10
Из таверны «Пурпурный бык», в зале которой только что закончилось судебное заседание, вышла небольшая толпа людей.
Розамунда Дарнли подошла к капитану Маршаллу.
— Ну что, Кен? — сказала она. — Все довольно хорошо кончилось…
Он не ответил, возможно, потому, что чувствовал на себе взгляды деревенских жителей, которые смотрели на него во все глаза и с великим трудом удерживали себя от того, чтобы показать на него пальцем и громко заявить «Это он! Это муж убитой!» Они говорили так тихо, что их голоса не доносились до него, но все-таки он их слышал. Это был современный вариант позорного столба.
С прессой у него тоже возникли проблемы: молодые люди, ведущие себя самоуверенно и дерзко, оказались способными пробить стены молчания, за которыми он пытался укрыться. Он ответил на их вопросы односложными репликами в духе «Мне нечего вам сказать», убежденный таким образом, что его слов никто не исказит, и, тем не менее, обнаружил в утренних газетах длинные высказывания, которые он якобы сделал и где не было ничего похожего на правду. «На вопрос, считает ли он, что таинственная смерть его жены может иметь другое объяснение, чем то, согласно которому на остров специально с целью убийства проник преступник, капитан Маршалл заявил, что…»
Фотографы щелкали своими аппаратами без устали. Один из щелчков затвора заставил его повернуть голову. Молодой блондин, довольный сделанным снимком, поблагодарил его улыбкой. Мисс Дарнли шепнула:
— Подпись под фотографией: «После следствия капитан Маршалл вышел из „Пурпурного быка“ в сопровождении своей знакомой.»
Маршалл нахмурил брови.
— Зачем сердиться, Кен? — сказала она. — Надо с этим смириться. Я имею в виду не только смерть Арлены, но и все, что из нее следует: устремленные на вас взгляды, шепот у вас за спиной, нелепые интервью в газетах и так далее. Чтобы пройти через это, нужно относиться ко всему с юмором. Не поддавайтесь унынию из-за этих глупостей и отвечайте на все иронической улыбкой!
— Такое поведение в вашем стиле, не правда ли?
— Да. Я знаю, что оно не в вашем. Вы надеетесь защититься напускной холодностью. Не реагировать, оставаться невозмутимым и быть выше молвы… Это все отлично, но к вашей ситуации не подходит! Вознестись над толпой вы сейчас не можете. Вы находитесь в центре сцены, у всех на виду, в свете прожекторов. Как полосатый тигр на белом фоне! Вы муж убитой!
— Розамунда, я прошу вас!
— Но, мой дорогой Кен, я ведь желаю вам только добра!
Они сделали несколько шагов молча, потом он сказал с глубокой искренностью:
— Я знаю это и беспредельно вам за все благодарен.
Они вышли из деревни. Любопытствующие еще смотрели на них, но уже издалека. Розамунда вернулась к тому, о чем она только что говорила.
— В общем, все не так уж плохо. А как вы думаете?
Он ответил не сразу:
— У меня нет на этот счет никакого мнения.
— А что говорит полиция?
— Она ведет себя очень сдержанно.
Они помолчали, потом она сказала:
— Этот маленький человечек, Пуаро… Он активно принимает во всем участие?
— Он как будто выбрал местожительство карман начальника полиции и не отходит от него ни на шаг.
— Я знаю. Но чем-нибудь он занимается?
— Откуда же мне знать?
Она задумалась.
— Он уже стар, — сказала она после паузы. — И, наверное, начинает выживать из ума…
— Возможно.
Они подошли к дамбе. Остров перед ними, казалось, спал в лучах солнца.
— Странно, — начала Розамунда, — как иногда вещи выглядят нереальными. Мне сейчас кажется, что все это только приснилось, а на самом деле ничего не было…
— Я понимаю вас, — ответил он. — Природа безразлична. Что изменилось, если стало одним муравьем меньше?
