Глава 24
ТЭНГО
Смысл жить в другом мире
В четверг все утро шел дождь. Не очень сильный, но по характеру весьма надоедливый. Как зарядил со вчерашнего обеда, так ни разу и не прекращался. Только подумаешь: «Ну наконец-то кончается», а он снова хлещет пуще прежнего. Хотя была уже середина июля, «сливовые дожди» все никак не сдавали позиций. Небо словно накрыли плотной свинцовой крышкой, и весь окружающий мир потемнел, пропитавшись тяжелой влагой.
Ближе к обеду Тэнго надел плащ и шляпу, собираясь пойти в магазин, как вдруг обнаружил в почтовом ящике толстый коричневый конверт. Без штемпелей, без марок и даже без адреса. Лишь на обратной стороне конверта выведено шариковой ручкой: «Тэнго». Почерк такой, будто царапали гвоздем по засохшей глине. Явно писала Фукаэри. Тэнго вскрыл конверт, и на ладонь ему выскользнула кассета «TDK» на шестьдесят минут. Совершенно канцелярского вида — без футляра, без наклеек, без единой пометки. Ни письма, ни простенькой записки в конверте тоже не оказалось.
Немного поколебавшись, Тэнго решил отложить поход в магазин и послушать кассету. Поднес ее к глазам, осмотрел на просвет и легонько встряхнул. Несмотря на загадочность ситуации, то была самая обычная кассета, каких миллионы. И взрываться от проигрывания, похоже, не собиралась.
Тэнго снял плащ, принес кассету на кухню и вставил в магнитолу на столе. Положил рядом ручку и блокнот для заметок. Затем рассеянно огляделся, убедился, что ему никто не мешает, и нажал на «пуск».
Сначала ничего слышно не было. Тишина тянулась довольно долго. И лишь когда он решил, что кассета, скорее всего, пуста, в динамиках послышался какой-то невнятный грохот. Судя по всему, придвинули стул. Затем кто-то откашлялся (или вроде того). И наконец раздался голос Фукаэри.
— Тэнго-привет, — произнесла она монотонно, будто проверяя микрофон на включение. Насколько Тэнго мог вспомнить, его имя она произнесла вслух впервые.
Фукаэри еще раз кашлянула. Похоже, она слегка волновалась.
— Письма-я-пишу-плохо. Поэтому-наговорю-на-пленку. Лучше-так-чем-по-телефону. Телефон-наверно-прослушивают. Погоди-сейчас-воды-выпью.
Тэнго услышал, как Фукаэри берет стакан, отпивает глоток, ставит стакан на какой-то стол. В ее речи, как и прежде, напрочь отсутствуют интонации и знаки препинания. Но теперь, записанная на пленку, эта речь звучит еще более марсианской. Ирреальный голос из другого пространства-времени. А поскольку это монолог, ей волей-неволей приходилось выдавать одно предложение за другим.
— Я-слышала-никто-не-знает-где-я. Наверно-волнуетесь. Не-волнуйтесь-я-в-безопасности. Хотела-вам-это-сказать. Вообще-то-нельзя. Но-я-подумала-лучше-сказать.
(Пауза в 10 секунд.)
— Велено-не-говорить-никому. О-том-что-я-здесь. Сэнсэй-объявил-меня-в-розыск. Но-полиция-искать-не-будет. Слишком-часто-дети-убегают-из-дома. Так-что-пока-прячусь-здесь.
(Пауза в 15 секунд.)
— Я-сейчас-далеко. Если-не-выходить-наружу-никто-не-найдет. Очень-далеко. Эту-пленку-доставит-адзами. По-почте-нельзя. Надо-быть-осторожной. Погоди-проверю-запись.
(Щелчок, небольшая пауза — и снова голос Фукаэри.)
— Нормальная-запись.
Где-то вдалеке Тэнго различил детские крики, смех и какую-то музыку. Звуки эти как будто доносились с улицы, из распахнутого окна. Похоже, рядом детский сад или что-то вроде.
— Спасибо-что-пустил-переночевать. Так-было-нужно. Чтобы-больше-узнать-о-тебе. Спасибо-что-почитал-мне-книгу. Гиляки-очень-хорошие. Почему-они-ходят-не-по-дороге-а-по-трясине-на-обочине.
