Глава 15
Картер Леланд, прокурор округа Риверсайд, обратился к судье:
– Сейчас проводится предварительное слушание, ваша честь. Мы намерены показать, что обвиняемая по этому делу вступила в деловые отношения с погибшим, Харрисоном Т. Борингом, убедилась в том, что Боринг обманул ее, пришла в возмущение, отправилась в мотель «Реставайл», чтобы встретиться с ним лично, и встретилась. Она последняя, кто видел Боринга живым. Когда она уходила из домика, Боринг находился при смерти. Это все, что от нас требуется, фактически даже более того, что требуется для того, чтобы дело передали в следующую судебную инстанцию.
– Представляйте вашу версию, – велел судья Уоррен Талент.
– В качестве своего первого свидетеля я хотел бы пригласить Монтроза Фостера, – объявил Леланд.
Монтроз Фостер вышел вперед, поднял правую руку, принял присягу и с беспокойным видом опустился на стул, предназначенный для свидетелей.
– Вас зовут Монтроз Фостер, последние два года вы проживаете в Риверсайде и являетесь президентом компании «Пропавшие наследники и невостребованная собственность», не так ли?
– Все правильно, – подтвердил Фостер.
– В прошлый вторник, день убийства, разговаривали ли вы с обвиняемой?
– Да.
– Где?
– В Болеро-Бич.
– Делала ли обвиняемая какие-либо заявления относительно своего отношения к Харрисону Т. Борингу?
– Да.
– Что она говорила?
– Что готова его убить.
Леланд резко и неожиданно повернулся к Перри Мейсону.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – предложил окружной прокурор.
– Вы не собираетесь больше ничего показывать через допрос этого свидетеля? – поинтересовался Мейсон у Леланда.
– Этого достаточно, – ответил окружной прокурор. – Я не намерен превращать предварительное слушание в цирк.
Мейсон обратился к свидетелю:
– Говорили ли вы что-нибудь обвиняемой, что было рассчитано на то, чтобы она сделала подобное заявление?
– Я возражаю, – встал со своего места Леланд. – Для ответа на заданный вопрос требуется вывод свидетеля. Свидетель не имеет права давать показания о том, что думала обвиняемая, или предполагать, что могло вызывать определенные эмоции.
– Возражение принимается, – постановил судья Талент. – Измените формулировку вопроса, мистер Мейсон.
– С радостью, ваша честь, – ответил Мейсон и повернулся к Фостеру: – Вы пытались сказать что-нибудь, что должно было привести обвиняемую в гнев по отношению к погибшему?
– Ваша честь, это тот же вопрос, – воскликнул Леланд. – Адвокат защиты, несмотря на постановление суда, повторяет то же самое. Для ответа требуется вывод свидетеля.
– Нет, это уже другой вопрос, – возразил Мейсон. – Он относится к ходу мыслей и настрою свидетеля.
– А это несущественно, – заметил Леланд.
– То есть вы утверждаете, что я не имею права показать пристрастность свидетеля? – улыбнулся Мейсон.
– Вопрос очень умело перефразирован. Возражение отклоняется, – постановил судья Талент.
– Я говорил ей определенные вещи о Боринге, – заявил Фостер.
– Вопрос заключался в том, пытались ли вы, мистер Фостер, сказать что-нибудь, что вызвало бы гнев обвиняемой по отношению к Борингу, – напомнил Мейсон.
– Хорошо, я отвечу. Да.
– Вы преднамеренно пытались возбудить у обвиняемой гнев?
– Да, я же уже сказал вам.
– Вы говорили ей, что Боринг хотел поставить ее в такие условия, что она была бы вынуждена торговать собой?
– Ну… она сама пришла к такому выводу.
– И вы с ней согласились?
– Я не стал ее переубеждать.
– И ни разу во время вашего разговора с обвиняемой вы не упоминали, что у Боринга были аморальные цели в отношении обвиняемой?
– Она сама подняла эту тему.
– А вы поддержали ее в этом мнении?
– Да.
– И объяснили ей, что Боринг обманул ее, чтобы заставить подписать контракт, который позволит ему продать ее в рабство и заставит торговать собой?
– Я ей этого не говорил. Она сама пришла к такому выводу.
– И вы с ней согласились?
– Да.
– А потом вы заявили ей, что это и было целью Боринга?
– Хорошо, заявил.
