Глава 15
Сначала послышался грохот отодвигаемого стула, затем шлепанье босых ног по полу. Брюнет в черной водолазке и синих джинсах, открывший дверь, (открывший дверь брюнет в черной водолазке) посмотрел на Мешкова внимательно и еще до того, как Мешков полез в нагрудный карман за удостоверением, сказал:
– Я знаю, что вы – следователь. Что вам от меня нужно? – и демонстративно скрестив руки на груди, вскинул подбородок.
Он был почти красивым. Темно-карие большие глаза обрамляли густые черные ресницы, что в сочетании с широкими бровями придавало лицу что-то восточное. Но это лицо портили глубокие складки между классическим прямым носом и волевым, упрямым ртом. Они делали его унылым, старили его. К тому же этому красивому брюнету не мешало бы побриться. Трехдневная щетина делала его неопрятным.
Бурцев стоял, широко расставив босые ноги, и глядя на его презрительно сжатые губы, Мешков сразу понял, что это будет неприятный разговор.
– Мы можем поговорить? – это спросил Мешков, потому что Бурцев все еще не предложил ему войти.
– О чем? О Тучкове? – Бурцев усмехнулся.
– А о чем еще?
– Ну, не знаю…
– Может вы разрешите войти? – Слушая себя со стороны, Мешков с удивлением обнаружил, что говорит немного повысив голос. Этот человек его чем-то ужасно раздражал. И у Мешкова сложилось впечатление, что ему очень не хочется впускать его. Может он был не один? Но поглядев по-внимательнее, решил, что врядли, он был слишком спокоен, даже вял. Даже после его вопроса Бурцев постоял в раздумье, но потом нехотя пропустил его в коридор.
Квартира была большая, с длинным, широким коридором, в конце которого располагалась просторная светлая кухня. Двери в комнаты были открыты, и Мешков заметил, что в двух из них почти идеальный порядок. Маленькая детская и спальня. В тетьей комнате, которая была ближе к кухне, было по-другому. В этой комнате жил одинокий мужчина, на узком диване лежало скомканное одеяло, подушка с несвежей наволочкой. Здесь он спал, наверняка не раздеваясь.
Бурцев зачем-то пропустил его вперед и шел за ним, небрежно усмехаясь. Мешков понял, что надо дойти до конца коридора, но не знал остаться ли в комнате или пройти на кухню. И когда Бурцев подался вперед, чтобы, кривляясь, по-лакейски распахнуть перед ним дверь кухни, на Мешкова пахнуло запахом алкоголя. «О, господи! И этот туда же. Не клиника, а клуб анонимных алкоголиков».
На кухонном столе – бутылка водки, распитая на половину, рюмка и тарелка с нарезанной колбасой.
– Снимаете стресс? – он указал рукой на бутылку и повернулся к Бурцеву.
– Это мое личное дело. – отрезал Бурцев, сел за стол, демонстративно налил себе рюмку – За семейные ценности! – и выпил залпом. И ощутив на себе жалостливый взгляд следователя, сказал:
– Вам же лучше. Быстрей напьюсь, больше наболтаю.
– А есть что наболтать?
– Не знаю. Вы же пришли ко мне, вы мне скажите. Кого я должен полить грязью, кого замарать…
– В чем дело, Борис Иванович? Почему вы такой арегссивный? – прямо спросил Мешков, усаживаясь напротив.
– Ни в чем. Просто мне не нравится, когда приходят ко мне домой, чтобы сделать из меня стукача и сплетника.
– Что?
– Что слышали.
– Кто собирается делать из вас сплетника? Я, что ли? Так вы представляете себе мою работу?
– Мне звонила Серова и рассказала про ваши вопросы. Не понимаю, к чему перетряхивать грязное белье, кто кому должен, сколько, кто кого оскорбил и каким образом. Собираете сплетни, непонятно для чего. Но со мной у вас этот номер не пройдет.
– Почему вы не на работе?
– Я болен.
– Я вижу. – Мешков кивнул на бутылку. – Залечиваете душевные раны? Смотрите, для Тучкова это закончилось весьма плачевно. Не боитесь?
– Для Тучкова это закончилось плачевно, потому что он был настоящий козел. Со мной такого не будет.
– Ну-ну. – усмехнулся Мешков. – Кстати, о Тучкове… Вы с ним ладили?
– Терпеть его не мог.
– Что так?