(Тэнго мысленно прибавил к этой фразе знак вопроса.)
— По-дороге-ходить-удобно. Но-гилякам-проще-ходить-по-лесу. Чтобы-ходить-по-дороге-нужно-научиться-ходить-по-другому. А-тогда-и-все-остальное-тоже-придется-делать-по-другому. Я-не-смогу-жить-как-гиляки. Не-хочу-чтоб-меня-били-мужчины. И-не-люблю-когда-много-червей. Но-по-дороге-мне-тоже-ходить-не-нравится. Погоди-опять-попью.
Тишина, затем клацанье стакана об стол. Снова тишина — кажется, вытерла губы. Видимо, о существовании кнопки «пауза» эта девушка даже не подозревала.
— Без-меня-у-вас-кажется-будут-проблемы. Но-я-не-собираюсь-быть-писателем. И-писать-больше-ничего-не-хочу. Я-рассказала-про-гиляков-адзами. Она-проверила-в-библиотеке. Гиляки-живут-на-сахалине. И-так-же-как-айны-или-индейцы-не-пользуются-буквами. Они-ничего-не-записывают. Я-тоже. То-что-превратилось-в-буквы-уже-не-моя-история. Ты-очень-здорово-превратил-это-в-буквы. Лучше-тебя-никто-бы-не-смог. Просто-это-уже-не-моя-история. Но-ты-не-волнуйся. Ты-не-виноват. Просто-я-хожу-не-по-дороге-а-по-трясине-на-обочине. Вот-и-все.
Фукаэри снова умолкла. Тэнго представил, как эта хрупкая девочка шагает по грязной обочине широкой и удобной дороги.
— У-сэнсэя-большая-сила-и-великие-знания. Но-у-LittlePeople-тоже-большая-сила-и-великие-знания. Все-равно-что-уметь-выжить-в-лесу. Самое-главное-скрыто-в-лесу. Но-в-лесу-живут-LittlePeople. Чтобы-LittlePeople-тебя-не-тронули-ты-должен-найти-то-чего-у-них-нет. Только-тогда-сумеешь-пройти-через-лес-и-выбраться-куда-тебе-нужно.
Все это Фукаэри выпалила почти на одном дыхании — и, закончив, шумно выдохнула, не отворачиваясь от микрофона. Из динамиков вырвался звук, похожий на стук ветра в окно. И сразу же за ним где-то вдалеке взревел клаксон большого автомобиля. Трубный, словно гудок парохода. Какая-то фура, подумал Тэнго. Значит, где-то недалеко скоростное шоссе?
— (Кашель.) Голос-садится. Спасибо-что-беспокоился-за-меня. Что-похвалил-мои-сиськи. Пустил-ночевать. И-даже-одолжил-свою-пижаму. Теперь-не-скоро-увидимся. История-LittlePeople-превратилась-в-буквы. Наверно-теперь-они-очень-злятся. Но-ты-не-волнуйся. Я-уже-привыкла-в-лесу. Прощай.
На этом запись обрывалась.
Тэнго нажал на «стоп» и перемотал пленку в начало. Под барабанную дробь капель, падавших с крыши, несколько раз глубоко вздохнул и повертел в пальцах шариковую ручку. Затем положил ее на стол. Ни одной пометки в блокноте он так и не сделал. Просто сидел, слушая странную, как и всегда, речь этой непостижимой девчонки. Впрочем, главные для себя выводы он сделал и без пометок.
(1) Фукаэри не похищали. Она просто временно где-то прячется. За это можно не волноваться.
(2) Писать она больше ничего не собирается. Ее истории — исключительно для устной передачи, и смысла в их записи Фукаэри не видит.
(3) LittlePeople обладают не меньшей силой и знаниями, чем Эбисуно-сэнсэй. И этого следует опасаться.
Об этих трех факторах Фукаэри и пыталась его предупредить. Насчет гиляков, конечно, отдельный разговор. О странных людях, которые вынуждены сойти с большой дороги и ступать по трясине на обочине…
Тэнго отправился на кухню, сварил кофе. Прихлебывая черную жидкость, рассеянно уставился на кассету. И в итоге решил прокрутить ее снова. На сей раз — нажимая на «паузу» и делая все необходимые пометки в блокноте.
Однако новых результатов это не принесло.
