Глава 23

«Жертвенная пятерка» смогла покинуть место жертвоприношения только к полудню. Пока забросали труп мусором и снегом, пока стерли с мерзлой земли знаки, то да се – раньше не получилось. Разъезжались по разным дорогам, каждый на своей машине. В последнее время приходилось соблюдать особую осторожность: менты как с цепи сорвались.

Никто точно не знал из-за чего, но приказы во всех отделениях были однозначными: регистрировать трупы всех бомжей, особенно пожилых, и расследовать обстоятельства смертей с особой тщательностью. В случае обнаружения в трупах колотых ран в области сердца объявлять план «Перехват» и сообщать смежникам из ФСБ. Задерживать всех лиц по малейшему подозрению в причастности к данному убийству.

В среде почитателей Апопа ходили упорные слухи, что это связано с пропажей одной из сибирских «пятерок» во главе с двумя Главными жрецами. Выяснение точных причин милицейской активности затруднялось разобщенностью почитателей, которая напрямую поддерживалась самими богами. Они лично организовывали встречи своих Главных жрецов и делали это очень редко и, само собой, перед недостойными смертными не отчитывались. На прямые вопросы Главного жреца, с которым общались во сне, не отвечали из принципа и требовали исключительно подобострастного отношения. Пилюлю недовольства подслащивали непременным обещанием сделать жреца Верховным, если он все приказы будет выполнять в точности. Главные старались. Ведь на другой чаше весов лежала вполне осязаемая возможность самому стать жертвой. Стоило Апопу присниться одному из Старших жрецов, прямому подчиненному Главного, как участь последнего была решена: его сила легко блокировалась недовольными богами-демонами, и провинившийся Главный, буквально секунду назад видевший себя в кресле Верховного, шел под нож, ничем от простого городского бомжа не отличаясь. Впрочем, сетовать почитателям было не на что. Как только они приобщались к культу, их земная жизнь резко шла в гору. Это было таким приятным сюрпризом, таким весомым довеском к ощущению силы и тайной власти, что некоторые жрецы даже самим себе боялись признаться, что опасаются реального прихода «начальства» на землю. А ну как попадешься на глаза того же ворчливого Апопа? Съест – не поморщится. Дрожали, но остановиться уже не могли – зависимость возникала мощнейшая, с героиновой несравнимая.

Евгений Светлов, или, в среде своей пятерки, Семех, попался по-глупому. Сегодня он был ведущим жрецом ритуала, то есть лично колол жертву. И надо же было такому случиться, что в нем изволила принять участие госпожа Главный жрец Вероника Павловна, руководящая тремя московскими пятерками. Многие посвященные облизывались на эту шикарную девушку, выглядевшую так молодо и доступно, но о большем и думать не смели. Строга она была невероятно; честолюбива, как все Главные; ненасытна, как большинство жрецов, но ориентацию имела нестандартную, и посвященные об этом знали. Глотали слюнки и отрывались на других женщинах.

Резали в этот день какую-то девушку, и для Вероники, похоже, это было чем-то личным. Она сама ее привела, но обряд доверила провести молодому Семеху. А после заставила слить всю силу в накопитель. Он, видите ли, сильно любит транжирить ману попусту, и это будет ему уроком, и что скоро сила должна будет потребоваться просто в неимоверных количествах, и даже не намекнула – на что. Накопитель – а «серые» в последнее время приспособились использовать графит в форме пирамидок – неплохо держал и несложно достать – забрала с собой.

«Су… ой, Великая. – Семех и в мыслях боялся оскорбить начальницу. – А как ты предлагаешь мне бизнес вести? На одних откатах и крыше разоришься! Да и конкуренты не дремлют, за удобными площадками под застройку – длиннющая очередь… Эх, мне бы этой пирамидки на месяц хватило… Как теперь на встречи буду ездить? Ну… Великая…» – досадовал он, уважительно вручая девушке накопитель.

Надо было и жертвенный нож отдать, но пожадничал. Он был новенький, впервые опробованный, и так приятно пах остатками силы, что рука не повернулась. Вероника лишь презрительно скривилась, позволив своему ухоженному личику на мгновенье испортиться. По слухам, дома она держала целый гарем, в котором была опытная визажистка.

С этим ножом и попался.

Семех выехал последним и вляпался в план «Перехват». Наскоро припрятанное тело девушки, превратившейся в старуху, нашли быстрее, чем предполагали «серые». Нехорошее было место, неудобное. Неподалеку располагался дачный поселок, и собак скорее всего бегало – не сосчитать. На рассвете их, конечно, видно не было, но Сергей бы на месте старшего поостерегся. Наверное, выкопала какая-то сучка на выгуле, и дачники, а их здесь круглогодичных полно, тут же подняли вой.

