддел убивали!
– Вы совершенно правы, – сказал я. – Но как вы предполагаете это остановить?
Миссис Дан-Кэлтроп заявила:
– Мы должны что-то сделать!
Я улыбнулся – возможно, несколько снисходительно.
– И что мы должны сделать, что вы предлагаете?
– Нужно все выяснить! Я утверждала, что в нашем местечке нет безнравственности. Я ошибалась. Она есть.
Во мне вспыхнула досада.
– Да, дорогая, – сказал я не слишком вежливо. – Но что вы намерены делать?
Миссис Дан-Кэлтроп сказала:
– Положить конец всему этому, разумеется.
– Полиция сделает это лучше.
– Если Агнес смогли вчера убить, их действия недостаточно хороши.
– Значит, вы лучше их знаете, что делать?
– Ничуть. Я не знаю вообще ничего. Именно поэтому я намерена вызвать специалиста.
Я покачал головой:
– Вы не можете этого сделать. Скотленд-Ярд уже взялся за дело по запросу начальника полиции округа. В настоящий момент они прислали Грэйвса.
– Я совсем не имею в виду такого специалиста. Я не имею в виду тех, кто разбирается в анонимных письмах или даже в убийствах. Я говорю о таком человеке, который знает людей. Вы понимаете? Мы должны пригласить того, кто очень хорошо понимает, что такое порок!
Это была странная точка зрения. Но тем не менее очень любопытная.
Прежде чем я смог что-либо сказать, миссис Дан-Кэлтроп кивнула мне и заявила деловым, уверенным тоном:
– Я намерена позаботиться об этом немедленно.
И вышла через окно.
Следующая неделя, я уверен, была самым странным периодом в моей жизни. Все напоминало сон. Ничто не казалось реальным.
Состоялось дознание по делу Агнес Вуддел, и любопытствующий Лимсток присутствовал на нем в полном составе. Никаких новых фактов не появилось, и единственно возможный вердикт гласил: «Убита неизвестным или неизвестными».
Итак, бедняжка Агнес Вуддел, получив свою долю внимания, была должным образом похоронена на тихом кладбище у церкви, и жизнь в Лимстоке потекла как прежде.
Нет, последнее утверждение неверно. Не так, как прежде…
Полуиспуг-полулюбопытство светилось в каждом взгляде. Соседи косились друг на друга. Одно стало совершенно ясно на дознании: что абсолютно неправдоподобна версия о том, что Агнес Вуддел убил бродяга. Никаких бродяг или просто неизвестных людей никто не замечал в округе. И, таким образом, в Лимстоке ходил по Верхней улице, делал покупки, проводя время, человек, треснувший беззащитную девочку по черепу и проткнувший остроконечным вертелом ее мозг.
И никто не знал, кем был этот человек.
Как я уже сказал, дни проходили как дурной сон. Я смотрел на каждого встречного в новом свете – как на возможного убийцу. Это не было приятным ощущением!
А по вечерам, опустив шторы, мы с Джоанной сидели и говорили, говорили, споря, перебирая различные варианты, казавшиеся фантастичными и невероятными.
Джоанна твердо придерживалась гипотезы о мистере Пае. Я же, после некоторых колебаний, вернулся к своему первоначальному подозрению – мисс Гинч. Но мы при этом снова и снова перебирали все возможные имена.
Мистер Пай?
Мисс Гинч?
Миссис Дан-Кэлтроп?
Айми Гриффитс?
Эмили Бэртон?
Патридж?
И все это время, нервничая, опасаясь, мы ожидали новых событий.
Но ничего не случалось. Никто, насколько мы знали, не получал больше писем. Нэш совершал регулярные вылазки в городок, но что он делал и какие ловушки ставила полиция, я не догадывался. Грэйвс приехал снова.
Эмили Бэртон приходила на чай. Меган приходила на обед. Оуэн Гриффитс продолжал практиковать. Мы навестили мистера Пая и пили с ним шерри. И еще мы пили чай в доме викария.