– Лез куда не надо. Ехидничал. Как поется в одной песне – «сыпал соль на раны».
– Вы имеете в виду конкретно себя или говорите вообще?
– Да какая разница? Плевать мне на него. Очень странно, что при таком разгуле преступности, правоохранительные органы тратят временя на этого придурка. Ну, покончил с собой, туда и дорога!
– А если не покончил?
– Что вы имеете в виду?
– Я хочу сказать, что факт самоубийства еще не установлен.
– Да что тут устанавливать? Прыгнул в окно и все дела, выбрал оптимальный вариант. Быстро и наверняка. – он презрительно сжал красивые губы.
Мешков решительно подошел к окну, распахнул его настежь, высунул голову и посмотрел вниз.
Прохладный влажный поток вытеснил спертый воздух, в комнате запахло свежестью. Отчетливо послышалась барабанная дробь дождевых капель по металлическому отливу. Мешков обернулся к Бурцеву, и лицо у него в этот момент было очень злое.
– Вы готовы?
Бурцев смотрел на него с недоумением.
– К чему?
– Выпрыгнуть в окно? Смелей, Борис Иванович! Правда, здесь не так высоко, но тоже будет весьма эффектно. Готовы?
– Кто? Я? – Бурцев указал на себя пальцем, растерянно оглянулся, как-будто в комнате был кто-то еще.
– Вы.
– Вы в своем уме? – возмутился Бурцев. – С какой стати?
– Вот и я о том же. – Мешков спокойно закрыл окно, повернул ручку, подергал ее основательно и с удовлетворенным видом уселся обратно на стул. – Когда мне говорят, что человек выбросился из окна, я спрашиваю себя: «А с какой стати?» И пока не нахожу ответа на этот вопрос.
– Он был пьяница, – неуверенно сказал Бурцев.
– Ну и что? Вы тоже, между прочим, не лимонад распиваете. Однако в окошко прыгать не захотели.
Пьянство, конечно, вещь усугубляющая, но само по себе еще ничего не значит. Собственно, вы напрасно кипятитесь. Я могу не спрашивать вас о Тучкове, если уж вам так это не приятно. Мне нужно знать другое.
Где вы были в ту пятницу?
Бурцев посмотрел на него внимательно.
– На даче у Черных.
– До которого часа?
– Я не смотрел на часы.
– Почему уехали так рано?
– Мне не хотелось веселиться и произносить заздравные речи.
– Не любите Черных?
– Он не девушка, чтобы я его любил. – и тут же метнул на Мешкова быстрый взгляд. – Мне просто было не весело. В последнее время у меня плохое настроение.
– Почему?
– Не ваше дело.
– Куда вы поехали после пикника?
– Я поехал домой.
– И все время были дома? Кто-нибудь может это подтвердить?
– Это и не требуется. Моих слов вполне достаточно.
– В настоящее время вы в разводе? Живете один?
– Какое это имеет значение?
– У вас есть кто-нибудь?
– Что?
– С кем-нибудь встречаетесь?
– Что вы…
– Есть ли у вас связь с какой-нибудь женщиной?
– Вы что, совсем рехнулись? К чему эти вопросы? И какое они имеют отношение к Тучкову?
– Отвечайте.
– И не подумаю. Не хватало еще, чтобы вы залезли ко мне в постель. – Бурцев возмущенно фыркнул.
– Где вы были в этот четверг?
– Это мое личное дело.
– Что такого вы делали в четверг, что необходимо скрывать?
– Что бы я не делал – это вас не касается.
– Вы знакомы с женой Черных?
– Что? – Бурцев часто заморгал.
– Вы слышали.
– Никогда в глаза ее не видел.
– Подумайте получше.
– И думать нечего. Даже не знаю, как она выглядит. Что за…
– А ведь она много раз бывала в клинике. Наверняка, хоть один раз за три года да видели.
– Ну, да. Видел, раз или два. – неохотно подтвердил Бурцев. – А к чему вы клоните? Я что-то не пойму.
– Спрашиваю еще раз: где вы были в этот четверг во второй половине дня?
– Еще раз отвечаю: не ваше дело. Следующий вопрос. – он спокойно скрестил руки на груди.
– Фу-у! – Мешков устало потер лоб ладонью. – Тяжело с вами, Бурцев.
– Я вас к себе не приглашал, – последовал незамедлительный ответ.
– Это ведь очень просто. Я могу пригласить вас к себе.