На посту ДПС гаишники нашли в багажнике нож – и пошло-поехало. Теперь Семеху приходится сидеть в отделении милиции и ждать допроса. Или Вероника раньше приедет – он успел с ней созвониться. Это была маленькая месть: забрала силу – выручай. Не будь она такой жадной, то кивнул бы Сергей тормозившему его сержанту и поехал бы дальше. Ничего, Вероника скоро все здесь поправит, и следов его задержания не останется ни в одном протоколе.

В спортзал меня привели на следующий день после просьбы. Маты, турник, шведская стенка, гантели, штанга, баскетбольные кольца, на полу разметка – все как обычно. С удовольствием пробежался по кругу, размялся, не обращая внимания на любопытные взгляды моего сопровождающего и пятерых занимающихся на матах коротко стриженных парней в тренировочных штанах и тельняшках. Я был босиком и в джинсах – спортивную форму мне выдать не удосужились. Принялся проводить бой с тенью. Тело слушалось сносно. Не по причине нездоровья, а из-за застоя. В ускорение не входил, но чувствовал, что могу. Не в полное, которое устраивала Синя, расходуя силу Жизни, а в «нормальное», за счет ресурсов моего измененного организма. Свободно двигаться, растягиваться, выполнять привычные движения и связки было очень приятно, душа пела.

Кто бы сомневался, что те ребята – не просто спортсмены, как бы на огонек заглянувшие и случайно с арестантом столкнувшиеся; они, как я и думал, подошли в разгар работы.

– Эй, парень, можно тебя отвлечь? – спросил самый старший по возрасту, лет под тридцать. Два метра ростом, за сотню кило веса без капли жира. Внешне – машина для убийства. Лицо меж тем было очень добродушным, курносым и голубоглазым, под рыжим ежиком на голове. По весне на носу наверняка веснушки выступают, и тогда мужик становится мишенью для подколок со стороны товарищей. Его совершенно не боялись.

– Разумеется, сударь, для того мы здесь и собрались, – манерно ответил я, остановливаясь. Ребята хмыкнули.

– Сударь так сударь, – с улыбкой согласился здоровяк. В его взоре плескались спокойствие и абсолютная в себе уверенность.

«Точно дразнят – стопудово! И сами ржут. А он смотрит на все это снисходительно, да еще и поддерживает», – подумалось мне неожиданно весело.

– Как называется твой стиль? – поинтересовался он.

– Э-э-э… ушу-Рона. Из дзен-архивов Шаолиня. Двадцать лет изматывающих тренировок и медитаций, – сказал я со всей серьезностью, кивая по типу «честь имею».

Парни откровенно заржали. Рыжий поддержал игру.

– Не соблаговолите ли, сударь, поучаствовать в спарринге? – предложил он с легким поклоном, получившимся неуклюжим. На слове «соблаговолите» пару раз спотыкался, чем вызвал дополнительный хохот.

– Извольте, – важно ответил я, чем вызвал новый взрыв смеха.

– Ша! – остановил расшалившихся ребят рыжий. – Ну хватит язык ломать. С кем хочешь поработать?

– Мне без разницы.

– Коля, – рыжий выбрал самого маленького, примерно моей комплекции, – у вас одна категория. Начали.

– Стой! – остановил я парня, вышедшего из мгновенно образовавшегося круга, и уточнил: – Полный контакт?

– Конечно! – удивленно ответил Коля. – Да ты не боись, калечить не буду! – успокоил меня насмешливо и несколько высокомерно.

– Согласен, – ответил я. – Ты уж поаккуратней со мной, – попросил жалостливо и сам скомандовал: – Бой!

Я получал искреннее удовольствие. Поначалу он себя сдерживал, но быстро разозлился. Я же только уходил и блокировал. Никакого ускорения не требовалось, по мне он, без хвастовства, был деревенским увальнем. Через пять минут я пожалел тяжело дышащего Колю и мягко уложил его на лопатки.

Раздались аплодисменты, одобряющий свист и язвительные замечания:

– Молодец… Коля, а ты долго его за нос водил… Не расстраивайся… Маслица пролили, да, Коля?..

Николай шумно дышал, непонимающе озирался, но… не расстраивался. Я подал ему руку, он ее принял и легко поднялся. Поклонился мне.

– Молодец! Не ожидал! А чего тянул? Давно бы мог меня завалить.

– Долго не занимался. В камере не развернешься. Удовольствие получал.

– Понимаю! – согласился он. Слова о камере его нисколечко не смутили.

– Дальнейшие спарринги, насколько я вижу, бессмысленны, – взял слово рыжий. – Как к тебе обращаться?

– Егор.

– Стас, – представился в ответ. – Командир этих неучей, спецназа охраны изолятора. Нас мало, но мы в тельняшках, – позволил себе улыбнуться. – Тренируемся не здесь, у нас, сам понимаешь, база в другом месте. А этот зал так, для сотрудников и некоторых других. Мне еще приказали на мечах тебя проверить, – перескочил без паузы. – Ты как?

– Я-то – «как», а ты? – спросил я насмешливо.

– Немного занимался кендо.

– А что это?

– Не знаешь? – удивился он. – Японский бой на мечах в защитных латах. Олег, принеси форму.

