Глава 9

Финт проносит смертоносную бритву в здание парламента и знакомится с человеком, который пытается занять правильную позицию

Парни, охранявшие то, что осталось от здания парламента, те, что в мундире, и те, что без, отчего-то не спешили впустить их внутрь – может, заподозрили в них французских шпионов или даже русских. Финт не был ни тем ни другим, но вместо того, чтобы послать охрану ко всем чертям, как он поступил бы прежде, когда Симплисити еще не опиралась на его руку, он с достоинством выпрямился, стараясь казаться как можно выше, и заявил:

– Я – мистер Финт; мне необходимо повидаться с мистером Чарли Диккенсом.

Со всех сторон раздались смешки да хмыканье, но Финт просто стоял, не трогаясь с места и не отводя взгляда, и тут кто-то вспомнил:

– Финт? Не тот ли это парень, который нынче утром уложил на лопатки Демона-Цирюльника – там, на Флит-стрит?

Тот, кто заговорил первым, подошел ближе.

– Да уж, люди говорят, пилеры и те туда побоялись войти! Я слыхал, герою уже почти десять гиней по подписке собрали!

Снова собралась толпа, а Финту оставалось лишь повторять снова и снова:

– Мне нужен мистер Диккенс – по очень важному делу. – Про себя он решил, что все, что от него требуется, – это стоять на своем, не сдаваться, пожимать протянутые руки, кивать и улыбаться – и ждать, пока кто-нибудь приведет Чарли.

Тактика сработала: внезапно появился какой-то франтоватый деловитый тип – и с сокрушительным презрением произнес:

– Если это и есть герой – дважды герой с Флит-стрит, если верить газетам, – достойный же прием мы ему оказываем, вам не кажется?

Это последнее «кажется» сопровождалось отрывистым «гм!»; вокруг зааплодировали, и тут и там раздавалось что-нибудь в духе:

– Отлично сказано, мистер Дизраэли, браво! В конце концов, где наши манеры?

Наконец кто-то подвел итог:

– Ну, не знаю насчет вас, джентльмены, но мне кажется, что у такого героя не иначе как при себе та страшная смертоносная бритва! – При этих словах сердце у Финта ушло в пятки: неужели его застукали? В голове промелькнули видения всевозможных последствий, но тут человек, это предположение высказавший, расхохотался и добавил: – И придет же такое в голову!

– В самом деле, – пробормотал Финт в ответ, рассмеявшись за компанию.

Вот так Финт и Симплисити проникли в парламент, что характерно, действительно имея при себе смертоносную бритву, – и проникли при помощи лжи, что вполне в порядке вещей, учитывая, сколь многие попадают в парламент именно так. Финт по-прежнему затруднился бы ответить, почему во всеобщей суматохе он забрал бритву мистера Тодда себе, но ему чудилось, что лезвию сейчас самое место в его кармане. Все равно он уже не успел бы от бритвы избавиться: мистера Диккенса позвали, тот не замедлил явиться, театрально поздоровался с Финтом за руку, и, оглянувшись на Симплисити, проговорил:

– Уж не та ли это юная леди, которую я в последний раз видел всю в синяках три дня назад? – И добавил, что у него срочное дело к юному паладину, что бы это ни значило.

Гостей проводили через завешанные коврами залы – и ввели в небольшой кабинет со столиком. Пока Диккенс расставлял кресла и усаживал Симплисити, Финт не сводил глаз с мистера Дизраэли. Мистер Дизраэли отчасти напомнил Финту Соломона, только на порядок моложе – а еще он изрядно смахивал на кота, который набрел на блюдце сливок и вылизал все до капли. Да, точно, так и есть: он – тот еще финт, не финт вроде Финта, но финт другой разновидности, такого сразу распознаешь. Острый ум и язык острей бритвы; знаем мы таких, толковый тип, но явный жох.

Разглядывая Дизраэли, Финт поймал его взгляд, и мистер Дизраэли подмигнул – один финт отдавал должное другому, не иначе. Финт позволил себе улыбнуться, но подмигивать в ответ не стал – парнишечка, вздумавший подмигивать джентльменам, того гляди в неприятности влипнет. До сих пор это место – все эти статуи, и поглощающие звук ковры, и все эти картины на стенах – портреты седовласых старцев, которые, судя по выражению лиц, страдают острым запором, – действовало Финту на нервы, отторгало его, внушало ему, что он – никто, сущее ничтожество, жалкий червяк. Подмигнув гостю, Дизраэли развеял чары, недвусмысленно дав понять: здесь – те же трущобы, пусть побольше, и потеплее, и всяко побогаче, здесь явно лучше кормят, судя по округлым брюшкам и красным носам, но на самом-то деле это просто-напросто еще одна улица, где люди локтями пробивают себе дорогу к власти и выгоде, и лучшей жизни если не для всех, то хотя бы для себя, любимых.

