Глава 11
Сонная Лощина, штат Нью-Йорк
Январь 2014 года
Альберт Джон Уайткомб-Сирс всегда считал себя рационалистом и скептиком. Верил только в то, что можно увидеть и потрогать, или в то, что подтверждается научной теорией.
В этом он придерживался семейной традиции. По линии Уайткомбов и Сирсов он был потомком первых колонистов, прибывших в семнадцатом и восемнадцатом веках в Новый Свет, а те, в свою очередь, были продуктами Эпохи Просвещения. Это значило, что и те и другие верили исключительно в материальное.
Впрочем, этот же факт ставил его в затруднительное положение: приходилось верить в то, что, по идее, нереально. Ведь это самое нереальное Эл видел собственными глазами.
Со сверхъестественным он впервые столкнулся, познакомившись с шерифом Огастом Корбином. Сам термин «сверхъестественное» Элу не нравился: раз уж какое-то явление имеет место быть в материальном мире, то оно, по определению, естественно. «Сверхъестественное» же вносит путаницу.
Он хорошо помнил день, когда все изменилось.
В то время Эл работал библиографом-консультантом в главном читальном зале в Исследовательском корпусе Нью-Йоркской публичной библиотеки (который в путеводителях именовали корпусом Стивена Шварцмана – благодаря ну очень щедрому пожертвованию в фонд библиотеки, размером в сто миллионов долларов).
Как бы там ни было, Эл пять раз в неделю мотался из Сонной Лощины на Манхэттен – на работу, тогда как его отец и дядя руководили библиотекой Уайткомба-Сирса. Она принадлежала их семье с тех самых пор, как епископальная церковь махнула на здание рукой.
Как-то, десять лет назад, пока еще Шварцман не сделал щедрого пожертвования и целый корпус библиотеки не переименовали в его честь, Элу позвонили с незнакомого номера. Он бы и не ответил – обычно с незнакомых номеров звонят телемаркетеры, – но, судя по коду, звонил кто-то из Сонной Лощины. Эл рассудил, что это, наверное, кто-то из соседей или друзей семьи, чей номер он просто забыл внести в список контактов.
Хриплый бас в трубке произнес:
– Мистер Уайткомб-Сирс, это шериф Огаст Корбин из Сонной Лощины. Боюсь, у меня для вас плохие новости: ваших отца и дядю убили.
Остальной части разговора Эл не запомнил. Только что он стоял в читальном зале, где под высоким потолком разносились приглушенные шепотки посетителей, клацанье клавиш их ноутбуков – никто, естественно, не слышал, как шериф произнес слово «убили», – а вот он оказался подле Корбина, у желтой заградительной ленты перед входом в бывшую церковь. Рядом мерцали синие и красные огни мигалок.
– Что случилось? Как? – спрашивал Эл.
– Мы выясняем, – ответил шериф.
– Ну да, – произнес Эл, понимая, что таким образом полицейские маскируют ответ вроде «понятия не имеем». – Я хочу видеть тела.
– Если честно… не стоит, мистер Уайткомб-Сирс.
– Почему это? – Эл возмутился: что?! какой-то идиот-легавый не позволит ему увидеть тела погибших родственников?!
Помедлив немного, Корбин произнес:
– Ладно, на отца еще взглянуть можете, а вот на дядю – и правда не стоит. То, как с ним обошлись… Скажу лишь, что опознали его только по найденным в карманах бумажнику и сотовому.
Корбин проводил его к фургону патологоанатомов, где один из экспертов расстегнул мешок для трупов. На лице у отца застыло крайне изумленное выражение; в груди зияла большая дыра.
– Кто его так?
– Мы сами пока не знаем. – Кивнув коллеге, Корбин застегнул «молнию» на мешке.
Элу стало дурно, но он промолчал.
В ту ночь и начали твориться разные странные вещи. Эл вернулся домой – в таунхаус на три квартиры. Эл жил на первом этаже, у него была небольшая кухня, спальня, просторная гостиная-столовая и выход на задний дворик. Заснуть, понятное дело, не получалось, и, как назло, из гостиной посреди ночи послышался невнятный стук.
Эл вышел из спальни и по ту сторону дверикупе, что вела на задний двор, увидел человеческий силуэт.
– Папа?! – еще толком не проснувшись, закричал Эл.