Мы оделись в шлемы с сеточкой на манер фехтовальных с добавленными к головному убору легкими наплечниками. Пластиковые нагрудники, переходящие в защиту живота, юбочка и «латные» рукавицы. Стас называл каждую деталь, но я не запоминал. Бамбуковый двуручник запомнил – синай.

– Какие правила? – спросил я, приноравливаясь к балансу, длине и хлесткости меча.

– Правил куча, но мы обойдемся без них. По яйцам не бить и… пожалуй, все.

– Колющие удары считаются?

– Если чувствительно, то почему бы и нет? – рассудил, пожимая плечами. – Но не советую на них размениваться, темп потеряешь. Бой кончается, когда один окажется на земле или признает поражение.

– Понял.

Мы разошлись метров на пять, и он скомандовал по-русски: «Бой!» – а дальше пошли чисто японские вопли вместе с хлесткими разнонаправленными ударами. Честно говоря, я не ожидал такой прыти и, запутавшись в непривычных неудобных латах, пропустил пару чувствительных ударов по корпусу. Бил он, признаюсь, увесисто. Позор! В настоящем бою так и погибнуть можно, а по мастерству мой соперник был далеко не Витаром – мастером меча и даже не Роном – хорошим середнячком. Я собрался, привык к одежде, к необычно легкому оружию и наконец потеснил Стаса. Он упал через минуту, вырубленный точным ударом по темечку. Для этого мне пришлось подпрыгнуть. Шлем, разумеется, бамбуковую палку выдержал, а голова – нет.

Стас не потерял сознание. Его повело и заставило оступиться, он вынужденно упал на колено. Сорвал шлем. Прижал ладонь к темени:

– Нихренасе! Я понимаю – боккэном, деревянным мечом, но бамбуком?!

– Не стану утомлять разговорами типа: «Сила в правде» или «Меч – продолжение духа воина». Скажу просто: мой вес, помноженный на скорость удара. На квадрат скорости, – уточнил я, уважительно поглаживая бамбуковый синай. – Ты погляди-ка, хороший бамбук – выдержал. Если бы сломался, погасил бы энергию удара. Я рисковал.

– Риск оправдался, – сказал Стас, поднимаюсь. – Думаю, закончим. Ты действительно знаком с мечом. Не буду спрашивать, где учился, – запретили. Построились, мужики!

Мне уважительно поклонились, повернулись направо и гуськом, никак не колонной – строем и не пахло, вышли через дверь, противоположную «моей» раздевалке.

– Егор, – позвал меня мой сопровождающий и показал на выход в тюрьму.

Я со вздохом сложил руки за спину и делано-угрюмо поплелся «домой». На самом деле настроение было великолепным, и руки назад мне совсем не обязательно складывать – давно вышло такое послабление, но играть так играть.

Александр Сергеевич явился в аудиторию и прервал очередное занятие в отделе «П».

Я проводил обучение медитации по-эгнорски. Надеялся, что кто-нибудь сумеет выйти свободным сознанием. Круг инициации ни для кого не сработал, новых способностей никто не получил. Хорошо хоть не пострадали, обошлось всего лишь головной болью. Мана нужна, много маны. Надо будет в лесу попробовать провести обряд, инициировать одну только стихию Жизни, но сейчас была зима – маны в лесном массиве было сущие крохи. А стихия Разума не была так разлита, как Жизнь, она имелась исключительно в астральном пространстве, завязанном на ноосферу, откуда ее и брала Фиона.

Я еще бодрился, убеждал себя, но надежда на то, что получится вернуть себе способности, по крайней мере в скором времени, таяла. После каждой попытки войти в астрал я долго скрипел зубами и чуть ли не выл. Как же так, за что?! Душа все чаще наполнялась меланхолией. Отъезд на зону становился все более и более реальным. Как мне говорили многие сотрудники отдела «П», меня держат на Лубянке в относительно комфортных условиях исключительно благодаря пробивным качествам Шувалова. Я был ему искренне признателен.

На заднем сиденье машины мы расположились вдвоем. Впереди сидели водитель и мой неизменный сопровождающий. Ехали на окраину Москвы, в обычное отделение милиции. Предыдущие два выезда закончились пшиком – задержанные не были «серыми».

– Егор, я хочу поговорить с вами серьезно, – тихо произнес Шувалов.

– Я слушаю, – так же тихо ответил я.

– Нашему проекту на следующей неделе собираются понизить статус, если не закрыть совсем, для вас это означает закрытый суд и отправку в… менее комфортные условия.

– И что? – Внутри меня неприятно скребануло.

– Я хорошо к вам отношусь и считаю, что там вам не место… – намекнул и многозначительно замолчал.

– То есть вы мне предлагаете…

– Я ничего не предлагаю. У вас есть хороший друг, Сергей Хром, я постараюсь вас с ним связать. Это все, что я могу для вас сделать.