— Да. И именно так на это надо смотреть.
Он бросил на нее быстрый взгляд и очень тихо проговорил:
— Не волнуйтесь, Розамунда. Ведь для этого нет никаких причин… Никаких!
Навстречу им по дамбе бежала Линда.
Добежав до них, она остановилась, тяжело переводя дух. Розамунде показалось, что она нервничает. Даже слишком. Ее губы были сухими, а темные круги под глазами портили ее детское лицо.
— Ну что? — спросила она.
— Дело отложили на две недели, — ответил Маршалл.
— Это значит, что они ничего не решили?
— Нет. Им нужны новые данные.
— Но… что они думают?
Маршалл непроизвольно улыбнулся.
— Моя бедная малышка, — сказал он. — Откуда мне знать? И кого ты подразумеваешь под словом «они»? Королевского прокурора, присяжных заседателей, полицию, журналистов или лезеркомбских рыбаков?
— Полицию.
— Полицию! Ты же понимаешь, что она не станет кричать на всех перекрестках, о чем она думает!
Они подошли к отелю, и он вошел в него, не добавив больше ни слова. Розамунда пошла за ним следом, но Линда окликнула ее.
Молодая женщина повернулась. Она увидела такое несчастное маленькое личико и прочла в глазах Линды столько отчаяния, что направилась обратно и подошла к девочке. Она взяла Линду под руку и потянула ее за собой в сторону от отеля на маленькую тропинку, ведущую на другой конец острова.
— Самое главное, Линда, — сказала она с почти материнской нежностью, — это больше ни о чем не думать! То, что случилось, ужасно, я знаю, что ты перенесла тяжелый шок, и догадываюсь, о чем ты хочешь мне сказать. Но зачем все время думать о таких страшных вещах? Почему ты только об этом и думаешь, раз уж, если говорить правду, ты не любила Арлену?
— Да, это так, — дрожащим голосом воскликнула Линда. — Я не любила ее!
— Вот именно! Горевать о ком-то, кого ты любила, это понятно! Тогда сам себе не прикажешь: «Я больше не хочу переживать!» Но в других случаях, как бы ужасно все ни казалось, достаточно по-настоящему захотеть, чтобы больше об этом не думать!
— Вы не понимаете меня, — сказала Линда.
— Я как раз, наоборот, отлично тебя понимаю.
Линда покачала головой.
— Нет, вы меня не понимаете… Даже совсем не понимаете! И Кристина тоже! Вы обе очень добры ко мне, но вы меня не понимаете! Вы считаете, что я просто забиваю себе голову бог знает чем, что все это игра воображения… Но это не так… Если бы вы знали то, что знаю я!
Молодая женщина вздрогнула и резко остановилась. Она высвободила свою руку из-под руки Линды и, напрягаясь, чтобы сохранить спокойствие, спросила:
— Что же ты знаешь?
Линда отвела глаза.
— Ничего, — прошептала она, опустив голову.
Розамунда сжала ее локти в своих руках и, глядя ей прямо в глаза, медленно произнесла:
— Будь осторожна, Линда! Я тебя умоляю, будь осторожна!
Девочка смертельно побледнела.
— Я и так осторожна, — прошептала она. — Я все время осторожна!
— Послушай меня, — начала Розамунда голосом, в котором звучала страстная мольба. — Я повторяю тебе то, что только сказала… Но оказывается, это еще более необходимо, чем я думала! Выброси всю эту историю из головы и больше не думай об этом!.. Забудь о ней!.. Если ты захочешь, ты сможешь.. и это надо сделать!.. Арлена умерла, и к жизни ее ничто не вернет!.. Ну так забудь… и думай о будущем! А самое главное, держи язык за зубами!
Линда дрожала.
— Похоже на то, что вы все знаете, — выдохнула она.
