ЛЕСНОЙ ПОЖАР

Не прошло и двух минут, как все, находящиеся в штольне, оказались со связанными руками. Эта участь постигла и Окунева с Шубиным. Выстроив арестованных цепочкой, лейтенант милиции громко объявил:

— Шаг вправо, шаг влево буду считать побегом. Оружие станем применять без предупреждения. Понятно?

Никто не ответил.

— Вперёд! — скомандовал лейтенант.

Процессия тронулась в глубину леса.

Впереди всех шла Пантера. Высоко подняв голову, она каждым своим жестом подчёркивала крайнюю степень возмущения. Шпионка так хорошо играла роль честной, незаслуженно оскорблённой женщины, что Игорь, не умевший скрывать своих чувств, плюнул и выругался.

Вслед за Пантерой шагал Журба. Окунев с любопытством рассматривал крупную фигуру матёрого диверсанта. Это был широкоплечий, краснорожий верзила с низким лбом, почти до бровей закрытым чёрными волосами. Порванная рубашка обнажала расписанную татуировкой грудь. Полуприщуренные глаза не выражали ничего, кроме звериной злобы.

Рыжий парень с багровым шрамом через всю щёку по сравнению со своим товарищем казался пигмеем и, видимо, был у Журбы кем-то вроде холуя. Даже здесь, под конвоем, он следил за каждым движением Журбы и всем видом выражал собачью готовность выполнить любое его приказание.

Что же касается Игоря и Петра Матвеича, то они, ещё не осмыслив толком происшедшего, покорно шагали, куда их вели конвоиры.

Шли долго, пока впереди не показалась полянка со стоящим в центре шалашом из пихтовых веток. Здесь, по всей вероятности, была «штаб-квартира» отряда.

— Садись! — скомандовал лейтенант, и арестованные расположились на покрытой мохом земле. Лейтенант сел на пень, расстегнул полевую сумку и, достав фотографические карточки, стал внимательно их изучать, поглядывая на каждого из арестованных.

— Журба? — спросил он наконец.

— Ну, я… — неохотно отозвался диверсант.

— Долго мы за тобой охотились… А ты Машкин?

— Машкин… — подтвердил рыжий парень.

— Так… Кто же будете вы? — обратился он к шпионке.

— Я — продавец «Табакторга», еду в колхоз «Новый быт». В пути вывихнула ногу, олень мой убежал. Меня подобрали эти вот бандиты, — она кивнула в сторону Окунева и Шубина, — и привезли сюда, к атаману своей шайки. И я… я удивлена, товарищ лейтенант, почему вы приказали связать мне руки, почему ведёте меня под конвоем вместе с этой сволочью…

— Баба говорит правду… — глухо подтвердил Журба. Рыжий тоже поспешно кивнул головой.

Лейтенант явно колебался. Он посмотрел на Шубина и Окунева и, словно размышляя вслух, сказал:

— А этих-то людей я знаю. Они в городе живут.

— Точно, — отозвался Журба. — Это наши связные.

— Хлеб, водку и боеприпасы нам доставляли, — добавил Машкин.

— Наглая ложь!.. — выкрикнул с возмущением Игорь. — Не думаете ли вы, что, оклеветав честных людей, спасёте свои шкуры?

Шубин, до этого смотревший на свой арёст, как на забавное недоразумение, которое выяснится при первом же разговоре с лейтенантом, тоже забеспокоился. Положение принимало серьёзный оборот, и Пётр Матвеич, волнуясь, растерянно пробормотал:

— Это как же можно так бессовестно брехать, а? Товарищ лейтенант, вы и в самом деле не подумайте про нас чего плохого. Ведь мы…

Но лейтенант захлопнул сумку и сухо перебил:

— Следствие разберётся, кто прав и кто виноват. Я обнаружил вас в одной компании, и моё дело — доставить вас в органы МВД.

— Так вы и доставляйте преступников! — с жаром заговорил Окунев. — Нельзя же хватать людей без разбора. Мы просим выслушать наши объяснения…

Лейтенант поднялся с пня и отрезал:

— Объяснитесь со следствием. Прекратить разговоры!

— Постойте! — крикнул Игорь и, вскочив на ноги, сделал шаг вслед за уходящим лейтенантом. Но конвоир угрожающе поднял винтовку и, щелкнув затвором, скомандовал:

— Садись!

Окунев подчинился. Он, будто подрубленный, плюхнулся на землю, повернул измазанное копотью лицо к Шубину. Пётр Матвеич ободряюще кивнул ему и сказал:

— Ничего… Придётся малость потерпеть…

Полянка опустела. Лейтенант забрался в шалаш, милиционеры разбрелись по кустам. Только два конвоира неподвижно стояли на своих местах, и незаходящее солнце сверкало на примкнутых к винтовкам штыках. Похоже было, что командир отряда решил дать своим людям заслуженный отдых.

— Давай-ка и мы отдохнём, — проговорил Шубин. — Утро вечера мудренее.