Где же она, черт возьми? Звуки, услышанные на записи, особой информации не предоставили. Вдалеке хлопнула чья-то дверь. За окном раздавались крики детей. Детский сад? Клаксон большого грузовика. Не похоже, чтобы Фукаэри находилась в лесу. Скорее, окраина какого-то города. По времени — либо позднее утро, либо ранний вечер. Судя по хлопнувшей двери, девушка там не одна.
Одно лишь понятно наверняка — она там по собственной воле. И записывать эту кассету ее никто не заставлял. Это ясно даже по голосу. Немного смущалась, да, но говорила, что думала.
— У сэнсэя большая сила и великие знания. Но у LittlePeople тоже большая сила и великие знания. Все равно что уметь выжить в лесу. Самое главное скрыто в лесу. Но в лесу живут LittlePeople. Чтобы LittlePeople тебя не тронули, ты должен найти то, чего у них нет. Только тогда сумеешь пройти через лес и выбраться куда тебе нужно.
Этот отрывок Тэнго прокрутил еще раз. Фукаэри говорила тут слишком быстро, не оставляя пауз между фразами. Значит, LittlePeople могут навредить и Тэнго, и сэнсэю. Но сами по себе они, похоже, ни на кого зла не держат. Это что-то нейтральное, не связанное с добром или злом.
И еще одна фраза привлекала внимание.
История LittlePeople превратилась в буквы. Наверно, теперь они очень злятся.
Если LittlePeople действительно злятся, один из объектов их злости — несомненно, Тэнго. Ведь это он и никто другой превратил в буквы информацию о том, что они существуют, и разнес ее по белу свету. Сколько теперь ни оправдывайся, что в том не было злого умысла, факт остается фактом.
Но как LittlePeople могли бы ему навредить? Этого Тэнго, разумеется, знать не мог. Еще раз перемотав кассету, он сунул ее в конверт и спрятал в шкаф. А затем опять надел плащ, нахлобучил на голову шляпу и отправился под дождем за продуктами.
Тем же вечером в десятом часу позвонил Комацу. Кто звонит — как всегда, было ясно заранее. Тэнго уже читал книгу в постели. Дав телефону потрезвонить трижды, он встал, прошел на кухню и взял трубку.
— Тэнго? Привет, дружище! — выпалил Комацу. — Ты там случаем не выпиваешь?
— Нет, — ответил Тэнго. — Сейчас трезвый.
— Тогда готовься: возможно, захочешь напиться.
— Настолько веселые новости?
— Как сказать… Веселья, пожалуй, мало. А вот парадоксов — хоть отбавляй.
— Прямо как в рассказах у Чехова.
— Ишь ты! — усмехнулся Комацу. — И правда, похоже на рассказы Чехова. Подмечено лаконично и в точку. Ценю…
Но Тэнго молчал, и Комацу продолжил:
— В общем, есть небольшие проблемы. По заявлению Эбисуно-сэнсэя полиция начала официальный розыск. Вряд ли, конечно, они будут копать глубоко. Тем более, что нашедшему даже вознаграждения не назначено. Просто для начала реагируют на заявление, мало ли что. Но журналисты лично мне уже проходу не дают. Просят об интервью сразу из нескольких газет. Я, понятно, говорю, что ничего не знаю. Да и в самом деле, что я сегодня мог бы им сообщить? И тем не менее я уверен, они уже разнюхали и об отношениях Фукаэри с Эбисуно-сэнсэем, и о связи ее родителей с экстремистами. Эти факты уже очень скоро выплывут на поверхность. Опаснее всего еженедельники. Именно там сидят настоящие акулы, которые при запахе крови не остановятся ни перед чем. Ибо только этим и кормятся. Никакие законы о праве на частную жизнь им не писаны. Хотя, казалось бы, такие же мирные писаки, как ты. Но цели совсем другие. Так что держись.
— Вы советуете мне быть осторожнее?
— Именно. Избавься от иллюзий и неусыпно бди. Вокруг тебя хищники. Откуда и кто выскочит, предсказать невозможно.
Тэнго представил себя в утлой лодочке, окруженной стаей акул. Но картинка эта зависла у него в голове, как страничка из комикса, без особого смысла и продолжения. «Чтобы LittlePeople тебя не тронули, ты должен найти то, чего у них нет», — сказала ему Фукаэри. Что она имела в виду?
