8
Конечно же, у Аркадия был план. У него был план «А», а также планы «Б», «В» и «Г». Главный приоритет сейчас – безопасность. Вывести любимую девушку Максима из зоны риска, сделать то же самое с ее семьей. Сначала вывезти их в Израиль, безвизовую страну – просто чтобы как можно быстрее вся семья Крыловых покинула территорию Российской Федерации. Затем организовать перелет в Лондон и спрятать их в надежном месте, у Ричарда в его загородном имении.
Ричард уже сейчас должен улететь домой и все подготовить.
Самолет Коршунова для этих целей он решил не использовать. Аркадий вполне доверял Эльвире и обоим пилотам, но нельзя забывать, что они работают не на Аркадия, а с Аркадием. В любой момент, когда объявится настоящий хозяин, они будут вынуждены рассказать все, что знают. Об Арине все и так известно, и ее присутствие на самолете не будет для Коршунова сюрпризом. Конечно, Эльвире будет сложно объяснить, почему девушка Максима бегала по салону полуголая, с осколком битого стекла в руках.
Аркадий скажет Коршунову, что она не хотела уходить от Максима подобру-поздорову, что она требовала больше денег, а потом испугалась и попыталась сбежать. Коршунов в это поверит. Такое поведение вполне естественно, по крайней мере, с точки зрения таких людей, как Константин Коршунов.
Она требовала денег, потом они долго договаривались о чем-то, сидя за закрытыми дверями звуконепроницаемого зала в самолете, и договорились. Арина согласилась сойти с самолета во Внукове – и исчезнуть навсегда. Деньги могут почти все.
Объяснить присутствие родителей Арины в самолете было бы куда труднее.
Слава богу, рейсов до Тель-Авива хватало, а свой человек в МИДе подготовил паспорта для Крыловых-старших, не хватало лишь фотографий, их Аркадий перешлет, как только они доберутся до деревни. Комбинация вовсю работала, и билеты – три билета на самолет для семьи Крыловых – были куплены.
Максим должен был остаться в Москве.
Он был против, конечно. Арина тоже была против, и ее бездонные синие глаза наполнились слезами. Молодости свойственны страстные порывы и безрассудство. Максим хотел немедленно жениться, а затем написать об этом во всех газетах, раздать интервью журналистам и репортерам. Словом, сделать свою личную жизнь достоянием общественности.
– И как это остановит твоего отца? – спросил Аркадий, дослушав Максима.
– Я не хочу снова попадать в газеты, – следом возразила Максиму Арина.
– Ты хочешь, чтобы вскоре в тех же газетах был опубликован ее некролог? – кивнул на Арину Аркадий, заставив Максима мертвенно побелеть. Да, это было жестоко, сказать такое. Но разве не приходится иногда причинять боль самым близким и дорогим людям, чтобы спасти их? Аркадий был, как хирург, экстренно оперировавший аппендицит прямо на потерявшем управление корабле.
Он был категоричен. Именно в этом и был их шанс.
Коршунов должен видеть, как сильно расстроен Максим, скучающий без своей синеглазой игрушки. Хандра, раздражение, жажда развлечений – и вот, наконец, Максим должен будет появиться на людях под руку с кем-то другим, с кем-то новым. С какой-нибудь блондинкой. Все это должно было успокоить подозрительного и проницательного Коршунова. Спектакль должен был быть сыгран хорошо, и зрителю нужно дать то, чего он так жаждет.
Максим остается один, без Арины, в Москве, расстроенный и скучающий.
Дальше все было задумано еще лучше. Вторая часть плана «А» предполагала подчинение воле отца – чтобы все вернулось на круги своя, к моменту, когда Максим встретил Арину. Жил он преимущественно в Лондоне и фотографировал всякую ерунду, участвовал в выставках, летал по миру и вел порочный образ жизни. Время от времени выполнял разные необременительные финансовые поручения Коршунова. Максим был винтиком в хорошо смазанной машине, он был представителем и защитником интересов семьи Коршуновых в Лондоне.
