33
ОТЦЫ И СЫНОВЬЯ
[Тодд]
— Он не сказал тебе, чего хочет? — спрашивает Дейви.
— Мы с ним только при тебе разговариваем, не заметил?
— Да брось, ушлепок, вы же в одном здании живете!
Мы едем в министерство Вопросов, заходящее сонце освещает конец нашего рабочего дня. Мы заклеймили двести женщин. В городе работают еще две команды во главе с мистером Морганом и мистером О’Харой, и говорят, что не заклейменных женщин почти не осталось. Правда, раны заживают на людях куда медленней, чем на овцах и спэклах.
Я поднимаю глаза к сумеречному небу, и тут до меня доходит.
— А ты-хо где живешь?!
— Спросил, надо же! — Дейви подстегивает Урагана — Желудя. Тот на несколько секунд переходит на легкий галоп, но потом снова замедляет шаг. — Мы уже пять месяцев вместе работаем.
— Ну, а спрашиваю я сейчас.
Шум Дейви немного жужжит. Он не хочет отвечать, это ясно.
— Можешь не…
— Над конюшней, — говорит Дейви. — В малюсенькой каморке. На полу один матрас… и вечно конским дерьмом воняет.
Мы едем дальше.
— Вперед, — ржет Ангаррад.
— Вперед, — отвечает ей Ураган.
Тодд, думает Ангаррад.
— Ангаррад, — говорю я.
С тех пор как четыре дня назад Дейви принес мне дневник моей ма, мы с ним об этом не разговаривали. Ни словом не перекинулись. Если в его или моем Шуме случайно появляется какая-нибудь мысль о дневнике, мы оба делаем вид, что не обращаем внимания.
Но вапще разговаривать мы стали больше.
Я начинаю гадать, каким бы вырос я, если б моим отцом был мэр. А я — сыном, от которого одни разочарования. Тоже, наверно, спал бы в конюшне.
— Я очень стараюсь, — говорит Дейви, — но разве ему угодишь?
Я не знаю ответа и поэтому молчу.
Мы привязываем лошадей к главным воротам. Иван снова пытается поймать мой взгляд, но я на него не смотрю.
— Тодд, — окликает он, когда мы проходим мимо.
— Для тебя он мистер Хьюитт, рядовой, — фыркает Дейви.
Я иду дальше. Мы выбираем тропинку покороче и подходим к дверям министерства. Они тоже охраняются, но мы без промедлений идем мимо, по бетонному полу — все еще голому, все еще ледяному, — прямиком в знакомую наблюдательную комнату.
— А… мальчики, входите! — здоровается с нами мэр, отворачиваясь от зеркального стекла.
За ним, на Арене Вопросов, стоит мистер Хаммар в резиновом фартуке. Рядом — голый, вопящий от боли мужчина.
Мэр нажимает кнопку, и крик тут же замолкает.
— Как я понимаю, маркировка проведена? — радостно спрашивает он.
— Насколько нам известно, да, — отвечаю я.
— А это кто? — спрашивает Дейви, показывая на мужчину.
— Сын террористки, подорвавшейся на собственной бомбе, — говорит. — Дурачок, не пожелал бежать вместе с матерью. Теперь мы пытаемся выяснить, что ему известно.
Дейви поджимает губы:
— Но раз он не сбежал, значит…
— Вы оба проделали огромную работу, — перебивает его мэр, сцепляя руки за спиной. — Я очень доволен.
Дейви улыбается, и его Шум розовеет.
— Но опасность близка, как никогда, — продолжает мэр. — Нам наконец удалось расколоть одну террористку, пойманную еще во время атаки на тюрьмы. — Он бросает взгляд на Арену. Мистер Хаммар почти целиком загораживает собой происходящее, видны только ноги допрашиваемого мужчины, которые сводит судорогой от боли. — Прежде чем отдать Богу душу, о чем мы глубоко скорбим, она успела сказать нам, что, судя по частоте последних бомбежек, в ближайшие дни «Ответ» перейдет к решительным действиям. Возможно, это случится уже завтра.
Дейви косится на меня. Я не свожу глаз с голой стены за спиной мэра.
— Мы их разобьем, естественно, — говорит мэр. — Раздавим, как мошку. Их армия так мала по сравнению с нашей, что сражение не займет больше дня.
— Покажем им, па! — воодушевленно кричит Дейви. — Мы готовы, ты же знаешь!
Мэр улыбается — улыбается родному сыну. Шум у Дейви такой розовый, что стыдно смотреть.
— Я повышаю тебя, Дэвид, — говорит мэр. — Отныне ты военный, отныне ты — сержант Прентисс.
Лицо и Шум Дейви буквально взрываются довольной улыбкой.
Он смачно выругивается, как бутто нас тут нет.
— Ты станешь первым помощником капитана Хаммара и вместе с ним поскачешь в бой — вы поведете за собой первую волну, — продолжает мэр. — Как ты и хотел, тебя ждут настоящие сражения.
