24
Гибель никчемного труса
Я это заслужил. Я все испортил и заслужил наказание.
Будь у меня сейчас нож, я бы убил себя. Хотя что я говорю, никого бы я не убил — кишка тонка…
— Ну ты учудил, Тодд Хьюитт, — говорит мистер Прентисс-младший, разглядывая мой нож.
Я стою на коленях в грязи, схватившись за горло и пытаясь дышать.
— Сначала поборол меня в драке, а потом взял и все продул! — Он поглаживает клинок пальцем. — Дурак и трус.
— Кончай уже, — бормочу я.
— Что-что? — Прентисс-младший снова улыбается, его Шум сияет радостью.
— КОНЧАЙ, ГОВОРЮ!!!
— О нет, я не собираюсь тебя убивать, — говорит он, сверкая глазами. — Мой па этому не обрадуется, верно?
Прентисс-младший подходит ближе, подносит нож к моему лицу и засовывает острие в нос, такшто мне приходится запрокинуть голову.
— Но сколько всего можно сделать с мужчиной при помощи ножа! Убивать совсем необязательно.
От страха я даже перестаю озираться по сторонам в поисках пути к бегству.
Я смотрю прямо в его глаза — яркие, живые, предвкушающие победу. И Шум у него такой же: он вспоминает мою ферму, а потом представляет, как вернется в Фарбранч и как я упаду перед ним на колени.
А мой Шум — это яма, полная ненависти к самому себе, такому глупому и никчемному трусу.
Прости меня, Бен.
Прости, прости, прости…
— Ах нет, ты же еще не мужчина, — говорит Прентисс-младший. — И никогда им не станешь.
Он поворачивает нож лезвием к моей щеке.
Я зажмуриваюсь.
Как вдруг меня окатывает волной тишины.
Я распахиваю глаза.
— Ну надо же, вы только гляньте, — говорит Прентисс-младший, бросая взгляд мне за спину. Там лес, и я чувствую тишину Виолы, безошибочно, как если бы видел ее собственными глазами.
— Спасайся! — ору я, не оборачиваясь. — Беги отсюда!
Виола не обращает внимания на мои слова.
— Отойди, — приказывает Виола Прентиссу-младшему. — Я предупреждаю.
— Ты? Предупреждаешь? Меня?! — Он указывает на себя острием ножа и опять улыбается.
А потом вдруг подскакивает: какая-то маленькая штуковина ударяет его в грудь и прилипает к одежде. Она похожа на клубок проводов с пластмассовой лампочкой посередине. Мистер Прентисс-младший подсовывает под нее нож и пытается оторвать, но штуковина остается на месте. Он с ухмылкой поднимает взгляд на Виолу:
— Не знаю, что это за фигня, сестрица, но она не сработала.
И тут ТРРРБАХ!!!
Яркая вспышка света, и кто-то резко дергает меня за шиворот — я опять начинаю задыхаться. Падаю на спину, а мистер Прентисс-младший начинает биться в конвульсиях: маленькие вспышки света бегут по проводкам в его тело. Отовсюду валит дым и пар — из рукавов, из ворота, из штанин. Нож летит в сторону. Виола все еще пытается оттащить меня назад, а Прентисс-младший тем временем валится на землю, лицом в грязь, прямо на свою винтовку.
Виола отпускает меня, и мы падаем на невысокую дорожную насыпь. Я опять хватаюсь за шею, и примерно секунду мы просто лежим, отдуваясь. Вспышки и искры гаснут, мистер Прентисс-младший дергается в грязи.
— Я боялась, — начинает объяснять Виола, — что из-за дождя тебя тоже ударит током, но он хотел тебя порезать…
Я молча встаю, мой Шум сосредоточен на одной мысли, глаза не отрываются от ножа. Я иду прямо к нему.
— Тодд… — окликает Виола.
Я поднимаю нож и встаю над Прентиссом-младшим.
— Умер? — спрашиваю я, не глядя на Виолу.
— По идее не должен, — отвечает она. — Напряжение было не…
Я замахиваюсь ножом.
— Тодд, нет!
— Назови хоть одну вескую причину, — выдавливаю я, не отрывая глаз от Прентисса-младшего.
— Ты не убийца, Тодд, — говорит Виола.
Я резко оборачиваюсь, мой Шум ревет, как дикий зверь.
— НЕ ГОВОРИ ТАК! НИКОГДА ТАК НЕ ГОВОРИ!!!
— Тодд… — Виола протягивает ко мне руку, пытаясь успокоить.
— Это из-за МЕНЯ мы влипли в неприятности! Они НЕ ТЕБЯ ищут, а МЕНЯ! — Я поворачиваюсь обратно к Прентиссу-младшему. — И если мы убьем хотя бы одного из них, быть может…
— Тодд, нет, послушай… — говорит Виола, подходя ближе. — Да послушай!