Значит, рано или поздно, а скорее рано, чем поздно, Коршунов отправит Максима в Лондон.
Таким образом, Максим и Арина окажутся вместе, в одной стране и в одном городе, в Лондоне. Они будут вместе, и Константин Коршунов не будет знать об этом. Самый безопасный сценарий. Исчезнуть в теплой вечерней дымке, превратиться в туман, укрывающий остров англов.
Дальше будет легче. Их фора, их преимущество в игре увеличится. Они смогут просчитывать на три хода вперед.
Главное, сейчас сообщить Коршунову, что его поручение выполнено. Девушка деморализована, подкуплена и убрана с пути. О девушке можно забыть навсегда.
Аркадий надеялся, что это сработает, и Коршунов со временем действительно забудет об Арине.
Из Внукова Аркадий вызвал частный вертолет. Это был самый быстрый способ добраться до Крыловых-старших. Подлетное время до Коврова – меньше двух часов. Дальше на машине, которую по звонку из руководства им предоставят в местном МЧС. Время, время, время. Почему Аркадий чувствует себя так, словно их время утекает струйкой в невидимых песочных часах?
Времени у них осталось мало, он чувствует это. Интуиция.
Они будут на месте еще до обеда. Обратная дорога – такая же точно, и вертолет будет стоять и ждать их в Коврове столько, сколько понадобится. Если все пойдет по плану, Арина и ее родители успеют улететь в Лондон до вечера. Максим не хотел, чтобы Арина летела с ними, но…
Она сидела на пассажирском сиденье позади Аркадия, надежно пристегнутая к своему месту, и с трудом сдерживалась, то и дело утыкаясь лицом в бумажный пакет.
– Я не знал, что вас укачивает в воздухе, – бормотал Аркадий, обеспокоенно глядя на ее позеленевшее лицо.
– Это потому что вертолет, его раскачивает, – ответила Арина извиняющимся тоном. Максим, который сидел рядом с нею, приложил ладонь к ее лбу. Нет ли у нее жара?
– Я говорил вам, нужно было остаться.
– Я выдержу! – пообещала Арина и посмотрела на Максима. – Да нет у меня температуры!
– Ты уверена?
– Все в порядке, – кивнула она, и ее вырвало. А ведь им еще и обратно лететь, подумал вдруг Аркадий. И уговаривать родителей. А потом им предстоит одним выполнять его инструкции в Тель-Авиве. Можно только представить, как все пойдет там и где и как они напортачат и что-нибудь сделают не так. В том, что они напортачат, Аркадий не сомневался.
План «А» хоть и был самым лучшим, но шатался и трещал по швам. Человеческий фактор, как всегда.
Начать с того, что и во времени Аркадий ошибся. Сотрудник МЧС, который должен был предоставить им машину, куда-то делся, и его не могли найти, потратив на беготню почти сорок минут. Арина куда-то запропастилась, сославшись на жажду, и все стали искать ее. Она вернулась сама, зато потерялся Максим, а потом все нашлись, включая сотрудника МЧС, который, как выяснилось, совсем не ожидал, что из Москвы в Ковров они доберутся так быстро. Не каждый день к ним из Москвы прилетают на блестящих черных вертолетах. У них и толковой-то вертолетной площадки нет, так, место для экстренных ситуаций.
Россия.
Дорогу развезло, и даже внедорожник застревал в грязи. Крыловы, как и все деревенские в Дорохине, жили медленно, неторопливо и размеренно. Для них было само собой разумеющимся каждый год ждать, пока дороги «встанут», и тогда по ним можно ездить, но это произойдет никак не в конце октября, какое там!..
Впрочем, на тракторе можно.
На другой стороне Клязьмы дорога получше. Там песочку больше. Здесь-то суглинок.
А зимой можно ездить на «Ниве» через реку.
Крыловы хозяйствовали во дворе, ни сном ни духом не догадываясь о делегации, приближающейся к их дому со стороны поля. День давно перевалил за середину, когда Арина выпрыгнула из тряского внедорожника и побежала к ограде.