Я был рад, что миссис Дан-Кэлтроп больше не обнаруживает боевой свирепости, которую она проявила при нашей последней встрече. Я подумал, что она обо всем этом забыла.
Теперь ее, кажется, главным образом интересовали бабочки-белянки и как уберечь от них цветную и обычную капусту.
Тот день в доме викария был одним из самых мирных. Дом был старый и милый, с большой, ветхой, удобной гостиной, обитой поблекшим кретоном в розах. У Дан-Кэлтропов была гостья – любезная пожилая леди, постоянно вязавшая что-то из белой пушистой шерсти. К чаю были замечательные горячие лепешки; пришел викарий и лучезарно и безмятежно улыбался нам, ведя вежливую, умную беседу. Это было чудесно.
Но я не рассчитывал, что мы избегнем темы убийства, мы просто не могли ее обойти.
Мисс Марпл, гостья, была, естественно, взволнована таким разговором. Поэтому она сказала извиняющимся тоном:
– В деревне совершенно не о чем говорить!
Она вообразила, что погибшая девушка должна была быть похожа на ее Эдит.
– Такая же милая маленькая горничная и такая услужливая, но иной раз, пожалуй, немножко копуша.
У мисс Марпл также была кузина, сводная сестра племянницы которой была весьма раздражена и напугана анонимными письмами, – в общем, похоже, все это очень интересовало очаровательную старую леди.
– Но скажите мне, дорогая, – обратилась она к миссис Дан-Кэлтроп, – что деревенский люд, то есть я хотела сказать горожане, говорят об этом? Что они думают?
– Они считают, что это миссис Клит, по-моему, – сказала Джоанна.
– Ох нет, – пробормотала миссис Дан-Кэлтроп. – Не теперь.
Мисс Марпл поинтересовалась, кто такая миссис Клит.
Джоанна объяснила, что это деревенская ворожея.
– Ведь это действительно так, да, миссис Дан-Кэлтроп?
Викарий изрек длинную латинскую цитату, я думаю, о дурном влиянии ворожей, и мы все выслушали ее в почтительном молчании, ничего не поняв.
– Она очень глупая женщина, – сказала его жена. – Любит пускать пыль в глаза. Ходит в полнолуние собирать травы и старается, чтобы все в округе об этом знали.
– А глупые девочки бегают к ней за советами, я полагаю? – спросила мисс Марпл.
Я заметил, что викарий готов обрушить на нас очередную порцию латыни, и торопливо спросил:
– Но почему бы людям и не заподозрить ее в убийстве теперь? Они же думали, что письма – ее рук дело.
Мисс Марпл сказала решительно:
– О! Но девочку убили вертелом, так я слышала. Весьма неприятно. Ну, естественно, это отводит все подозрения от этой миссис Клит. Потому что, видите ли, она же могла наворожить болезнь, и девушка зачахла бы и умерла обычным образом.
– Странно, как живучи эти старые верования, – сказал викарий. – Во времена раннего христианства местные суеверия были мудро объединены в христианские доктрины, и их наиболее неприятные атрибуты постепенно элиминированы.
– То, с чем нам здесь приходится иметь дело, – не суеверие, а факт, – сказала миссис Дан-Кэлтроп.
– И весьма неприятный факт, – добавил я.
– Совершенно верно, мистер Бартон, – подтвердила мисс Марпл. – Но вот вы– извините меня, если я чересчур конкретна, – вы здесь чужак, и вы знаете мир и разные стороны жизни. Мне кажется, вы должны быть в состоянии найти решение этой неприятной проблемы.
Я улыбнулся:
– Наилучшее решение я нашел во сне. Во сне все прекрасно улеглось и совпало. К сожалению, когда я проснулся, все это оказалось чепухой.
– Как интересно! – воскликнула мисс Марпл. – Расскажите мне, как вы додумались до этой чепухи.
– О, все началось с глупой фразы: «Нет дыма без огня». Это все повторяли без конца. А потом я спутал это с военным временем. Дымовая завеса, клочок бумаги, записка у телефона… Нет, это был другой сон.