Я перевожу взгляд на нее. Шум у меня такой гнусный, а лицо так искажено от злости, что она секунду мешкает перед тем, как сделать еще шаг вперед.
— Послушай, что я тебе скажу.
А потом из Виолы выливается столько слов, сколько я еще никогда от нее не слышал.
— Когда ты меня нашел, ну там, на болоте, я бегала от этого жуткого Аарона уже четыре дня, и ты был вторым человеком, которого я встретила на вашей планете. Ты напал на меня с ножом — вот с этим самым ножом, — и тогда мне показалось, что ты точно такой же злодей.
Виола по-прежнему показывает мне ладони, бутто я конь Прентисса-младшего, которого надо утихомирить.
— Но уже очень скоро, еще до того как ты рассказал мне про Шум, Прентисстаун и все остальное, я поняла, какой ты на самом деле. Люди это видят, Тодд. Мы чувствуем, что ты не можешь причинить нам вреда. Ты не такой.
— Ты ударила меня палкой, — говорю я.
Виола подбоченивается:
— А чего ты хотел? Кинулся на меня с ножом!.. И не так уж сильно я тебя ударила.
Я молчу.
— Ты перевязал мне руку и спас от Аарона, — продолжает Виола. — А потом увел с болота, где рано или поздно меня бы убили. Вступился за меня перед тем человеком на огороде. И не бросил одну, когда нам пришлось уйти из Фарбранча.
— Нет, — тихо проговариваю я. — Ты все неправильно понимаешь. Нам пришлось бежать из-за меня…
— Наоборот, Тодд, я наконец-то все понимаю. Почему они так хотят тебя поймать? Почему за тобой гонится целая армия — через горы и долы, через всю вашу планету? — Виола показывает на Прентисса-младшего. — Я слышала, что он говорил. Зачем ты им сдался? Неужели тебе не кажется это странным?
Яма во мне становится глубже и чернее.
— Потомушто я не такой, как они.
— Вот именно!
Я выпучиваю глаза:
— А что тут хорошего, не пойму? Они хотят убить меня, потомушто я не убийца!
— А вот и нет, — возражает Виола. — Они хотят не убить тебя, а сделать убийцей.
Я растерянно моргаю:
— Чего?
Виола делает еще шаг в мою сторону:
— Если ты станешь таким мужчиной, какой им нужен…
— Мальчиком. Я еще не мужчина.
Она отмахивается:
— Пойми, если им удастся извести в тебе все хорошее и доброе, ту часть твоей души, которая не позволяет убивать, они победят! И если они сделают это с тобой, то потом смогут поступить так же со всеми остальными. Они победят. Победят, слышишь?
Виола стоит совсем рядом. Она кладет свою руку на мою, в которой зажат нож:
— Нет, это мы их победим. Ты их победишь, не став таким, как им надо.
Я стискиваю зубы.
— Он убил Бена и Киллиана!
Виола качает головой:
— Он только сказал, что убил. А ты поверил.
Мы оба смотрим на Прентисса-младшего. Он больше не дергается, пар начинает понемногу развеиваться.
— Я знаю таких мальчишек. У нас на корабле тоже такие были. Он врунишка.
— Он мужчина.
— Почему ты все время это повторяешь?! — не выдерживает Виола. — Как ты можешь говорить, что он мужчина, а ты нет?! Только из-за какого-то идиотского дня рождения? Если бы ты был родом с моей планеты, тебе бы вапще было уже четырнадцать!
— Я не с твоей планеты! — кричу я. — Я здешний, и здесь все устроено именно так!
— Ну значит, устроено неправильно. — Она отпускает мою руку и встает на колени рядом с Прентиссом-младшим. — Мы его свяжем. Свяжем покрепче и убежим, понял?
Нож я не выпускаю.
Что бы и как бы она ни говорила, я никогда не выпущу из рук нож.
Вдруг Виола поднимает голову и оглядывается:
— Где Манчи?
Ох нет!
Мы находим его в кустах. Завидев нас, он рычит — без слов, по-звериному рычит. Левый глаз у него заплыл, а вокруг пасти запеклась кровь. Не с первого раза, но мне удается его схватить, и Виола достает свою чудо-аптечку. Я держу Манчи, а она заставляет его проглотить таблетку, от которой он сразу обмякает, потом промывает рану на месте выбитого зуба, закладывает в глаз лечебный крем и обматывает голову бинтом. Он выглядит таким беспомощным и жалким, вяло бормоча «Тоудд?» и косясь на меня здоровым глазом, что несколько минут я просто сижу, прижав его к себе и пряча от дождя, пока Виола собирает вещи и вытаскивает из грязи мой рюкзак.