— И все-таки, господин Комацу. Разве не эту ситуацию планировал Эбисуно-сэнсэй?
— Да, возможно, — отозвался Комацу. — Допускаю, что нас с тобой просто использовали в чужих интересах. Но цели сэнсэя я понимал с самого начала. Да он и сам их не скрывал. В этом смысле наша с ним сделка была честной с обеих сторон. Я ведь тоже в любую минуту мог сказать ему: «Погодите, сэнсэй. Слишком уж это опасно, играйте без меня». Будь я приличный редактор, я бы так и сказал. Но, как ты уже, наверное, заметил, приличным редактором меня не назовешь. Да и мы с тобой уже столько всего навертели, что отступать было бы жалко. Вот где, пожалуй, мы и дали с тобой слабину…
В трубке повисло неловкое молчание.
— Иными словами, — уточнил Тэнго, — разработанный вами план на середине пути был перехвачен сэнсэем?
— Можно и так сказать. Просто он оказался прозорливей, чем мы с тобой, вот и все.
— Но сумеет ли он в итоге унять всю эту свистопляску?
— В принципе, должен суметь. Все-таки он человек большого интеллекта и огромной силы воли. Надеюсь, в конце концов он все уладит, как нужно. Хотя и не исключаю, что на каком-то этапе ситуация может выйти за пределы его интеллекта. Или, скажем, за пределы его банковского счета. Даже у самых выдающихся людей на свете есть пределы личных возможностей. Так что пора пристегнуть ремни безопасности.
— Господин Комацу, если самолет падает, ремни безопасности никого не спасают.
— Но хотя бы чуть-чуть успокаивают.
Тэнго мрачно усмехнулся.
— Так вот мы о чем? — подытожил он. — Действительно, веселья мало. А уж парадоксов хоть отбавляй.
— Видит бог, я не хотел тебя в это впутывать, — сказал Комацу без единой эмоции в голосе. — Поверь мне.
— Да я-то ладно, — вздохнул Тэнго. — Мне терять нечего. Ни семьи, ни положения в обществе, ни перспектив на будущее. Куда больше я беспокоюсь за Фукаэри. Ей всего семнадцать, черт побери.
— Конечно, я тоже о ней волнуюсь. А как же? Да только, дружище, сколько бы мы сейчас об этом ни рассуждали, все без толку. Первым делом мы должны закрепить свое шаткое положение, чтобы нас куда-нибудь не унесло. И в ближайшее время очень внимательно следить за новостями.
— Да я и так каждый день газеты читаю.
— Вот и славно, — сказал Комацу. — Кстати… у тебя так и не появилось мыслей, куда Фукаэри могла податься? Любая, даже самая бредовая зацепка сгодилась бы.
— Понятия не имею, — слукавил Тэнго.
Врать он не умел, и в обычной беседе ушлый Комацу сразу бы раскусил его. Однако на сей раз, похоже, Комацу не заметил легкой дрожи в голосе Тэнго, поскольку был слишком занят собственными мыслями.
— Будет что новенькое — позвоню, — буркнул Комацу и оборвал разговор.
Повесив трубку, Тэнго достал с полки бутылку виски и налил в стакан сразу пальца на два. Прав Комацу, подумал он. После таких новостей остается только напиться.
В пятницу, как и было условлено, приехала его замужняя подруга. Дождь перестал, но небо еще закрывали пепельно-серые тучи. Наскоро перекусив, любовники забрались в постель. Тэнго все думал о навалившихся проблемах, но удовольствия от секса это ему не испортило. Как всегда, подруга очень эффективно разрядила напряжение, скопившееся в нем за неделю. Да еще и сама получила удовольствие. Как талантливый аудитор, способный радоваться победам опекаемой фирмы, несмотря на запутанность ее бухгалтерии. Тэнго повезло, и подруга даже не заметила, что мысленно он был всю дорогу неведомо где.
— Я смотрю, здесь стало заметно меньше виски, — сказала она, отдыхая на широкой груди Тэнго.
На ее безымянном пальце ярко поблескивало обручальное колечко с алмазами. А говорила она о бутылке «Wild Turkey», которую он бог знает когда оставил на полке возле кровати. Как это часто водится у женщин, которые спят с парнями моложе себя, она хорошо замечала любые, даже самые мелкие изменения окружающей обстановки.