— Я ничего не знаю, — ответила Розамунда голосом, полным отчаянной решимости. — Ничего, слышишь? Я считаю, что убийца просто неизвестно откуда взявшийся маньяк, сумасшедший!.. Это самая правдоподобная гипотеза, и рано или поздно полиции придется с ней согласиться! Так, наверное, должно было случиться, и так оно и случилось!
— Если папа…
— Молчи!
— Я хотела вам что-то сказать. Мама…
— Что мама?
— Маму обвинили в убийстве?
— Да.
— А потом папа на ней женился. Значит, папа считает, что убивать — это не плохо?.. То есть, не всегда плохо…
— Не говори таких вещей, Линда! Даже мне… У полиции нет никаких улик против твоего отца. У него есть алиби… Неопровержимое алиби. Он ничем не рискует…
— Значит, они думали, что папа…
— Откуда мне знать, что они думали? Главное, теперь они знают, что он не мог ее убить! Ты понимаешь? Он не мог ее убить!
В ее голосе звучала необычайная сила, нота полной убежденности, которую она настойчиво старалась передать девочке.
Линда была глубоко взволнована. Ее тело содрогалось от нервной дрожи.
— Не бойся! — продолжала Розамунда. — Скоро ты сможешь уехать отсюда и забыть обо всем плохом!
С неожиданной яростью Линда крикнула:
— Нет! Я никогда этого не забуду!
Она вырвалась из объятий молодой женщины и со всех ног ринулась к отелю.
Изумленная Розамунда осталась стоять, как вкопанная.
— Дорогая миссис Редферн, я бы хотел кое-что у вас спросить.
Кристина Редферн взглянула на Пуаро, но мысли ее были явно далеки от него.
— Да?
От Эркюля Пуаро не ускользнуло, что она думала о чем-то другом. Он заметил, что молодая женщина уже давно не сводила глаз со своего мужа, который ходил взад и вперед по террасе перед баром. Но на данный момент его не интересовали проблемы их супружеской жизни. Ему нужно было получить от нее информацию.
— Речь идет о фразе, которую вы на днях произнесли и которая привлекла мое внимание.
Кристина с отсутствующим видом опять следила за Патриком.
Несмотря на это, Пуаро продолжал:
— Это было в тот момент, когда вы отвечали на вопрос начальника полиции. Вы рассказали, как в то утро, когда было совершено преступление, вы вошли в номер к Линде Маршалл. Там никого не было, и по вашим словам, Линда, вернулась в тот момент, когда вы находились у нее. Уэстон спросил вас, где была Линда.
Кристина ответила с легким нетерпением в голосе:
— Я ответила, что она ходила купаться.
— Вы сказали не совсем это. Вы не сказали: «Она ходила купаться», а «Она сказала мне, что ходила купаться.»
— Это одно и то же.
— Нет, и здесь есть одна очень существенная разница! Сама форма вашего ответа дает некоторые интересные указания о ходе ваших мыслей. Линда Маршалл входит к себе в пляжном халате и, тем не менее, по какой-то причине вам не сразу приходит в голову, что она ходила купаться. Что и доказывает произнесенные вами слова: «Она сказала мне, что ходила купаться.» Я хотел бы знать, почему вас удивило то, что она вам сказала. Потому ли, что в поведении ее что-то говорило об обратном? Потому ли, что на ней было что-то надето? — Можете ли вы мне это объяснить?
Кристина больше не смотрела на Патрика. Слова Пуаро, видимо, заинтересовали ее.
— Ну, мсье Пуаро, — ответила она, — вы действительно очень сильны! Ведь вы правы!.. Как вы говорите, я и вправду слегка удивилась — я теперь это хорошо помню, — когда Линда сказала мне, что она ходила купаться.
— Почему вы удивились?
— Я стараюсь вспомнить… Наверное… Да, наверное, из-за пакета, который она держала в руках.
— У нее был пакет?
— Да.
— Знаете ли вы, что в нем находилось?