Мать увидела ее раньше, чем отец. Всплеснув руками, она бросилась к дочери.
– Господи, Ариша! – тоненько вскричала она и только после заметила двоих мужчин и большую машину, перепачканную в дорохинской грязи. – Что случилось? Да на тебе ж лица нет… Господи…
– Мама… – Арина всхлипнула и уткнулась носом в широкую материнскую грудь, вдыхая такой знакомый запах кислого теста, парного молока и сена.
– Аришка, чегой-та? – растерянно бормотал отец на ходу, спеша из сарая. Он держал в руках серп, и трудно было понять, просто ли так он у него оказался или это необъяснимо сработало подсознание в смутной попытке найти защиту от непонятной угрозы. – Это кто ж такие с тобой? Максим… ты…
– Тише, тише, малышка. Максим, что?.. Что стряслось?.. – Крылова прижала дочь к себе и повернулась, глянув в глаза мужчине, которого выбрала себе ее дочь. Она его не одобряла и даже не бралась понимать. Он обидел Арину? Возможно, да, ведь уже было такое. Тогда Арина, вернувшись одна, ходила тень тенью сама не своя и ничего не могла объяснить родной матери. Только и таращила глазищи свои синие да утирала слезы. Нет, никак не понять было тогда, что стряслось там у них…
Еще и фотографии.
Вся деревня видела эти похабные картинки. Ишь ты, «искусство», прости господи! Совсем они там, в Лондонах, взбесились на своих заплесневелых сырах. Сами, видать, тоже заплесневели.
Но если он ее обидел, то почему стоит за ее спиной вроде как с сочувствием и добрый какой-то, а глаза тоже тревожные. Батюшки… Да что у них происходит? Что-то не так с ее деточкой? Заболела? Тогда почему он привез ее сюда? Деньги у него есть, может показать Арину самым лучшим врачам.
– Мы приехали, чтобы забрать вас с собой, – спокойно сообщил Крыловым Максим, и воздух вокруг чуть не взорвался от этих слов.
– Что? – сдвинул брови отец. – Это зачем еще?
– Мамочка, да, мы за вами… Я не могу вам всего сказать, – прошептала Арина, чуть отстраняя заплаканное лицо. – Но поверь мне, это необходимо. Вы в опасности.
– В какой опасности? – с недоумением смотрела на нее мать. – Что ты плетешь? Ты заболела?
– Нет, я здорова. Просто нам всем втроем надо уехать, мам, – прошептала Арина.
– Уехать? Куда? В Ковров? У меня корова недоена…
– Ох, мама, – Арина снова прижалась к матери. Только теперь до той начало доходить, о чем говорит дочь. Арина сбивчиво бормотала, что Максим и дядя Аркадий обо всем позаботятся, что ни с чем не будет никаких проблем. И что им нечего бояться, это только мера предосторожности. На всякий случай, потому что… ну, случиться может же всякое… И с каждым произнесенным ею словом лицо матери суровело, пока наконец она не оттолкнула дочь от себя.
– Еще чего! – воскликнула она со злым изумлением. – Ты что напридумала тут? Никуда мы не поедем!
– Вы должны нас послушать! – с жаром воскликнула дочь. – Это не обсуждается!
– Не обсуждается? – Отец отбросил серп на траву и подошел ближе. – Я вот ща бердан достану, и посмотрим, что тут обсуждается, а что нет. Ишь, понавезла бандюков. И чего?
– Отец! – прикрикнула на него мать. – Уймись, слышишь. Скандалов нам еще не хватало.
– Они не бандиты, – протестующе замотала головой Арина. – Мама, они приехали, чтобы помочь!
– Да? – недоверчиво усмехнулась мать. Она опасливо покосилась на Аркадия, затем на Максима, а потом тихо зашептала: – Дочь, я же была у вас в ваших хоромах, ты помнишь? Да такие деньжищи никому даром не даются. У нас по-другому не бывает, отец зря не скажет.
