Я прячусь за деревом; сердце едва не выпрыгивает из груди.

В руке — пистолет.

Я прислушиваюсь к хрусту веток, звукам шагов, — словом, к любым признакам приближения солдата. Я знаю, что он рядом — слышу его Шум, но он такой плоский и размазанный, что направление толком не определишь.

А идет он за мной. В этом не может быть сомнений.

Шум становится все громче. Я прижимаюсь спиной к дереву и слышу его где-то слева от себя.

Надо точно рассчитать момент, когда выпрыгнуть из-за дерева.

Я поднимаю пистолет.

В Шуме солдата появляются деревья, растущие вокруг меня, и вопросительные знаки: где же я прячусь? Выбор постепенно останавливается на двух деревьях, за одним из которых действительно стою я.

Ох, пусть он выберет второе — в нескольких футах слева.

Наконец я слышу тихие шаги по мягкой лесной земле. Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на Шуме солдата, походке и точном положении ног.

Какое же дерево он выбрал?

Шаг. Пауза. Еще шаг.

Он делает выбор…

Я тоже…

Выскакиваю из-за дерева, мгновенно приседаю, делаю подножку и сшибаю солдата с ног. Застигнутый врасплох, он падает, целясь в меня из винтовки, но я успеваю прижать дуло ногой к земле, навалиться на него всем своим весом и приставить к подбородку пистолет.

— Молодец, — с улыбкой крякает Ли.

— Очень хорошо. — Из темноты выходит госпожа Брэтит. — А теперь самый ответственный момент, Виола. Что ты сделаешь с врагом, попавшим тебе в руки?

Я смотрю на лицо Ли, который тяжело дышит подо мной, чувствую тепло его тела…

— Ну, что ты сделаешь? — настаивает госпожа Брэтит.

Я опускаю глаза на пистолет:

— То, что должна.

Я сделаю то, что должна, чтобы его спасти.

Чтобы спасти Тодда.

— Ты точно этого хочешь? — в сотый раз спрашивает меня госпожа Койл, когда мы утром выходим из столовой, едва отбившись от Джейн, которая так и норовила споить нам ведро чая.

— Точно.

— У тебя только один шанс, прежде чем мы нанесем удар, Виола. Всего один.

— Однажды он спас меня, — говорю я. — Когда меня поймали, он спас меня — и принес ради этого самую большую жертву, какую только мог.

Госпожа Койл хмурится:

— Люди меняются, Виола.

— Я обязана дать ему этот шанс.

— Хм-м… — протягивает госпожа Койл, по-прежнему сомневаясь.

Но я не оставлю ей выбора.

— Вы только подумайте, сколько полезного он нам расскажет, когда станет членом «Ответа»!

— Да. — Она окидывает взглядом лагерь, обитатели которого готовятся к войне. — Да, ты все время это говоришь.

Хотя я прекрасно знаю Тодда, все остальные давно сочли бы его предателем, если б увидели в новенькой форме, да на коне, да еще рядом с Дейви.

И в самые темные часы ночи, лежа под одеялами, не в силах уснуть…

Я тоже так думаю.

(что он творит?)

(зачем он помогает Дейви?!)

И я изо всех сил пытаюсь выбросить эти мысли из головы.

Потому что я его спасу.

Госпожа Койл мне разрешила. Она позволила мне рискнуть жизнью и отправиться в собор — ночью накануне решающего удара.

Она согласилась, потому что я поставила ультиматум: если она не даст мне спасти Тодда, я больше ни в чем не стану ей помогать — ни с бомбами, ни с решающим ударом, ни с кораблями, которые прилетят уже через восемь недель.

Но мне кажется, что она согласилась совсем по другой причине. Ей не терпится выяснить, что он знает.

Госпожа Койл любит все знать.

— Ты очень храбрая, — говорит она. — Глупая, но храбрая. — И еще раз осматривает меня с ног до головы, лицо у нее при этом непроницаемое.

— Что?

Она качает головой:

— Да так… снова поражаюсь, насколько ты похожа на меня, непокорная девчонка.

— Думаете, я уже готова вести в бой армию? — спрашиваю я чуть ли не с улыбкой.

Она только бросает на меня еще один непроницаемый взгляд и уходит в лагерь — чтобы опять раздавать приказы и готовить людей к последнему удару.

Который мы нанесем завтра.

— Госпожа Койл! — окликаю ее я.

Она оборачивается.

— Спасибо.

Она удивленно морщит лоб, но в конце концов понимающе кивает.

— Готово? — спрашивает сидящий в телеге Ли.

— Готово! — Я завязываю последний узел и закрепляю хомут на месте.

— Ну все, управились! — Уилф стряхивает пыль с ладоней. Мы окидываем взглядом все одиннадцать телег, заваленных лекарствами, перевязочными материалами, оружием и взрывчаткой. Здесь почти все запасы «Ответа».

Одиннадцать телег — не очень-то много против тысячной армии мэра, но это все, что у нас есть.