Отец явился совершенно голый; дырка в груди никуда не делась, однако папа – мертвый! – стучался в стеклянную дверь.
Совершенно растерявшись, Эл все же открыл ему. – Пап, ты как… что… Ты здесь откуда?
– Прости, сынок, – на удивление внятно (для зомби) произнес отец, – за мной гонятся. Мне надо где-нибудь укрыться.
– Пап, ты же… мертв!
– Уж поверь, об этом я знаю лучше кого бы то ни было: в груди дырень, пульса нет, а тут еще за мной какой-то псих увязался. От самого морга преследует. Не знаю, долго ли получится скрываться, но мне надо где-нибудь схорониться. Дома и в библиотеке полно копов.
Не в силах видеть отца таким – причем Эл затруднялся сказать, что именно его смущает больше: нагота или дырка в груди, – он сгонял в ванную и принес халат.
– Надеюсь, что бы ни гналось за мной, оно не станет искать здесь. Ну, или ты хотя бы мне поможешь.
– Э-э… как? – Эл с облегчением заметил, что теперь он хотя бы может спокойно смотреть на отца. Правда, желтизна и водянистость глаз, восковой оттенок кожи сильно смущали.
– Понятия не имею, сынок. Я же первый раз умер.
Не успел он договорить, как стеклянная дверь разлетелась дождем осколков. Эл машинально прикрылся руками.
Он и по сей день не мог точно сказать, что разбило дверь. Эл разглядел только силуэт – более-менее человеческий, – расплывчатый и неясный, будто смотришь на него краем глаза.
– Фредерик Уайткомб-Сирс, ты пойдешь со мной, – произнесло нечто, и Элу почудилось, что это говорит сама смерть. – У меня для тебя задание.
– А если откажусь? Убьешь?
Поразительно, с какой дерзостью отвечал неведомому созданию отец.
– Я уже забрал у тебя брата. Может, и сына взять?
– Больше ты никого не заберешь, – раздался хриплый оклик с заднего двора.
За спиной у твари, в лунном свете стоял шериф Корбин – он целился в пришельца из пистолета.
– Ты глупец, Огаст Корбин, если думаешь остановить меня этим жалким оружием из стали и свинца. – Сталь и свинец? – ответил Корбин. – Кто я тебе, камикадзе?
Он спустил курок. Выстрел прозвучал еще громче, чем звон бьющегося стекла.
Чудовище закричало. Послышался запах горелой плоти, зашипело. Тело чудища – если оно вообще было из плоти – задымилось.
Корбин еще раз нажал на спуск, и чудовище снова закричало. Запах горелого мяса сделался тошнотворным. Эла вырвало.
Существо рухнуло на пол. Корбин подошел к нему и выстрелил третий раз.
Третий выстрел прогремел громче двух предыдущих. Элу показалось, что эхо от него он будет слышать всю жизнь. (Зря опасался: десять лет спустя он, бывало, неделями не вспоминал тот случай.)
Чудовище растаяло, растеклось бурой лужей на кафельном полу. Эл думал, что не забудет этого зрелища до самой смерти и что бурое пятно так и не удастся вывести. (Зря опасался: домохозяин заменил плитку, вычтя нужную сумму из залогового платежа.)
Эл вытаращился на Корбина, а тот лишь улыбнулся в бороду.
– Серебряные пули.
– И все? – пораженно произнес Эл. – Вы так запросто остановили это… существо, превратившее моего отца в зомби?
– Не совсем просто – пули ведь в магазине не купишь. Не знаю, как с этим справлялся Одинокий Рейнджер.
– Шериф, что за… – Он не договорил, услышав за спиной горестное стенание.
– Ооооооо, сынок…
Это был отец – он упал на пол рядом с… тем, что приходило за ним.
– Папа! – Эл бросился к телу отца и рухнул рядом на колени. Проверил пульс – но это, естественно, ничего не дало, ведь сердце у отца не билось, еще когда он переступил порог дома.
– Сочувствую, мистер Уайткомб-Сирс, – произнес Корбин, кладя руку на плечо Элу, – ваш отец погиб окончательно. Демон, которого я убил, вернул его к жизни лишь затем, чтобы он принес одну книгу из библиотеки.
– Все из-за книги? – потрясенно спросил Эл, глядя на Корбина. – И что значит «демон»? Их ведь не бывает! – Не успел Корбин ответить, как Эл продолжил: – Зомби тоже не бывает… – сказал тот, кто мгновение назад беседовал с погибшим отцом. – У меня это просто в голове не укладывается.
