Глава 18

Что-то в ней неуловимо изменилось.

Она была не совсем такой же как несколько дней назад при первой встрече. И Мешков никак не мог понять в чем состоит эта перемена.

Она и выглядела иначе. В темном деловом костюме, под которым виднелся яркий трикотажный топ, в туфлях на невысоких каблуках. Подкрашенная, с забранными в пучок волосами, она казалась более привлекательной, чем прежде. И только приглядевшись к ней по-внимательнее, он заметил, что туфли у нее стоптанные, рукава жакета протерлись на локтях, а при свете дня было заметно, что ровная поверхность тона на лице кое-где прорезана морщинами.

Она открыла ему дверь посторонилась, пропуская его в квартиру:

– Что-то вы зачастили. Соседи подумают, что у нас роман… – и улыбнулась Мешкову обольстительной по ее мнению улыбкой. И весь последующий разговор вела себя так, как-будто на самом деле он пришел не по делу, а для того, чтобы еще раз увидеть ее, что все вопросы, которые он задает ей – всего лишь повод для общения с ней. Мешков не имел ничего против. Так было даже удобнее.

Они прошли на кухню, где стало еще более грязно, чем прежде, все та же гора грязной посуды, все те же липкие пятна. На этот раз она извинилась. Интересно, как она выживает в этом хаосе?

– Простите, такой бардак! Никак не соберусь прибрать здесь. Руки не доходят.

«Чем она занята?» – так подумал Мешков и уселся на табуретку. Она села напротив, задвинув в угол потрепанную кожаную сумку.

Она предложила кофе. Он отказался.

Вдова улыбнулась понимающе, очевидно объяснив его отказ смущением.

Сегодня у нее был мягкий голос, более дружелюбный, почти ласковый тон, выражение лица более спокойное, оживленное. Но в то же время, и он почувствовал это, она была еще более агрессивной, более самоувернной, чем в прошлый раз. Он только никак не мог объяснить чем это вызвано.

– Ну, – сказала она, сложив на столе руки со сплетенными пальцами. Руки у нее были ухоженные, ногти коротко острижены и выкрашены в ярко-красный цвет.. Так было и в прошлый раз. Наверное, из-за работы она придавала своим рукам такое большое значение. – Слушаю вас.

– Я снова пришел поговорить о вашем муже.

– Ну, это понятно, – она улыбнулась. – О чем же еще вы могли со мной поговорить? Только мне казалось, то мы уже все выяснили.

– Выяснили, да не все. Вы знаете, что произошло с женой Черных?

– Знаю. И мне очень жаль, что это случилось. – в голосе ее не было ни намека на жалость. – Я читала в газете. Ужас, просто кошмар. Так жалко Диму! Как он там?

– С Димой как раз все в порядке. – усмехнулся Мешков. – Собственно, речь идет о его жене.

– Ну, я-то ее совсем не знала. Поэтому, конечно, в первую очередь мне жаль его.

– Он вам не звонил?

Она напряглась и обиженно поджала губы, раздумывая говорить или нет.

– Я сама звонила ему.

– Зачем?

– Глупый вопрос. Разумеется, чтобы выразить соболезнование, вот зачем..

– И что он ответил?

Она помолчала. Отвернулась.

– Нелли Владимировна?

– Ничего не ответил, ясно? – когда она повернулась, подбородок у нее чуть задрожал, в голосе звучала обида. – Послал меня к черту, вот что он ответил. Сказал, что ему не до меня. Не понимаю, для чего вы задаете вопросы, на которые мне совсем не хочется отвечать!

– Видите ли, у меня есть все основания полагать, что ваш муж вымогал деньги у своего коллеги, который состоял в связи с убитой.

– Не может быть! – она уставилась на Мешкова с изумлением. И он было подумал, что она изумлена тем, что ее муж вымогал у кого-то деньги. Но она удивилась совсем другому. – Она что, была неверна Диме?

– Увы.

– Господи, боже мой. Какая распущенность! Неудивительно, что она… попала в такую… в такой… – она никак не могла подобрать подходящее слово, – переплет.

Она подобрала совсем неподходящее слово. Переплетом называется запутанное, сложное положение, из которого возможен выход, у Нины Черных выход был только один – на кладбище.