– Мама, ты ничего не знаешь. Вы в опасности!
– Значит, ты явилась сюда, чтобы сказать нам с отцом, что мы должны все бросать и бежать куда-то? Да ты в своем ли уме, дочка? – Вера Ивановна схватилась за сердце. – У нас живность, запасы. Куда я все это дену? А лошадки? Я банки вон закатала, грибы сушу. С чего это я должна уезжать? И куда?
Максим подошел к забору и несколько секунд молча смотрел на огород, на стоящего посреди пожухшей травы Петра Крылова, смотрел на облупившуюся краску на заостренных досках забора. Совсем другая жизнь. Засушили грибы. По утрам выезживают лошадей. С холма за баней видна речка, и каждое утро – разное, каждый рассвет прекрасен. И каждый вечер по-особенному тих. Что они принесли этим людям в их жизнь, кроме бури?
– Вы должны уезжать, потому что без вас не уедет Арина, – внятно произнес Максим. – А она в смертельной опасности.
– Да что ж это такое! – отчаяние Веры Ивановны не нашло выхода, и она тяжело задышала.
– Мы выкупим у вас все по самой высшей ставке. Мы поставим здесь людей, чтобы они присмотрели за огородом и распродали живность. Никто и ничто не пострадает, – пообещал Максим. – Вы должны уехать с нами. Прямо сейчас. Ради нее. – Он сжал Арине плечо.
Крыловы молчали. Недолго. Отец поднял серп и счистил с него налипший ком грязи. С силой бросил на землю.
– Думаете, Максим, страдания меряются только деньгами? – глухо спросила мать и тяжелой походкой пошла к дому. Когда она скрылась в избе, хлопнув дверью, Максим вздохнул.
– Нет, я так не думаю, – сказал он самому себе. – Больше не думаю.
Сборы заняли куда больше времени, чем рассчитывал Аркадий. Руководствуясь логикой, он решил, что находящиеся в опасности люди просто запрыгнут в их внедорожник – и все, они могут ехать. Но он просчитался. Сборы проходили мучительно. Мать металась по дому, собирая вещи, которые ей и пригодиться-то не могли, они с отцом то начинали браниться, то утихали, но остановить их суету и вразумить их сил ни у кого не хватало, не действовали ни уговоры, ни увещевания.
В конце концов Аркадий разозлился и не сдержался. Смотреть на это безумие, на это дешевое барахлишко, которое паковали с какой-то неистовой убежденностью, что без него – никак… А торжественная передача коровы соседу дяде Степе? А прощание с котом? Смотреть на это было странно и непривычно. Долгие годы безбедной жизни приучили Аркадия смотреть на вещи как на средства, но не цели, а на деньги – как на природную силу, как на огонь, на жар, опасный для одних и послушный в руках других.
Он не понимал, почему нужно тащить с собой коробку со старыми фотографиями, если все их можно отсканировать и распечатать. Он не понимал, что надписи, сделанные родительскими руками на оборотах, уже не повторить; он не знал, какое это счастье – сидеть зимними вечерами за бутылочкой наливки и листать старые альбомы, вспоминать.
Вот Ариночка в железной ванне, прямо посреди двора. Лето, ей года два? А помнишь, как она лягушку поймала и с ней дружила? А как поросенка отказывалась есть? Эх, годы, годы.
У Аркадия никогда не было семьи. Не было никого, кроме Максима.
– Нам пора, пора, – нервничал он, вышагивая взад-вперед по комнате. Пять шагов в одну сторону, три в другую, полы деревянные и отзываются гулким эхом на каждый шаг.
– Аркадий, верно? – Отец был уже немного выпивши, еще больше напуган. Он облачился в «парадный» костюм, словно собрался на премьеру в любительском театре в Коврове.