– Позвольте мне сперва позаботиться о следах. Я отвезу тело вашего отца обратно в морг, а после пришлю сюда бригаду ликвидаторов. Составите мне завтра компанию за обедом?
Эл беспомощно огляделся.
– Вряд ли я смогу завтра работать, так что да, в обед я буду свободен.
– Встретимся в закусочной «У Маккейба», в половине первого. Бывали там прежде?
Эл покачал головой.
– У них подают лучший яблочный пирог с мороженым, – заверил Корбин.
Свое слово шериф сдержал: вернул тело отца в морг, пропажи никто и не заметил, а бригада ликвидаторов убрала с пола следы того, что приходило ночью. Правда, полностью избавиться от бурых пятен не удалось.
В обед на следующий день Эл все-таки пришел на встречу с Корбином.
– Когда-то я был совсем как вы, – сказал шериф, – тоже думал, будто чудовища – выдумки. Оказалось, что нет. Они правда существуют, и вчера один из них зверски убил вашего дядю, а после обратил вашего отца в зомби.
– Это… так сразу не переваришь.
– Охотно верю.
– Откуда вы узнали, что стрелять надо серебряными пулями?
Корбин подцепил ложечкой ванильное мороженое.
– Я и не знал поначалу. В легендах чудовища зачастую уязвимы для серебра, и первый свой раз я стрелял наудачу. – Улыбнувшись, он добавил: – В прямом и переносном смысле. Мне повезло. – Шериф отправил мороженое в рот. – Как бы там ни было, вчера мне тоже повезло.
Унаследовав семейную библиотеку, Эл уволился со старого места. В секции редкой книги – там, где прежде располагался церковный орган, – он нашел много поразительных экземпляров, включая тот, где говорилось про демона, убившего отца и дядю Эла. Звали демона Усовах.
Корбин то и дело наведывался, просил нужные книги, а как-то раз даже прислал протеже – Дженни Миллс.
И вот наступил кромешный ад: прибыл первый всадник Апокалипсиса, и два Свидетеля (одним из которых оказалась сестра Дженни, Эбби) принялись за дело. Корбина обезглавили.
Эл жутко боялся.
Он не верил в пророчества. Точнее, не верил в то, что они сбываются: стоит узнать будущее, как ты его автоматически меняешь. Вот Эл и не верил в предопределенность.
И все же он боялся – главным образом потому, что погиб Корбин. Дженни – девчонка хорошая, но порой у нее ум за разум заходит. За такое, конечно, в дурку сажать – крутовато, однако… К тому же Корбин ограничил круг посвященных теми, кто столкнулся с необычным еще до пришествия Всадника. Так Эл и оказался в узком кругу благодаря безвременной кончине отца, а Дженни – потому что ее однажды одержал демон (впрочем, слабее Усоваха).
Эбби Миллс в тайну не посвящали, но вот она оказалась на передовой – вместе с солдатом времен Американской революции. В это Эл – несмотря на все виденное прежде – ни за что не поверил бы, если бы не заверения Дженни. Она рассказала все, когда Эл поведал историю спасения жены Вашингтона.
А еще Эл почти сразу же забыл имя того революционера из прошлого. Оно было какое-то… птичье, что ли.
Сейчас он сидел в библиотеке, пытаясь отыскать больше сведений о Мерсье, серебряных дел мастере.
– Эврика! – вскричал он, когда наконец отыскал нужные сведения в книге, написанной месмеристом девятнадцатого века Лоренсом Конроем. Тот был связан с Алистером Кроули, и его преследовал Гарри Гудини. (Знаменитый фокусник довольно агрессивно разоблачал шарлатанов, устраивавших платные спиритические сеансы и сеансы магии.)
Правда, Конроя Гудини разоблачить так и не сумел, и Эл знал, в чем дело: Конрой был полноправным практикующим магом и знал все о рунах, которые использовал великий алхимик Гастон Мерсье.
В это время к столу подошел один из двух офицеров, назначенных охранять библиотеку от грабителей. Теперь Эл знал, как действуют руны, нанесенные на серебряные магические артефакты – например, Кресты Независимости.
– Эй, Эл, мы с Дианой хотим заказать еды в китайском ресторанчике. Будешь что-нибудь?