– А что это был за сон?
Старая леди спрашивала настолько нетерпеливо, что я ощутил уверенность в том, что она тайно читает «Книгу снов Наполеона», бывшую, помнится, величайшей жизненной опорой моей старой няньки.
– О, там была Элси Холланд – гувернантка Симмингтонов, вы знаете, – и она собиралась замуж за доктора Гриффитса, а викарий читал службу на латыни («Весьма недурно», – прошептала миссис Дан-Кэлтроп своему супругу), а потом миссис Дан-Кэлтроп встала и запретила оглашать предстоящее бракосочетание, заявив, что все это должно быть прекращено. Но эта часть, – добавил я с улыбкой, – была реальностью. Я проснулся и обнаружил вас стоящею передо мной именно с этими словами.
– И я была совершенно права, – сказала миссис Дан-Кэлтроп. – И я очень мягко выразилась, рада заметить.
– Но где появляется записка у телефона? – спросила мисс Марпл, вздернув брови.
– Боюсь, тут я сглупил. Это не было во сне. Это было как раз перед ним. Я проходил через холл и заметил, что Джоанна оставила записку насчет того, что отвечать, если позвонит один человек.
Мисс Марпл наклонилась вперед. На ее щеках вспыхнул румянец.
– Не подумаете ли вы, что я чересчур назойлива и чересчур бесцеремонна, если я спрошу вас, что говорилось в этой записке?
Джоанну, напротив, это сильно развлекло.
– О, я не помню, – заверила она старую леди. – Я сама ничего не могу сказать, но, может быть, Джерри?.. Должно быть, что-то совершенно заурядное.
Я торжественно повторил текст записки, насколько мог его вспомнить, и получил огромное удовольствие от того, с каким вниманием выслушала меня старая леди.
Я боялся, что текст разочарует ее, но, возможно, у нее возникла какая-то сентиментальная мысль о любовной истории, поскольку она кивала, и улыбалась, и выглядела довольной.
– Понятно, – сказала она. – Я так и думала, что там было нечто в этом роде.
Миссис Дан-Кэлтроп живо спросила:
– В каком роде, Джейн?
– Что-то совсем заурядное, – пояснила мисс Марпл.
Она задумчиво смотрела на меня мгновение-другое, а потом неожиданно сказала:
– Я вижу, вы очень умный молодой человек, но вам не хватает уверенности в себе. Вы должны быть более уверенным!
Джоанна громко присвистнула.
– Ради бога, не пробуждайте в нем подобных чувств! Он вполне доволен собой и так.
– Потише, Джоанна, – сказал я. – Мисс Марпл меня понимает.
Мисс Марпл вновь принялась за свое вязанье.
– Знаете, – задумчиво заметила она, – совершение удачного убийства должно быть сродни успешному выполнению фокуса.
– Ловкость рук, обманывающая глаз?
– Не только это. Вы должны заставить людей смотреть не на ту вещь и не на то место – это называется «направить по ложному пути», насколько я знаю.
– Ну, – сказал я, – тогда, кажется, все ищут нашего лунатика не там, где надо.
– Я бы и сама ошиблась, – сказала мисс Марпл, – отыскивая кого-то весьма здравомыслящего.
– Да, – задумчиво проговорил я, – как раз это и сказал Нэш. Я помню, он особо подчеркивал добропорядочность убийцы.
– Да, – согласилась мисс Марпл. – Это очень важно.
С этим, кажется, были согласны все.
Я обратился к миссис Дан-Кэлтроп.
– Нэш думает, – сказал я, – что должны быть еще анонимные письма. А ваше мнение?
– Это возможно, я полагаю, – медленно произнесла она.
– Если в полиции так думают, так и будет, не сомневайтесь, – сказала мисс Марпл.
Я упорно продолжал приставать к миссис Дан-Кэлтроп:
– Вы все еще жалеете этого сочинителя?
Она порозовела:
– Почему бы и нет?
– Я не думаю, что могу с вами согласиться, дорогая, – сказала мисс Марпл. – Не в этом случае.