Она поднялась со стула, обдумывая услышанное, забормотала:

– Понятно, понятно… Теперь мне все понятно. Вот почему он не захотел говорить со мной. Теперь он никому не верит. Узнать такое о своей жене! Это знаете ли…

Мешков смотрел на нее и думал. Все говорило о том, что она испытала облегчение. Она думала, что старый поклонник, на которого она рассчитывала, только и думает о том, чтобы вернуть прошлое. Но когда они оба стали свободными, она позвонила ему, а он послал ее к подальше. Ужас, кошмар! Должно быть, ее самолюбие было уязвлено до крайности. Но теперь, когда выяснилось, что он обманутый муж, можно было списать его холодность на на умершую жену, которая ранила его в самое сердце, сделала для него ненавистыми всех женщин.

Но было ли так на самом деле? Он не знал. Он думал, разглядывая ее аккуратные красные ногти действительно ли она так наивна или это часть спектакля, который она старательно разыгрывает перед дурачком-следователем?

Она стояла рядом с кухонным столом и долго и нудно говорила, что супружеская верность – это святое.

Разводись, если хочешь создать новые отношения, но не тащи в дом эту грязь. Она всегда так считала. Это ее жизненный принцип. Поэтому Дмитрий Николаевич не предпринимал попыток сблизиться с ней. Знал, что пока она не свободна, она никогда не пойдет на адюльтер, не станет тереться по углам с любовником.

Конечно, жалко его, что и говорить. Непорядочность близкого человека всегда ранит, даже если женат не по любви и может быть просто терпишь жену. Все это она говорила, ни разу ни вспомнив о своем муже.

– Так что вы говорили о Егоре? – спросила она, как-будто угадав его мысли. – Я не совсем поняла.

– Я говорил, что он, видимо, шантажировал ее любовника. Вымогал у него деньги.

– А кто же этот коллега?

– Мы пока выясняем. – соврал Мешков.

– Понимаю. – не поверила она и тоже солгала. – И что же вы хотите от меня?

– Вспомните, пожалуйста, не говорил ли он об этом? Может быть, завуалированно, намеками? Может быть, ожидал денег, планировал какие-то траты, которые не мог позволить себе прежде?

Глаза ее блеснули. Теперь она отчаянно пыталась вспомнить. Лицо исказилось от напряжения.

– Нет. – она покачала головой. – Не могу припомнить. Я как-то никогда не могла понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Может, он и намекал, но я не придавала этому значения.

– Вы наверняка разбирали его вещи.

– Честно говоря, нет еще. Я не слишком хочу ворошить весь этот хлам. А почему вы спросили?

– Он мог хранить деньги дома.

– И что, сумма большая?

– Этого я не знаю. Но думаю, что приличная. Если этот человек решился на убийство.

– Что? Что вы сказали?

– Думаю, что ваш муж был убит.

– То есть как? – она уставилась своими светлыми глазами, приоткрыла рот от изумления. «Переигрывает.» – подумал Мешков. «Все поняла еще с первого раза.» – Вы думаете, допускаете… Ужас! Но ведь он же покончил с собой вроде?

– Если найдутся деньги, то сомнений не останется: это убийство.

– Вы хотите, чтобы я поискала при вас?

– Нет. Можете сделать это позже. Но если что-нибудь найдете, обязательно позвоните мне, хорошо?

– Ну, конечно! – у Мешкова сложилось впечатление, что ей уже не терпится, чтобы он по-скорее ушел и чтобы она могла приняться за поиски.

– Вы говорили, что он был очень бережливым. Много после него осталось?

– Всего сто восемьдесят тысяч. – она вздохнула. – Конечно, в моем положении и это деньги, но, согласитесь, сумма незначительная. Пришлось оплатить похороны, занимать.. Даже не знаю, что стану делать с ними, может приведу в порядок эту халупу… – она замолчала внезапно.

– Что с вами?