— И не в таких переделках бывали, — цитирует Уилф госпожу Койл, но по его сухому и плоскому Шуму не поймешь, издевается он или говорит всерьез. — Главное — тахтика. — И улыбается загадочной улыбкой госпожи Койл. Это так смешно и неожиданно, что я прямо покатываюсь со смеху.

А вот Ли — нет.

— Да уж, вечно у нее секреты. — Он проверяет прочность веревки, которой закреплены коробки на телеге.

— Думаю, это как-то связано с ним, — говорю я. — Сначала надо схватить его, а потом, когда его не станет…

— …армия развалится, город восстанет против тирании, и победа будет в наших руках! — насмешливо договаривает за меня Ли и смотрит на Уилфа. — А ты что думаешь?

— Она говорит, этим мы положим всему конец, — пожимает плечами Уилф. — По крайней мере, так она хочет.

Госпожа Койл в самом деле часто это повторяет: достаточно нанести один-единственный удар в нужное время и по нужному месту, чтобы раз и навсегда положить конец конфликту. Если к нам присоединятся хотя бы женщины Нью-Прентисстауна, мы свергнем мэра еще до наступления зимы — до прилета кораблей и до того, как он успеет нас отыскать.

И вдруг Ли говорит:

— Я кое-что знаю… чего мне знать не положено.

Мы с Уилфом удивленно смотрим на него.

— Они с госпожой Брэтит недавно проходили мимо окна кухни, и я случайно услышал… Они обсуждали, откуда мы нанесем завтрашний удар.

— Ли… — начинаю я.

— Ничего не говори! — предостерегает его Уилф.

— С холма к югу от города, — продолжает Ли, широко раскрывая перед нами Шум, чтобы мы точно все услышали. — Того, что с раздвоенной вершиной. Эта дорога ведет прямо к главной площади у собора.

Уилф таращит на него глаза:

— Зря ты это сказал! Если Хильди поймают…

Но Ли только смотрит на меня.

— Если попадешь в беду, — говорит он, — беги к этому холму. Там ты найдешь подмогу.

А в его Шуме читается: Там ты найдешь меня.

— С тяжелым сердцем, полным скорби, предаем мы тебя земле.

Мы по очереди бросаем землю на пустой гроб, где должны были покоиться останки госпожи Форт, но ее разнесла в клочья взорвавшаяся раньше времени бомба, которую она подложила в зерновой амбар.

Солнце постепенно садится, над озером мягко сияют сумерки — ранним утром наше озеро по краям сковало льдом, и за весь день эта ледяная кромка так и не растаяла. Люди начинают расходиться по делам: кто-то упаковывает последние вещи, кто-то получает задания. Все эти мужчины и женщины готовятся стать солдатами и нанести последний, решающий удар по врагу.

Но сейчас они выглядят как самые обычные люди.

Сегодня, как только полностью стемнеет, я уйду из лагеря.

Остальные уйдут завтра на закате, что бы со мной ни случилось.

— Пора, — говорит госпожа Койл.

Она имеет в виду не мое отбытие из лагеря.

А кое-что другое, что необходимо сделать сначала.

— Готова? — спрашивает она.

— Насколько это вообще возможно.

— Помни, это огромный риск, дитя мое. Если тебя поймают…

— Не поймают.

— Но если все-таки поймают, ты знаешь местонахождение лагеря, знаешь, когда мы выдвигаемся, знаешь, что мы войдем в город по восточной дороге — той, что проходит мимо министерства Вопросов. — Она берет меня за руки и заглядывает мне в глаза: — Понимаешь, о чем я говорю?

Я понимаю. Правда. Госпожа Койл нарочно вбивает мне в голову ложные сведения, чтобы под пытками я врала честно — как однажды вышло с океаном.

На ее месте я бы так и сделала.

— Понимаю, — говорю я.

На ледяном ветру госпожа Койл покрепче запахивает плащ. Несколько минут мы с ней молча идем к лазарету.

— Так кого вы спасли? — спрашиваю я.

— Что? — Она растерянно оглядывается.

Мы останавливаемся. Я, если честно, только рада немного потянуть время.

— Ну, тогда, много лет назад, — поясняю я. — Коринн сказала, что вас выгнали из Совета за спасение чьей-то жизни. Кого вы спасли?

Она бросает на меня задумчивый взгляд и потирает лоб.

— Я могу и не вернуться, — говорю я. — Если мы больше никогда не увидимся, умирая, я предпочла бы знать о вас хоть что-то хорошее, а не считать просто занозой в заднице.

Госпожа Койл почти улыбается, но тут же берет себя в руки, и в глазах ее снова вспыхивает тревога.

— Кого я спасла? — повторяет она и делает глубокий вздох. — Врага государства.

— Что?!