Дейви буквально сияет от гордости:
— Вот это я понимаю! Спасибо, па!
Мэр поворачивается ко мне:
— А ты отныне — лейтенант Хьюитт.
Шум Дейви резко меняется.
— Лейтенант?!
— С первой минуты боя ты будешь моим личным телохранителем, — продолжает мэр. — Пока я командую войсками и слежу за ходом битвы, ты будешь защищать меня от любых опасностей.
Я молчу и все смотрю на голую стену.
Я — круг, круг — это я.
— Вот так замыкается круг, Тодд, — говорит мэр.
— Почему ты сделал лейтенантом его? — спрашивает Дейви, скрипя и лязгая Шумом.
— Лейтенант — офицерское звание, — спокойно и ласково отвечает мэр. — А вот сержант — солдатское. Стань ты лейтенантом, тебе бы опять не пришлось сражаться, а ты так об этом мечтал.
— А-а… — Глазки Дейви бегают от меня к отцу: он пытается понять, дурачат его или нет.
У меня на этот счет вапще никаких мыслей.
— Не стоит благодарности, лейтенант, — поддразнивает меня мэр.
— Спасибо, — говорю я, не сводя глаз со стены.
— Зато тебе не придется делать того, что противоречит твоей природе, — продолжает он. — Не придется убивать.
— Если, конечно, никто не захочет напасть на вас, — замечаю я.
— Совершенно верно, если никто не захочет напасть на меня. Это проблема, Тодд?
— Нет, — отвечаю я. — Нет, сэр.
— Превосходно.
Я смотрю сквозь зеркало. Голова допрашиваемого безвольно свесилась набок, с приоткрытых губ свисает слюна. Мистер Хаммар сердито стягивает перчатки и бросает их на стол.
— Мне невероятно повезло, — тепло говорит мэр. — Я добился своей цели: вернул жизнь на этой планете в нужное русло. Вот уже через несколько дней, а может быть и часов, я уничтожу террористов. А когда прибудут переселенцы, их встретит с распростертыми объятиями гордый и справедливый властитель Нового света, нового мира…
Он поднимает руки, как бутто ему не терпится скорее раскрыть объятия.
— Надеюсь, вы будете рядом со мной. — Он протягивает руки к нам. — Вы оба.
Дейви, розово сияя, хватает отца за ладонь.
— Я прибыл в этот город с одним сыном, — говорит мэр, все еще призывая меня взять другую, свободную руку. — Но обрел здесь второго.
Его рука нетерпеливо замерла в воздухе и ждет, когда я ее возьму.
Ждет, когда ее пожмет второй сын.
— Поздравляю, лейтенант Ушлепок, — фыркает Дейви, запрыгивая в седло.
— Тодд? — окликает меня Иван, покидая свой пост. Я тоже залезаю на Ангаррад. — Можно тебя на минутку?
— Он теперь твой начальник, — говорит ему Дейви. — Если не хочешь рыть ямы для нужников, называй его «лейтенант».
Иван делает глубокий вдох, как бы беря себя в руки:
— Очень хорошо, лейтенант, можно мне с вами поговорить?
Не спешиваясь, я смотрю на него сверху вниз. Шум Ивана разрывается от ярости, обиды за раненую ногу и открытого желания при первом удобном случае отомстить мэру. Он как бутто бахвалится этим передо мной.
— Лучше держи это при себе, — говорю я. — Мало ли кто услышит.
Я дергаю поводья, и мы уезжаем прочь. В спину мне летит Шум Ивана. Я не обращаю на него никакого внимания.
Я ничего не чувствую, мне плевать.
— Он назвал тебя сыном, — говорит Дейви, глядя строго вперед, на сонце, опускающееся за водопад. — Стало быть, мы теперь братья.
Я молчу.
— Надо отметить, что ли?
— Где? — спрашиваю я. — Как?
— Ну, мы же теперь офицеры, а, брат? У офицеров должны быть привилегии. — Он смотрит на меня искоса, Шум горит ярким пламенем, и в нем — знакомые по старому Прентисстауну картинки.
Голые женщины.
Я хмурюсь и посылаю ему в ответ картинку голой женщины с железным обручем на руке.
— Подумаешь!
— Ты больной.
— Нет, брат, я теперь сержант Прентисс. Жизнь налаживается!
Он хохочет и хохочет. Ему так хорошо, что отчасти его настроение передается и мне. Мой Шум немного светлеет, хотя я и не просил.
— Ой, да брось, лейтенант Ушлепок! Ты что, до сих пор сохнешь по той девчонке? Уже сто лет прошло! Подыщем тебе новую подружку.
— Заткнись, Дейви.
— Заткнись, сержант Дейви. — Он опять смеется. — Ладно, ладно, сиди дома, читай свою книжку… — Он резко умолкает. — Ой, слушай, извини, я не хотел… Я забыл.
И, как ни странно, он говорит это искренне.