Я горячо заявил:
– Письма довели женщину до самоубийства, они были причиной огромной беды!
– Вы получали такие письма, мисс Бартон? – спросила мисс Марпл Джоанну.
Джоанна прожурчала:
– О да! Там говорились совершенно жуткие вещи!
– Я уверена, – сказала мисс Марпл, – что молодые и очаровательные леди в первую очередь должны были привлечь внимание сочинителя.
– Как раз поэтому я и думаю: очень странно, что Элси Холланд не получила такого письма, – сказал я.
– Позвольте, – сказала мисс Марпл, – это гувернантка Симмингтонов – из тех, кто приснился вам, мистер Бартон?
– Да.
– Может, она и получила письмо, да не хочет признаваться, – предположила Джоанна.
– Нет, – сказал я. – Я ей верю. И Нэш тоже.
– Боже мой! – воскликнула мисс Марпл. – Тогда это очень интересно! Это самое интересное из всего, что я услышала!
Когда мы шли домой, Джоанна сказала, что я не должен был повторять слова Нэша о том, что письма будут приходить еще.
– Почему?
– Потому что миссис Дан-Кэлтроп может оказаться Этим Человеком.
– Ну ты же сама в это не веришь!
– Я не уверена. Она странная женщина.
И мы вновь принялись перебирать возможные варианты.
Двумя днями позже я возвращался в автомобиле из Эксамптона. Там я поужинал и потом отправился назад; к тому времени, как я доехал до Лимстока, почти стемнело.
Что-то не ладилось в автомобильных фарах, и, немного помедлив, пытаясь включать и выключать их, я вышел из машины, чтобы взглянуть, не могу ли я что-то исправить. Потратив какое-то время на эту возню, я все-таки ухитрился в конце концов заставить их работать.
Дорога была пустынна. Никто в Лимстоке не выходит из дома после наступления темноты. Первые дома были прямо передо мной, и среди них безобразно торчало здание Женского института. Оно смутно вырисовывалось в слабом свете звезд, и что-то побудило меня подойти и взглянуть на него. Не знаю, возможно, я уловил мельком неясное движение, словно бы какая-то фигура проскользнула в калитку; если так, то движение это было настолько неопределенно, что не отложилось в моем сознании, однако я внезапно ощутил нечто вроде непреодолимого любопытства к этому месту.
Калитка была слегка приоткрыта; я распахнул ее и пошел во двор. Короткая тропинка и четыре ступеньки вели к двери.
Я постоял мгновение в нерешительности. В самом деле, зачем я здесь? Я не знал; но тут внезапно, совсем рядом, я услышал шелест. Как от шелкового дамского платья.
Я резко повернулся и обогнул угол здания, направляясь туда, откуда донесся звук.
Я никого не увидел. Я пошел дальше и обогнул следующий угол. Теперь я был позади дома. И вдруг, в двух футах от себя, я увидел открытое окно.
Я подкрался к нему и прислушался. Я ничего не услышал, но то ли почувствовал, то ли угадал, что внутри кто-то есть.
Моя спина еще не окрепла настолько, чтобы заниматься акробатикой, но я ухитрился подтянуться и перевалиться через подоконник. К сожалению, я изрядно нашумел.
Я постоял внутри, у окна, вслушиваясь. Потом шагнул, вытянув перед собой руки. И тут же услышал слабый звук впереди, справа.
В кармане у меня был фонарик, и я включил его.
Мгновенно прозвучал низкий, отчетливый голос:
– Уберите это!
Я тут же повиновался, поскольку мне и секунды не понадобилось, чтобы узнать лейтенанта Нэша.
Он взял меня за руку и провел через дверь в коридор. Здесь, где не было окон и никто снаружи не мог заметить наше присутствие, он включил свет и посмотрел на меня скорее печально, нежели сердито.
– Вы могли получить по голове в ту минуту, мистер Бартон.
– Простите, – сказал я виноватым тоном, – но у меня возникло подозрение, что здесь что-то неладно.