– Да. Что вы хотели? – В голосе Аркадия сквозило раздражение, как он ни пытался скрыть его. Никакой четкости в действиях, а время идет… Вон ходики с гирькой тикают – тик-так… тик-так… Как по затылку тюк-тюк… тюк-тюк…
– Вы ведете себя так, словно не уважаете нас, – бросил ему Петр Крылов и тряхнул головой, как петух, норовящий клюнуть другого.
– Не слушайте его, – вмешалась Вера Ивановна. – Петр, – позвала она мужа, – иди, помоги – тяжелое.
– Пусть эти таскают, – хмуро буркнул тот. – Никуда я не хочу ничего переть. А, мать? Что за дурь?
– Тут вот все наши документы, Арина. Куда бы их положить? – Мать посмотрела на дочь в нерешительности. Арина огляделась, словно забыла, где она. Как она могла допустить такое? Что она сделала не так? Почему из-за нее должны страдать ее родители, их хозяйство? Откуда налетел этот ураган?
– Положите вот в эту коробку. Мы возьмем ее с собой в салон, – ответил Максим вместо Арины. Он присел на корточки, взял в руки Аринины ладони и заглянул в ее затуманенные тревогой глаза.
– Все будет хорошо, принцесса. Ты мне веришь? Все образуется.
– Ты думаешь? – с сомнением отвечала Арина. – Словно на дом напала орда…
– Орда? – усмехнулся Максим. – Ну и фантазия у тебя… Разве тянем мы с Аркадием на орду? А ты, кстати, не голодна?
– Нет, я не голодна.
– Но ты должна быть голодна, Арина. Ты не ела ничего в самолете… Когда ты, собственно, последний раз ела? Ты так в обморок грохнешься.
– Давайте-ка и правда я ее накормлю, Максим, – спохватилась мать. Максим обернулся на голос, и лицо Крыловой потрясло его. Простые вещи, как они важны. Накормить ребенка, уложить его спать, обогреть дом, принести дров. Смысл жизни, собранный из чистых, протертых полотенцем тарелок с клубничинами на ободках. Вера в будущее, выраженная в керамической кружке с горячим мятным чаем.
– Покормите и меня, – улыбнулся Максим, и тогда Вера Ивановна бросилась к плите, запалила огонь, достала из холодильника кастрюлю с грибным супом, быстро набросала картофелин в ведерко с водой.
– Максим! – воскликнул Аркадий, и возмущению его не было предела, но Максим стрельнул в него таким взглядом, что Аркадий тут же замолчал, осекся и кивнул. Что ж, улетят ночью. Или утром. Что он может поделать, в конце концов.
Через полчаса все сидели за ставшим вдруг тесным столом, и в центре стола дымилась сковородка с жареной картошкой с лучком, и в тарелках был налит грибной суп – только благородные грибы, белые, подберезовики, в этом году было много маслят. Аромат такой, что желудок сводит от голода, аппетит тут, у нас, на воздухе, зверский.
– Ну, вздрогнули?! – Петр Крылов поднял стакан с мутной жидкостью, на поверку оказавшейся не такой безнадежной. Аркадий сказал бы, что настойка чем-то походила на густоватую текилу. Впрочем, он не такой уж и специалист. Главное – обстановка немного разрядилась, и, кажется, после того как все поели, накал и раздражение ушли, и люди смирились с тем, что дальше их повезут неизвестно куда, неизвестно зачем и спасая от невесть какой угрозы. План в действии. Если ничто не помешает, они уже завтра будут в Тель-Авиве – все вместе, счастливая семья Крыловых, готовая начать новую жизнь. Тихую и неприметную жизнь в предместье Лондона.
Если бы ничто не помешало.
Но помешало. Когда вертолет подлетал к Москве, телефон у Аркадия зазвонил. Он не сразу услышал звонок, а когда услышал, то не стал спешить и отвечать. Он нахмурился и посерьезнел, переглянулся с Максимом, но ничего не сказал, пока они не приземлились и не смогли, не вызвав вопросов, отойти на достаточное расстояние от Крыловых.
– Он звонил? – спросил Максим обеспокоенно.