— В последнее время часто просыпаюсь по ночам, — признался Тэнго.
— Влюбился, что ли?
Он покачал головой:
— Да нет, не влюбился.
— Работа не ладится?
— С работой все в порядке. По крайней мере, куда-то она все-таки движется.
— Что же тебя гложет?
— Бог его знает… Просто бессонница мучает. Вообще для меня это редкость. Всю жизнь, если ложился, то спал как убитый.
— Бедный Тэнго, — сказала подруга и нежно помассировала его яички. — А сны плохие снятся?
— Снов я почти не вижу, — ответил Тэнго. И это было правдой.
— А мне постоянно что-нибудь снится. Часто — одно и то же по нескольку раз. Даже иногда вспоминаю, прямо во сне, что я уже это видела. Странно, да?
— И что тебе снится, например?
— Например, домик в лесу.
— Домик в лесу? — повторил Тэнго. И подумал про тех, кто в лесу. Гиляки, LittlePeople, теперь вот еще Фукаэри… — Что за домик?
— Тебе правда интересно? Разве это не скучно — слушать чужие сны?
— Ничуть. Если хочешь рассказать, я бы послушал.
— Я шагаю по лесу одна. Лес совсем не такой зловещий, как тот, где заблудились Гензель и Гретель. В этом лесу светло и просторно. Время — где-то после обеда, тепло, и на душе у меня очень спокойно. Вдруг вижу — домик стоит. С трубой, с небольшим крылечком. И на окне занавески в мелкую клеточку. В общем, весьма дружелюбный на вид. Я стучу в дверь, говорю: «Добрый день!» Никакого ответа. Я стучу еще раз, сильнее, и тут дверь сама открывается. Потому что не заперто. Вхожу внутрь. «Здравствуйте! — говорю. — Кто-нибудь дома? Я к вам зашла!»
Все еще гладя яички Тэнго, подруга повернула голову и посмотрела на него.
— Ну как? Представляешь?
— Вполне.
— В домике всего одна комната. Очень просто обставленная. Крошечная кухонька в углу, кровать, обеденный стол. В самом центре — печка с дровами, а на столе накрыт ужин на четверых. От тарелок идет белый пар. Но в доме ни единой живой души. Будто села семья поужинать, но не успели даже ложки ко рту поднести, как что-то случилось — скажем, явилось какое-нибудь чудовище, и они убежали из дома куда глаза глядят. Хотя ничего не перевернуто, все вещи на своих местах. Спокойный, удивительно уютный дом. Только без людей.
— А какая еда в тарелках?
— Не помню… И правда, что же там за еда? Но дело тут не в самой еде. А в том, что она с пылу с жару. Делать нечего, сажусь я на стул и жду, когда семья вернется домой. Там, во сне, мне это очень нужно. Зачем — не знаю. Все-таки это сон, там много необъяснимого. То ли дорогу обратно хочу спросить, то ли что-то ищу… Ну, в таком духе. В общем, сижу и жду, когда эти люди вернутся. Да сколько ни жду, никто не приходит. От еды валит пар. Я смотрю на еду и чувствую, что жутко проголодалась. Но как бы ты ни проголодался, нельзя же заходить к людям в дом и съедать их ужин, пока никого нет. Или ты не согласен?
— Пожалуй, согласен, — сказал Тэнго. — Хотя, может, во сне думал бы иначе…
— И вот уже солнце садится. В доме сгущаются сумерки, лес за окном темнеет. Я хочу зажечь свет, но не знаю как. Мне становится все тревожнее. И тут до меня доходит: от еды на столе по-прежнему валит пар! Сколько бы часов ни прошло, еда все еще с пылу с жару. Странно, думаю я. Что-то здесь не так. И на этом месте сон обрывается.
— И что дальше, ты не знаешь?
— Дальше наверняка что-нибудь происходит, я уверена, — сказала подруга. — Я сижу одна в непонятном доме, не знаю дороги домой, и вокруг сгущается ночь. Определенно, что-то должно случиться. И по-моему, что-то очень нехорошее. Но на этом месте сон всегда обрывается. А через какое-то время снится мне снова — и так уже много раз…
Она отняла руку от яичек Тэнго и прижалась щекой к его груди.
— Наверное, этот сон можно как-то растолковать.
— Как, например?