– Спасибо, – ответил я через паузу. В голове закрутились разные варианты, один фантастичней другого. – Эх, Александр Сергеевич, сколько раз я просил вас отвезти меня к Тунгусскому метеориту, где ниточка силы. Может, она помогла бы! – горячо прошептал я, сжав руки в кулаки.

– Я всегда был только «за», но у меня есть начальство! – не менее горячо прошипел он в ответ. – Они боятся, что вы оттуда уберетесь в свой Эгнор! Не надо было о нем рассказывать, – закончил с сожалением и сразу предупредил: – Не делайте глупостей сейчас, вам не уйти, застрелят. Ваш сопровождающий – далеко не единственный.

В ответ я лишь хмыкнул. Появлялась такая мысль, не стану скрывать, и я до сих пор от нее полностью не отказался, но сначала – вероятный «серый». Машина остановилась в заснеженном дворе небольшого отделения милиции.

Маленький кабинет дознавателя. За столом женщина-дознаватель средних лет, напротив, через столешницу, стул для допрашиваемого и пара сидений у стены рядом с сейфом. На них мы с Шуваловым и пристроились. Меня Александр Сергеевич представил экспертом. Женщина посмотрела на меня недоверчиво и обратилась к заглянувшему в дверь сержанту:

– Приведите задержанного, – сказала уставшим голосом и с явным недовольством проворчала: – Навыдумывали приказов. Сиди теперь, жди вас. Чем бомжи-то вас заинтересовали?

– Мы приехали сразу, как получили сигнал, уважаемая Светлана Викторовна, – спокойно ответил ей Шувалов, вопрос проигнорировав.

Дознаватель вздохнула и изложила нам обстоятельства задержания.

Сегодня в полдень рядом с дачным кооперативом нашли труп старухи, заколотой в сердце. Как положено и по недавней инструкции, объявили план «Перехват». На посту ДПС остановили машину с одиноким водителем, он занервничал. Обыскали, в багажнике нашли кривой нож. Мужчину задержали и препроводили в ближайшее отделение милиции. Сидит в обезьяннике, ждет вызова.

Нож Светлана Викторовна показать не успела: ввели задержанного, но в носу у меня уже свербело: из ящика стола ощутимо несло запахом силы Смерти, запахом характерного «серого» цвета, до боли знакомого. В животе что-то оборвалось, тело само собой подготовилось к нападению.

Молодой человек годов эдак двадцати пяти вальяжно опустился на «допросный» стул. Закинул ногу на ногу, скрестил на груди руки. Ботинки, джинсы, свитер, расстегнутый пуховик – все фирменное, не китайское. Держался очень уверенно, даже высокомерно.

Я не слушал вопросов-ответов, я присматривался и «принюхивался». Имя, фамилия, работа, обстоятельства задержания, откуда ехал и так далее – пролетало мимо ушей, я изучал ауру и ничего не понимал. Четко виделся свежий след от недавнего жертвоприношения, но ни капли силы не было. Аура растянута, но пуста, амулетов при нем не имелось.

Сердце мощно трудилось, гоня в сосуды декалитры крови, ноздри хищно трепетали, как у гепарда перед прыжком. Даже уши, казалось, прилипли к черепу. Я чувствовал подвох и не мог понять, в чем он заключается, слишком уж уверенно держался маг, знающий о своей пустоте. А не чувствовать ее он не мог.

Парень заметил мое внимание и в свою очередь поглядел на меня. Оценил и отвернулся, не скрывая презрения. Вдруг он напрягся. Светлана Викторовна вытащила из ящика стола запечатанный в пластиковый пакет жертвенный нож. С каким вожделением «серый» посмотрел на него! Но не дернулся. Значит, не на него расчет…

«В чем подвох?! – вопило все мое естество. – Где опасность?!» – и я дождался ответа.

Из коридора донесся приближающийся цокот женских каблуков, распахнулась дверь, и, обдав нас тонким парфюмом, в кабинет решительно вплыла эффектная девушка в распахнутой длиннополой норковой шубе. Обворожительно улыбнулась и выпустила в наши стороны три серых нити…

Пружина, сдавленная во мне до предела, усилием воли еле сдерживаемая, обрела свободу. Я увернулся от нити и прыгнул, целя пальцами в горло. У «серой» сработала защита, и моя рука уперлась в прочную упругую пленку, но сбить девушку удалось: слава богу, она использовала заклинание из серии «пелена», а не «стену», которая к земле крепится, иначе отлетел бы я от изящной фигурки, как мячик от бетонной плиты. Мы вместе, точно были единым организмом, стукнулись о стену и завалились на пол, переплетаясь еще больше. Извернувшись змеей, я буквально заполз ей на спину. Захватил шею колдуньи в замок, отчаянно пытаясь сдавить горло, что в принципе являлось делом безнадежным, и дождался неизбежного: серое плетение, выглядевшее как сеть, отцепилось от ее ауры и лениво-медленно окутало меня. Я погрузился во тьму.