– Жареные клецки были бы в самый раз. Спасибо, Рэй. А кстати, – вспомнил одну деталь Эл, – как зовут того англичанина, что консультирует вас по делу об убийстве Корбина?
– Икабод Крейн, а что?
– Правда?
– Ну да. Слушай, я сам всю жизнь с фамилией Дросопулос мучаюсь, так что не мне судить.
Эл улыбнулся – отчасти потому, что у англичанина и правда было птичье имя, но главным образом потому, что это имя он знал давно.
– Мне надо кое-что внизу проверить.
– Ладно. Когда еду привезут, я дам знать.
Кивнув, Эл отправился в дальнюю часть библиотеки, миновал павильон с экспонатами и спустился вниз. Кроме туалетов, в подвале имелось и хранилище сокровищ, которых никто и никогда не увидит.
Добрых полчаса Эл копался в сокрытом от посторонних глаз добре, искал одну вещь. Он провозился бы не так долго, если бы не отвлекался постоянно на разные блестяшки – порой в буквальном смысле, поскольку в коллекции имелось много драгоценностей. Вот уже десять лет он следил за библиотекой; за это время успел приобрести кое-что новенькое, однако оставалась еще куча предметов после отца и дядюшки Чарли (да и бабули), которые он попросту не успел занести в каталог. Эл постоянно обещал себе провести инвентаризацию, но каталогизация никогда не входила в число его любимых дел.
Ему больше нравилось помогать людям. Ведь как приятно, когда с твоей помощью человек находит нечто нужное – особенно когда, только придя к тебе, он сам еще не знает, чего хочет. С этим Эл справлялся на «отлично».
Забавлял его и процесс составления коллекций: когда перебираешь груду собранных семьей ценностей, удивительных сокровищ и находишь верный порядок, в каком они могут предстать перед посетителями…
Элу даже нравилось расставлять книги по полкам, хотя это занятие стояло в самом начале списка самых нелюбимых дел. Но когда ставишь книгу на полку, на надлежащее место – чтобы ее после мог найти следующий посетитель, возникает чувство, будто сделал доброе дело.
Зато каталогизацию Эл ненавидел, о чем сейчас сильно жалел. Опиши он все предметы, провозился бы гораздо меньше. Сразу бы нашел эту цацку…
– Эй, Эл, – закричала сверху Диана. – Еду привезли!
– Бегу-бегу! – Нужный предмет отыскался, завернутый в тряпицу, в слегка покореженном ларчике. Неудивительно, ларчику-то было за двести лет.
Эл отложил сверточек в сторону, на один из ящиков.
Неожиданно он ощутил жуткий голод и помчался наверх, перемахивая на лестнице через две ступеньки за раз. Однако не успел подняться до конца, как услышал душераздирающие вопли.
На верхней ступеньке Эл замешкался и чуть было не рухнул спиной вниз, но вовремя успел схватиться за перила. При этом, правда, чуть не вывернул себе запястье.
Кривясь от боли, Эл схватился за руку и пошел дальше.
Последний раз такие вопли он слышал, когда Корбин всадил серебряные пули в демона Усоваха.
– Диана? Рэй? Вы как?
Ответом ему была тишина.
Отбросив страх и рассудительность, Эл медленно вышел в главный читальный зал.
Он не увидел ничего необычного: только стол, компьютер, стеллажи с книгами. Не услышал ничего, кроме низкого противного гудения лампочки – эта всегда жужжит, сколько ни меняй.
– Эгей! – позвал Эл, медленно идя через зал.
Он вынул из кармана сотовый и нажал кнопку питания – экран так и остался темным. Эл поморщился – забыл зарядить!
Шагах в тридцати, на главном столе стоял телефон. Надо бы добраться до него и вызвать службу спасения, потому как тишина эта очень странная.
Рэй с Дианой давно отозвались бы.
До Эла внезапно дошло: не слышно потрескивания и шипения раций, от которых последние несколько дней спасу не было. Эл к посторонним звукам привык и перестал замечать их, но сейчас тишина настораживала. Диана буквально только что звала ужинать… Что могло случиться за столь короткое время?
В голове моментально возникло с полдюжины разумных ответов, но от этого Элу не стало спокойнее.
Наконец он дошел до стола и взялся было за трубку телефона, но тут… увидел тела.