– Стой здесь. Я поставлю на громкую связь, – сказал Аркадий, доставая телефон из кармана пальто. – Вот ведь черт! Я говорил, у нас нет времени. Твой отец – он всегда чувствует, когда что-то происходит у него за спиной.
– Успокойся. Аркадий, ты же сам говорил… Может, он хочет спросить о чем-то по бизнесу. Или распорядиться насчет какой-нибудь встречи. Ты нервничаешь раньше времени.
– Возможно. Да, ты прав, – кивнул Аркадий и набрал номер босса. Главное – дыхание. Не стоит его сдерживать, не стоит пытаться делать голос слишком «естественным», это никогда ни у кого не получалось.
– Алло, Константин? Ты звонил? Я слушаю! – Аркадий намеренно подошел ближе к большому скоростному шоссе, чтобы было слышно больше шума от дороги и меньше – его голоса.
– Ты где? – Тон у Коршунова спокойный, деловой.
– Я на Каширке, – ответил Аркадий, заготовив заранее ответ, что именно он там, на Каширке, делает. Встречался с представителями дорожно-строительной компании, по проекту дорожного тендера, а сейчас едет обратно. Они действительно участвовали в одном таком тендере. Но Коршунов ни о чем не спросил.
– Ты уже разобрался с Белоснежкой, – перешел он сразу к делу, но что-то в его интонации звучало по-новому.
– Слушай, Коршунов, я думаю, мне удастся добиться от нее понимания, – это было сказано нейтрально, словно часть незавершенного рассуждения. – Ты настаиваешь на плане «Б»? Я, в принципе, готов, но не вижу необходимости.
– Я тоже, – вдруг согласился с ним Коршунов. – Я тут обдумал всю эту историю. В конце концов, я же ничего не знаю об этой девице. Мало ли, вдруг Макс всерьез втрескался. Как думаешь, он втрескался всерьез?
– Не знаю, – протянул Аркадий. – Это выглядит так. Но ты же знаешь Максима, сегодня он втрескался, а завтра предложит ей групповушку, и все.
– Так ты думаешь, эта Белоснежка – приличная женщина? Не шлюха?
– Ты что, Коршунов? Ты поверил, что такие есть?
– Черт его знает. В общем, я тут подумал, Аркаша. Ты пока что сдай назад, слышишь?
Аркадий замер и прикусил губу от напряжения. Что-то не так. Что-то случилось.
– Хорошо, я сдам назад. Что мне ей сказать?
– Ничего не надо ей говорить. Во всяком случае, пока что не надо. Я хочу встретиться с Максимом. Можешь организовать это? Я завтра буду в городе. Пусть он со мной пообедает в этом ресторанчике на Новом Арбате. Ты тоже приходи. Поговорим.
– Я понял, хорошо, я позвоню ему сейчас же.
– Отлично. А то мы с ним в одном городе торчим, а толком даже не виделись. Ты скажи ему, что я больше не буду лезть в его дела с этой… Белоснежкой. Нравится – пусть играется. Да, и еще. Ты перевод сделал?
– Перевод? – Аркадий вздрогнул, лихорадочно соображая, о каком переводе может идти речь. Все казалось туманным, память отказывалась служить. Ах да, китайцы. Контракт в три хода – Россия, Англия, Пекин.
– Сделал, все в порядке.
– Это хорошо. Ты когда летишь?
– В Пекин? Я уже распорядился, полетит финдиректор.
– Почему? – удивился Коршунов. – Нет, Аркаш, это слишком важный контракт. Слетай сам, о’кей?
– Ладно, конечно, – автоматически согласился Аркадий. Коршунов ненавидел летать, это правда. И контракт действительно важный. – Я созвонюсь и полечу.
– Все, до связи.
И Константин Коршунов отключился. Он положил телефон на маленький журнальный столик около камина и осмотрелся. В доме было тихо и свежо. Когда вернется отосланная на весь вечер прислуга, нужно будет сказать, чтобы прибавили отопления. А пока все идет по плану.