Он вытянулся на покрытой ягелем земле и, кажется, уснул. Игорь тоже лёг, но связанные тонкой верёвкой руки нестерпимо ныли, а. комары, которых нельзя было согнать, лезли в нос и уши, впивались в лицо и шею.

Рядом с Окуневым сидел Журба. Сгорбясь, он исподлобья смотрел на конвоиров, изредка делая еле уловимые знаки своим товарищам.

Игорь повернулся к шпионам спиной и закрыл глаза. Только теперь он почувствовал, как измотали его. события прошедшего дня. Тело стало неповоротливым, будто чужим, голова отяжелела, на смену возмущению и ненависти пришло полнейшее ко всему безразличие. «Будь что будет», — вяло подумал Окунев, погружаясь в глубокое болезненное забытьё.

Долго ли он проспал, Окунев не смог бы сказать. Он потерял всякое представление о времени. И когда кто-то сильно толкнул его в плечо, Игорь, через силу открыв глаза, никак не мог сообразить — прошли сутки или всего лишь несколько минут. Впрочем то, что он увидел, можно было принять за бредовый, кошмарный сон.

Над тайгой клубился чёрный удушливый дым. Он закрывал всё небо густой пеленой, и сквозь эту пелену не пробивалось ни единого солнечного луча. Полярный день померк. В зловещем полумраке, окутавшем тайгу, стоял всё нарастающий гул приближающегося лесного пожара. Уже между деревьев видны были стремительно скачущие по валежнику огненные змейки, уже падали сверху горящие ветки и всё жарче становился насыщенный запахом гари воздух.

Как ни растерян был Игорь, но он сообразил, что произошло. Пока отряд отдыхал, поднялся ветер. Никто не обратил внимания на то, что дует он со стороны горящего Чёрного озера. Огонь же, подгоняемый ветром, стремительно рвался вперёд. Он начал обходить поляну с флангов, и огненное кольцо грозило с минуты на минуту замкнуться.

Прозвучала торопливая команда:

— Становись!

Арестованные поднялись с земли. Милиционеры окружили их тесным кольцом и повели к речке, торопясь уйти от пожара.

Но они опоздали. Перевалив через холм, отряд увидел впереди сплошную стену огня. Спасительная речка была отрезана.

— Назад! — прокричал лейтенант, и люди охваченные паникой, бросились в пихтач. Порядок нарушился, конвоиры и арестованные сбились почти в одну кучу. Каждый торопился скорее выбежать на безопасное место, и никто не слушал, что кричал еле поспевающий за ними командир.

А пожар надвигался всё ближе. Уже трудно было дышать раскалённым воздухом и всё чаще падали на голову и плечи крупные искры. Люди в отчаянии метались из стороны в сторону, натыкаясь на стены огня.

Внезапно один из конвоиров, охнув, выронил винтовку и сдёрнул с головы тлеющую фуражку. В тот же миг Журба, изогнувшись, ударил лейтенанта головой в живот и одним прыжком скрылся в дыму. Дальше Игорь ничего не видел. Он споткнулся и упал за толстую колодину, а когда поднялся, возле него уже никого не было. Где-то в горящем пихтаче раздался звук, похожий на выстрел, да сквозь треск и гул донёсся слабый голос кричащего человека.

Окунев, задыхаясь от жары и дыма, куда-то побежал. Через некоторое время он почувствовал, что провалился до пояса в тёплую воду. Игорь хотел выбраться на сушу и бежать дальше, но для этого не хватило сил. Он, упав на колени, погрузился в грязное болото по самую шею и только-тут понял, что в болоте — его неожиданное спасение.

После, когда эти страшные события остались далеко позади, Окунев никак не. мог восстановить в памяти всё, что произошло с ним в те часы. По-видимому, сидел он в болоте долго, пока не отбушевал пожар. Хорошо запомнилось, как в двух-трёх шагах от него с грохотом упал горящий кедр. Игоря с головой окатило вонючей зелёной «одой. Когда же он, отплёвываясь, открыл глаза, дерево уже не горело пламенем и от обугленного шипящего ствола тонкими струйками поднимался пар.

Кое-как выбравшись на берег, Игорь сел на сваленную пихту. Он сидел в каком-то забытьи до тех пор, пока не начала высыхать одежда. Вывела его из состояния оцепенения верёвка, врезавшаяся в запястья. Связанные за спиной руки занемели, и ими невозможно было пошевелить.

Тлеющее рядом дерево навело Окунева на счастливую мысль. Повернувшись спиной к обугленному, красному от жара сучку, Игорь начал пережигать верёвку. Мокрая, она сперва тушила жар, потом в конце концов затлела и распалась. С чувством огромного облегчения Окунев размял плечи и взмахнул освобождёнными руками.

Пожар кончался. Ещё пылали вековые завалы и время от времени падали подгоревшие деревья, но воздух был уже чище и свежее, сверху больше не падали ни головешки, ни раскалённые угли.

Окунев постоял, огляделся вокруг и нетвёрдой походкой побрёл по дымящемуся пожарищу.