На границе Пафлагонии и Понтии обитала в те времена таинственная особа, которую жители обоих королевств звали Черной Палочкой, потому что она всегда носила с собой длинный жезл из черного дерева, а может, просто клюку; и на ней она летала на Луну и в другие места по делам или просто так, для прогулки, и творила с ее помощью разные чудеса.

Когда она была молода и только-только научилась волшебству у своего отца-чародея, она колдовала без устали, носилась на своей черной палочке из королевства в королевство и одаривала сказочными подарками то одного принца, то другого. У нее были десятки царственных крестников, и она превратила несметное множество злых людей в зверей, птиц, мельничные жернова, часы, брандспойты, сапожные рожки, зонты и просто во что попало; словом, она была одной из самых деятельных и назойливых особ во всем колдовском цехе.

Впрочем, порезвившись тысячелетия эдак два или три, Черная Палочка, по-видимому, наскучила этими забавами. А может, она сказала себе:

— Что проку, что я на сто лет усыпила эту принцессу, прирастила кровяную колбасу к носу того олуха и приказала, чтоб у одной девочки сыпались изо рта жемчуга и бриллианты, а у другой — жабы и гадюки? Сдается мне, что ото всех моих чудес столько же вреда, сколько пользы. Оставлю-ка я лучше при себе свои заклинания, и пусть все идет своим чередом! Были у меня две юные крестницы — жена венценосного Сейвио и жена светлейшего Заграбастала. Одной я подарила волшебное кольцо, другой — чудесную розу. Подарки эти должны были придать им прелести в глазах мужа и сохранить им до гроба мужнину любовь. Но разве дары мои пошли им на пользу? Ничуть не бывало! Мужья потакали им во всем, и они стали капризными, злыми, ленивыми, тщеславными, хитрыми, жеманными и считали себя краше всех на свете, даже когда превратились в смешных, безобразных старух. Они чванились передо мной, когда я приходила их навестить, — передо мной, феей, которая знает все тайны волшебства и может одним мановением руки обратить их в обезьян, а все их бриллианты — в ожерелья из луковиц.

И вот Черная Палочка заперла свои книги в шкаф, отказалась от колдовства и впредь пользовалась своим жезлом только для прогулки.

Когда же супруга герцога Заграбастала родила сынишку (его светлость был в ту пору первым понтийским вельможей), Черная Палочка не пришла на крестины, хотя ее звали, а только послала поздравление и серебряную мисочку для малютки, не стоившую, наверно, и двух гиней.

Тут же вскорости и королева Пафлагонии подарила его величеству Сейвио сына и наследника. По случаю рождения маленького принца в столице палили из пущек, освещали улицы плошками и устраивали пир за пиром. Все ожидали, что фея, приглашенная в крестные, подарит мальчику в знак своей милости, ну, по меньшей мере, шапку-невидимку, крылатого коня, Фортунатов кошелек или какое-нибудь иное ценное свидетельство ее расположения, но вместо этого Черная Палочка подошла к колыбели маленького Перекориля, когда все кругом восхищались им и поздравляли августейших родителей, и сказала:

— Бедное дитя! Лучшим подарком тебе будет капелька невзгод. — Больше она не сказала ни слова, к возмущению родителей, каковые вскорости умерли, а трон захватил принцев дядя, Храбус, о чем рассказывалось в первой главе.

И на крестинах Розальбы, единственной дочери понтийского короля Кавальфора, Черная Палочка, которую туда тоже пригласили, повела себя ничуть не лучше. В то время как все превозносили красоту новорожденной и славили родителей, Черная Палочка глянула с грустью на мать и дитя и промолвила:

— Знай, милая, — (фея держалась без церемоний, ей было все равно — что королева, что прачка), — эти люди, которые сейчас тебе повинуются, первыми тебя предадут, а что до принцессы, то и ей лучшим моим подарком будет капелька невзгод.

Она коснулась Розальбы своей черной палочкой, строго поглядела на придворных, помахала на прощание королеве и медленно выплыла в окошко.

Когда она исчезла, придворные, испуганно молчавшие в ее присутствии, зашумели.

— Что за гнусная фея! — говорили они. — Одно название, что волшебница! Явилась на крестины пафлагонского наследника и прикинулась, будто души не чает в королевской семье. А что потом вышло? Принца, ее крестника, дядюшка скинул с престола. Мы вот ни за что бы не дали какому-нибудь разбойнику посягнуть на права нашей малюточки! Никогда, никогда, никогда! — И все они хором закричали: — Никогда, никогда, никогда!

А теперь послушайте, как доказали свою верность эти достойные господа. Один из вассалов Кавальфора, упомянутый выше Заграбастал, взбунтовался против своего монарха, и тот отправился подавлять мятежника.

— Нет, вы подумайте, кто-то посмел пойти супротив нашего возлюбленного государя! — вопили придворные. — Вот своевольник! Наш монарх непобедим, неодолим! Он вернется домой с пленным Заграбасталом, привяжет его к хвосту осла, протащит по городу, чтобы все знали, как великий Кавальфор поступает с бунтовщиками.

Венценосный Кавальфор отправился усмирять мятежника, а бедная королева, которая была от природы существом боязливым и робким, заболела от страха и, как мне ни грустно о том поведать, умерла, наказав своим фрейлинам заботиться о маленькой Розальбе. Те, конечно, пообещали. Поклялись, что скорее расстанутся с жизнью, чем позволят кому-нибудь обидеть принцессу.

Поначалу «Понтийский дворцовый вестник» сообщал, что его величество одерживает славные победы над дерзким мятежником; потом объявил, что войска бесчестного Заграбастала бегут; потом пообещал, что королевская армия вот-вот нагонит врага, а потом… потом пришла весть, что король Кавальфор побежден и убит его величеством Заграбасталом I!

При сем известии одни придворные побежали свидетельствовать почтенье победителю, другие — кинулись растаскивать казну, а потом разбежались кто куда, и бедная Розальба осталась одна-одинешенька. Она шла своими неуверенными шажками из комнаты в комнату и звала:

«Герцогиня! Графиня! — (Выговаривала же она это так: „Гиня! Финя!“) Где моя баранья котлетка? Ваша принцесса хочет кушать! Гиня! Финя!»

Так она попала с жилой половины в тронную залу, но там было пусто; оттуда в бальную залу — и там никого; оттуда в комнату, где обычно сидели пажи, — опять никого; спустилась по парадной лестнице в прихожую — ни души; дверь была растворена, и малютка вышла во двор, потом в сад, потом через заросли в лес, полный диких зверей, и больше о ней никто не слыхал…

Клочок ее разодранной мантии и туфельку нашли в лесу: их терзали два львенка, которых застрелила охота венценосного Заграбастала, — ведь он стал королем и правил теперь всей Понтией.

— Значит, бедная малютка погибла, — сказал он. — Что ж, раз так, тут уж ничем не поможешь. Пойдемте завтракать, господа!

Но один из придворных подобрал туфельку и спрятал в карман. Вот вам и вся история маленькой Розальбы.