Финт не сдержал усмешки, вцепившись в эту мысль, как в волшебное кольцо, которое наделяет могуществом неведомо для всех прочих. Но за взлетом последовало и падение: эти трущобы полны слов, это место битком набито книгами, а у него, как назло, слова с языка не шли.

В этот момент на плечо ему легла рука, и Чарли промолвил:

– Что ж, друг мой, дело не ждет. Вы можете свободно говорить со мною в присутствии моего доброго приятеля мистера Дизраэли, многообещающего политика, на которого мы возлагаем большие надежды и который, безусловно, в курсе нашей насущной проблемы. Кстати, как поживаете? Не желаете ли подкрепиться? – Пока Финт отчаянно подбирал слова, Симплисити вежливо кивнула, Чарли отошел к двери и дернул за шнурок звонка. Тотчас же появился слуга, шепотом переговорил с Чарли и вышел снова.

Чарли устроился в огромном удобном кресле, Дизраэли – тоже. Дизраэли Финта прямо-таки завораживал, иначе и не скажешь. Финт не знал слова «всепроникающий», но само впечатление было ему знакомо: присутствие мистера Дизраэли ощущалось, куда ни повернись; он вроде бы и с места не трогался, но внезапно оказывался где-то еще, а в следующий миг – везде и всюду. Короче, опасный человек, подумал про себя Финт, но тут же вспомнил, что такое лежит в кармане его рубашки.

В отсутствие слуги Чарли заявил:

– Да ради всего святого, сядьте наконец, юноша, кресла не кусаются! Я безмерно рад видеть, что наша юная леди идет на поправку, медленно, но верно, и это превосходные новости.

– Прошу меня простить, но кто эта юная леди? – перебил Дизраэли. – Неужели это?.. Не мог бы меня кто-нибудь представить, будьте так добры?

Он поднялся на ноги, Чарли тоже встал и подвел Дизраэли к Симплисити, говоря:

– Мисс… Симплисити, позвольте представить вам мистера Бенджамина Дизраэли.

Финт, устроившись на самом краешке кресла, недоверчиво наблюдал за происходящим. В Севен-Дайалз ничего подобного не проделывали. А Чарли между тем добавил:

– Бен, мисс Симплисити – та самая леди, о которой шла речь.

А Симплисити нежным голоском спросила:

– И что же за речь обо мне шла, подскажите, пожалуйста.

Финт вскочил было на ноги, готовый, если понадобится, защищать Симплисити, но Чарли резко прикрикнул:

– Финт, сядьте. Предоставьте это дело мне; так будет лучше; но вы вольны в любую минуту вмешаться. – Чарли оглянулся на Симплисити. – Разумеется, к вам это тоже относится.

Он откашлялся и начал:

– Мы – здесь, в Англии, – располагаем следующими фактами: вы проживали за пределами страны вместе с матерью: она, как мы понимаем, преподавала английский язык за границей. После ее кончины вы относительно недавно некоторым образом вступили в брак с принцем одного из государств Германского союза. – Чарли вскинул глаза на девушку, словно опасаясь взрыва, но она лишь кивнула, и он продолжил: – Нам также известно, что вскорости после того вы, мисс, бежали из страны и высадились здесь, в Англии, где, как мы понимаем, родилась ваша мать.

Симплисити сверкнула на него глазами:

– Верно. А уехала я, джентльмены, потому что мой муж, как только мы поженились, превратился в тряпку и плаксу, жалкое подобие мужчины. Он даже попытался возложить вину за наш так называемый брак на меня – а этот трюк, как вы, джентльмены, наверняка знаете, стар, как Эдем.

Финт оглянулся на Дизраэли: тот возвел глаза к небесам. Даже Чарли, похоже, почувствовал себя неловко и развивать эту тему не стал, но продолжил:

– Далее мы выяснили – как именно, я сейчас уточнять не стану, – что двое работников с фермы, свидетели брака, были обнаружены мертвыми, а священник, совершивший церемонию, вероятно, поскользнулся, инспектируя церковную крышу, и сорвался вниз на верную гибель.