– Знаете, незадолго до его смерти, мы поссорились. – Голос у вдовы был монотонный, она как будто раговаривала сама с собой. – В общем, в этом не было ничего необычного. Странно другое. Он притащил газету, которую никогда раньше не покупал, там еще печатают объявления о продаже недвижимости. Я спросила, что он делает, а он ответил, что читает объявления о продаже квартир. Я подумала, что он снова ищет вырианты с обменом и предупредила его, чтобы он не мечтал запихнуть меня в какую-нибудь дыру – в общем, у меня было много разных условий к новому жилью – а он ответил, чтобы я не начинала ныть, потому что квартиру он ищет для себя, а я останусь здесь. «Представляю в какую помойку ты превратишь ее через пару месяцев» – так он сказал и в общем, был прав, конечно, я не слишком хорошая хозяйка и не люблю заниматься бытом. Мы стали препираться, поругались… Меня удивило, что он заговорил об этом. Я совершенно точно знала, что у него нет денег на покупку другого жилья.

– Когда это было?

– Говорю же, примерно за неделю до того, как это случилось.

– Поищите все же.

– Конечно, конечно! Обязательно.

– И позвоните мне, независимо от результата.

– Хорошо. Я непременно позвоню вам. Можете не сомневаться.

Провожая его и прощаясь, она снова протянула руку для поцелуя. И Мешков, немного смутившись, поцеловал пухлые, мягкие пальцы. Все время, пока он говорил с ней, его не покидало ощущение, что она лжет, что она ждала этого разговора, этих вопросов и заранее подготовилась к ним. И не смотря на то, что при каждом его вопросе, она изумленно вскидывала тонкие светлые брови, ни один из этих вопросов не был для нее неожиданностью. Он никак не мог понять, что в ней изменилось с их первой встречи, и это не давало ему покоя.

Единственное, чем он мог объяснить перемены в ее поведении, это то, что она давным давно нашла деньги Федотова и теперь тщательно это скрывает.

Как только за Тучковой закрылась дверь, в соседней квартире слева послышался звук отпираемого замка, дверь распахнулась и женщина в розовом спортивном костюме и в найковских белых кроссовках выглянула на лестничную клетку. Она приложила палец к губам и поманив Мешкова рукой, отступила назад в квартиру, приглашая его войти.

Мешков, несколько удивленный такой таинственностью, прошел в такой же маленький квадратный коридор, что и у вдовы и, когда дверь за ним закрылась, соседка заговорила свободно.

– Вы – следователь?

– Да. – он полез за удостоверением, но она удержала его руку.

– Не надо, я вам верю. Как вас зовут?

– Иван Сергеевич.

– Как Тургенева?

– Точно.

– А фамилия?

– Мешков. – она посмотрела несколько разочаровано, потому что конечно Мешков не шел ни в какое сравнение с Тургеневым.

– Хорошо, Иван Сергеевич.

– Вы хотели со мной поговорить?

– Да, если вы приходили насчет Егора.

– Именно. А к чему такая танственность? Вы не хотели, чтобы нас услышала ваша соседка?

– Ну, в общем, да. – она замялась. – Знаете, не слишком приятно, когда кто-то шушукается с милицией по поводу смерти вашего мужа. Ничего, что я говорю «милиция»? – спохватилась она. – Никак не могу привыкнуть.

– Ничего. – он улыбнулся. – Я сам никак не привыкну.

– Скажите, – вдруг сказала она, брезгливо сморщив нос, – вы ничего не чувствуете?

– Что именно?

– Запах.

– Запах? – переспросил Мешков.

– Запах, запах! – повторила она нетерпеливо, – Такой специфический неприятный … – и зачем-то понюхала свои руки.

Мешков с готовностью повел носом. Она смотрела на него с напряженным ожиданием.

– Ничего не чувствую, – откровенно сказал он.

К спорту эта женщина имела самое отдаленное отношение. Ярко-розовый плюшевый костюм уютно обтягивал пухлый животик и толстые короткие ножки. Волосы у нее были уложены в элегантную прическу, на носу устроились огромные очки в дымчатой оправе. Кроме того, на голове красовалась сверкающая заколка в виде бабочки, которая не подходила ни к возрасту, ни с спортивному костюму. Не смотря на все эти несоответствия, она производила приятное впечатление, и можно было смело поручиться, что в молодости она была женщиной-праздником.

Он спросил как ее имя.

– Виолетта Владимировна Пухлякова. – она застенчиво улыбнулась. И протянула руку. Мешков перехватил папку и протянул свою. Заметив этот жест, она засуетилась и пригласила его пройти на кухню.