Был бы я один! Увидев ауру колдуньи, раздутую, как воздушный шарик, от переизбытка силы серую насквозь, без полутонов, дал бы стрекача не задумываясь. А так… иного выхода, кроме глупого нападения, рассчитанного исключительно на авось, я в тот момент не видел.

Тьма была кругом. Не было никого, и меня в том числе. Внезапно прозвучал совсем юный, по-мальчишески звонкий голосок:

– Что, живчик, допрыгался? Хи-хи. Теперь узнаешь, как шутки шутить. К демонам пойдешь, они тебе бо-бо долго-долго будут делать. Хи-хи, – сказано это было так непринужденно-весело, что я мгновенно поверил.

Ужас спеленал мой разум, но все равно пришла догадка.

– Ва-вартараар?! – произнес, заикаясь. Душа окончательно ушла в пятки.

– Хи-хи, угадал, догадливый ты мой. Мы с тобой навсегда одной ниточкой повязаны. Стра-а-ашно?.. – прошипел он, и этот шепоток больно, холодной безжалостной лапой сдавил мне сердце. Несуществующая конечность, несуществующий орган – были только тьма и голоса. – А думаешь, мне сладко?! – эти слова бог уже прорычал. – Значит, так, я добрый, я помогу тебе, – говорил уже солидным, насыщенным басом. – Не бойся, никого резать не нужно, раз ты такой чистоплюй.

– Не-не ве-рю… – выдавил я. Ужас перерастал в панику, я чувствовал – это были мои последние связные мысли.

– А мне плевать, веришь или нет. Либо к демонам… – представился яркий сюжет, где убитый мной демон опускает меня, визжащего, в котел с кипящим маслом.

Я завопил в голос, почувствовав пальцами ног нестерпимый жар.

– …либо, – с этим словом боль мгновенно ушла, – забери у этой сучки силу. И все.

Ко мне медленно приближалась девушка в норковой шубе. Она вся была окутана серым клубящимся туманом. С приближением туман стал обретать вкус. Он был сладким и сочным, очень манящим. Горло пересохло, возникла просто нестерпимая жажда. Один глоток – и я спасен. Желание ощутить во рту живительную влагу становилось непереносимым, как у изжаренного солнцем страдальца, сидящего перед чистейшим родником. Пусть отравишься, пусть… вода такая желанная.

– Не бойся, – проникновенным шепотом продолжил уговаривать голос, – это всего лишь сила, не сами души. А души она погубила. Отправила одному божку из местных, а тот – демонам. Не осталось в ней ничего человеческого, ты всегда таких ненавидел. Вот и отомстишь, и сам спасешься…

«Да! Да! – во мне все пело. – Как вкусно! Пить! Ее задавить, гадину! Я этого хотел и хочу!»

Девушка подлетела совсем близко, туман поредел. Я собрался уже втянуть его в себя, как вдруг сквозь прорехи в серых клубах показалось лицо. Оно менялось. Спустя всего два мгновенья на меня укоризненно смотрела Лиза…

– А-а-а! – заорал я, разрывая несуществующие голосовые связки. – Ты – падаль, Вартараар! Лиза!!! Лизия!!! – провопил почему-то полное имя.

Все завертелось, как в цветном калейдоскопе. Мелькали лица, размазанные пятна, быстрые пейзажи – и вдруг перед моим прыгающим от головокружения взором появилась Земля. Планета, вид из космоса. Нет, не Земля – Лизия, мир без магии, по классификации древних эгнорцев. Я рухнул вниз. То ли послышалось, то ли на самом деле, но откуда-то из далекого далека, чуть ли не из преисподней, донесся нечеловеческий вой, полный досады, злобы и бессилия. Показалось, конечно, по-любому. Тьфу-тьфу-тьфу.

Я осознал себя лежащим на спине девушки в норковой шубе. Шуба была измята и вымазана в пыли. Двумя взятыми в замок предплечьями я сдавливал ее горло, а она слабо шевелила руками и ногами, хрипела. Меня кто-то тянул за волосы и что-то кричал. Наконец дошел смысл.

– Отпусти ее, Егор, задушишь! – голос Шувалова. Впервые на «ты».

Я мгновенно вскочил и нашел второго «серого». Тот лежал рядом с упавшим стулом и с диким животным ужасом смотрел на меня. Его будто парализовало. «Голыми руками задушить Главного жреца! Это… чудовище! Сам демон…» – звенело в голове Семеха.

Женщина-дознаватель сидела с открытым ртом, откинувшись на спинку стула. По краю рта тянулась тонкая полоска слюны, глаза были стеклянными.

«Откат от резко прерванного подчинения с дополнительным выбросом силы», – раздался в голове голос Фионы.

И тут Шувалов стянул мне руки назад.

– Спокойно, Егор, спокойно, – увещевающе зашептал мне в ухо, – теперь все будет хорошо.

– Все, Александр Сергеевич, я спокоен, отпустите, – сказал я как можно более уверенно.