— Да, знаю, потому что бечевка, которой он был связан, порвалась и потому еще, что, как это обычно случается в деревнях, пакет был завернут плохо. Упав на пол, он развернулся. Там были свечи, и мы вместе собрали их.
— Вот как… — промолвил Пуаро. — Свечи…
Кристина удивленно посмотрела на него.
— Похоже, что это интересует вас, мсье Пуаро. Можно ли узнать, почему?
Он ответил на ее вопрос тоже вопросом:
— Сказала ли вам Линда, зачем она купила эти свечи?
— Мне кажется, что нет, — ответила она, немного подумав. — Может быть, ей было мало электрического света, чтобы читать в кровати…
— Я уверен, что дело не в этом. В изголовье ее кровати есть лампа, и она отлично работает.
— В таком случае я не знаю, зачем они ей понадобились!
Помолчав, Пуаро спросил:
— Как она повела себя, когда ее пакет раскрылся на полу?
— Она выглядела смущенной…
— А теперь другой вопрос, — сказал Пуаро. — Заметили ли вы у нее в комнате календарь?
— Календарь? Какой календарь?
— Настенный, отрывной. Думаю, что он был зеленого цвета…
Стараясь вспомнить, Кристина наморщила лоб.
— Мне кажется, что я недавно где-то видела зеленый календарь. Но где? Не могу вспомнить. Он был бледно-зеленый… Может быть, и в номере Линды, но я в этом не уверена.
— Во всяком случае, вы календарь где-то видели?
— Да, я точно где-то его видела!
Она немного помолчала и сказала:
— А теперь, мсье Пуаро, объясните мне, что все это значит? Куда вы клоните?
Пуаро вынул из кармана маленький томик в кожаном переплете.
— Вы уже видели эту книгу? — спросил он.
— Кажется, да… Подождите… Да-да, теперь я помню… Я видела ее в книжном магазинчике в деревне… Линда держала ее в руках. Когда она увидела меня, она тут же захлопнула ее и поставила на место. Мне захотелось узнать, что это за книга, но потом я о ней забыла!
Пуаро показал ей название: История колдунов и колдовства с последующим трактатом об изготовлении ядов.
Кристина с удивлением взглянула на Пуаро.
— Что это значит?
— Дорогая миссис Редферн, — строго произнес Пуаро, — это может значить очень многое!
Она собиралась еще что-то спросить, но он не дал ей этой возможности.
— Последний вопрос. Принимали ли вы в то утро ванну до того, как идти играть в теннис?
Она изумленно посмотрела на него.
— Ванну?
— Да, ванну.
— Нет… Я бы не успела. И потом, я бы не стала принимать ванну до игры в теннис, После, может быть, но наверняка не до.
— Вернувшись с тенниса, вы зашли к себе в ванную?
— Да. Просто, чтобы сполоснуть руки и лицо.
— Ванной вы не пользовались?
— Я совершенно точно помню, что нет.
— Спасибо, — сказал Пуаро и добавил с любезной улыбкой: — Впрочем, это не имеет значения.
Эркюль Пуаро стоял возле стола, на котором миссис Гарднер разложила свою мозаику-головоломку.
Увидев его, она вздрогнула.
— А, это вы, мсье Пуаро? Вы так тихо подошли, что я вас не слышала. Вы, вероятно, пришли со следствия?.. Одна мысль, что оно состоится сегодня, так взволновало меня, что я оказалась ни к чему не пригодной, вот и взялась за эту головоломку. Мне даже не захотелось пойти посидеть на пляже. Мистер Гарднер вам скажет, что когда мои нервы в таком состоянии, единственный способ их успокоить — это складывать мозаику… Но куда же мне положить этот кусочек? Он явно часть ковра, но он никуда не подходит!
Пуаро деликатно взял двумя пальцами маленький кусочек дерева и сказал, разглядывая его:
— Этот кусочек имеет свое место, дорогая миссис Гарднер, но не то, которое вы ему определили. Это кусочек кошки!