– Возможно. Вы что-то видели?
Я колебался.
– Я не уверен, – сказал я наконец. – У меня было смутное ощущение, что я видел кого-то, крадущегося к калитке, но я не могу сказать, что я действительно видел кого-то. Потом я услышал шорох за углом, с этой стороны здания.
Нэш кивнул.
– Все верно. Кто-то прошел вокруг дома перед вами. Он – или она – остановился возле окна, потом быстро ушел. Вас услышал, я полагаю.
Я еще раз извинился.
– А вы здесь с какой целью? – спросил я.
Нэш ответил:
– Я основываюсь на мысли, что сочинитель анонимок не может прекратить писать эти письма. Она знает, что это опасно, но будет продолжать. Это вроде жажды пьяницы или наркомана.
Я согласился.
– Видите ли, мистер Бартон, я предполагаю, что она захочет, чтобы письма выглядели как можно более одинаковыми. У нее есть вырезанные страницы из книги, и можно продолжать составлять письма из тех слов. Но конверты представляют сложность. Она захочет отпечатать адрес на той же самой машинке. Она не может рисковать и использовать другую машинку или написать адрес от руки.
– Вы всерьез думаете, что она будет продолжать с прежним энтузиазмом? – спросил я недоверчиво.
– Да. И могу держать пари на что вам будет угодно – она полна уверенности. Они же всегда тщеславны, как дьявол, эти люди! Ну вот, я и вычислил, что эта особа явится в институт после наступления темноты, чтобы добраться до машинки.
– Мисс Гинч, – сказал я.
– Возможно.
– Вы все еще не знаете?
– Я не знаю.
– Но подозреваете?
– Да. Но кто-то очень хитер, мистер Бартон. Кто-то знает все правила этой игры.
Я мог представить ту сеть, которую Нэш раскинул вокруг. Я не сомневался, что каждое письмо, написанное любым из подозреваемых, отправленное по почте или доставленное вне ее, немедленно исследуется. Рано или поздно преступника накроют, допусти он хоть малейший просчет.
В третий раз я извинился за свое усердие и нежелательное присутствие.
– Да ну, – философски бросил Нэш, – в другой раз повезет.
Я вышел в ночь. За моей машиной смутно виднелась чья-то фигура. К моему изумлению, я узнал Меган.
– Привет! – сказала она. – Я так и думала, что это ваша машина. А что вы здесь делаете?
– А вы что здесь делаете? Это куда интереснее, – сказал я.
– Я гуляю. Я люблю гулять по вечерам. Никто тебя не останавливает и не говорит глупостей, и я люблю звезды, и все как-то лучше пахнет, и обычные вещи так странно выглядят.
– Это все я, безусловно, допускаю, – сказал я. – Но только кошки и колдуньи бродят в темноте. О вас беспокоятся дома.
– Нет. Они никогда не беспокоятся о том, где я или что я делаю.
– А как вообще ваши дела? – спросил я.
– Все в порядке, похоже.
– Мисс Холланд присматривает за вами после всего этого?
– Элси в норме. Ничто не поможет ей перестать быть полной дурой.
– Жестоко… но похоже на правду, – сказал я. – Забирайтесь в машину, я отвезу вас.
Меган ошиблась, сказав, что ее отсутствия никогда не замечают.
Симмингтон стоял на крыльце, когда мы подъезжали. Он всмотрелся в машину.
– Эй, Меган тут?
– Да, – сказал я. – Я доставил ее домой.
Симмингтон сказал резко:
– Ты не должна уходить таким образом, ничего не сказав нам, Меган. Мисс Холланд очень о тебе беспокоилась.
Меган что-то невнятно пробормотала и прошествовала мимо него в дом. Симмингтон вздохнул:
– Взрослая девушка – большая ответственность, особенно когда нет матери, чтобы присмотреть за ней. А школу она уже переросла, мне кажется.
Он посмотрел на меня как-то подозрительно.
– Полагаю, вы учили ее водить машину?
Я рассудил, что лучше оставить его с этой мыслью.