– Давайте попьем чаю, – просто предложила она.

– Давайте. – Мешков стал разуваться, придерживая папку рукой.

– Проходите. Только знаете что, в комнате у меня собака, не пугайтесь, она очень смирная.

Мешков прошел в кухню с некоторым опасением поглядывая на грустно вздыхающего на ковре черного дога. Он был огромным и занимал почти всю комнату, черные бока лоснились как глянец, в светлых, прозрачных глазах стояла грусть. Он поднял голову на незнакомца, посмотрел на него и лениво зарычал, обнажая белые внушительные клыки.

– Фу, Ричард. – скомандовала Виолетта. И собака тотчас уложила голову обратно на мощные лапы. Ей было тесно в этой комнате. «Все как у людей. Давят стены.» – так подумал Мешков, глядя в светлые, грустные глаза и наморщенный, в складках лоб. – «Знакомые ощущения.»

– Как вы решились завести такую махину? – поинтересовался Мешков, усаживаясь на кухонную табуретку. Даже не представляю сколько он может съесть за один присест.

– Не говорите! Это просто бездонная яма. Но, слава Богу, это скоро закончится. Это собака моего сына. Он уехал с семьей на отдых, а мне оставил на попечение этого крокодила.

– Вы живете одна?

– Да. Разменялась с сыном, как только он женился. – и вдруг спросила. – Вам не кажется, что в квартире пахнет псиной?

– Что?

– Ну, когда вы вошли, вы не ощутили такого неприятного запаха из-за того, что в доме большая собака?

– Да нет.

– Это стало навязчивой идеей. Мне кажется, что в квартире все пропахло Ричардом, мои руки, волосы, одежда. Все! – и она поднесла руки к лицу и снова принюхалась.

– Да нет, все в порядке. Не переживайте. Что вы хотели мне сказать?

– Что? А! Да. Я совсем забыла… Понимаете, это очень странно… И мне бы не хотелось выглядеть в ваших глазах… пожилой маразматичкой… Мне бы этого очень не хотелось. – Мешков сразу вспомнил Вадика и его любимое выражение относительно пожилых женщин. «Старая маразматичка» – так он называл их и сразу начинал читать лекции о склеротических изменениях в головном мозгу. Мешков слушал эти сентенции множество раз, и был уверен, что когда Вадик станет стариком, то у него будет готова какая-нибудь теория о том, что все молодые люди обладают неокрепшим мозгом, подверженным влиянию самых разных факторов, мешающих адекватно воспринимать действительность. Но поскольку сейчас он был молод, то с чистой совестью отмахивался от старух, и делал это подчас довольно грубо.

– Не волнуйтесь. Пожилых маразматичек я вижу издалека. Вы на них совсем не похожи. – заверил Мешков.

– Но ведь я еще не сказала вам… – она с сомнением покачала головой. И вспомнила о чае. – Чай! Мы же хотели попить чаю.

Она стала суетиться, дастала чашки в розочку, стала наливать чай. Чашки она тоже понюхала.

– Видите ли, со мной случилось одно странное происшествие. И оно не дает мне покоя. Я все время думаю об этом и мне…

– Когда?

– Что?

– Когда это случилось?

– В тот день, когда Егор покончил с собой.

– И что же случилось? – Мешков говорил спокойно, но почему-то начал волноваться.

– Незадолго до того, как прибежала соседка и сказала, что нужно вызвать милицию… полицию, потому что с Егором случилось несчастье, я собиралась выйти на улицу.

– Так.

– И уже открыла дверь.

– И что?

– И увидела ее.

– Ее?

– Эту женщину с ребенком на руках. И ребенок, знаете, совсем маленький, младенец. Я открыла дверь, а она ходила по лестничной клетке между квартирами, как-будто не знала куда постучать. И пела колыбельную, таким неприятным, нудным голосом.

– Колыбельную?

– Ну да же, да!

– Как она выглядела?

– Рыжеватая, в очках. Как она была одета? Я не разглядела, как она была одета. Я почти сразу захлопнула дверь.

– Почему?

– Я испугалась.

– Женщины с ребенком? А что же в ней было такого страшного? – ласково спросил Мешков.