Побледнев, Симплисити пояснила:

– По-видимому, речь идет об отце Якобе – это был честный порядочный человек и, скажу я вам, не из тех, кто ни с того ни с сего сорвется с крыши. Свидетели – это Генрих и Грета. Про них мне рассказала горничная, которая приносила мне поесть. У вас, сэр, по-видимому, не хватает слов, но я подозреваю, вы сейчас попробуете сообщить мне на свой витиеватый британский лад, что мой муж требует жену обратно. Помимо священника, Генрих и Грета – единственные, кто знал о нашей свадьбе, а теперь они мертвы. Вот это, – Симплисити стянула с пальца кольцо и продемонстрировала его собравшимся, – единственное доказательство нашего брака. Я так понимаю, сэр, вы пытаетесь объяснить мне, что мой муж – точнее, его отец – хочет вернуть это кольцо любой ценой.

Дизраэли и Чарли обменялись многозначительными взглядами, и Дизраэли признал:

– Да, мадам, насколько нам известно.

– Но видите ли, сэр, есть еще одно свидетельство брака. Это я сама, сэр. Только я не вернусь туда, потому что я отлично знаю, что, скорее всего, просто исчезну. Это если вообще доживу до конца путешествия – путешествия на корабле, джентльмены. Потому что, видите ли, если я – это последнее оставшееся доказательство, так ли сложно будет устранить меня заодно со всеми прочими свидетельствами?

Симплисити вновь надела кольцо на палец и гневно воззрилась на мужчин.

– Джентльмены, здесь, в Англии, двое очень милых приятных людей, не зная моего настоящего имени, назвали меня Симплисити, но я далеко не так проста. Я знаю, что мой свекор был вне себя, когда обнаружил, что его сын и наследник женился, как сам он говорил, по любви, на девчонке, которая даже во фрейлины не годится, не то что в принцессы. Что ж, сэры, не тому ли учат нас волшебные сказки? А мне казалось, я в самом деле в сказку попала, когда впервые познакомилась со своим мужем. С тех пор я узнала доподлинно, что принцы и принцессы в политике Европы имеют определенный вес, когда заходит речь о делах государственных. Людям отчего-то кажется, что если «наша» принцесса вышла замуж за «вашего» принца, то двум державам, уже готовым объявить войну друг другу, теперь вовсе не обязательно это делать. И мой тщеславный глупый муж – и глупая я, что ему поверила! – погубил превосходную возможность продаться телом за выгодный договор.

Финт глядел на Симплисити, открыв рот. Принцесса?! Да для того, чтобы принцессу хотя бы спасти, нужно быть самое малое рыцарем, так? Чарли и Дизраэли смущенно заерзали в креслах. Тут в дверь деликатно постучали: это вернулся слуга, неся чашки с кофе и тарелочки с пирожными.

– Полагаю, сэр, – продолжила Симплисити, едва они вновь остались одни, – я – то, что называется словом «беженка», и в этой стране у меня есть враги. С тех пор как я приехала в Англию, меня дважды пытались похитить, и только благодаря Финту и, я так понимаю, благодаря вам, мистер Диккенс, я сегодня здесь, а не плыву на корабле обратно к мужу. Моя мать – да, она была англичанкой – рассказывала, что в Англии любой человек свободен. Я была бы счастлива остаться здесь, сэр, хотя даже здесь я страшусь за собственную безопасность – теперь, когда выясняется, что я представляю какую-никакую ценность. Но я содрогаюсь от ужаса при мысли о том, что со мною станется, если я вернусь обратно. Я в полной растерянности, джентльмены, – мне везде грозит беда. Даже здесь, в Англии, где, как мне говорили, никто и никогда не будет рабом. Я полагаю, джентльмены, что к дамам это тоже относится.

Чарли пересек комнату и оперся о каминную полку.

– Бен, что вы об этом думаете?

Мистер Дизраэли выглядел так, словно на голову ему сбросили увесистый камень, и политик, пусть лишь на краткий срок, утратил дар речи. Наконец он неохотно выговорил:

– Видите ли, мадам, вы попали в непростое положение, и мне страшно жаль это слышать, но нас, то есть британское правительство, заверили, что, если вы вернетесь, вам не причинят вреда.