— Да это же невозможно! Кошка ведь черная!
— Это действительно кошка черная, но кончик хвоста у нее белый. Взгляните!
— А ведь вы правы!.. Какой вы молодец, мсье Пуаро! Но согласитесь с тем, что люди, которые придумывают эти головоломки, просто злодеи. Можно подумать, что они нарочно подстраивают ловушки, чтобы ввести других в заблуждение!
Она положила другой кусочек и продолжала:
— Вы знаете, мсье Пуаро, что я вот уже дня два как за вами наблюдаю? Со дня моего приезда сюда мне хочется увидеть, как вы распутываете уголовное дело. Не подумайте, что я бессердечная и что мне не жалко этой бедной женщины, которая умерла. Наоборот, каждый раз, когда я о ней думаю, я вся дрожу… Я как раз сегодня утром говорила мистеру Гарднеру, что нам надо уехать отсюда, не то я заболею… Он мне ответил, что теперь, когда расследование закончено, это возможно. Так что мы наверняка завтра уедем… Поверьте мне, я ни о чем не жалею!.. Но мне хотелось знать, как полиция определяет, кто виновен. Вы бы мне доставили такое удовольствие, мсье Пуаро, если бы вы согласились объяснить мне ваши методы!
— Что вам сказать? Всякое расследование похоже на вашу головоломку. У вас есть куски, которые надо сложить в определенном порядке. Нечто вроде мозаики… Перед вами лежат маленькие кусочки разных цветов и форм, и как бы причудливо ни выглядел каждый кусочек, ему надо найти место среди других!
— Это просто потрясающе, мсье Пуаро, вы так прекрасно объясняете.
— Иногда, — продолжал он, — вам попадается кусочек вроде того, который только что вызвал у вас затруднения. Вы разложили все элементы головоломки, все подобрали по цветам, а один кусочек остается не у дел и никуда не подходит. А все потому, что вы думали, будто это часть ковра из белого меха, а на самом деле это часть черной кошки!
— Как это необыкновенно интересно! Вы собрали уже много кусочков, мсье Пуаро?
— Немало. Каждый человек в этом отеле дал мне свой. Даже вы, дорогая миссис Гарднер…
— Я? — слабо вскрикнула миссис Гарднер.
— Да, вы. Одно из ваших замечаний сыграло для меня большую роль. Можно сказать, что оно явилось для меня лучом света, озарившим тьму.
— Как это невероятно! Я вас прошу, мсье Пуаро, продолжайте!
— Извините меня, дорогая миссис Гарднер, но остальное я прибегаю для последней главы.
— Какая жалость! — искренне вздохнула миссис Гарднер.
Эркюль Пуаро тихонько постучал в дверь капитана Маршалла, через которую доносился стук пишущей машинки.
В ответ раздался короткий возглас, и Пуаро вошел.
Сидя за маленьким столиком, стоящим между окнами, капитан печатал на машинке. Он сидел спиной к своему посетителю, и его глаза встретились с глазами Пуаро в зеркале, находившемся прямо напротив него.
— Что вам угодно? — ворчливо спросил он.
— Простите меня за то, что я беспокою вас, капитан. Вы заняты?
— А разве это не видно?
— У меня есть к вам совсем маленький вопрос.
— Я устал отвечать на вопросы! — воскликнул Маршалл. — Я уже ответил на вопросы полиции, и я совершенно не расположен отвечать еще и на ваши!
— Мне надо спросить у вас только одну вещь, очень простую!.. Когда в то утро вы кончили печатать на машинке, приняли ли вы ванну до того, как идти играть в теннис?
— Принял ли я ванну? Конечно, нет! Я же за час до этого искупался!
— Благодарю вас. Это все, что мне нужно было знать.
— Но почему вы…
Маршалл передумал, пожал плечами и не стал задавать вопрос.
Пуаро вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Он совершенно свихнулся, — буркнул капитан Маршалл, вновь поворачиваясь к своей машинке.
