15

Это был только сон, тот же сон, что преследовал его, наверное, уже вечность, но теперь Максим не мог справиться с ним, остановить его, что бы он ни делал. Порождение его мозга, темного подсознания, населенного чудовищами и ледяными монстрами, оно овладевало им снова, как это уже было когда-то.

– Тише, тише, все прошло, я здесь. – Нежный звук ворвался откуда-то издалека, из другого мира, и повеяло теплом. Еще несколько мгновений он не мог разобрать, где он и кто рядом с ним. Максим смотрел на Арину, словно не понимал, откуда она могла появиться в его личном, персональном аду, что она делает здесь и как он мог допустить, чтоб ее засосало сюда, где невозможна никакая жизнь.

– Ты меня слышишь? – Ее голос зазвучал громче, четче. – Ты спишь, Максим, и тебе снится кошмар. Максим, проснись!

Шепот Арины становился настойчивее, он заполнял пустоту и холод, вырывал Максима из белоснежной кровати, в которой он утопал, задыхаясь, и запах запекшейся крови, от которой его мутило, исчез. Помутнение развеялось в утренней дымке. Он открыл глаза и посмотрел на Арину так, как если бы он уже понял, что это именно она стоит перед ним, замотанная в плед.

Он потянул руки вверх, за ней, и рванул ее на себя, обнял за плечи и прижал к своей груди, стащил с нее плед и уложил ее на пол под собой. Жадные ладони, словно желая убедиться, скользили по ее лицу, плечам, груди, между ее добровольно и с готовностью раскрытых бедер. Он вдыхал запах ее волос, искал губами ее губы. Арина не могла с уверенностью сказать, проснулся ли он до конца, когда его отвердевший член вошел в нее, и с губ Максима слетел стон наслаждения.

– Ты здесь, о, моя девочка, – прошептал он. Их тела двигались в полной тишине – синхронный танец, волна, набегающая на берег, бьющаяся о скалы и отстраняющаяся немного, чтобы собраться с силой для нового удара. Никаких игр, ничего лишнего, только две души, сплетенные воедино на полу возле камина, и тихие стоны наслаждения, грудные звуки, рычание, шепот, жаркое дыхание и освобождающий смех счастья, рвущийся из груди.

– Я разбудил тебя? – спросил Максим, любуясь отрешенным выражением Арининого лица. Она всегда улетала куда-то далеко, когда кончала, и он уже легко узнавал эту гримасу.

– Да, наверное. Я не знаю точно, – пробормотала она, приподнимаясь. Она приблизила губы к его обнаженной груди и нежно поцеловала его в сильное плечо. – Тебе снился кошмар?

– Да, – кивнул он.

– Но почему? Ты говорил, что они не снились тебе много лет.

– Хочешь сказать, что мне становится хуже? – спросил Максим, играя губами с ее грудками, заставляя соски снова затвердеть.

– Мне больно смотреть, как ты страдаешь. Мне хочется помочь тебе чем-то, – прошептала она, потянувшись навстречу его губам. – Может быть, можно что-то сделать?

– Просто будь со мной, ладно? – попросил он. Арина кивнула и погладила его рукой по волосам. Он глубоко вдохнул и поцеловал ее в губы. – И ничего не надо делать.

– Ты не понимаешь. Я всегда рядом, но ведь ты гонишь меня. Я хотела остаться с тобой тут, – разозлилась Арина, но Максим поднялся на локтях и строго посмотрел на нее.

– Это ты не понимаешь, Арина. Не нужно делать из этого большую проблему. Я живу с этим всю жизнь. Или ты боишься, что я сойду с ума и наброшусь на тебя однажды?

– Не говори ерунды. – Арина вскочила, подобрала с пола плед и обмотала его вокруг себя, но Максим подошел к ней и, словно из вредности, стащил его.

– Может быть, ты считаешь, что мне нужно сходить к врачу? Я говорил тебе, что меня уже лечили? Все мое детство лечили, но, видимо, у меня в башке чудовищный кавардак, раз оттуда постоянно лезут какие-то монстры и трупы. Может быть, тебе лучше уйти от меня и не рисковать вовсе, ведь ты же понимаешь, что во мне нет ничего нормального?

Арина снова потянулась за пледом, ей было неприятно стоять голой и ссориться с ним, но он вырвал плед и отбросил его в противоположный конец комнаты.

– Только я не дам тебе уйти.

– Я не собираюсь уходить.