Финт так и взвился над креслом:

– Да врут они все! Кроме того, не причинять вреда – одно дело, а упрятать человека под замок – другое. Ну то есть вы, парни, словами жонглировать умеете. За обещанием «не причинять вреда» кроется много всяких пакостей.

– Но как мы можем гарантировать безопасность мисс Симплисити, пока она остается на нашем берегу? – возразил Дизраэли. – Мы все понимаем, что ни правительство, о котором идет речь, ни наше собственное правительство не могут открыто… вмешаться в это дело. Но это не значит, что каждая из сторон не вольна нанять третьих лиц и поручить им, так сказать, действовать в своих интересах. И если мисс Симплисити будет причинен вред, пока она находится в нашей стране, это не поспособствует улучшению… взаимоотношений между двумя правительствами. – Дизраэли сглотнул, словно опасаясь, что сказал лишнее.

Финт обернулся к Чарли.

– Вот поэтому, сэр, я… ну то есть мы… взяли на себя смелость забрать Симплисити из дома мистера и миссис Мэйхью, хотя они и были к ней добры, просто чтобы не пострадали еще и они. Те, кто ищут Симплисити, – они, боюсь, не самые приятные люди. А мне вы можете доверять, сэр, я не отступлюсь. Если я отыщу злодеев, которые обошлись с ней так жестоко, и задам им перцу, ей ведь не придется ехать назад, правда? Я сумею ее защитить.

Мистер Дизраэли поерзал в кресле и многозначительно глянул на Чарли.

– Видите ли, мой дорогой сэр, тут все довольно сложно. В настоящий момент правительство, о котором идет речь, требует возвращения этой леди, которая, в конце концов, замужем и, следовательно, является законной собственностью своего мужа. Даже здесь есть люди, которые считают, что следует отослать ее прочь во имя мира между нациями. – Финт открыл было рот, чтобы запротестовать. – Мистер Финт, вспомните, что за последнее время мы навоевались достаточно – вы, полагаю, и сами хорошо это усвоили после стычки с нашим мистером Тоддом – и слишком многие войны начинались из-за сущего пустяка. Вы, безусловно, понимаете всю затруднительность ситуации.

«Затруднительность? – подумал Финт, с трудом сдерживая гнев. – Да они обращаются с Симплисити, как будто она вообще не человек, а жетон в политической игре. Даже держатель «Короны и якоря» даст больше шансов на выигрыш!»

Внезапно Финт надвинулся на Дизраэли, оказавшись с ним нос к носу – тот аж в кресло вжался.

– Ничего сложного тут нет, сэр, вообще ничего! – закричал он. – Даму избил ее супружник, старый хрен; ей это не по вкусу, и она уж всяко не вернется туда, где получит добавки. Чес-слово, в трущобах такое то и дело случается, и никто не пошевельнет и пальцем, кроме разве старого хрена, который внезапно вынужден сам стирать свои подштанники.

Но не успел Дизраэли ответить, как наконец-то вмешался Чарли:

– Бен, вы наверняка сумели бы ненадолго отсрочить решение по этому вопросу, дав нам всем возможность обдумать наш следующий шаг. Но есть проблема, которую необходимо уладить срочно, здесь и сейчас. Наш Финт живет в Севен-Дайалз, у престарелого домовладельца и с… хм, занятной собакой. Леди там не место, а ведь нет никакого сомнения в том, что мы имеем дело с юной леди, жизнь которой в опасности. При самом худшем раскладе ее могут даже убить, причем при свете дня, потому что наш мистер Финт, как бы расторопен он ни был, не в силах оказаться в нескольких местах одновременно. Так что прямо сейчас нам нужно принять решение, верно? То есть прямо сейчас придумать, Бен, где этой леди – принцессе, Бен! – приклонить голову в уверенности, что, когда она проснется, голова никуда не денется. И вы, и я знаем, к кому можно обратиться в подобных обстоятельствах.

Дизраэли поднял глаза – словно кто-то вручил ему ведро с водой как раз в тот момент, как ногу его охватило пламя.

– Вы ведь имеете в виду Анджелу?

– Ну конечно! – Чарли обернулся к Финту, который замер на страже рядом с Симплисити, изготовившись к атаке, и продолжил: – У нас есть одна полезная знакомая, которая, я уверен, будет счастлива предложить мисс Симплисити приют, надежную охрану, и кров, и стол. Я со своей стороны в ней абсолютно уверен, потому что, как я понимаю, этой женщине нет дела до того, что там думают политики или даже короли, если на то пошло. Кеб доставит нас туда меньше чем за час, разве что на улицах большое движение. Вы поедете с нами. Я сопровожу вас обоих и объясню ситуацию.