– Так и знал, что вы это скажете. Предупреждаю: у вас в конторе я буду говорить то же самое. Только время потеряете.
Бурцев поднял рюмку:
– За нерушимость семейных уз! – и снова опрокинул ее одним махом.
– Ваши тосты несколько однообразны.
– Что поделаешь! – Бурцев пожал плечами и на этот раз закусил колбасой. – Каждый говорит о том, что его волнует. На сегодняшний день меня волнует только одна тема. Но, как я уже сказал, обсуждать ее с вами я не намерен.
– Да будет вам! Строите из себя брошенного мальчика. Сидя здесь в гордом одиночестве и спиваясь, вы немного отстали от жизни. Убита жена Черных. Мы проверяем круг ее знакомых. И если вам есть что сказать, советую сделать это как можно скорее.
– То есть как это убита? – Бурцев отставил рюмку и привстал. – В каком смысле?
– А что? У этого слова есть несколько смыслов? – видя растерянность Бурцева, Мешков не смог отказать себе в удовльствии съязвить. – Задушена. Может быть вы не знали, но с людьми случаются вещи пострашнее развода. Вот моя визитка. Когда протрезвеете и перестанете себя жалеть, позвоните мне.
И вышел, заметив краем глаза, как Бурцев обмяк на стуле. Но голос, донессшийся до него из кухни, заставил его остановиться:
– А знаете, я, пожалуй, готов!
– Что? – Мешков обернулся.
– Готов прыгнуть. Открывайте окно. – насмешливо сказал этот человек, и в его голосе прозвучало отчаяние.
Мешков, не прощаясь, хлопнул дверью.
«Жалкий идиот! Болван несчастный! Еще и вправду прыгнет.» – так думал он о человеке, оставшемся за дверью. Несмотря на глупую агрессивность в Бурцеве было что-то жалкое. Что-то жалкое было в его упрямстве, в его тостах, в этих идеально убранных комнатах, в которых он с маниакальным упорством наводил чистоту, в ожидании возвращения своей жены. И наверное, эти комнаты убивали его своей чистотой, потому что никто не возвращался и никто не жил в них. «Пытается спасти то, что уже умерло» – усмехнулся Мешков, громко хлопая дверью.
Не смотря на прохладный ветерок, женщина, с которой говорил Вадик, буквально взмокла. Ее смуглое, немного уставшее лицо покрылось потом, и мелкие темные кудряшки прилипли ко лбу. Она не могла вытереть лицо, потому что руки у нее были заняты и ребенок, которого она прижимала к себе был довольно-таки тяжелым. Ему было примерно четыре года, и он был одет в забавный костюм кота. У него были подрисованы усы и сзади спускался рыжий полосатый хвост. Он явно был не в восторге от такого наряда и хмурил светлые, брови.
– Извините, – виновато сказала она. – У меня очень мало времени. Мы опаздываем на детский праздник. – и счастливо оглядела ребенка и вытащила кулачок, который он засунул в рот.
– Я так и понял, – хмыкнул Вадик. – Вам наверное тяжело?
– Я не хочу ставить его, он неперменно влезет в лужу.
– Давайте я подержу.
– Нет-нет. Он не пойдет к чужому. Лучше возьмите сумку. Это вы мне звонили?
– Да.
– Давайте говорить на ходу. Мы действительно уже опаздываем.
Это была очень счастливая женщина. Хотя ей было очень неудобно, и ребенок был очень тяжелым и пачкал ботинками ее светлое пальто, и еще приходилось смотреть под ноги и обходить лужи, она не переставала улыбаться. Она улыбалась ровно до тех пор, пока Вадик не сказал, что хотел задать ей несколько вопросов по поводу ее мужа. Она сразу перестала улыбаться и остановилась.
– То есть как? – она посмотрела на него с тревогой. – Вы же сказали, что вас интересует Борис?
– Извините меня, я оговорился. По поводу вашего бывшего мужа.
– О, господи! – она двинулась дальше, облегченно вздыхая. – Я уж подумала, что вы насчет Лени…
Пожалуйста, не оговаривайтесь так больше. Развод был очень тяжелым, я думала это никогда не кончится, он так измучил меня, да и себя тоже. Это было ужасно.
– Кто тебя измучил? – спросил ребенок, глядя на ее щеку.
– Никто.
– Вы настояли на разводе?
Она продолжала идти так же быстро, но уже стала немного задыхаться.