– Ты уверена? Я не собираюсь рисковать и верить тебе на слово. – Он сощурил глаза и схватил ее за руки, завел их ей за спину. Арина молча стояла и смотрела на него с вызовом. Но перед ее глазами было его залитое слезами лицо, его поникшие плечи. Если ему нужно держать ее связанной для того, чтобы чувствовать себя спокойно, пусть будет так.

– Что тебе приснилось? – спросила она, расслабляя руки за спиной. – Расскажи мне.

– Зачем? – нахмурился он.

– Ты обещал мне ответить на любые вопросы, помнишь? – сказала она и улыбнулась. – Так что отвечай.

– Нет. Не хочу.

– Кто-то умер, да? Верно?

– Я говорил во сне? – огорченно спросил он. – Видишь? Вот поэтому я и не хочу, чтобы ты спала со мной. Я буду будить тебя каждую ночь. Я ненормальный.

– Что это было? Расскажи мне! – Арина заметила, что он отпустил ее руки. Она вытянула их и взяла его лицо в ладони.

– Я не знаю, зачем тебе это. Если ты надеешься, что от того, что я проговорю этот сон вслух, мне станет легче, то имей в виду, этого не будет. Я уже пробовал. Я рассказывал свои сны – разные сны – психологу в пансионе и еще многим психологам. Мне не становится легче. Это просто во мне.

– Эти сны могут быть разными? – спросила Арина, подойдя к окну. За французским, от пола до потолка стеклом, было видно кусочек солнца. Скоро станет совсем светло. Максим подошел к ней сзади и обнял, положил руки ей на талию и поцеловал в плечо.

– Они могут быть разными, – сказал он, – но есть вещи, которые всегда одинаковые. Сон может начинаться по-разному. В последнее время они начинаются с тебя.

– С меня? – вздрогнула Арина.

– Да, с тебя. Я вижу тебя в «Боинге», ты кончаешь и смотришь на меня. Помнишь, как это было? Но потом самолет начинает падать, а я смотрю на это падение с земли и ничего не могу поделать. Иногда это твоя клиника, но в клетках сидят люди. Впрочем, с этим образом у меня нет особых вопросов. Но если я расскажу тебе, ты поймешь, что связалась с монстром.

– Я и так понимаю это, – прошептала Арина, глядя, как солнце встает над Москвой.

– Да? – тихо рассмеялся он. – Это облегчает мою ношу. Дело в том, что мой отец… Как бы это сказать помягче… Наверное, тут нет никакого способа сказать такое помягче. У моего отца тоже имеются разнообразные пристрастия в сексе. Скорее необычные, хотя он никогда не делал из этого проблемы. В нашем доме можно было столкнуться с чем угодно. Он легко мог бы иметь отношения с десятком шлюх сразу, причем в одно и то же время. И меня он приглашал присоединиться.

– А ты что? – еле выдохнула Арина.

– То есть спал ли я с его шлюхами? Нет, мне это не доставляло наслаждения. Но однажды, к примеру, я забрел к отцу в спальню и долго играл в слова с какой-то девушкой, запертой рядом с его кроватью в старинной железной клетке. Такие использовали для наказаний в инквизиции, а сейчас их делают просто для развлечения. Такое вот детство. Девушка, кстати, выиграла. И я ей принес еды.

Максим нагнулся и бросил взгляд на Аринино лицо.

– Ты еще не хочешь бежать в полицию? Если захочешь, не рекомендую, потому что мой папа все равно неподсуден. Но дело даже не в этом. Девушка в клетке все равно была проституткой, она на это пошла добровольно. Она еще много раз приезжала. Папа был ее любимый клиент. Знаешь, сидеть в клетке не так уж тяжело. Если после этого можно купить квартиру.

– Хорошо, значит, твой отец держит в клетках девушек, и они тебе снятся, – нахмурилась Арина.

– Мои сны – совсем другое.

– Но ведь ты и меня тоже пытался запихнуть в клетку.

– Ах да! – удивленно кивнул Максим. – Действительно. Это-то и пугает. То, насколько я пошел в папочку.

– Но женщины в клетках – не суть твоего кошмара, да? – Арина ничего не могла поделать, она злилась. Почему мужчинам нравятся такие вещи?

А почему тебе самой нравилось, когда он связывал тебя? Так нравится быть беззащитной в его руках?

– Нет, не суть, – холодно согласился он. – Это, скорее, приятная его часть. Девушки в клетках, девушки, привязанные к крестам, наподобие того, что ты видела на Горианских играх, помнишь? Арина?

– Я все помню.