Пуаро встретил мистера Гарднера у бара. Держа в каждой руке по коктейлю, американец явно намеривался направиться к своей супруге, все еще не сложившей своей головоломки.
Он любезно улыбнулся Пуаро и предложил ему коктейль. Детектив поблагодарил его и отказался.
— Что вы думаете о расследовании? — спросил он.
Мистер Гарднер поставил бокалы на стол и понизил голос.
— У меня впечатление, что эти люди сами не знают, что им нужно. Но тем не менее мне кажется, что у полиции есть в руках козырь.
Пуаро согласился.
Мистер Гарднер добавил еще более конфиденциальным тоном:
— Между нами говоря, я рад тому, что могу увезти миссис Гарднер. Она крайне впечатлительная женщина, и события последних дней очень плохо повлияли на нее. Она просто превратилась в клубок нервов…
Пуаро слушал, но не терял свою мысль.
— Могу ли я задать вам один вопрос? — спросил он.
— Хоть десять, если вам угодно. Я буду счастлив оказаться вам полезным.
— Благодарю вас. Мистер Гарднер, вы опытный человек, и я знаю, что у вас верные суждения. Не поведаете ли вы мне с полной откровенностью, что вы думаете о покойной миссис Маршалл?
Крайне удивленный, американец, прежде чем ответить, огляделся по сторонам. Затем он едва слышно прошептал:
— Я слышал многое из того, что о ней рассказывают. В основном, это дамские сплетни. Но если вы хотите знать мое личное мнение, то я скажу вам, что она была глупой женщиной…
— Спасибо. Это чрезвычайно интересное замечание.
— Что, наступила моя очередь? — смеясь спросила Розамунда Дарнли.
— Простите?
— Несколько дней назад меня допрашивал начальник полиции, — объяснила молодая женщина. — Вы же ему ассистировали. А сегодня вы действуете самостоятельно. Личное расследование, вне официальной полиции. Я за вами уже давно наблюдаю. Вы начали с миссис Редферн. Потом вы взялись за миссис Гарднер. Из окна холла я видела, как вы исповедовали ее над этой чудовищной мозаикой. Вот я и подумала: «Сейчас настанет моя очередь!»
Они сидели на Солнечном карнизе. У их ног море было сине-зеленого цвета. Вдали оно казалось ослепительно голубым.
— Вы очень умны, мадам, — сказал Пуаро, — и я заметил это еще в день моего прибытия. Поэтому мне и хотелось бы поговорить с вами о нашем деле.
— Вам интересно узнать, что я обо всем этом думаю?
— Да.
Она выждала несколько секунд и ответила:
— Что ж, мне это кажется довольно просто. Разгадка кроется в прошлом этой женщины.
— Вы так считаете?
— О, речь не идет обязательно об очень далеком прошлом!.. Вот как я это себе представляю. Арлена была красива, очень красива и очень привлекательна. Но мне кажется, что мужчины быстро ей надоедали. В числе ее… скажем, «поклонников», нашелся один, который не смирился со своей отставкой. Поймите меня правильно, я не хочу сказать, что вы найдете его в радиусе одной мили отсюда. Возможно, это претенциозный и честолюбивый человек, который считает, что лучше него нет на свете. Я думаю, что он выследил ее здесь, выждал удобный момент и убил ее.
— По-вашему, это кто-то, пришедший с побережья? — спросил Пуаро.
— Да. И он поджидал ее, спрятавшись в гроте.
Пуаро покачал головой.
— Пошла бы она на свидание с человеком, которого вы только что описали? Я в этом сомневаюсь. Она бы посмеялась над его претензиями и никуда бы не пошла.
— Она могла не знать, что это он. Он мог поставить под письмом чужую подпись.
— Это возможно. Но вы забываете одну вещь: человек собиравшийся кого-то убить, не пойдет на риск пройти у всех на виду по дамбе и мимо отеля. Его могли увидеть.