Подруга глубоко вздохнула. Ее дыхание освежило грудь Тэнго, точно зимний муссон, вырывающийся на морские просторы из узкой речной долины.
— Например, я сама и есть то чудовище, которое всех распугало. Иногда мне и правда так кажется. Они увидели, как я приближаюсь к дому, побросали еду и убежали в лес. И пока я сижу в их доме, никто не может вернуться домой. А я, несмотря на это, должна сидеть и дожидаться их возвращения. Когда я об этом думаю, так страшно становится. Никакого же выхода нет…
— Может, и так, — сказал Тэнго. — А может быть, это твой собственный дом и ты дожидаешься убежавшую себя?
Он тут же подумал, что как раз этого, пожалуй, говорить не стоило. Но слово не воробей… Подруга надолго умолкла. И вдруг с силой стиснула яйца Тэнго. Аж дыхание перехватило.
— Ты зачем говоришь такие вещи?
— Да низачем! Просто… подумалось вдруг, — с трудом просипел Тэнго.
Она ослабила хватку и снова вздохнула.
— Ну, теперь твоя очередь. Рассказывай, что тебе снится.
Тэнго кое-как отдышался.
— Говорю же, я редко вижу сны.
— Редко, но все-таки видишь? Людей, которые вообще не видят снов, на этом свете не бывает. Появись хоть один, это бы слишком расстроило дедушку Фрейда.
— Может, и вижу. Но только открою глаза, ничего не помню. Иногда чувствую, что видел сон, но о чем как корова языком слизала..
Она взвесила его обмякший член на ладони. Так, будто вес мог сообщить ей о чем-то важном.
— Ладно. Хватит о снах. Лучше расскажи, о чем сейчас пишешь.
— О чем я пишу, предпочитаю вслух не рассказывать.
— Но послушай, я же не прошу тебя пересказывать книгу. Я совсем не об этом! Думаешь, я не вижу, какая у тебя юная и чувствительная натура? Просто расскажи какой-нибудь эпизод или сценку — то, что тебе самому интересно. Знаешь, как здорово узнавать первой то, что еще никто не успел прочитать! Тем более, ты мне только что нагрубил, и я требую компенсации. Понял?
— Да понял, наверно… — протянул Тэнго без особого энтузиазма.
— Ну вот и расскажи.
Разглядывая пальцы подруги на своем члене, Тэнго повиновался:
— Это история про меня самого. Ну или про человека, для которого я выбрал себя моделью…
— Не сомневаюсь, — сказала подруга. — А я там присутствую?
— Тебя в этой истории нет. Она происходит в другом, нездешнем мире.
— И что, меня вообще там нет?
— Не только тебя. Никого из этого мира.
— И чем же другой мир отличается от здешнего? Ты знаешь разницу между ними?
— Конечно. Я ведь сам все это пишу.
— Я не о тебе, а обо всех остальных. Вот, например, попади я в этот твой другой мир, смогу ли я сразу как-то это понять?
— Думаю, сможешь, — кивнул Тэнго. — Например, в том, другом мире на небе аж две луны. Задерешь ночью голову — сразу догадаешься.
Две луны в небе Тэнго позаимствовал из «Воздушного кокона». О них он собирался написать и шире, и глубже, но главное — так, чтобы это была его собственная история. Возможно, сам факт, что изначально образ придумал не он, еще сыграет с ним злую шутку. Но именно о мире под двумя лунами ему хотелось сейчас писать сильнее всего. А грядущие проблемы, говорил он себе, будем решать по мере их поступления.
— Значит, достаточно посмотреть ночью на небо и увидать две луны, чтобы сказать себе: «О, я уже в другом мире»?
— Да, это одна из подсказок.
— А разве эти луны не притягиваются друг к дружке?
Тэнго покачал головой:
— Не знаю почему, но расстояние между ними всегда одинаковое.
Какое-то время подруга переваривала услышанное. Ее пальцы вычерчивали на груди Тэнго замысловатые узоры.
— А ты знаешь, чем отличаются в английском языке слова lunatic и insane? — наконец спросила она.
— Кажется, оба означают какую-то психическую ненормальность, — напряг память Тэнго. — Но нюансов не помню.