– Но вы-то знали, чего добивался Боринг, не так ли, мистер Фостер? Разве вы не говорили мне, что Боринг обнаружил какую-то собственность, на которую могла претендовать обвиняемая?
– Да, он добивался именно этого, – согласился Фостер.
– И вы знали, чего он добивается?
– Конечно, знал.
– Значит, это было его истинной целью?
– Да.
– Следовательно, заявляя обвиняемой, что целью заключения Борингом контракта было заполучить ее в свою власть с совсем другими намерениями, вы ей наврали?
– Я позволил ей ввести в заблуждение саму себя.
– Отвечайте на вопрос, – велел Мейсон. – Вы ей наврали?
– Я возражаю, – встал со своего места Леланд. – Перекрестный допрос ведется не должным образом. Он предполагает факты, не представленные в качестве доказательств.
– Возражение отклоняется, – постановил судья Талент.
– Хорошо. Я ей наврал, – сказал Фостер.
– Вы сделали это, чтобы получить преимущества для себя лично?
– Да.
– Значит, вы готовы врать, вступая в деловые отношения, чтобы получить какие-то преимущества для себя?
– Я этого не говорил.
– Но я вас спрашиваю об этом.
– В таком случае мой ответ: нет.
– Обычно вы не врете, чтобы получить для себя преимущества?
– Вношу протест. Это спорный вопрос, – заметил Леланд.
– Согласен. Протест принимается, – постановил судья Талент.
– Тем не менее вы солгали, чтобы получить преимущество в том случае? – спросил Мейсон.
– Да! – рявкнул свидетель.
– В тот вечер, когда было совершено убийство, вы сами встречались с Харрисоном Т. Борингом в мотеле «Реставайл», не так ли?
– Да.
– И разговаривали с ним?
– Да.
– Ваша честь, я возражаю против представления всего, что имело место во время того разговора, – встал Леланд. – Никаких вопросов о том разговоре не задавалось во время допроса свидетеля выставившей стороной, то есть нами. Если адвокат защиты хочет допросить мистера Фостера о содержании того разговора, то ему следует пригласить мистера Фостера как своего собственного свидетеля.
– Я пытаюсь показать мотивацию и пристрастность, – заявил Мейсон.
– Я склонен согласиться с вами, господин адвокат, – решил судья Талент. – По крайней мере, как мне кажется вы таким образом покажете пристрастность и заинтересованность свидетеля, а если затем вы еще покажете, что в день смерти погибшего он сам с ним встречался, это добавит силы вашим аргументам.
Мейсон повернулся к свидетелю.
– Вы врали Борингу, когда разговаривали с ним в день убийства? – спросил адвокат.
– Нет.
– Вы не говорили Борингу, что обвиняемая намерена отказаться от всех сделок, по которым у нее с Борингом была достигнута договоренность, однако, если Боринг откроет вам секрет, до которого докопался, вы станете с ним сотрудничать, постараетесь удержать обвиняемую в руках и поделитесь с Борингом после получения обвиняемой имущества, на которое она имеет право?
– Это, в общем и целом, суть сделанного мной Борингу предложения.
– Но вы не подписывали с обвиняемой никаких соглашений?
– Я чувствовал, что смогу убедить ее заключить со мной контракт, – заявил Фостер.
– Но вы сказали Борингу, что уже заключили?
– Что-то в этом роде.
– Значит, вы наврали Борингу?
– Хорошо! – сказал свидетель. – Я наврал Борингу. Он наврал мне, а я ему.
– Если только вы можете получить преимущество, вы готовы лгать?
– Я возражаю, – встал со своего места Леланд. – Это вопрос, по которому суд уже принимал решение.
– Возражение принимается, – постановил судья Талент.
– Таким образом, в прошлый вторник, – продолжал Мейсон, – вы врали на двух встречах, в процессе осуществления своей обычной деятельности, чтобы получить преимущества для себя лично, не так ли?
– У меня то же возражение, – заявил Леланд. – Это тот же вопрос, ваша честь.
– Я так не считаю, – сказал судья Талент. – Это вполне определенный вопрос о двух встречах с двумя людьми. Однако я принимаю возражение на основании того, что этот вопрос уже задавался и на него получен ответ. Свидетель признавался, что врал этим двум лицам в тот день.
– Вы сейчас врете? – спросил Мейсон у Фостера.