— Видишь ли. «Ответ» никогда не был законной организацией. — Она отходит в сторону, к берегу замерзающего озера. — Те, кто воевал со спэклами, не очень-то одобряли наши методы, какими бы эффективными они ни были. — Она оглядывается на меня. — А они действительно были эффективны. Очень. Настолько эффективны, что верхушка «Ответа» со временем вошла в Городской совет, когда Хейвен оправился после войны.

— Поэтому вы думаете, что все получится и на сей раз. Хотя враг гораздо сильнее.

Она кивает и снова трет лоб. Странно, что там до сих пор нет мозоли.

— Хейвен начал новую жизнь, — продолжает она, — а плененные спэклы стали рабочей силой. Но не все люди были довольны новым руководством. Кое-кому тоже хотелось власти. — Ее пробивает дрожь. — Кое-кому из «Ответа».

Она дает мне время сообразить, что это значит.

— Бомбы, — выдавливаю я.

— Именно. Некоторые из наших так увлеклись войной, что продолжали вести ее по привычке.

Она отворачивается — чтобы я не видела ее лица или чтобы не видеть моего укоризненного взгляда?

— Ее звали Трэйс, госпожа Трэйс. — Она словно обращается к озеру и ночному небу. — Умная, сильная, всеми уважаемая… но уж очень неравнодушная к власти. Поэтому никто не захотел видеть ее в Городском совете, включая членов «Ответа», и поэтому она так резко отреагировала на наше решение. — Госпожа Койл поворачивается ко мне. — У нее были сторонники. И она начала вести подрывную деятельность, очень похожую на нашу, за тем исключением, что время было мирное. — Она поднимает глаза на луны. — Ее коронным номером стала «бомба Трэйс», которую с тех пор так и называют. Она оставляла ее в месте скопления солдат под видом обычного свертка. Взрыватель срабатывал на человеческий пульс, но не сразу, а только если бомбу выпустить из рук. Стоило тебе обнаружить ее и выронить или не суметь обезвредить… — Она пожимает плечами. — Бум! — Мы обе смотрим на облако, проплывающее между лунами. — Считай, тебе не повезло…

Она снова берет меня за руку и увлекает к лазарету.

— Словом, войной это было сложно назвать. Так, досадные стычки. А потом, к всеобщему восторгу, госпожу Трэйс смертельно ранило.

Ненадолго наступает тишина, нарушаемая только нашими шагами и Шумом мужчин в морозном воздухе.

— Видимо, не так уж смертельно, — замечаю я.

Госпожа Койл качает головой:

— Я — очень хорошая целительница. — Мы подходим к приподнятому пологу лазарета. — Мы с ней были знакомы с детства, дружили еще в Старом свете. Я не видела другого выхода. — Она потирает руки. — За это меня и вышвырнули из Совета. А ее потом все равно казнили.

Я смотрю на госпожу Койл и пытаюсь понять ее, пытаюсь увидеть в ней что-то хорошее, все сложные и неоднозначные события, сделавшие ее такой, какой я ее знаю.

Мы сами творим свою судьбу. И порой принимаем вынужденные решения. Но все-таки мы делаем это сами.

— Готова? — повторяет госпожа Койл свой вопрос, теперь уже в последний раз.

— Готова.

Мы входим в палатку.

Там меня уже дожидается рюкзак, собранный лично госпожой Койл, — его я погружу на телегу Уилфа и вместе с ним въеду в Нью-Прентисстаун. Он полон еды, самой обыкновенной и безобидной еды. Если все пойдет по плану, это мой пропуск в город — он позволит мне пробраться мимо охраны, а потом и в собор.

Если все пойдет по плану.

А если нет, в тайном кармашке на дне лежит пистолет.

Госпожа Лоусон и госпожа Брэтит тоже в лазарете: они приготовили для меня перевязочные материалы.

И Ли здесь, хотя я не просила его приходить.

Я сажусь на стул лицом к нему.

Он берет меня за руку, стискивает ее, и я чувствую в ладони сложенную в несколько раз записку. В его Шуме — образы того, что должно случиться.

Я аккуратно открываю записку, не показывая целительницам: пусть думают, что это какая-нибудь сентиментальная чушь.

«Не подавай виду, — написано там. — Я решил пойти с тобой. Встречу твою телегу в лесу. Ты хочешь найти свою семью, а я хочу найти свою, и поодиночке мы не справимся».

Я не подаю виду. Складываю записку и смотрю на Ли, едва заметно кивая.

— Удачи, Виола, — говорит госпожа Койл.

Остальные вторят ей, последним желает мне удачи Ли.

Потому что есть только один способ безопасно передвигаться по Нью-Прентисстауну. Единственный способ — если верить полученным от шпионов сведениям.

Единственный способ найти Тодда.

— Готова? — спрашивает Ли, но от него этот вопрос звучит совсем не так, как от госпожи Койл, и я ни капельки не злюсь.

— Готова. — Я протягиваю руку и закатываю рукав. — Только побыстрей, — говорю я, глядя ему в глаза. — Пожалуйста.

— Постараюсь.

Он достает из мешка железную ленту с номером 1391.