До сегодняшнего вечера Эл думал, что вид погибшего отца-зомби с дыркой в груди приучил его к виду мертвецов. Как же он ошибался!
Корбин не пустил Эла к трупу дядюшки, и вот Эл, похоже, понял, в чем была причина: перед столом лежало два туловища, четыре руки, две пары ног и две головы.
Части тел были беспорядочно разбросаны в проходе между стеллажами, однако головы слепо смотрели прямо на стол.
Эл уже приготовился сблевать, но тут ему в спину вонзилось длинное лезвие.
– Прости, – сказали ему, – мне нужна твоя кровь.
* * *
Стоило переступить порог библиотеки Уайткомба-Сирса, как в нос ударил до боли знакомый запах.
Крейн часто ощущал его на поле боя и недавно – в музее Кортландтов.
Запах смерти.
Сперва, однако, Крейну – как солдату британской армии – везло, и он не часто видел горы трупов. Зато когда перешел на сторону колонистов, ему довелось побывать в одном из лагерей близ Олбани – в том, который уничтожила Зерильда. Мертвых там было не счесть, и вонь стояла невыносимая. Позже Крейн не раз сталкивался со смертью – в том числе и своей собственной, – но все никак не мог к ней привыкнуть.
Если повезет, то и не придется.
И вот Крейн оказался на месте очередной бойни: в проходе между стеллажами с книгами лежали расчлененные тела. Два констебля, которых прислал в помощь библиотекарю капитан Ирвинг.
Из-за стола, в дальнем конце помещения, где по идее должен был располагаться алтарь, донесся стон.
Осторожно пройдя мимо разбросанных в проходе частей тел, Крейн заглянул за стол: там в расползающейся луже крови лежал мужчина с редеющими седыми волосами.
– Проклятье. – Обежав стол, Крейн упал рядом с ним на колени.
– Зови… на помощь…
Мысленно обругав себя за нерасторопность, Крейн достал сотовый телефон. Вспомнил, как посредством одного простого номера: девятка и две единицы – можно вызвать полицию, пожарную бригаду и врачей, всех одновременно.
Конкретно сейчас требовались медики и стражи порядка.
– Девять-один-один, что у вас?
– Я в библиотеке Уайткомба-Сирса, это в Сонной Лощине. Здесь два мертвых констебля и тяжело раненный владелец здания. Он потерял значительный объем крови.
– Ясно, сэр, не вешайте, пожалуйста, трубку.
«Скорая» и полиция уже едут.
– Премного благодарен, мадам.
– Крейн…
Крейн удивленно взглянул на лежащего ничком библиотекаря и, выронив телефон, произнес:
– Похоже, сэр, вы уже знаете, как меня зовут.
А вы, я так полагаю, Альберт Уайткомб-Сирс?
Библиотекарь кивнул.
– У меня… есть кое… кое-что ваше…
– Я не… не…
– Внизу… кладовая… на крышке ящика лежит крест… Крест Конгресса… ваш.
– Что? – округлил глаза Крейн.
– Ваш… ваша награда… Мои предки сохранили его… потому что никто… так и не… нашел ваших на-наследников.
– Я сбегаю и заберу его, сэр. Прошу, не тратьте силы. Врачи скоро будут, и…
Уайткомб-Сирс резко схватил Крейна за руку. Поначалу железная, хватка быстро начала слабеть.
– Они хотят… воскресить Зерильду п-при помощи крови… потомка того, кто… кто получил в награду крест…
– Но Вашингтон, – нахмурившись, произнес Крейн, – сумел отогнать смерть, не прибегая к магии крови.
– Кровь… усиливает заклинание… Тот, кто ранил меня, пришел за… м-моей кровью… Для заклинания взяли мою кровь… Сотворите… контрзаклятие… нужен крест и кровь награжденного… – Он вяло указал на стол. – Возьмите гримуар… Я его нашел, пока… пока искал информацию по Мерсье. В нем… есть нужное заклинание… – Снова сжав руку Крейна, Уайткомб-Сирс попытался сесть. – Только вам это под силу! Только вам!
Закашлявшись, мистер Уайткомб-Сирс отпустил Крейна и обмяк.
Умер.
– Requiescat in pace, мистер Уайткомб-Сирс, – прошептал Крейн. Проклиная себя, что не пришел раньше, он встал на ноги.