— У тебя вся одежда промокла, — говорит она. — И еда в кашу превратилась. Но книжка в пакете, она цела.
При мысли о том, что моя ма знала, каким я вырасту трусом, мне хочется швырнуть дневник в реку.
Но я не швыряю.
Мы связываем мистера Прентисса-младшего его же веревкой и обнаруживаем, что из-за удара током от винтовки отвалился деревянный приклад. Эх, жаль, она бы нам очень пригодилась…
— Что это было за устройство? — спрашиваю я Виолу, пока мы, фырча и отдуваясь, тащим Прентисса-младшего на обочину. Люди без сознания жутко тяжелые.
— Для связи с космическим кораблем, — отвечает она. — Как же долго я пыталась его разобрать!
Я выпрямляюсь:
— Но как твой корабль узнает, где ты?
Виола пожимает плечами:
— Может, в Хейвене найдется что-нибудь подходящее.
Она подходит к своей сумке и перекидывает лямку через голову. Надеюсь, Хейвен оправдает хотя бы половину ее ожиданий…
Мы уходим. Мистер Прентисс-младший был прав: мы сглупили, оставшись на дороге. На сей раз мы идем метрах в двадцати — тридцати, стараясь не выпускать ее из виду. Манчи несем по очереди.
И совсем не разговариваем.
Потомушто вдруг Виола права? Допустим, армия действительно хочет видеть меня в своих рядах — если я m тану на их сторону, встанут и остальные. Может, я для них что-то вроде мерила. Может, весь город действительно спятил и верит в эту чушь.
Если падет один, падут все.
Но, во-первых, даже это не объясняет, зачем мы понадобились Аарону. А во-вторых, я уже знаю, как хорошо Виола умеет врать. А если и теперь она все придумала?
Потомушто я никогда не встану на сторону армии, — особенно после того, что они сделали с Беном и Киллианом. И неважно, правду я прочел в Шуме Прентисса-младшего или нет. Тут Виола крупно ошибается. Плевать мне на мэра — если я хочу стать мужчиной, я должен побороть свою слабость, я должен убить человека, который этого заслуживает. Должен — иначе как мне жить дальше?
Уже первый час ночи, я в двадцати пяти днях и миллионе лет от того, чтобы стать мужчиной.
Ведь если б я убил Аарона, он бы не сказал мэру Прентиссу, где видел меня последний раз.
А если бы тогда, на ферме, я убил мистера Прентисса-младшего, он бы не привел людей мэра к Бену и Киллиану, не покалечил бы теперь Манчи.
Будь я убийцей, я бы остался на ферме и помог Бену с Киллианом обороняться.
Будь я убийцей, они бы, наверное, не умерли.
И на эту сделку я готов пойти хоть сейчас.
Я стану убийцей, раз это так важно.
Вот увидите.
Местность вокруг опять дикая, река снова течет ущельями. Мы ненадолго останавливаемся у скалы и доедаем остатки пищи, не пострадавшей в драке с мистером Прентиссом-младшим.
Я кладу Манчи на колени.
— Что за таблетку ты ему дала?
— Крошку человеческого болеутоляющего, — отвечает Виола. — Надеюсь, не переборщила.
Я поглаживаю его шерстку. Он теплый и крепко спит — хоть живой, и то хорошо.
— Тодд… — начинает Виола, но я ее останавливаю.
— Будем идти как можно дольше. Я знаю, мы давно не спали, но надо бежать, пока хватает сил.
Виола молчит с минуту, а потом выдавливает:
— Хорошо.
Остатки еды мы приканчиваем в тишине.
Дождь идет почти всю ночь, и вокруг стоит жуткий грохот: миллиарды капель бьют по миллиардам листьев, река вскипает и ревет, под ногами хлюпает грязь. Время от времени до меня долетает какой-то Шум, но всегда издалека — когда мы подходим, никого нет. Возможно, это просто лесные твари.
— А опасные животные тут водятся? — спрашивает Виола, перекрикивая дождь.
— Прорва! — отвечаю я и показываю на Манчи: — Он проснулся?
— Пока нет, — обеспокоенно говорит Виола. — Надеюсь, я не…
Вопщем, мы совершенно не готовы к тому, что открывается нашим глазам, когда мы огибаем очередную скалу.
Это лагерь. Мы входим в него, замираем на месте и тут же все понимаем.
Горящий костер.
Свежепойманная рыба на вертеле.
Какой-то человек нагнулся над камнем и соскребает чешую со второй рыбины.
Человек поднимает голову.
И мгновенно — как когда-то я понял, что Виола — девочка, хотя ни одной девчонки в жизни не видал, — я хватаюсь за нож, сообразив: перед нами вовсе не человек.
Перед нами спэк.
