20

Солнечные лучи покинули гостиную и переместились в одну из гостевых комнат, которыми никто не пользовался. День склонялся к вечеру. Целый день в ласках и разговорах – что может быть лучше. Вино допито, и тосты съедены, даже груши кончились, но выходить из дому не хотелось, и оба они, и Максим, и Арина, лежали на полу, прикрывшись огромным одеялом, которое она принесла из своей спальни.

В квартире было тихо – ни музыки, ни новостей, ни звуков глупых телепередач, ведущих бесконечный разговор ни о чем. Только шум ветра, играющего проводами за открытой балконной дверью в гостиной, и звуки машин, пролетающих мимо их дома по улице внизу. Максим и Арина лежали и смотрели друг на друга, не в силах сдержать глупые улыбки, без причин поселившиеся на их губах.

Арина смотрела на Максима, любуясь его лицом, таким расслабленным и спокойным сейчас. Нежная кожа под глазами, чуть обветрившиеся губы. У нее сейчас, наверное, такие же – потрескавшиеся и воспаленные от его яростных поцелуев. Арина прикоснулась пальцами к своим губам, потом к губам Максима. Затем провела пальцем ниже – к слегка небритому подбородку. Красивый мужчина с грацией молодого, сильного хищника. Каждое ленивое движение его рук – прекрасное творение природы. То, как он притягивает ее к себе, как закрывает от наслаждения глаза, вдыхая аромат ее обнаженного тела, измотанного и уставшего от любви, как прикасается к ее бедру напрягшимся членом.

– Тебе больно? – спросил он нежно и немного грустно, проведя рукой по ее спине и ниже, к ее ягодицам. Арина хитренько улыбнулась – скромная лисичка, только что слопавшая колобка.

– Немножко, – прошептала она, целуя тонкий шрам на его груди и прижимаясь к ней лицом. Темные волосы щекотали ее, сильный запах мужчины сводил с ума.

– Покажи, – потребовал он и заставил ее оголить пострадавшую от его руки попку. Арина выгнула шею и бросила короткий взгляд туда, на свои розовые ягодицы, покрытые ярко-красными следами от ударов гибкой кухонной лопаткой из пластика. Кто бы мог подумать, что такая прозаическая вещь может доставить столько ярких сексуальных ощущений.

– Да уж, ты действительно позавтракал мной. И пообедал, – усмехнулась Арина, устало роняя голову на ладони. Запястья тоже горели, но следов от лент почти не осталось – ленты были нежными, а узлы – умелыми, так что ничего, кроме легкого покраснения, не напоминало о том, что было сделано с ее руками всего несколько часов назад.

– Я не должен был… – покачал головой Максим. – Я становлюсь порой неуправляемым.

– Просто зверь! – рассмеялась Арина, поглядывая на него в щелочку между соединенными возле лица ладонями. Максим нахмурился и свел брови.

– Скажи только одно слово, я никогда больше тебя пальцем не трону, – повторил он сердито.

– Если ты меня больше никогда пальцем не тронешь, я умру – это разобьет мне сердце, – прошептала Арина и приподнялась, поцеловала его в губы. Он судорожно вздохнул и покачал головой.

– Я так люблю тебя, это трудно вынести. Ты такая нежная, хрупкая. Вдруг я сделаю что-то не так и ты разозлишься? Вдруг я потеряю тебя? – Он напряженно вглядывался в ее лицо. Она улыбалась загадочной улыбкой удовлетворенной женщины.

– Знаешь ли, милый мой Максим, как мне с тобой трудно! Очень трудно! – воскликнула она с притворным возмущением, хотя убрать эту глупую счастливую улыбку у нее так и не получилось.

– Я знаю, поверь, – кивнул он, нежно массируя ей плечи. – Нужно помазать тебе ягодицы дезинфицирующим кремом. Я сейчас принесу.

– Ты уже мазал. И я не об этом. У меня затруднение совсем другого рода.

– Какое затруднение? – сощурился Максим. – Ты можешь сказать мне. Мы найдем что-то, приемлемое для нас обоих. Я знаю, мы сможем. Ведь местами тебе было хорошо, разве нет? Это читалось в твоих глазах.

– Местами? – расхохоталась Арина. – Хочешь, я покажу тебе, какими конкретно?! Но у меня с тобой проблема. Огромная проблема. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не попросить тебя снова повторить все это еще раз. Прямо сейчас. Что мне делать, если я не удержусь и начну тебя умолять? Встану перед тобой на колени?

Максим замер, его зрачки расширились, губы приоткрылись от удивления. Он просверлил Арину взглядом, полным недоверия и подозрения.

– Это правда? Тебе понравилось?