Некоторое время он молча смотрел на мертвое тело того, с чьим предком воевал бок о бок. И хотя экспедицию по доставке пушек в Бостон возглавлял Нокс, Уайткомб тоже внес неоценимый вклад – без него орудия так и не прибыли бы на место. Крейн вздрогнул, вообразив на долю секунды, как тогда обернулся бы ход войны.
Уайткомб наверняка гордился бы потомком, таким достойным человеком, и не менее Крейна пришел бы в ярость от того, какая смерть его постигла.
К миазмам смерти примешался новый запах. Запах дыма.
Горел один из стеллажей. Огонь быстро перекинулся на соседние полки. Времени оставалось все меньше. Старое дерево, сухие кожа и бумага – отличное топливо.
– Сэр? – раздался тихий голос из трубки сотового телефона. – Сэр, вы меня слышите?
– Да, да! – схватив мобильный, ответил Крейн. – Боюсь, вам нужно прислать еще и пожарную бригаду. Кто-то поджег библиотеку!
– «Скорая» почти на месте, сэр… Я свяжусь с противопожарной службой Сонной Лощины.
– Примите мои благодарности, мадам. А теперь, если позволите, мне нужно выполнить одно жизненно важное поручение.
Спрятав телефон в карман и схватив со стола гримуар, Крейн бросился в подсобку, где, как говорила мисс Дженни, хранились экспонаты.
Увидев, что витрина, в которой лежал врученный Калебу Уайткомбу крест, пуста, Крейн нисколько не удивился.
Спрятав гримуар под сорочку, чтобы защитить книгу от дыма и огня, Крейн побежал дальше, к лестнице. Древний переплет неприятно терся о кожу. Оставалось надеться, что кладовая, о которой говорил Уайткомб-Сирс, отыщется быстро.
Крейн не ошибся: комнату он нашел скоро и столь же быстро он заметил ящик, на крышке которого лежал заветный мешочек. Схватив его и развернув, Крейн увидел крест – точную копию Креста Конгресса в Тикондероге и тех, что Крейн видел на фотографиях на экране вычислительной машины.
Какое-то время Крейн просто смотрел на крест. Вспомнил, как получил известие о награждении – сразу после встречи «Сынов свободы», на которую они ходили с ван Брантом и которую показала ему в видении Катрина. Гонец нашел Крейна в небольшой таверне на Голд-стрит в Нью-Йорке, где и проходила встреча.
– Прошу простить, – сказал тогда гонец, весь в грязи и пропахший морской солью. То есть, заключил Крейн, он прибыл на Манхэттен совсем недавно, на лодке или на пароме. – Имею ли я честь говорить с Маринуем Виллеттом из Нью-Йорка?
– Все верно, – отвечал Виллетт, – вы не ошиблись.
Затем курьер обратился к ван Бранту и Крейну:
– А вы, господа, – мистер Крейн из Оксфорда и мистер ван Брант? Или, быть может, знакомы с таковыми?
– Да, упомянутые джентльмены – это мы, – ответил ван Брант.
– Замечательно. Конгресс Филадельфии прислал меня с важным поручением – найти вас троих. Как оказалось, удача сопутствовала мне: было сказано, что вы двое, господа, – он глянул на Крейна и ван Бранта, – будете присутствовать на встрече «Сынов свободы», организованной вами, сэр, – перевел он взгляд на Виллетта.
– Удача и впрямь сопутствовала вам, – сказал Виллетт. – Какие же вести для нас у Конгресса?
– Мистер Вашингтон из Виргинии назначен главнокомандующим армии.
– Прекрасный выбор, – кивнул Виллетт.
Крейн же, напротив, нахмурился. Он лишь недавно примкнул к колонистам, последовав убеждениям невесты ван Бранта, Катрины.
– Впервые о нем слышу.
– Это, – отвечал ван Брант, – джентльмен высочайшей пробы и великий предводитель. Стоит ему приказать, и люди пойдут в огонь, спросив только, не нужно ли им перед смертью разуться. Конгресс не прогадает.
– По просьбе мистера… прошу прощения, генерала Вашингтона, – продолжал тем временем курьер, – Конгресс учредил почетную награду – Крест Конгресса, к которой представлены десять человек, за великие заслуги в борьбе за свободу колоний. Трое из десяти – ньюйоркцы, и мне выпала честь официально уведомить вас о представлении.
Сказав это, курьер достал из сумки три свитка, скрепленных печатью Континентального Конгресса.