– Ну во-первых, у нее была отталкивающая внешность, такая остренькая мордочка, очень неприятная… А потом, она была неадекватная. Чокнутая. Повернулась ко мне и спросила, что ей делать. Представляете, так и спросила: «Что мне делать?». Странно, не так ли?

– Да. Довольно странно. – согласился Мешков.

– И еще она шагнула в мою сторону, и мне показалось, что она собирается войти в квартиру. Да, она прямо направилась в мою квартиру. Я едва успела захлопнуть дверь прямо у нее перед носом!

– И что же было дальше?

– Ну, я постояла у двери и слышала, как она еще некоторое время напевала что-то младенцу, а потом ушла.

– Села в лифт?

– Нет. Точно нет. Лифт допотопный, всегда слышно, когда хлопает железная дверь. Я ничего не услышала.

Думаю, она спустилась по лестнице.

– Она не живет в вашем доме?

– Нет.

– Уверены?

– Никогда ее раньше не видела. И, надеюсь, не увижу снова. – она передернула плечами.

– У вас не возникло впечатления, что она вышла из квартиры Тучковых?

– Нет. В тот момент, я вообще ни о чем не думала. Я просто испугалась.

– Значит, мамаша с ребенком? – задумчиво переспросил Мешков барабаня пальцами по столу.

– Что вы! – услышал он в ответ. – Она ни в коем случае не могла быть его матерью.

– Почему?

– Потому что ей было лет шестьдесят, не меньше.

– Значит, она была пожилая?

– Ну, конечно!

– Я не понял вас сразу. Откуда у пожилой женщины может быть ребенок?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Может быть, внук? Только знаете, я ни за что не доверила бы ей

ребенка. Я даже нашего Ричарда бы ей не доверила, если честно, – и она испуганно оглянулась на комнату,

словно боялась, что ее услышит издавающий громкие вздохи Ричард.

– Скажите, она не могла войти в какую-нибудь соседнюю квартиру?

– Нет. Не думаю. Я знаю всех соседей. И знаю их домашних. Вы не считаете меня…

– Старой маразматичкой? – Мешков улыбнулся. – Нет. И вот что я скажу вам, Виолетта Владимировна, за

последнюю неделю никто не сообщал мне более ценной информации.

– Правда? – она просияла.

– Абсолютная. Но вот чай, боюсь, пить не придется. – он выразительно посмотрел на часы.

– Ничего. Просто знаете, когда это случилось, нас всех допрашивали и меня в том числе.

– Ну и что?

– Я хотела рассказать об этом случае, но молодой человек, что допрашивал меня, даже не дослушал до конца, я только начала рассказывать, но он перебил меня, сказал, что это несущественно. – и Виолетта огорченно вздохнула, потому что вспомнила, что пыталась настаивать, но он отмахнулся от нее и уже в коридоре тихо, как бы про себя назвал ее пожилой маразматичкой. Но она услышала и сразу перестала настаивать.

– Это был кто-то из группы, приехавшей на вызов?

– Да. Такой молоденький. Я даже запомнила его фамилию, потому что у него такая же фамилия, как у моей дочери после замужества.

– Что за фамилия? – спросил Мешков, темнея глазами и думая, все более озлобляясь, за каким чертом выезжать в адрес, если даже не умеешь работать со свидетелем, даже не то что не умеешь, а просто как будто нарочно не даешь ему сообщить важную информацию.

– Юрченко. – вздохнула она и, понюхав в очередной раз свои руки, брезгливо вытерла их о розовые спортивные штаны. – Совсем молодой человек. Моложе моего сына.

В пятницу хлынул уже по-настоящему осенний дождь.

Изнывающая от безделья кучка стажеров имела возможность поразвлечься, прильнув к окну, выходящему во внутренний дворик обшарпанного двухэтажного здания с затертой синей вывеской «1 Отделение полиции г. Н-ска»., с удовольствием наблюдая как Юрченко «получает люлей» от Мешкова. Потеха.

Они стояли у машины, дождь лил во всю и они, оба длинные, тощие, прикрывали головы своими папками, говорили на повышенных тонах.

Мешков увидел множество лиц прильнувших к окну, раскланялся театрально. Стажеры дружно заапплодировали.