— На этот риск надо было пойти. Мне кажется вполне вероятным, что он пробрался на остров, никем не увиденный.
— Это действительно не исключено, я с вами согласен. Но он не мог знать заранее, что его не увидят. Он не мог на это рассчитывать.
— А не забываете ли вы о погоде, мсье Пуаро?
— О погоде?
— Да. В тот день была великолепная погода, но накануне сначала был туман, а потом пошел дождь. Кто угодно мог незаметно проникнуть на остров! Ему надо было лишь добраться до пляжа и провести ночь в гроте.
Пуаро долго смотрел на нее и потом сказал:
— Вы знаете, что за вашими словами скрывается очень много возможностей?
Она покраснела и ответила:
— Это просто предположение и больше ничего. А теперь поделитесь со мной вашими мыслями!
Он задумался, устремив взгляд в морскую даль.
— Будь по-вашему, — произнес он наконец. — У меня несложная манера мышления, и я всегда считаю, что виновен тот, у кого есть, по всей видимости, наибольшая возможность совершить преступление. С самого начала у меня сложилось впечатление, что все, предстающее моим глазам, указывало на одно и то же лицо.
— Продолжайте, — сказала она, и беспокойство засквозило у нее в голосе.
— Но здесь есть одно осложнение: тот, о ком я думал, физически не мог этого сделать!
Она почувствовала легкое облегчение.
— И что же?
Он пожал плечами.
— Как нам быть в таком случае? В этом и заключается проблема!
Воцарилось длительное молчание.
— Позвольте мне задать вам один вопрос, мадемуазель.
— Пожалуйста!
Она заняла оборонительную позицию и напряженно смотрела на него. Но вопрос оказался не тем, которого она ожидала.
— Можете ли вы мне сказать, приняли ли вы ванну, вернувшись в отель до игры в теннис? — спросил Пуаро.
— Ванну? — непонимающе переспросила она. — Что вы имеете в виду?
— По-моему, я до предела ясен! Ванну. У вас в номере имеется некий эмалированный предмет. Если повернуть кран, туда начнет наливаться вода. Вы погружаетесь в нее, потом выходите, вынимаете пробку и — буль-буль — буль! — вода утекает в канализационные трубы…
— Мсье Пуаро, да не сошли ли вы с ума?
— Я? Нет, я остаюсь в здравом уме.
— Ну, если вы в этом уверены… Нет, я не принимала ванны.
— А! В таком случае, никто не принимал ванны. Это очень интересно.
— А зачем кто-либо должен был ее принимать?
— Действительно, зачем?
Слегка раздражаясь, она сказала:
— Я полагаю, что это и есть нотка Шерлока Холмса в вашем поведении?
Он улыбнулся и нарочито потянул носом.
— Позволите ли вы мне маленькую нескромность?
— Я не думаю, что вы на это способны, мсье Пуаро.
— Я очень польщен тем, что вы мне так доверяете, мадемуазель Дарнли. Разрешите мне вам сказать, что у вас прелестные духи… Они так тонко и пьяняще пахнут…
Его руки рисовали в воздухе причудливые арабески.
— Я добавлю, что это «Габриэль № 8».
— Я вижу, вы знаток. Я уже многие годы пользуюсь этими духами.
— Как и покойная миссис Маршалл. Это дорогие духи отличного качества
Розамунда улыбалась.
— В то утро, когда было совершено убийство, вы сидели на этом месте, где мы с вами сидим сейчас. Вы были здесь… или, вернее, ваш зонтик был здесь. Мисс Брустер и мистер Редферн увидели его с лодки. Вы уверены, что в то утро вы не ходили в бухту Гномов и не зашли там в грот, в знаменитый грот Гномов?
— Я даже не знаю, где он находится! И что бы я там делала?
— В день убийства, — медленно проговорил Пуаро, — кто-то, надушенный «Габриэль № 8», был в этом гроте.