– Понравилось? – усмехнулась Арина. – Нет! Это было божественно. Я буду ходить за тобой хвостом и просить еще. Я не знаю, как это объяснить, но внутри меня сейчас все такое счастливое, что мне даже страшно.

– Страшно? Почему? – удивился он.

– Когда я лежала там, в один момент мне было настолько хорошо, что мне показалось на секунду, что я могу умереть – так я была счастлива.

Максим изумленно посмотрел на нее.

Как эта прекрасная девочка оказалась в моих руках?

Любовь – это страх, вот что это такое. Это огромное наслаждение, рядом с которым спрятался физический, животный страх потерять человека, без которого уже невозможно жить. Как он мог допустить, чтобы это случилось с ними.

Максим еще сильнее прижал к себе Арину, пытаясь сбросить холодный ужас того, что все это может оказаться лишь мимолетным сном, новым, более изощренным кошмаром, жестокой игрой высших сил, всегда стремившихся разрушить его.

Нет, все это неправда. Она здесь. Она будет с ним всегда.

– Ты сейчас счастлива? – спросил он, любуясь ее нежной красотой.

– Сейчас? Что ж, сейчас каждая клеточка моего тела поет эту ужасно романтичную песню. Как же там… Луч солнца золотого… – Арина принялась напевать, – тьмы скрыла пелена…

– Гхм, какое счастье, что ветеринарам не нужен хороший слух, – рассмеялся Максим.

– Солнце взойде-от! – заливалась Арина. – Вот так я себя чувствую. А еще, мне почему-то нравится чувствовать даже эту боль на попе, нравится вспоминать, как и что ты делал это со мной и с какой страстью. Я ненормальная, да?

– Нет, – покачал головой Максим и поцеловал ее в основание шеи. – Это более чем нормально. Такой секс – как приправленная перцем тайская еда. Она восхитительно вкусна, хотя порой становится трудно дышать от ее остроты. Слишком яркие ощущения. И теперь, с каждым движением, с каждым болевым сигналом, которые передают твои нейроны, ты чувствуешь послевкусие того, что мы делали друг с другом. Как после самого лучшего вина. Со мной происходит то же самое. Мои ладони до сих пор горят, мой член встает, стоит мне вспомнить, как ты лежала там, подо мной. Ох, девочка. Как ты можешь позволять мне все это?

– Но я хочу всего этого, – прошептала Арина. – Всего, чего ты захочешь подарить мне. Каждую эмоцию, каждое ощущение. Я – в руках мастера. Ты – мой мастер.

– Я – твой мужчина. И я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда. Говоришь, ты чувствовала, что умираешь от счастья? А я до того, как ты появилась в том проеме, вся в слезах, вообще не жил. Ты – это все, что мне нужно. Чтоб ты, девочка, всегда лежала рядом со мной. Скажи, нужно мне тебя для этого связать? Я могу, – пробормотал он, потом улыбнулся и чмокнул Арину в нос. – И все же позволь мне положить еще немного крема.

Он поднялся с места, оставив ее одну. И в ту же минуту она испытала странное, иррациональное чувство потери. Но разве можно страдать только оттого, что человек отошел на секунду за баночкой крема?

Она скучала по нему уже. И когда уходила в институт, и когда он уезжал куда-то на съемки. Ее сердце начинало биться сильнее, когда его силуэт возникал вдали, возле машины. Она представления не имела, что их ждет впереди, и делала все возможное, чтобы не думать об этом. Но все случившееся с ней за два последних месяца многому ее научило и заставило видеть больше и глубже, чем прежде. Она повзрослела за это время. Но совсем взрослой и многоопытной, конечно, не стала. Однако интуитивно она опасалась, что то, что происходит между ними, может не пройти для нее благополучно, а оставит рубцы не на коже, а на душе – да и что там говорить, может просто ее разрушить. Вряд ли он чувствует то же самое. Он слишком красив и развращен, у него слишком обширный опыт. Он слишком богат и пресыщен. Разве будет он любить такую простушку, как она, долго? Но что, если он и правда вдруг переменится и остынет к ней?

Сейчас он здесь, вопреки всему, и говорит, что любит ее. Но что будет завтра, когда ему станет мало ее тела и ее связанных рук? Что, если ему снова захочется вернуться на Горианские игры, отдаться куда более острым наслаждениям? Сможет ли она тогда от него уйти? Сможет ли остаться с ним, зная, что это все равно – конец.

Быть с ним – самая опасная игра, в какую она вступила так необдуманно. И поэтому Арина старалась не думать ни о чем. Пока он здесь.