– Нет.
– Вы стали бы врать, если бы это пошло вам на пользу?
– Я возражаю! – закричал окружной прокурор. – Перекрестный допрос ведется не должным образом. Задан спорный вопрос.
– Возражение принимается, – постановил судья Талент.
– Имело ли место физическое столкновение во время вашей встречи с Борингом?
– Я… Все зависит от того, что вы имеете в виду под выражением «физическое столкновение».
– Боринг вас ударил?
– Нет.
– Боринг схватил вас за шиворот или за какую-то часть одежды?
– Он меня толкнул.
– Он вышвырнул вас вон?
– Пытался.
– Но у него не хватило сил?
– Не хватило.
– Потому что вы оказали сопротивление?
– Да.
– А каким образом вы оказали сопротивление?
– Я один раз его ударил.
– Итак, в день смерти Боринга, во вторник вечером, вы отправились к нему незадолго до его смерти, – сделал вывод улыбающийся Мейсон. – Вы наврали обвиняемой, вы наврали Борингу, вступили в драку с Борингом и нанесли ему удар. Все правильно?
– Все правильно, – подтвердил Фостер.
– У вас имелись основания считать, что у Боринга в тот момент была при себе большая сумма денег наличными, и вы потребовали отдать часть их вам, то есть чтобы он поделился с вами?
– Я возражаю. Перекрестный допрос ведется не должным образом, – заявил Леланд.
Подумав, судья Талент постановил:
– Возражение принимается.
– Вы получили от Боринга какие-нибудь деньги?
– У меня то же возражение, – сказал Леланд.
– Возражение принимается.
– У меня больше нет вопросов, – объявил Мейсон.
– Я приглашаю Муза Дилларда в качестве своего следующего свидетеля, – вызвал окружной прокурор.
Муз Диллард направился вперед, опустив плечи. Казалось, что он хотел бы уменьшиться в размерах. Он опустил глаза и старался не встречаться взглядом с Мейсоном.
– Как вас зовут? – обратился Леланд к свидетелю.
– Муз Диллард.
– Чем вы занимаетесь?
– Я – детектив.
– Частный детектив?
– Да, сэр.
– Вы работали частным детективом в прошлый вторник?
– Да.
– Вы были знакомы с погибшим, Харрисоном Т. Борингом?
– Мне доводилось его видеть.
– Когда вы впервые его увидели?
– В понедельник.
– Где?
– Он выходил из конторы мистера Мейсона.
– И что вы сделали по отношению к Харрисону Т. Борингу?
– Установил электронный «жучок» на его автомашину.
– Под словом «жучок» вы имеете в виду электронное приспособление, помогающее следить за машиной?
– Да.
– Вы в состоянии описать это приспособление?
– Оно работает на батарейках, прикрепляется к какой-нибудь части машины и посылает сигналы, которые принимает другое приспособление, устанавливаемое в машине, из которой ведется слежка, в данном случае в той, в которой ехал я. Таким образом, отпадает необходимость постоянно держать в поле зрения машину, за которой следишь.
– И вы следили за мистером Борингом?
– Да.
– Вы приехали в мотель «Реставайл» в Риверсайде вслед за ним?
– Да.
– И сняли коттедж, расположенный прямо напротив занимаемого мистером Борингом?
– Совершенно верно.
– В какое время вы вселились в коттедж в прошлый вторник?
– Около шести вечера.
– Вы держали под наблюдением десятый коттедж, который снял Харрисон Боринг, не так ли?
– Да.
– Вы видели обвиняемую в тот вечер?
– Да.
– В какое время?
– Я вел записи. Я могу в них взглянуть?
– Эти записи сделаны вашей рукой?
– Да.
– Это ваш почерк?
– Да.
– Вы делали их, когда вели наблюдение?
– Да.
Окружной прокурор кивнул.
– Вы можете взглянуть в ваши записи, чтобы освежить память.
– Обвиняемая вошла в домик в девять часов вечера, а вышла в двенадцать минут десятого, – сообщил Диллард.
– Вы уверены насчет времени, мистер Диллард?
– Абсолютно.
– Ваши часы шли правильно?
– Я всегда ношу точные часы и регулярно проверяю их по сигналам, передаваемым по радио.
– Вы обратили внимание на поведение обвиняемой, когда она выходила из коттеджа Боринга? Что-нибудь указывало на эмоциональное возбуждение?