Он перестал кривляться и посмотрел на них так, что через секунду зрителей как ветром сдуло.

Всю дорогу Мешков ехал молча. Он вел машину и смотрел на дорогу прищуренными светлыми глазами, стиснув зубы и закипая от злости. И даже Вадик, у которого было не очень хорошо с интуицией, понял, что сейчас ему вставят по первое число. Он только никак не мог понять, что он сделал такого, за что ему можно было бы вставить. Но, судя по прищуренному взгляду Мешкова, лучше было не спрашивать.

Они подъехали к управлению, Мешков вышел из машины, и спросил преувеличенно спокойным голосом, не предвещавшим ничего хорошего:

– Ты ездил с группой на вызов?

– Ну? – Вадик испуганно моргнул.

– Ты мне не нукай! – повысил голос Мешков.

– Ездил, да, – ответил Вадик. – Только я задержался в управлении, подъехал поздно, ребята все уже закончили.

– Соседей допрашивал?

– Только одну. Сейчас… Квартира 6. Помню. Ну и что? – Вадик немного расслабился и даже вздохнул с облегчением. Старуха из квартиры слева. Она показалась ему немного странной и он слегка нагрубил ей, когда уходил. Если Мешков был сегодня у вдовы, значит, встретил ее и она наверняка нажаловалась.

– Торопился? – с преувеличенным сочувствием поинтересовался Мешков.

– Да в общем, нет, – Вадик пожал плечами. – А в чем дело?

– Знаешь, что она видела в тот день, когда Тучков покончил с собой? Разумеется, ты не знаешь. Ты ведь даже не дослушал ее до конца, а ведь она пыталась тебе рассказать. А ты не только не дослушал, но еще и нахамил ей, идиот! А она, между прочим, в тот день видела возле квартиры Тучковых какую-то старуху с младенцем, распевающую колебельные, очень странную. – И вдруг добавил неожиданно, – Вот из-за таких как ты нас и не любят.

– Да ты что! – воскликнул Вадик, прикрывая голову папкой. – А я все думаю-гадаю, почему нас так не любят Оказывается, из-за таких как я! Ну, теперь понятно. Прямо гора с плеч.

– В том числе из-за таких как ты. – поправился Мешков. – Свидетельница хочет сообщить важную информацию, даже настаивает на этом, а следователь отмахивается от нее, потому что она старая и странная! Что ей надо сделать, чтобы ты выслушал ее? Взять справку у врача, что у нее все в порядке с головой? А может быть умолять тебя на коленях? Или заявиться к тебе домой с тортиком и букетом цветов? Что ей надо сделать, чтобы ты мог выполнить свои профессиональные обязанности?

Вадик молчал.

– Из-за тебя потеряно столько времени. – с сожалением произнес Мешков. – Мы могли бы сопоставить ее показания с показаниями вахтерши и уже несколько дней назад было бы понятно, что Тучкова убили.

– Что же теперь делать? – Вадик сник, ссутулился.

– Я скажу тебе, что делать. Езжай к Пухляковой, езжай к вахтерше, снимай показания по-новой. Ищи эту старуху с младенцем. Хоть из-под земли достань. Мне все-равно как ты это сделаешь, понял? Опросишь всех, кто живет в подъезде, может ее видел кто-нибудь из жильцов. Советую уделить особое внимание пожилым маразматичкам, что сидят на лавочках, они могли видеть, как она выходила из подъезда.

– Дождь же! Подвези хотя бы до Елецкой.

– Ничего. Тебе полезно проветрить башку, потому что…

В это время у Мешкова зазвонил телефон. Он ответил на звонок, и Вадик увидел как он напрягся и ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Мешков дал отбой и пояснил:

– Звонила Тучкова. Она нашла деньги. В большой спортивной сумке на антресоли. Но самое интересное, ей только что позвонил какой-то человек. Незнакомый. Сказал, что хорошо знал ее мужа и что у нее дома храниться кое-что, что принадледит ему. Предложил встретиться. Подъедет к ней через пару часов. Она согласилась, но потом засомневалась и позвонила мне. Звонок показался ей странным.

– Федотов?

– А ты как думаешь? Поехали, нужно опередить его. А то как бы он не отправил на тот свет и вдову…