– Мне снится, как ты стоишь передо мной на коленях. Снятся твои глаза, ты снишься мне с широко открытым ртом. Но это – другие сны, хорошие. Такие сны я с радостью готов сделать явью. Пусть кто угодно говорит мне об извращениях.

– Я не говорю об извращениях! – вмешалась Арина. – Я и сама люблю… сама не знаю почему.

– Зато я знаю. В этом есть что-то первобытное, что-то освобождающее, когда ты распростерта передо мной, связанная мной, бессильная передо мной. Или когда ты сопротивляешься, но все равно оказываешься в моей власти, и я овладеваю тобой так, как хочу, и тогда, когда я хочу этого. Мало что может быть лучше этого. Но иногда ночи бывают другими, и тогда…

– Что тогда?

Небо падает на землю. И приходят чудовища.

Арина заметила, как Максим напрягся, его руки сжали ее плечи. Может быть, ей не стоит его мучить? Зачем заставлять его вспоминать? Но что-то подсказывало ей, что рано или поздно ей нужно узнать все, если она хочет остаться с ним. Если это вообще возможно для них – быть вместе.

– Чудовища? – осторожно спросила она.

– Ты хочешь все, да? – горько усмехнулся он. – Да, одно невидимое, но я всегда знаю, что оно там. Горящие глаза, голубые, как лед в глетчерах. У него длинные когти, и оно всегда пытается меня убить.

– Убить? – вздрогнула Арина, но Максим не слушал ее.

– Я лежу в кровати и не могу из нее выбраться. Никогда не могу выбраться из этой чертовой кровати, рядом со мной плюшевый медведь, черт его знает почему, а эта тварь подбирается ко мне и режет меня на куски своим когтем. И я беспомощен, понимаешь? Поэтому я никогда, ни за что не могу уснуть ни в одной кровати. И ненавижу медведей.

Максим ударил кулаком по стеклу столешницы так сильно, что на стекле появилась трещина. Арина вздрогнула и обернулась. Его лицо было белее снега, он смотрел куда-то в глубь самого себя, и глаза его были полны страха и ненависти.

– Боже мой! – Голос Арины шелестел, как эхо, как листья на ветру.

– Но есть и второе чудовище, Арина. Другое чудовище – это женщина. Я вижу ее все время, одну и ту же. У нее светлые волосы и колокольчик в соске, и она абсолютно голая. У нее глаза змеи. Я не знаю, как объяснить тебе, почему она чудовище, ведь она не делает ничего такого. Она смеется, и этот чертов колокольчик звенит. А потом…

Он остановился и тряхнул головой.

– Я не понимаю, зачем тебе это, – пробормотал он. – Что ты хочешь услышать, Арина? Кровь, и боль, и куски человеческого тела снятся мне. И плюшевые мишки. Крики людей, которым больно. Очень больно, по-настоящему больно. И это страшно, по-настоящему страшно. Каждый раз внутри меня что-то умирает, когда я вижу эти сны.

– Хватит! – прошептала Арина, но Максим зло развернул ее к себе и смотрел на нее, не давая отвернуться в сторону.

– Ты же хотела этого? Все знать? Но что я могу рассказать словами? А хочешь, я нарисую их тебе? – вдруг воскликнул Максим зло. – Это удовлетворит твое любопытство сполна?

– Не нужно, пожалуйста! – Но Максим подошел к письменному столу, достал бумагу и принялся резко, порывисто наносить на листы линии, размазывать их пальцами, сверяясь со своими воспоминаниями. Перед глазами Арины появлялись лица, потоки темной крови, большая кровать, смеющееся лицо женщины с проколотым соском. Максим рисовал, не останавливаясь – быстро, мастерски, добиваясь магического, леденящего кровь реализма. Так же он рисовал и саму Арину – по своей памяти. Арина беззвучно плакала, она сползла по стене на пол и закрыла лицо руками, она не могла этого больше видеть, но и деться она никуда не могла. Совсем как Максим, когда он пытался сбросить с себя этот ужасный сон и не мог проснуться.

Листопад из ужасных рисунков завалил весь пол у камина. Арина сидела молча и качалась вперед-назад. Она понятия не имела, как она может ему помочь.

Наконец Максим со злостью переломил карандаш, посмотрел на Арину коротким колючим взглядом и с яростью бросил половинки на пол. Через минуту он куда-то ушел, хлопнув дверью и растворившись в прохладе утреннего воздуха быстрее, чем Арина успела собраться с мыслями и броситься за ним.