– Она страшно торопилась. Она вылетела из домика и бросилась к своей машине, припаркованной перед ним.
– Вы узнали обвиняемую?
– Да.
– Вы записали номер машины, на которой она приехала?
– Да.
– Назовите его.
– TNN – сто сорок восемь.
– Вы проверили, на кого зарегистрирована машина?
– Да.
– И чья фамилия значится на регистрационном свидетельстве, прикрепленном к лобовому стеклу?
– Дайан Алдер.
– После того как обвиняемая уехала, кто еще заходил к Борингу?
– Через какое-то время появилась администраторша мотеля, приоткрыла дверь, заглянула внутрь и поспешила прочь.
– А кто-нибудь после нее был?
– Двое полицейских.
– А после них?
– Санитары с носилками.
– Санитары появились, пока полицейские находились внутри?
– Да.
– Значит, после того, как обвиняемая вышла из домика, никто не заходил внутрь до появления полиции, не так ли?
– Все правильно.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся Леланд и Мейсону.
– Не исключено, что я не понял ваших слов, мистер Диллард, – обратился Мейсон к свидетелю. – Вы сказали, что после того, как обвиняемая уехала, никто не заходил в коттедж до появления полиции, не так ли?
– Все правильно.
– А как насчет администраторши мотеля? Разве она не заходила туда?
– Она просто заглянула внутрь.
– Что вы имеете в виду под словами «заглянула внутрь»?
– Открыла дверь и заглянула внутрь.
– Она заходила в коттедж?
– Все зависит от того, что вы имеете в виду под словом «заходила». Она стояла в дверном проеме.
– Она делала шаг внутрь?
– Да.
– Она закрывала за собой дверь?
– Я… не думаю.
– У вас с собой блокнот, в который вы записывали время?
– Да.
– Я могу на него взглянуть? – спросил Мейсон.
Свидетель протянул блокнот адвокату.
– У вас здесь записано, что в коттедж заходил мужчина, приехавший на спортивной машине, – заметил Мейсон.
– Это было раньше.
– Затем в домик заходил еще один мужчина в темных очках.
– Ваша честь, я возражаю против подобного ведения перекрестного допроса, – встал со своего места Леланд. – Целью моего вызова этого свидетеля было только показать, что обвиняемая заходила в коттедж, занимаемый Борингом, и она последняя видела погибшего живым. Она провела внутри двенадцать минут, а выйдя на улицу, находилась в крайне возбужденном состоянии. Свидетель освежил свою память по заметкам, сделанным во время наблюдения. Мистер Мейсон имеет право допрашивать его по этим записям только с целью подтвердить их истинность. Он не может выходить за рамки допустимого законом и допрашивать свидетеля по аспектам, не поднятым во время допроса свидетеля выставившей стороной.
– Я считаю, что при сложившихся обстоятельствах – это ненужное ограничение в отношении перекрестного допроса, – решил судья Талент.
Леланд продолжал стоять.
– Ваша честь, – снова обратился он к судье, – я не хочу с вами спорить, однако это чрезвычайно важный момент. Мы можем уйти в сторону от главного, если во время перекрестного допроса будет обсуждаться масса побочных вещей. Сейчас проводится предварительное слушание, на котором нужно только показать, что совершено преступление и есть достаточно оснований считать, что его совершила обвиняемая. Это единственная цель предварительного слушания, и от меня, как представителя окружной прокуратуры, больше ничего не требуется.
– Вы желаете выступить по этому вопросу, господин адвокат? – обратился судья Талент к Мейсону.
– Да, – кивнул тот. – Я считаю, что показания этого свидетеля теряют силу без его записей. Я намерен доказать, что его записи неточны, и на этом основании требовать вычеркнуть из протокола все его показания.
– В настоящее время, допрашивая его о других лицах, заходивших в домик, занимаемый Борингом, вы пытаетесь только показать истинность и обоснованность его записей?
– Это основная цель моего перекрестного допроса.
– Возражение отклоняется, – постановил судья Талент. – Вы, несомненно, имеете право допросить его по этим записям.
– Отвечайте на вопрос, – велел Мейсон.