Душа ликовала! «Девочки» вернулись, аура полна! Как давно я этого не чувствовал! Но в первую очередь – дело.

– Мне надо усыпить «серых», а вы пока вызывайте своих, – распорядился я.

Следователь помялся немного, но руки отпустил. Сначала я коснулся сжавшегося в комок парня, который с моим приближением скрючивался и сдавливался, словно пытался стать маленьким и забраться назад, в материнское лоно. Потом усыпил бессознательную девушку. У нее защиты не оказалось. Чем пробил? Не помню.

– Почему не звоните, Александр Сергеевич? – спросил, поднимаясь от спящих людей.

– Так местные прибежать должны!

– Давно бы явились. У дежурных либо установка – не отвлекаться на этот кабинет, либо они сейчас такие же, – сказал, показывая на Светлану Викторовну. – Звоните! – под конец я не выдержал, рявкнул.

Похоже, он находился в ступоре. Наверное, я его оттолкнул с пути нити, когда сам уклонялся, но, видимо, Шувалова чуточку задело. Дознавательницу, подумав, усыпил тоже. После обработки «исцелением».

Потом случилась заминка: дежурные не хотели пускать прибывших оперативников ФСБ в «наш» кабинет. Хорошо, что мы услышали крики, а то едва стрельба не началась. Местным была дана установка – не пускать, не обращать внимания и не выпускать. Пришлось мне вмешиваться и при помощи Фионы развеивать внушение. Милиционеры потом долго хлопали глазами и удивленно переглядывались. Девица оказалась сильной ведьмой: четырех человек походя качественно обработала.

Всю дорогу до Лубянки руководитель проекта мрачно молчал. Лишь подъезжая к воротам, повернулся ко мне и страдальчески прошептал:

– Как же нам с ними бороться? – Видимо, милиционеры, готовые открыть огонь по фээсбэшникам, стеклянные глаза женщины-дознавателя не давали ему покоя.

– Я помогу, Александр Сергеевич, не переживайте, – ответил я преувеличенно бодро.

Я совсем не был в этом уверен. На всех «серых» меня не хватит, а Главного алтаря на Земле, похоже, просто нет. И неизвестный бог «серых» вряд ли сюда спустится. Что-то мне подсказывает, что он не такой психопат, как Вартараар.

– Вы уже в порядке? – спросил он с надеждой.

– В полном.

Более чем в полном! Пока мы ехали, я побывал в астрале. Обнялся там со всеми «девочками», расцеловал их всех. Как они радовались! Не меньше, чем я, ей-богу. О причине блокировки не имели ни малейшего представления. В итоге списали на козни того же Вартараара. Он воспользовался практически полным отделением души от тела, которая оставалась с ним связана. Теперь, надеюсь, окончательно отвязался.

Легко вышел свободным сознанием и немного полетал по Москве. Аура этого вечно спешащего города тоже была неуверенно-спешащей, с причудливой смесью надежды и разочарования. А где-то на задворках, пока еще издалека, угадывалась гнетущая тревога. Я чувствовал ее связь с «серыми».

Но самое удивительное было не в этом, не в возвращении магических способностей. Более поразительным фактом было другое: я полон маны, набит ею под завязку. И аура, будто бы отяжелевшая, и астрал, в котором мои любимые «девицы» стали пухленькими, от переизбытка силы буквально лоснящимися. Откуда она взялась, будет ли пополняться – неизвестно.

Версия была всего одна, но такая невероятная, что… От явного вмешательства «провидения» меня не просто мутило, а революция в животе совершалась.

Дав имя нитке силы в районе Тунгуски, я тем самым привязал ее к себе. Оказывается, можно просто позвать ее, и можно было сделать это в любой момент, а я мучился. И в том сражении в урочище она меня спасла. Я же крикнул тогда: «Лизия» – и успел удивиться, что для меня нехарактерно так называть Лизу. Ей, кстати, отдельное спасибо. Если бы не наша любовь, то… неизвестно, что задумывал павший Вартараар.

Внутренний двор Лубянки я пересек уже не заключенным, а «Мерлином», сотрудником отдела «П». Как только мы вошли в здание, я сразу дал задание Шувалову достать ограненные кристаллы кварца квадратной формы со стороной пять сантиметров и толщиной два, и немедленно принести два любых полудрагоценных камня любого размера, лишь бы весили не менее двадцати грамм, да позвать ко мне слесаря, которому я намеревался заказать изготовление металлических ошейников. Мои распоряжения выполнили мгновенно, я даже бутерброд дожевать и кофе допить не успел.

Мне выделили пустой кабинет, куда приволокли раскладной диван, на котором я отныне буду спать, притащили стол, компьютер и, не успел я заикнуться, сунули кружку кофе и бутерброд с колбасой и сыром. Все это делали неприметные молодые люди с одинаковыми короткими стрижками. Постучавшись, вошел слесарь. Интеллигентного вида мужик в опрятном брезентовом комбинезоне. Вылитый Баталов из «Москва слезам не верит», я чуть не поперхнулся.