– Откуда мне знать, что вам стоит доверять, Чарли, – осведомился Финт, – даже если мы можем довериться этой загадочной даме?

– Ну, в ряде вопросов мне доверять и впрямь не стоит, – отозвался Чарли. – Говорю вам как на духу, чистую правду. А правда, сами понимаете, это туман – но неужели вы считаете, вправду считаете, что в нашей ситуации на меня полагаться не стоит? А куда еще вы заберете эту леди? Может, в канализацию?

Не успел кто-либо вставить хоть слово, как раздался звонкий голос Симплисити:

– Я должна доверять вам, Финт. Может, и вам пора выказать малую толику доверия.

Вокруг здания парламента извозчиков всегда полным-полно, так что вскорости все трое уже катили по улицам – на запад, как показалось Финту.

Ехали молча – но вот тишину нарушила Симплисити:

– Мистер Диккенс, мне не слишком понравился ваш друг мистер Дизраэли: он из тех людей, для которых на каждый вопрос есть две точки зрения; они стремятся угодить и тем и этим. Он вроде как плывет по течению, если вы меня понимаете; как будто все на свете – ну, вроде куска ткани, который можно встряхнуть и сложить снова. Мама говорила, такие люди не злы – но опасны. – И, помолчав, добавила: – Я прошу прощения, но мне кажется, это правда.

Чарли вздохнул.

– Политику изобрели как средство предотвращать войны, и в этом смысле политики по большей части полезны. Ничего другого-то не придумали. Но у Бена связаны руки. В его положении совершенно невозможно делать некоторые вещи – равно как и не хотелось бы оказаться к ним причастным. Вы оба, вероятно, очень удивитесь, но эта страна кишмя кишит агентами иностранных держав; да и мы тоже шлем шпионов в другие страны. Обе стороны об этом знают и опять-таки, в общем и целом, как ни странно, поддерживается хрупкий мир. Однако, – продолжал Чарли, – когда королю и королеве объявлен шах, выиграть партию может простая пешка.

Финт просто не верил ушам своим.

– То есть мы постоянно шпионим за нашими врагами?

В темноте кареты раздался смешок.

– Вообще-то нет, Финт, потому что мы и так знаем, что наши враги думают; опасаться нужно друзей. Это вроде как качели: вверх-вниз, вверх-вниз. Сегодня наши враги нам друзья, а завтра наши друзья станут врагами. Что до агентов, то про них все знают. Даже сами агенты знают про агентов. Должен признаться, я понятия не имею, что в таком случае способна поделать дипломатия. Безусловно, Симплисити могут разрешить жить здесь, но я не верю, что на том дело и кончится, поскольку то, второе правительство, в лице ее свекра, похоже, так просто не отступится. Вероятно, мы сумели бы тайком переправить ее на корабле в Америку, Северную или Южную, или в Австралию, хотя здесь я уже рассуждаю как романист.

– В Америку? – взорвался Финт. – Слыхал я про эти ваши Америки! Там же сплошь дикари! Вы не можете отослать ее туда! Там она совсем без друзей останется! Насчет Австралии я мало что знаю, но Сол мне рассказывал, она на другой стороне земли, так что люди там не иначе как вниз головами ходят. А даже если мы и посадим ее на корабль, кто-нибудь непременно о том прознает; Чарли, вы ж сами понимаете, что так; есть люди, которые отслеживают все, что происходит в порту, – когда-то и я таким был.

– Она наверняка может поехать под чужим именем, – предположил Чарли. – Или, – добавил он, – вероятно, разумнее всего будет затаиться до тех пор, пока пресловутого свекра не хватит наконец апоплексический удар. А судя по тому, что удалось разузнать Дизраэли, с довольно неприятным сыном дело иметь окажется куда проще.

Из угла, где сидела Симплисити, донесся тихий решительный голос:

– Прошу прощения, джентльмены. Я хочу всего-навсего остаться здесь, в Англии, где родилась моя мать. Других точек зрения здесь нет, и от разговоров они не появятся. Я не намерена никуда ехать.

Финт выслушал это заявление со всем вниманием. Симплисити здорово избили, она была больна, и все это время Финт думал о девушке только в этом ключе, но сейчас в голове его всплыло какое-то смутное воспоминание.