– Мои записи показывают, что один мужчина зашел в домик в восемь вечера и вышел в восемь пятнадцать, другой зашел в восемь двадцать и вышел в восемь тридцать пять, женщина зашла в восемь тридцать шесть и вышла в восемь сорок пять, мужчина в черных очках зашел в восемь сорок шесть и вышел в восемь пятьдесят, обвиняемая зашла в девять и вышла в девять двенадцать.
– Когда вы в последний раз видели погибшего?
– Когда он заходил в десятый домик.
– Вы не видели, чтобы он лично подходил к двери и впускал кого-либо из упомянутых вами лиц?
– Нет… Минутку. Я видел, как Боринг выходил на стоянку и осматривал мою машину, припаркованную там. Это было вскоре после того, как мы оба зарегистрировались в мотеле, еще до того, как он принял кого-либо из посетителей.
– Сейчас я вас об этом не спрашиваю, – заметил Мейсон. – Как я вижу, в ваших записях ничего не указано о том, что происходило после двенадцати минут десятого.
– В то время обвиняемая вышла из домика.
– И в ваших записях больше ничего не отмечено?
– Я тогда прекратил делать записи.
– Почему? Вы знали, что Харрисон Т. Боринг мертв?
– О, ваша честь, я возражаю, – вскочил со своего места Леланд. – Вопрос просто абсурден.
– У свидетеля должна была быть причина, почему он перестал вести записи, – заметил судья Талент. – Я считаю, что адвокат защиты имеет право допросить его насчет сделанных записей. Возражение отклоняется.
– Ну, я прекратил вести записи, когда уехала обвиняемая, потому…
– Почему? – спросил Мейсон.
– Потому что вы, мистер Мейсон, и мой шеф приехали лично в тот домик, в котором я сидел, и вы сами могли видеть, что происходит.
– О, понятно, значит, вы прекратили делать записи, когда я появился в домике, не так ли?
– Все правильно.
– И вы хотите убедить нас в том, что до того момента все записи велись очень точно?
– Да.
– Но ваши записи не показывают время прибытия полицейских. Они также не показывают, в какое время приехала «Скорая».
– Ну, я же рассказал вам об этом.
– Вы не знали, что мы приедем, – заметил Мейсон.
– Я вас ждал.
– Таким образом, вы прекратили вести записи, когда начали ждать нашего приезда?
– Я решил, что нет необходимости записывать, когда приехала полиция и когда приехала «Скорая». Я не за этим следил, а за объектом.
– В ваших записях также не указывается, когда администраторша мотеля вошла в домик, сколько она там пробыла и когда вышла.
– Она просто заглянула внутрь и вышла, поэтому я не посчитал это важным.
– О, значит, вы записывали только то, что считали важным, – сделал вывод Мейсон. – Другими словами, если в домик Боринга входил человек, появление которого вы не считали важным, вы ничего не записывали по этому поводу в свой блокнот?
– Ну, я… Хорошо, я допустил здесь промах, – признал Диллард. – Я не записал время, когда внутрь заглядывала администраторша мотеля.
– А также время ее ухода?
– Это произошло практически одновременно.
– Она вошла и вышла одновременно? – с неверием в голосе переспросил Мейсон.
– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, мистер Мейсон. Она вошла и… пробыла там не больше секунды, а потом выбежала на улицу.
– В коттедже, который вы занимали, был телефон?
– Да.
– Вы упоминали, что ваш шеф находился в Риверсайде?
– Человек, перед которым я отчитываюсь по месту своей работы.
– Вы имеете в виду Сида Ная?
– Да.
– Вы звонили Сиду Наю?
– Да.
– Когда?
– Сразу же после того, как администраторша мотеля выбежала на улицу. Я понял, что что-то случилось.
– Мне хотелось бы, чтобы вы точно описали комнату, из которой вели наблюдение. Там была кровать?
– Да.
– Стул?
– Да.
– Окно выходило на стоянку для автомашин, и из него вы могли наблюдать за входом в десятый коттедж?
– Да.
– И телефон тоже был?
– Да.
– Где он стоял?
– Рядом с кроватью.
– После того как вы увидели, что администраторша выбежала из домика Боринга, вы сняли трубку телефонного аппарата и позвонили с отчетом Сиду Наю, не так ли?
– Это нельзя назвать отчетом. Я просто произнес одну фразу: сигнал, что что-то случилось.
– Что именно вы сказали?
– Когда он взял трубку и понял, что звоню я, я произнес: «Гей, Руб!»
– Вы раньше работали в цирке?