– Да. Мне немного неловко обсуждать это с посторонним человеком. Но я думаю, вы бы не стали задавать такие вопросы из праздного любопытства?
– Конечно.
– Я встретила другого человека и подала на развод. И это было очень тяжело. Борис тянул до последнего, развод не давал, было много скандалов, разговоров, истерик, он даже ударил меня один раз…
– Кто тебя ударил? – это снова спросил ребенок.
– Никто меня не ударил.
– Ты сама сказала.
– Я пошутила.
– Ты говоришь про папу?
– Нет. Я говорю про другого человека. Ну, как тут можно разговаривать? – она обратилась к Вадику.
Они дошли до подержанной легковушки, и она наконец, запихнула ребенка на заднее сидение, потом выпрямилась, достала из кармана платок и вытерла лицо.
– Фу-у! – она снова улыбнулась. – Некторые никак не могут похудеть, но мне такая проблема не грозит.
– Пожалуй. – Вадик тоже улыбнулся.
Она всполошилась.
– Я забыла, о чем говорила…
– Что было много скандалов.
– Ах, да! – лицо ее снова стало грустным. – Он хотел удержать меня. Он очень любит сына. У нас и теперь еще происходят всякие разговоры на повышенных тонах. Каждый раз, когда он приходит за сыном, не может удержаться. А моего мужа просто ненавидит. Но я думаю, что постепенно все уляжется, и мы как нибудь научимся сосуществовать мирно.
– Вы не знаете, у него кто-нибудь есть?
– Что? – она посмотрела на Вадика с недоумением. – Что вы имеете в виду?
– Женщина, подруга. Называйте это как угодно.
Она задумалась.
– Довольно странный вопрос, по-моему.
– Почему? Он одинокий мужчина, рано или поздно такое случается, тем более что вы развелись…
– Полгода назад.
– Ну вот.
– Да нет, вы не подумайте, что я имею что-то против. Если говорить откровенно, я была бы даже рада. Но думаю, что у него никого нет.
– Почему?
– Я его хорошо знаю. Я ведь его жена. – и тут же рассмеялась и поправилась. – Бывшая, конечно бывшая, вот видите, я сама еще оговариваюсь. Нет. У него никого нет. Он весь живет этой проблемой, нашим разводом. Нашим сыном. Он вообще немного ограниченный человек, и ему свойственно утыкаться носом во что-нибудь одно. Я даже не представляю, о чем он может говорить с женщиной. Вы знаете почему мы развелись? Он очень скучный человек. Раньше я принимала его молчаливость, его замкнутость за мужскую сдержанность, а потом поняла, что ему просто нечего сказать. Я человек очень общительный, даже чересчур. А он домосед, ни друзей, ни увлечений, даже телевизор не любит. Я просто стала сходить с ним с ума. Даже ребенок ничего не изменил. Потом я встретила Леню и ушла к нему. Но, знаете, я бы все равно ушла. Мы слишком разные. Когда-нибудь он найдет себе кого-то. Он довольно красивый мужчина.
Но все равно, это должна быть очень непритязательная женщина или очень несчастная.
На заднем сидении захныкал ребенок, и она с сожалением развела руками.
– Простите, нужно ехать. Я ведь говорила, что времени у меня совсем немного.
Вадик открыл ей переднюю дверь, пока она пристегивала ребенка в дестком кресле.
– Спасибо.
Уже усаживаясь на водительское место, она задорно улыбнулась.
– Конечно, глупо спрашивать почему вы задаете такие вопросы. Вы ведь все равно не ответите?
– Вам, так и быть, скажу. Убита женщина, и мы проверяем всех, кто ее знал.
Ее лицо помрачнело, и она сразу заглушила мотор.
– Какой кошмар! Но при чем же здесь Боря?
– Надеюсь, что нипричем.
– А когда это было?
– В четверг.
– В четверг? – переспросила она. – В этот четверг?
– Да.
Она расслабленно засмеялась и откинулась на сидении.
– В таком случае наш разговор не имел никакого смысла. С четверга до вечера пятницы Борис был с сыном.
У нас такой договор. Два раза в месяц Борис забирает ребенка и отдает на следующий день.
– И вы доверяете?
– Он прекрасный отец, и мы с мужем можем немного побыть наедине, сами понимаете… – она посмотрела на него многозначительно. – Я ответила на все ваши вопросы?
– Да, спасибо. Будьте осторожнее на дороге.
– Непременно.