– Такие пойдут? – спросил, протягивая мне два стальных ошейника с замком как у наручников.

Вот теперь я поперхнулся и закашлялся. Зачем учить плетения? Зачем осваивать концентрацию? Пожелал – и готово. На щелчок пальцев. Я стал жутко завидовать магическому слову «Лубянка».

Откашлявшись, я согласно кивнул и поинтересовался:

– А…

– Гранаты, – ответил «Баталов» не дослушав, невозмутимо вытаскивая из кармана два овальных красно-зеленых камня диаметром примерно по два сантиметра.

Это был хук справа. Меня повело. Рефери отсчитал до девяти, и я собрался с духом. Слава богу, всего лишь нокдаун. Ситуация начала меня веселить.

«Лубянка – синоним Нигде. Хм, надо запомнить…» – подумал, мысленно усмехаясь. Тем не менее заговорил я серьезно:

– Эти камни надо жестко прикрепить к ошейникам и закрыть кожухом, чтобы их нельзя было снять или повредить.

– В каком месте?

– В любом, где они будут сидеть как можно более надежно.

– Вот это место рядом с замком устроит?

– Вполне. Кстати, я слышал, наручники можно гвоздем открыть, эти не из таких?

– Нет, не из таких, – уверил он с еле заметной снисходительностью. – Как срочно надо?

– Вчера.

– Через пятнадцать минут будут готовы, – отчеканил он.

Мысленно я прыснул: «А как же «волшебное слово»? Произнеси «Лубянка», мужик!» – однако промолчал.

Через минуту после ухода слесаря в дверь постучались, и после моего «да» в комнату заглянул молодой человек в приличном костюме и при галстуке. Другой, не из тех, которые мебель носили.

– Вам покушать принести?

Визит слесаря хорошо меня подготовил, поэтому я не удивился. Недоеденный бутерброд и остывший кофе, тоже возникшие благодаря волшебству, оставил нетронутыми.

Еда ничем не отличалась от тюремной. Первое, второе, булочка и компот. Меня, оказывается, с общего стола кормили.

Камни были спрятаны под сплошным железным кожухом, который был надежно приварен к торцам замков. Швы аккуратно отполированы – не подкопаешься. Положил ошейники на стол и приступил к чародейству. Решил использовать классическое «разрезание ауры» с агнаровской придумкой для блокировки астрала, заклинание на основе Жизни и Воды. Колдовать и входить в астрал (на случай, если злодеи умеют посредством его общаться или другие гадости совершать) в подобном амулете станет невозможно.

Плетение медленно залилось в камень и переплетенными как канаты волокнами протянулось по всему кольцу, прорастая в металле, точно сосуды в теле. Возникли петли крепления в узловых точках, структура коротко вспыхнула и засветилась слабым сине-зеленым светом активного заклинания. Естественно, в магическом зрении. Разомкнул замок – погасло.

«С богом», – мысленно произнес я и замкнул ошейник вокруг руки.

И опустел. Был полон сил и умений, был счастлив, чувствовал приятную сытость ауры, залитую маной, и вдруг будто ведро выплеснули разом – сосущая пустота. Крайне скверные ощущения. Попытался выйти в астрал – бесполезно. Хуже, чем было несколько часов назад. Тогда хоть ауры и силы видел, а сейчас как слепой. А вот вылететь свободным сознанием удалось. Надеюсь, «серые» так не умеют, а для меня страховка, особенно учитывая опыт заключения в тюрьме Шелмиусской городской стражи. Отомкнул замок – и мир снова обрел краски. Сделал и проверил второй ошейник. Нормально. Не жалея маны, заполнил камни под завязку. Прислушался к себе и почти не почувствовал снижения запасов. Чуть не подпрыгнул от радости.

«Девочки, давайте определим, на сколько времени хватит заряда», – одновременно с этой мысленной речью положил руки на активированные ошейники.

Через пятнадцать минут ответила Фиона:

«На пять лет. Не удивляйся. Сталь качественная, мелкозернистая, значит, кристаллическая структура более упорядоченная, чем у дрянного эгнорского железа, из которого делают подобные вещи; вдобавок камни чистые, хорошо держат силу, и ты сдуру вбухал маны по самую макушку. Да, пять лет, легко. Расход совсем ничтожный».

«Как все-таки приятно создать вещь, да еще и качественную. Однако устал я что-то, а надо еще ошейники нацепить… Опасная баба, как бы чего… а где следователя… тьфу, руководителя искать?» – с этой мыслью вышел в коридор и сразу наткнулся на парня-официанта. Он, скрестив ноги, сидел на стуле возле моей двери и читал книгу. Увидев меня, поднялся.

– Где найти подполковника Шувалова? – спросил я у него, адъютанта и стукача в одном лице. Приятная забота. Но могли бы и телефон поставить или сотовый вручить. Так же, по волшебству.