– Да.
– И клич «Гей, Руб!» означает призыв к циркачам объединяться против всех, кто не работает в цирке?
– Примерно так, да.
– Вам было сложно дозвониться до Сида Ная?
– Нет, он сразу же поднял трубку.
– Я спросил: вам сложно было дозвониться до Сида Ная?
– Ну да. Администраторша в это время, естественно, звонила в полицию и…
– Вы не знаете, чем в это время занималась администраторша, – перебил Мейсон. – Вы же не видели ее в тот момент?
– Нет.
– В таком случае вы не знаете, что она делала.
– Я предположил, что она делала, потому что мне пришлось довольно долго сидеть у аппарата и поднимать и опускать трубку, пока на коммутаторе не ответили.
– Вы знали, что звонки идут через коммутатор, находящийся в административном здании мотеля?
– Да.
– И администраторша или оператор коммутатора соединяет звонящих с городской линией?
– Мне пришлось продиктовать ей нужный номер, а она уже с ним связывалась.
– Когда вы разговаривали по телефону, вы стояли спиной к окну?
– Я не мог находиться в двух местах одновременно.
– Вот именно, – подтвердил Мейсон. – А раньше в тот вечер вы звонили Сиду Наю?
– Нет… Ой, минутку. Да, звонил. Я сообщил ему, что меня срисовали.
– Что вы имеете в виду?
– У объекта возникли подозрения. Он вышел из своего домика, осмотрел мою машину и прочитал, что написано на регистрационном свидетельстве.
– Это был последний раз, когда вы видели погибшего?
– Да.
– А пока он осматривал вашу машину, вы позвонили Сиду Наю?
– Нет, я подождал, пока мистер Боринг не закончит и не вернется в свой домик.
– Вы имеете в виду коттедж номер десять?
– Да.
– И после этого вы позвонили Сиду Наю и сообщили, что вас срисовали?
– Да.
– О чем-нибудь еще вы говорили с Сидом Наем?
– Нет, это все.
– Разве вы не говорили ему, что проголодались?
– Да, все правильно. Я спросил у него, нельзя ли мне сходить поужинать.
– Что он ответил?
– Что нельзя. Чтобы я оставался на месте. Он… По-моему, он тогда находился в вашем номере, мистер Мейсон, и передавал мне ваши указания.
– И все это время вы находились у телефонного аппарата?
– Естественно.
– Повернувшись спиной к окну?
– Да.
– Таким образом, ваши записи являются неточными и неполными, потому что не показывают, что происходило после того, как уехала обвиняемая.
– Тогда уже ничего не происходило. Только приехала полиция.
– А как насчет администратора мотеля?
– Да, появлялась администраторша.
– А за время вашего телефонного разговора и того времени, что вы потратили, чтобы дозвониться, и стояли спиной к окну, в домик могли войти и выйти несколько человек, не так ли?
– Ну… Как я уже говорил, мистер Мейсон, я не мог находиться в двух местах одновременно.
– Значит, Боринга вообще могло не быть в десятом домике, когда туда заходила обвиняемая.
– Как так? – не понял Диллард.
– Боринг мог уйти, пока вы звонили Сиду Наю, чтобы сообщить, что вас срисовали, как вы выразились, и вернуться после того, как туда заходила администратор, пока вы снова звонили Сиду Наю, чтобы сказать: «Гей, Руб!»
– Хорошо, я держал домик Боринга под наблюдением, однако я не в состоянии находиться в двух местах одновременно. Естественно, если я звонил по телефону, то не мог сидеть у окна. Когда я ходил в туалет, я тоже не смотрел на домик Боринга.
– Значит, вы не вели наблюдение все время.
– Я вел за ним наблюдение – то, что от меня требовалось. Однако разумно предположить, что, например, естественные потребности заставляют человека отлучиться на какое-то время.
– Следовательно, ваши записи неточны, поскольку не показывают всех, кто заходил в домик Боринга, и всех, кто из него выходил.
– Мои записи точны.
– Они показывают лиц, которых вы видели, – поправил Мейсон, – однако вы не знаете, сколько человек зашли и вышли, пока вы не сидели у окна.
– Я увидел бы их, – возразил Диллард.
– Вы по крайней мере один раз ходили в туалет?
– Да.
– Не исключено, что и два раза?
– Не исключено.