– Повернись-ка. – Максим вернулся, опустился рядом на покрывало и теперь с трогательной серьезностью колдовал над нею. Он обработал самые малозначительные ссадинки на ее округлых ягодицах, не спеша и методично. Она не сомневалась, что ему просто нравилось прикасаться к ее попке, вертеть ее тело в своих руках, раздавать команды этим безапелляционным, не допускающим возражений тоном.

– Щиплет! – запищала она, и тогда Максим встал на колени, склонился и принялся целовать ее в ссадинки, потом выше, нежно, одними губами в то место, где половинки ягодиц сходятся в одну точку. Он провел языком по ее спине, по каждому позвонку.

– Пойдем ужинать? – спросил он, когда с целительной частью было покончено. – Или закажем еду сюда, а я пока что еще разок тебя трахну?

– Второй вариант мне нравится больше, – покраснела Арина. – Тем более что мне больно ходить.

– Видишь? – хмыкнул Максим. – А ты говоришь, хочу большего, большего. Я не допущу, чтобы тебе было по-настоящему больно. Мне даже эта мысль непереносима, что тебе будет плохо со мной. Я хочу, чтобы тебе было очень хорошо. Я работаю в поте лица…

– О, остановись, труженик! – расхохоталась Арина, довольная. – Я натерла ноги туфельками на шпильках! Вот и расхлебываю теперь свой модный вояж! А эти царапины на почве секса не в счет – с мозолями на пятках они не идут ни в какое сравнение.

Этой ночью они впервые остались вместе после того, как их тела насытились друг другом. Арина не заметила, как уснула, удобно свернувшись в его объятиях. Ее голова лежала у него на плече, и он тихонько просматривал почту и фотографии на планшете, стараясь не разбудить ее. Такое случалось и раньше, она засыпала рядом с ним, на диване или в кресле, не желая уходить к себе в спальню, но Максим раз за разом настойчиво отправлял ее туда, боясь потревожить ее сон своими кошмарами.

Кто знает, когда он увидит это паршивое кино в следующий раз?

Он хотел и сегодня поступить так же и, когда собрался спать, отложил планшет в сторону и тихонько потряс Арину за плечо.

– У-у-у, нет, – пробормотала она и обвилась вокруг его тела, забросив длинную ногу ему на бедро.

– Давай-ка я тебя отнесу, – прошептал он, и тогда она распахнула свои синие глазищи и посмотрела на него – так холодно и сердито, что Максима передернуло.

– Я останусь здесь.

– Почему? Почему ты должна мучиться из-за меня?

– Что ты знаешь о мучениях! Если не хочешь, чтобы я спала здесь, с тобой, я уеду спать к Нелли.

– Что? – скривился Максим.

– Что слышал. Надену те чертовы туфли на шпильке и уеду к ней. Одна, ночью, через весь город, – бормотала она, а сама устраивалась поудобнее, прижимаясь лобком к его телу. Обхватив руками его за шею, она уткнулась носом ему в грудь. Через минуту она снова спала. Ее дыхание выровнялось и стало глубоким, нежные губы чуть шевелились, как в поцелуе.

Сначала Максим решил, что раз ему поставили ультиматум, то он останется бодрствовать на всю ночь, а утром обвинит в этом Арину. Темные круги под глазами – вот чего она добьется такой стратегией. Но это было так непередаваемо уютно – держать ее обнаженное, расслабленное тело в своих объятиях, слышать ее дыхание, видеть ее нежное лицо так близко. Можно было обнимать ее, накрывать ладонями ее груди, можно было тихонько ласкать ее между ног, заставляя вертеться во сне и стонать от удовольствия.

Нет, надо признать, это было выше его сил – отказаться от такого предложения. Максим укутал ее поплотнее в большое одеяло, прижал к себе и закрыл глаза. Он уснул почти мгновенно и не заметил, как наступило утро. Никаких кошмаров, но только восхитительное и совершенно неизвестное ему до этого чувство экстаза, сейчас сопровожденного острым желанием и утренней эрекцией. Она здесь, она принадлежит ему, тут, рядом, сонная и теплая. Ее заспанное лицо так юно – совсем ребенок.

– Я люблю тебя, – прошептал он, легонько сжав ей сосок. Он нежно теребил его, пока тот не напрягся и не набух в его умелых руках. Арина изогнулась от жаркой волны, пробежавшей от груди к лону и вырвавшей ее из сна. Она приоткрыла глаза и посмотрела на своего Максима, в ее глазах плескалось желание. Его лицо всегда немного менялось, когда он возбуждался. Становилось хитрющим, а губы словно набухали и приобретали чуть более яркий оттенок. Глаза темнели.

Максим рассмеялся и радостно смотрел, как Арина просыпается и одновременно возбуждается. Восхитительная игра.