— Insane означает безумность с рождения. Для лечения требуются очень узкие специалисты. А «лунатики» просто на время теряют разум с каждой новой луной. В Англии девятнадцатого века, когда преступление совершал лунатик, ему смягчали наказание, если он преступил закон в полнолуние. Обвиняя луну в преступлении больше, чем самого человека. Трудно поверить, но такой закон и правда действовал очень долго. Иными словами, человек на уровне закона признавал, что луна отнимает у него разум.
— Откуда ты все это знаешь? — удивился Тэнго.
— А чему ты удивляешься? Я на этом свете прожила на десяток лет дольше тебя. Что же странного в том, что я знаю немного больше?
А ведь она, черт возьми, права, подумал Тэнго.
— Если честно, я об этом задумалась еще в женском университете. На лекциях о Диккенсе. Был у нас один странный сэнсэй, вечно болтал о том, что никак не связано с сюжетом самой книги… Но что я тебе хочу сказать? Если даже с одной луной люди сходят с ума, только шум стоит, что же с ними будет под двумя лунами? Все приливы и отливы Земли, к чертям, поменяются, и все женские циклы перепутаются. Хаос породит очередной хаос, и конца этому не будет.
— Наверное, ты права, — задумался Тэнго.
— И что же, в этом твоем другом мире у всех съезжает крыша?
— Нет, почему-то не съезжает. По большому счету все происходит примерно так же, как здесь.
Она снова легонько стиснула его член.
— Значит, в другом мире люди живут примерно так же, как здесь? Но скажи мне, а какой тогда смысл жить в другом мире?
— Смысл в том, что в другом мире люди могут переписать свое прошлое, — ответил Тэнго.
— Переписать? Как им заблагорассудится?
— Да.
— А ты хотел бы переписать свое прошлое?
— А ты не хотела бы?
Она покачала головой.
— Ни свое прошлое, ни всю эту вашу Историю я переписывать не хочу. Единственное, что я хотела бы поменять, — мое настоящее.
— Но если поменять прошлое, изменится и настоящее. Все происходящее с нами сейчас — прямой результат того, что мы натворили в прошлом.
Подруга опять глубоко вздохнула. И подергала пенис Тэнго вверх-вниз, как проверяют на работоспособность рубильник лифта.
— Я тебе одно скажу. Ты, конечно, преподаешь математику в каком-то храме наук. Ты у нас мастер по дзюдо. Пишешь длинные романы о сложностях жизни. Но в самой этой жизни ты ни бельмеса не смыслишь. Вот тебе мое мнение.
Подобной оценке Тэнго не удивился. Он и сам себя не понимал как следует. И ситуация, которая складывалась вокруг, не умещалась в его голове. Так что новых открытий в рассказе подруги для него не было.
— Только ничего не меняй, — сказала подруга. И впечатала в грудь Тэнго свои эрегированные соски. — Ты учитель математики и мечтатель, который каждый день пишет длинный роман. Вот таким и оставайся. Я твой пенис и так люблю. И размер, и форму, и на ощупь. И когда он твердый, и когда расслабился. И когда больной, и когда здоровый. И я очень надеюсь, что в ближайшее время он мой. Гарантируешь?
— Гарантирую, — обещал Тэнго.
— Я тебе говорила, что я ужасно ревнивая?
— Говорила. Без всяких теорий.
— Без теорий, да. У меня это с детства, — сказала она и снова пошевелила пальцами у Тэнго в паху. — Вот поэтому я тебя без всяких теорий сейчас заведу. Есть возражения?
Возражений не поступило.
— О чем сейчас думаешь?
— О том, как ты ходила на лекции в женском университете.
— О да. Мы читали «Мартина Чеззлвита», мне только что стукнуло восемнадцать, я носила платье с оборочками и хвостик на голове. Я была очень примерной студенткой и девственницей. И все эти премудрости о разнице между lunatic и insane слушала впервые в жизни. Ну как? Еще не кончил от такого портрета?
— Почти, — отозвался Тэнго.
И представил подругу в платье с оборочками и с хвостиком на голове. Примерную студентку и девственницу. Но при этом ужасно ревнивую. Без всяких теорий. Еще он представил луну, освещавшую Лондон романов Диккенса. А также снующих в том городе безумцев и лунатиков. У обоих подвидов — схожие шляпы и бороды. Как же их различать? Тэнго закрыл глаза и перестал гадать, в котором из миров существует.
notes