– Чарли, – промолвил он, – помнится, мне кто-то рассказывал, что когда тут римляне канализацию строили, была одна девчонка, она гонялась за ними на колесницах и колесами им ноги оттяпывала; вы человек книжный, не подскажете, как ее звали?

– Боадицея, – усмехнулся Чарли, – и думаю, это вы точно подметили. Мисс Симплисити – молодая женщина, которая знает, чего хочет, и ей нужно помочь выстоять в столкновении с теми, кто ей препятствует.

Карета замедлила ход и остановилась напротив громадного, ярко освещенного особняка – таким он явился глазам Финта. Чарли постучал; открыл дворецкий. Они пошептались о чем-то, затем Финта и Симплисити провели в чистенькую комнатушку у двери, а Чарли поспешил в дом следом за дворецким, которого именовал Джеффри.

Не прошло и минуты, как Чарли вернулся в сопровождении дамы, которую представил как мисс Анджелу Бердетт-Куттс. Выглядела она очень моложаво, а одета была как женщина в летах; Финт подумал, такой палец в рот не клади. Она под стать Чарли. С первого взгляда видно, что с этой дамой нужно либо говорить прямо и начистоту, либо молчать; судя по ее виду, в спорах она неизбежно одерживает верх.

Женщина протянула руку.

– Дорогая, вы, должно быть, Симплисити; я очень рада знакомству. – Она повернулась к Финту. – Ах да, герой с Флит-стрит, Чарли рассказывал мне про ваши подвиги в «Кроникл», а о вашей храбрости нынче утром все только и говорят; и уж поверьте, я хорошо себе представляю, что происходит, – люди такие болтливые. Очевидно, что первым делом необходимо накормить нашу юную леди… – она тут же поправилась, – эту молодую женщину и дать ей возможность выспаться в теплой, а главное, надежно защищенной спальне. – Тут Анджела сочла нужным добавить: – В этот дом никто не попадает без моего дозволения, а любой, кто попытается проникнуть сюда с недобрым умыслом, пожалеет, что на свет родился, или скорее, если окажется способен мыслить более избирательно, пожалеет, что на свет родилась я. Симплисити здесь – желанная гостья, или, скажем так… я рада принять в гостях дочь старого друга из провинции и здесь, в безопасности, под моим крылышком, помочь ей понемногу освоиться в этом недобром городе, средоточии всевозможных пороков. У вас, мистер Финт, несомненно, работы по горло: я так понимаю, герои – чрезвычайно занятые люди; но я буду очень признательна, если завтра вы придете ко мне сюда на званый ужин.

Финт слушал открыв рот. Но тут Чарли оттер его в сторону:

– Дорогая Анджела, не будет ли уместным позволить этому юноше, при всей его занятости, прийти завтра в сопровождении своего друга и наставника, Соломона Когана? Этот превосходный ювелир и часовщик пользуется заслуженной известностью.

– Великолепно. Я буду просто счастлива с ним познакомиться. Сдается мне, я о нем наслышана. Что до вас, Чарли, вы же знаете, вы приглашены в любом случае; а сейчас мне бы хотелось потолковать с вами наедине, после того как мистер Финт нас покинет.

Слово «покинет» прозвучало достаточно категорично, но Финт вдруг осознал, что поднял руку, а раз уж рука все равно поднята, он заявил:

– Простите, мисс, вы не позволите мне взглянуть на ту комнату, где будет спать мисс Симплисити?

– Зачем, простите?

– Видите ли, мисс, сдается мне, я сумею пролезть почитай что в любое окно этого города, а если сумею я, значит, сможет кто-нибудь похуже меня, если вы понимаете, о чем я.

Он ждал упрека, но Анджела одарила его широкой улыбкой.

– Вам, похоже, никто не указ, так, мистер Финт?

– Не вполне понимаю, о чем вы, мисс, но, видите ли, мне хочется убедиться, что Симплисити в безопасности.

– Похвально, мистер Финт. Я прикажу Джеффри показать вам комнату и решетки на окнах. Я тоже незваных гостей не жалую и как раз подумываю, не нанять ли вас или кого-нибудь из ваших ровесников, дабы выявить доселе неразведанные возможности доступа в дом. С вероятностью, мы поболтаем об этом завтра. А сейчас мне предстоит долгий разговор с Чарли.