– И вы не записали время, когда администратор заходила в домик Боринга?
– Нет.
– Или когда она уходила?
– Нет.
– Это все, – объявил Мейсон.
– Я планировал закончить представление своей версии допросом только что выступавшего свидетеля, – сказал Леланд, – однако при сложившихся обстоятельствах и в связи с поднятым адвокатом защиты техническим аспектом я хотел бы пригласить администратора мотеля. Миссис Кармен Бради, пройдите, пожалуйста, вперед и примите присягу.
Миссис Бради приняла присягу и идентифицировала себя как администратора мотеля.
– Заходили ли вы в коттедж номер десять во вторник вечером? – обратился к свидетельнице окружной прокурор.
– Да.
– В какое время?
– Я специально его записала. Ровно в девять двенадцать.
– Почему вы туда пошли?
– Мне позвонили, и женский голос посоветовал проверить постояльца из десятого домика, потому что, похоже, ему плохо. Я зашла в домик и увидела, что мистер Боринг лежит на полу. Он с трудом дышал. Я бросилась назад в административное здание и вызвала полицию.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся Леланд к Мейсону.
– В какое время поступил звонок?
– В двенадцать минут десятого.
– И вы отправились в домик Боринга?
– Да.
– Сколько вы там находились?
– Практически нисколько. Я открыла дверь, увидела, что он лежит на полу, повернулась и бросилась назад, чтобы вызвать полицию.
– Сразу же?
– Сразу же.
– Вы закрывали за собой дверь, когда заходили в домик Боринга?
– Я… я не помню, мистер Мейсон. По-моему, я уже начала ее закрывать, но тут заметила мужчину на полу. Я удивилась, подошла к нему, склонилась над ним, поняла, что он все еще жив, и бросилась звонить в полицию.
– Как вы фиксируете время поступившего звонка?
– Я его записала.
– По предложению полиции?
– Да.
– В таком случае вы его записали не тогда, когда звонок поступил, а несколько позднее, – заметил Мейсон.
– Всего через несколько минут.
– Через сколько?
– Я сообщила в полицию, что в мотеле находится раненый, они поинтересовались, откуда мне это известно. Я объяснила, что мне позвонили и сказали об этом. Тогда полиция посоветовала мне записать время.
– И вы последовали их совету?
– Да.
– А в какое время вы разговаривали с полицией?
– Было чуть больше, чем девять тринадцать.
– Значит, вы записали время «девять двенадцать», когда было уже чуть больше, чем девять тринадцать?
– Я решила, что звонок поступил минуту назад.
– Вы получили информацию от той женщины, повесили трубку и сразу же направились в десятый домик?
– Да.
– А затем вернулись назад, подняли трубку и позвонили в полицию?
– Да.
– Десятый коттедж расположен далеко от административного здания?
– Не больше чем в семидесяти пяти футах.
– Полиция сказала вам, что вы позвонили им в девять тринадцать?
– Тогда нет.
– Как вы определили время?
– По электрическим часам у меня в конторе.
– На тех часах было девять тринадцать?
Свидетельница колебалась.
– Так что показывали часы?
– Девять семнадцать.
– Но вы только что поклялись, что было девять тринадцать.
– Да.
– На каком основании?
– Данные в полиции показывают, что я позвонила им в девять тринадцать. Их часы идут с точностью до секунды. Позднее, когда я проверила свои часы, я выяснила, что они спешат.
– Когда вы их проверяли?
– На следующий день.
– Вы решили их проверить, обнаружив, что имеется несоответствие между временем, записанным в полиции, и временем, записанным вами?
– Да.
– У меня больше нет вопросов, – объявил Мейсон.
– Я хотел бы пригласить доктора Пауэрса для дачи показаний, – объявил Леланд.
Доктор Пауэрс занял свидетельскую ложу.
– Вы проводили вскрытие трупа в среду утром? – обратился окружной прокурор к доктору.
– Да.
– Вам доводилось раньше видеть этого человека?
– Я лечил его, когда его привезла «Скорая».
– Опишите, пожалуйста, его состояние, когда его привезла «Скорая».
– Человек умирал.
– Когда он умер?
– Примерно через двадцать минут после поступления к нам.
– Вы знаете причину смерти?
– Черепно-мозговая травма. Его ударили по затылку каким-то тупым предметом.
– Ударили каким-то тупым предметом? – переспросил окружной прокурор.
