Я пробудился от хорошо знакомого чувства: словно неведомая опасность приблизилась на мягких лапках и дружески, легонько потрепала за плечо.

Мгновенно открыл глаза, вокруг была кромешная тьма. И в этой темноте кто-то находился, кто-то чужой… Ильза давно ушла к себе, а значит…

Моя рука тихонько тянулась к «Горынычу», когда прозвучал знакомый голос:

– Не хватайся за пистолет. Пули меня не возьмут, мне кажется, я стал немного бессмертным…

– Шмайс?!

– Не ждал?

– Да как тебе сказать… Давай так: я тебе приношу самые искренние извинения и выражаю самое свое глубокое раскаяние. А ты сваливаешь на хрен из моего сна. Вчера был тяжелый день, завтра будет не легче. Я понимаю, что ты – моя персонифицированная совесть и теперь нередко будешь являться ночами… Но давай начнем с завтрашней? Можешь заявиться вместе с Папой Карло, если он сейчас там же, где и ты. И я покаюсь перед вами обоими. А сейчас дай выспаться, ладно?

– Если бы все было так просто… – вздохнул Шмайсер.

Я услышал, как в темноте чиркнуло по кремню колесико зажигалки. Затрепетал крохотный огонек, затем другой, побольше, – Шмайсер запалил свечу.

Обычно я неплохо могу отличить сон от реальности… И то, что сейчас происходило, на сон не походило никоим образом.

Потрескивал фитилек свечи, и тянуло от нее легким неприятным запахом – стеарин был дешевый, дурно очищенный. И присутствовали другие такие же мелкие детали, для сновидений не характерные.

Шмайсер, надо заметить, выглядел значительно лучше, чем во время последней своей фотосессии. На лице никаких следов пыток, лишь змеился на левой щеке только-только запекшийся шрам – я хорошо помнил этот шрам, Шмайсер заполучил его, когда мы вместе два месяца назад ходили в Зону. То был его последний прижизненный поход…

– Ты хочешь сказать, что жив? – спросил я недоверчиво. – Что чудом спасся, и эксперты ошиблись, констатировав твою смерть?

– Я не знаю… – сказал Шмайсер мрачно. – Меня схватили эти отморозки, примотали к стулу и мучили, расспрашивая о тебе и о твоей хреновине. Я мало что знал, но адрес твой назвал, уж извини, очень больно было… Потом, по-моему, я умер. Кажется, от болевого шока. Потом очнулся здесь, в Зоне…

Он продолжал свой рассказ. Очнулся он невдалеке от Знака, во дворах, за Озером. В полной сталкерской снаряге и даже с автоматом «МП-40» на шее. Автомат, кстати, стреляет, он проверил.

И живет тут, в Зоне, уже вторые сутки. Есть не хочется, спать не хочется, и ему, Шмайсеру, совершенно не понять, что значит такое вот посмертие: попал он в рай для сталкеров или, напротив, в ад?

Одно он знает точно, хоть и не может объяснить природу своего знания: из Зоны ему дороги нет. Если выберется за Периметр, перестанет быть.

А здесь он, Шмайсер, в некотором роде стал бессмертным… В первый день – ошарашенный, ничего не понимающий – напоролся на Прыгунчика и не успел среагировать. И Прыгунчик его убил.

– И что? – заинтересованно спросил я.

– Ничего, как видишь. Вскорости снова очнулся… целый и невредимый. Смотри…

Он вытащил из кармана выкидной нож, тот раскрылся с легким щелчком. Шмайсер тяжко вздохнул и полоснул себя по ладони – глубоко, до кости. Сморщился от боли, но кровь не потекла, хотя должна была хлынуть струей. Затем я полюбовался в свете свечи, как срастаются края раны и она исчезает без следа.

Интересно, что шрам на щеке Шмайсера не зажил, остался точно таким же, каким был в тот день, когда появился на его лице… Короче говоря, передо мной сидела точная копия Шмайсера двухмесячной давности. Или мне снилось, что сидела, не знаю… Но одно я знал точно: даже во сне мне люто хотелось спать.

– И что думаешь делать? – спросил я не то у копии, не то у сновидения.

– Не знаю… – уныло откликнулся Шмайсер. – Хабар теперь вроде как ни к чему… Наверное, придется поработать Черным Сталкером, чтоб не свихнуться со скуки. Для начала, наверное, вам помогу.

– Ты реально мне здорово поможешь, если дашь поспать. До рассвета меньше четырех часов, а я совсем не отдохнул.

– Спи, Лорд, спи… А я тут посижу, мне-то не надо… Утром представишь меня своим попутчикам. Только не говори им, что я того… ну, что я не совсем я…

Я пообещал свято сберечь его тайну – уверенный, что выполнять обещание не придется, что Шмайсер к утру исчезнет до следующей ночи… Потому что сохранить инкогнито Шмайсера и выдать его за случайно приблудившегося сталкера не удастся – и майор, и Ильза видели его труп, один в натуре, другая на снимках.

Он помолчал и добавил:

– На запад завтра не суйся. Даже если обойдешь Слизь, дальше дороги не будет. Готовься идти в Центр, все равно этим кончится…

Его голос все слабее доносился сквозь густеющую завесу сна, а затем перестал доноситься. Я отключился.