Наступает тишина, в которой его Шум опять вспыхивает каким-то мощным чувством, которое он старательно прячет…
Из-за которого ему…
И тут он говорит:
— Знаешь… — Я уже вижу, что он сейчас предложит, и просто не могу это вынести. Я умру, если он скажет это вслух. — Хочешь, я тебе почита…
— Нет, Дейви, — выпаливаю я. — Спасибо, но нет.
— Точно?
— Да.
— Ну, мое дело предложить. — Его Шум снова светлеет и расцветает при мысли о новом звании, женщинах и нашем родстве.
Всю дорогу до города он радостно насвистывает какую-то дурацкую мелодию.
Я лежу на матрасе спиной к мэру Леджеру, который, как обычно, уминает ужин. Я тоже ем, но при этом гляжу на мамин дневник, который вытащил из-под подушки и положил на одеяло.
— Народ готовится к последнему удару «Ответа», — говорит мэр Леджер.
Я не отвечаю. Как всегда перед сном, пробегаю пальцами по прохладной кожаной обложке и нащупываю прорезь, оставшуюся от ножа.
— Ходят слухи, что ждать осталось недолго.
— Мне все равно. — Я открываю дневник. Под обложкой по-прежнему прячется сложенная вчетверо карта Бена. Похоже, Дейви даже не потрудился открыть книжку. Она немного пахнет конюшней — теперь-то я знаю, где она побывала, — но это по-прежнему дневник, дневник моей мамы.
Моей мамы. Слова моей ма.
Вот, ма, что стало с твоим сыном…
Мэр Леджер громко вздыхает.
— Они ударят прямо по нам, между прочим, — говорит он. — Надеюсь, на тебя можно рассчитывать? Ты откроешь мне дверь?
— Помолчите хоть пять секунд, а? — Я переворачиваю первую страницу и вижу первую запись, сделанную моей ма в день моего рождения. Страница полна слов, которые мне когда-то читали вслух…
(читала она…)
— У меня ведь ни ружья, ни ножа. — Мэр Леджер встал и снова смотрит в окна. — Я совершенно безоружен.
— Не бойтесь, я не дам вас в обиду. А теперь помолчите, ради бога…
Я все еще лежу к нему спиной, смотрю на первые слова моей ма, написанные ее собственной рукой. Я знаю, о чем там говорится, но все же пытаюсь прочесть.
М-О… Мой. Н-Е… Не… Н-А-Г-Л-Я… Ага, ненаглядный. Мой ненаглядный, значит. А последнее слово «сын», его я севодня уже слышал.
Я вспоминаю протянутую руку мэра.
И как я ее взял.
Мой ненаглядный сын.
— Я ведь предлагал почитать тебе вслух, — говорит мэр Леджер, не в состоянии сдержать стон при звуке моего неумело читающего Шума.
Я резко оборачиваюсь:
— Просил же, заткнитесь!!!
Он виновато поднимает руки:
— Ладно, ладно, как скажешь. — Он садится и добавляет тихо, но язвительно: — Лейтенант.
Я сажусь. Выпрямляюсь:
— Что-что?
— Ничего. — В глаза он мне не смотрит.
— Я вам не рассказывал! Ни словом не обмолвился.
— Я в твоем Шуме прочел.
— Неправда! — Я вскакиваю на ноги. Потомушто он врет. Этим вечером я только и думал, что о дневнике моей ма. — Откуда вы знаете?
Он поднимает глаза, но сам ничего не говорит, а его Шум пытается что-то сказать…
И не может.
Я делаю шаг к нему.
В этот миг лязгает замок, и к нам входит мистер Коллинз.
— К тебе посетители, — говорит он мне и вдруг замечает мой разъяренный Шум. — Что стряслось?
— Я никого не жду, — цежу я сквозь зубы, все еще сверля взглядом мэра Леджера.
— Это девчонка, — добавляет мистер Коллинз. — Говорит, ее прислал Дейви.
— Черт! Я же сказал ему.
— Да мне-то что? Девчонка ни с кем не хочет разговаривать, только с тобой. — Он мерзко хихикает. — Хорошенькая, между прочим!
От его тона меня прямо выворачивает.
— Оставьте ее в покое, ясно? Так же нельзя!
— Вопщем, ты тут не слишком задерживайся, а то я за себя не отвечаю. — Он хохочет и закрывает за собой дверь.
Я снова смотрю на мэра Леджера. Шум у меня все такой же взвинченный.
— Я с вами не закончил.
— Да я в твоем Шуме все прочитал, честное слово… — мямлит он, но я уже выбегаю за дверь и запираю ее с обратной стороны.
Топая вниз по лестнице, я думаю о том, как бы увести девчонку подальше от мистера Коллинза, чтобы ей не пришлось терпеть всю эту мерзость. Мой Шум кипит подозрениями и вопросами к мэру Леджеру. Понемногу картина начинает проясняться…
Мистер Коллинз стоит, опершись спиной о стену и скрестив ноги, весь такой расслабленный и улыбчивый. Показывает большим пальцем через плечо.
Я смотрю.
И вижу ее.