– Да, я так считаю.
– В результате чего он получил черепно-мозговую травму?
– Да.
– Которая привела к смерти?
– Да.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратился Леланд к Перри Мейсону.
– Имело ли место наружное кровотечение?
– Нет.
– Внутреннее кровотечение?
– Да. Внутри черепной коробки.
– Можно ли получить подобную травму в результате падения, доктор?
– Нет. По участку черепной коробки, о котором идет речь, нанесли сильный удар каким-то тяжелым предметом.
– Например, дубинкой?
– Возможно.
– Молотком?
– Я сказал бы, что скорее каким-то бруском.
– Трубой?
– Возможно.
– Вы заметили еще какие-нибудь травмы?
– Ушиб на лице сбоку, несильный, но тем не менее ушиб.
– Вы имеете в виду синяк?
– Да.
– Иначе говоря, гематома, полученная в результате травмы?
– Да.
– Еще что-нибудь?
– Больше никаких травм не было.
– У меня все, – объявил Мейсон.
– Я приглашаю Герберта Кнокса в качестве своего следующего свидетеля, – вызвал Леланд.
Кнокс вышел вперед, принял присягу, идентифицировал себя как полицейского, сообщил, что в девять пятнадцать вечера во вторник получил по рации приказ ехать в мотель «Реставайл», прибыл на место примерно в девять восемнадцать, его направили в коттедж номер десять, там он обнаружил раненого мужчину. Это тот же человек, которого в дальнейшем отвезли в больницу и передали доктору Пауэрсу, свидетелю, только что покинувшему место дачи показаний. Мужчина, по мнению Кнокса, находился при смерти. В дальнейшем он опознал его тело в морге. Это был тот же мужчина, которого он впервые видел в домике номер десять в мотеле «Реставайл».
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся Леланд к Мейсону.
– Вы почувствовали запах виски в домике? – спросил Мейсон.
– Конечно. Виски был разлит по одежде раненого. Запах оказался очень сильным.
– Вы сделали опись находившихся в комнате вещей?
– Позднее да.
– Там были чемодан и одежда?
– Небольшой чемодан и дорожная сумка.
– Вы нашли в домике какие-нибудь деньги?
– В домике – нет.
– Вы обыскивали раненого?
– Только после того, как его доставили в больницу. Я лично осмотрел снятую с него одежду.
– Вы нашли какие-нибудь деньги?
– Сто пятнадцать долларов двадцать два цента бумажными деньгами и мелочью.
– И все?
– И все. На нем был пояс для хранения денег, однако он оказался пустым.
– Вы обыскали автомобиль Боринга?
– Да.
– Нашли там деньги?
– Нет.
– Насколько вам известно, найденные вами деньги – это все наличные, что имелись у Боринга?
– Да.
– У меня больше нет вопросов, – объявил Мейсон.
– Мы закончили представление нашей версии, – сказал окружной прокурор. – Мы просим, чтобы слушание дела по обвинению Дайан Алдер передали в следующую судебную инстанцию.
– Защита намерена приводить какие-нибудь доказательства? – обратился судья Талент к Мейсону. – Если нет, то мы прямо сейчас примем решение. Это только предварительное слушание, и уже установлено, что совершено преступление, и имеется достаточно оснований считать, что обвиняемая связана с его совершением.
– Сейчас половина двенадцатого, – сказал Мейсон. – Могу я попросить суд отложить слушание до двух часов? За это время защита решит, будем ли мы представлять свою версию или нет.
– Хорошо. Слушание откладывается до двух часов, – постановил судья Талент. – Вам хватит этого времени, мистер Мейсон?
– Думаю, да, ваша честь.
После объявления перерыва газетные репортеры бросились к Мейсону и Леланду.
– Я прекрасно знаю, что адвокат защиты любит превращать предварительные слушания в дискуссию века, – холодно заявил Леланд. – Это неправильно. Я не хочу критиковать других окружным прокуроров, но, как мне кажется, они слегка побаиваются мистера Мейсона. Они не представляют достаточного количества доказательств, что дает возможность защите повернуть дело в свою пользу.
Репортеры обратились к Мейсону:
– Вы готовы как-то прокомментировать слова окружного прокурора, мистер Мейсон?
Мейсон улыбнулся и ответил:
– Я выступлю с комментариями в два часа дня.