– Сию минуту позову. Он приказал немедленно, как только вы его спросите, в любое время. – По-военному развернулся и скорым шагом двинулся по коридору. Разве что честь не отдал.

Я пожал плечами и вернулся в кабинет.

– Надо немедленно надеть эти ошейники на «серых», особенно на бабу, пойдемте, – позвал я Шувалова, потянув его за рукав пиджака.

– Подождите, Егор, не горячитесь. Присядьте, – он освободился от захвата и кивнул на диван. – Объясните толком.

– Пока они спят и должны проспать до утра, но с «черными»… простите, с «серыми» ни в чем нельзя быть уверенным. – Я продолжал стоять.

– При чем здесь ошейники? – упрямо спросил он, указывая на железки в моей руке.

– Они блокируют любые магические способности. Это очень важно, поверьте мне!

Он протянул руку, я дал ему один. Шувалов задумчиво повертел и ощупал металлическое кольцо.

– Даже ваши? – спросил очень тихо, почти неразборчиво, одними губами.

– Да, – тоже тихо, но твердо ответил я, глядя ему в глаза.

Он отвел взгляд и прошептал:

– Я ценю ваше доверие, но за всю контору ручаться не могу. Вы поосторожнее с такими заявлениями, прошу вас. Вы меня поняли?

Я еле заметно кивнул.

– Так идемте, Александр Сергеевич!

– Куда?

– Как – куда? В тюрьму!

– Наш следственный изолятор находится в Лефортово, они сидят там. Не переживайте, в одиночках. Сейчас закажу машину.

– А почему их сюда не привезли?! – возмутился я.

– Внутренняя Лубянская тюрьма, к вашему сведению, была закрыта еще в шестидесятые годы, – произнес он с хитринкой, – вы уж извините.

– Как?! Подождите… а я, а Зина, а Роза?! – Я был поражен.

Постепенно все вставало на свои места. Еда, комфортные одиночки, минимальность охраны и отсутствие других заключенных, тюремный двор без вышек и сетки над головой, да и многое другое… вот это поимели меня так поимели! И все молчали, даже Роза, которая давно на воле! Ну, знаете ли!

– Подготовили три камеры. Согласитесь, упускать такие возможности для страны… а тут – под боком. Историю надо было учить, молодой человек!

Я скрипнул зубами.

– Даже если бы я где-то и прочитал об этом, то подумал бы, что жуткое КГБ обмануло всех и оставило тюрьму под носом, хотя бы для самых секретных и важных… а ведь так оно и есть!

Шувалов пожал плечами:

– Вам разве плохо было? А о тех, как вы их называете – «серых», высшего распоряжения не поступало…

– Александр Сергеевич, срочно машину, совсем забыли! – напомнил я ему, отбрасывая досаду на собственную тупость.

Мы едва не опоздали. Ведьма пришла в себя, и когда я, в сопровождении Шувалова и дежурного надзирателя, зашел в камеру, в нас полетело заклинание, от которого я без труда защитил всех «стеной жизни». В ответ ударил «ловчей сетью». Плетение не встретило защиты, девушка сложилась, словно была вылеплена из пластилина, и плавно завалилась на бок, будто бы прилипая к кафелю.

Никто ее не мыл и не переодевал. Она как была измазанной в пыли и грязи не совсем чистого милицейского пола, такой и оставалась. Только шубу забрали и украшения. Длинные темные волосы растрепались и свалялись, превратившись в спутанных змей. Точеные черты ее красивого лица были холодны, суровы и злы: Медуза Горгона, Снежная королева, но никак не добрая фея. От всей ее стройной фигуры, лежавшей в, казалось бы, беззащитной позе эмбриона, с подтянутыми к подбородку коленями, мощно веяло властностью, силой и опасностью.

Блокиратор на изящной шейке я застегнул лично.

Надзиратель застыл, открыв рот. Было от чего. Сначала баба черный туман пустила, а потом бородач чем-то синим пульнул – и та завалилась. В натуре, колдовство! И ошейник не просто так надели. Где только такую жуть откопали? Будто бы капкан на медведя. «Колье» из вороненого металла и жестокую охотничью снасть роднил еще тот факт, что после щелчка замка прапорщик вдруг почувствовал, что «зверь» пойман, можно расслабиться. Клетка на льва опущена, клыки вырваны. Сплошное колдовство да мистика…

В Лефортово меня пустили исключительно под ответственность Шувалова после звонка самого Директора, а тот, между прочим, уже находился дома, отдыхал от службы. И я окончательно убедился, что «попал» и что статус у меня – хуже не придумаешь. Домашний джинн в бутылке, подопытный кролик, автомат для производства чудес и так далее, и тому подобное. Никто не даст мне настоящую свободу, в Эгнор никогда не отпустят, и если я не буду служить Родине, то тогда – никому. Главное, чтобы врагу не достался. Расправятся, как Карандышев с неверной Ларисой. Ну и флаг им в руки! Пока нам по пути, а в принципе – кто меня удержит? Вот только помогу группе местных товарищей…