— Вы же сами только что сказали, что Арлена Маршалл тоже душилась этими духами. В тот день она была там на пляже… Вполне можно предположить, что она заходила в грот.
— А что ей было там делать? Там темно, тесно, неудобно.
— Не спрашивайте меня, что ей там понадобилось, — нетерпеливо ответила она. — Если Арлена была на этом пляже, она скорее всех могла туда зайти! Что касается меня, то, как я вам уже сказала, я никуда отсюда не уходила.
— Вы только вернулись в отель за очками и зашли в номер к Маршаллу.
— Да. Я совсем об этом забыла.
— Кстати, я должен вам сказать, что вы ошиблись, думая, что он вас не видел.
Она недоверчиво взглянула на него.
— Он меня видел?.. Это он вам сказал?
— Да, — ответил Пуаро. — Он увидел вас в зеркале, которое висит на стене прямо над его рабочим столом.
По лицу молодой женщины скользнула тень.
Пуаро больше не смотрел на море. Его взгляд не отрывался от рук Розамунды Дарнли, красивых рук с длинными тонкими пальцами.
Заметив, куда он смотрит, она сухо спросила:
— Мои руки интересуют вас? Может быть, вы думаете, что… что…
— Что я думаю?
— Ничего, — ответила она.
Часом позже Эркюль Пуаро добрался до тропинки, ведущей по верху берега к Чайкиной скале.
На пляже кто-то был. Пуаро видел маленькую фигурку в красной блузке и синих шортах.
Он спустился по каменной тропинке очень медленно: его туфли из тонкой кожи, как всегда, были для него немного узки.
Услышав шаги, Линда повернула голову. Она узнала его и вздрогнула.
Он присел рядом с ней на гальку.
Она смотрела на него бегающими испуганными глазами затравленного животного. Его растрогало это проявление слабости его противника. Она еще ребенок. Она так легко ранима и ее так легко можно обмануть.
— Что вам от меня нужно? — спросила она.
— В тот день вы сказали начальнику полиции, что вы любили вашу мачеху и что она была к вам добра.
— Да. Ну и что?
— А то, что это неправда.
— Нет, правда!
— Ее поведение с вами нельзя назвать откровенно злым, я с вами согласен. Но вы ее не любили. Я скажу даже, что вы ее ненавидели. Это бросалось в глаза.
— Может быть, я ее особенно и не любила, — ответила Линда, — но когда человек умер, о нем так говорить нельзя. Память мертвых нужно уважать.
— Вы это, видимо, выучили в школе?
— Может быть.
— Когда кого-нибудь убивают, лучше говорить правду, чем чтить память покойного.
— Я так и думала, что вы скажите что-нибудь в этом роде!
— А как же иначе?.. Видите ли, мне совершенно необходимо узнать, кто убил Арлену Маршалл.
— А я хочу обо всем этом забыть, — совсем тихо произнесла она. Это слишком ужасно!
Он продолжал своим самым мягким голосом:
— Да. Только вы не можете забыть, не так ли?
— Ее наверняка убил какой-то сумасшедший.
— Я думаю, что это не совсем так…
Линда тяжело задышала.
— Вы говорите так, будто все знаете, — с трудом выговорила она.
— Может быть, я так говорю потому, что я действительно знаю.
Прошло несколько секунд.
— Дитя мое, — продолжал он. — Я знаю, что у вас большие трудности. Хотите ли вы довериться мне и позвольте мне вам помочь?
Она вскочила на ноги.
— Нет! — почти крикнула она. — У меня нет никаких трудностей и вы ничего не можете для меня сделать! И потом, я даже не знаю, о чем вы говорите!
— Я говорю о свечах! — тихо сказал он.
Ужас исказил лицо девушки.
— Я не хочу вас слушать! — закричала она. — Не хочу!
И, резко повернувшись к нему спиной, она побежала по тропинке.
Пуаро закачал головой. Лицо у него было строгое и взволнованное.