Сломав печать, Крейн развернул свиток. Слегка улыбнувшись, он произнес:
– Кажется, вы говорили о крестах. – Он протянул свиток курьеру. – Вот уж не думал, что их нынче делают из пергамента.
В ответ курьер негромко рассмеялся.
– Генерал Вашингтон представил кандидатуру одного французского серебряных дел мастера, и Конгресс ее одобрил. Кресты еще только предстоит изготовить, но к тому времени, как они прибудут, мы, с Божьей помощью, одержим победу над короной.
– Будем надеяться, – отозвался Виллетт.
И вот, спустя двести тридцать девять лет Крейн держал в руках заслуженную награду. Если верить словам Уайткомба-Сирса, этот крест, – который Катрина умоляла отыскать, – в руках Крейна послужит мощным оружием в новой схватке с Зерильдой.
Гул, донесшийся сверху, напомнил: если Крейн как можно быстрее не уберется из горящего здания, то никого не остановит, даже с крестом.
Взбежав по лестнице, он ощутил сильный жар. Главное помещение библиотеки уже было целиком охвачено пламенем.
За последнее время многое, во что Икабод Крейн искренне верил, оказалось ложным. Например, сперва он верил, что колонисты – бунтари, которым непременно надо преподать урок. Допрашивая пленника по имени Артур Бернард, он считал, что демоны и чудовища существуют исключительно в мифах и легендах и им нет места в умах просветленного общества, – в ложности этого мнения он убедился, когда его командир полковник Тарлтон сам обернулся демоном (убив перед этим Бернарда). Когда Всадник смертельно ранил Крейна на поле боя, он верил, что умрет…
А еще он думал, что Катрина – никакая не ведьма и что у них нет детей.
В свое время эти убеждения пошли прахом, прочие продолжали рушиться – после неожиданного воскрешения, и потому Крейн недоумевал, как он еще во что-то может верить.
Впрочем, как ученый он был твердо убежден: людей от животных отличает способность накапливать знания.
Видеть, как горит запечатленный в бумаге опыт, было невыносимо больно. Крейн преподавал историю в Оксфорде, пока чувство патриотизма не затмило рассудок и он не завербовался в армию, встав на путь, который в итоге через три сотни лет после рождения Крейна привел его в это горящее здание.
Из задумчивости его вырвал звук сирен. Крейн огляделся, пытаясь найти способ покинуть горящую библиотеку, однако вставшая перед ним стена огня явилась препятствием непреодолимым: уже и проход между стеллажами был объят пламенем.
Загорелись останки двух полицейских.
Крейн вспомнил о двери в коридоре, что соединял лестницу и выставочный павильон.
Стоило приблизиться к проходу, как массивная дверь с треском захлопнулась прямо у него перед носом.
Вот и пришел конец еще одному убеждению – о том, что двери без посторонней помощи или воздействия механизмов не закрываются.
Тебе не сбежать, Икабод Крейн, – раздался замогильный голос, громче рева пламени и сирен. – Твое время на исходе. Умрешь, как и дурень, что держал эту библиотеку.
Крейн погрозил кулаком неведомому противнику.
– Время мое истекало множество раз, но я по-прежнему хожу по земле! Я пережил множество схваток, как здесь, так и по ту сторону жизни! Я пленил саму Смерть! Не думай, что меня теперь остановит твое жалкое колдовство!
В это время затрещал, грозя обрушиться, балкон в передней части церкви.
Стараясь не обращать внимания на покалывание в глотке, Крейн потянул за ручку двери – и тут же отскочил. Металл раскалился чуть не добела. От жара ли, силами нечестивой магии – неважно.
Сирены теперь звучали совсем отчетливо, а значит, спасатели прибыли. Зашипела вода – это принялись за дело пожарные.
Дым ел горло, хотелось кашлять. Крейн огляделся. Многие элементы, приличествующие внутреннему убранству церкви, давно изъяли, однако сохранился аналой. Простая деревянная кафедра, приглядевшись к которой Крейн заметил, что состоит она из двух частей: короткая верхняя покоилась на высокой нижней. Крейн машинально рассудил, что при случае за ней мог встать священник как высокого, так и низкого роста.
Как бы там ни было, иного оружия под рукой не оказалось. Схватив верхнюю часть аналоя, Крейн только порадовался, что библиотеку обустроили не в бывшем католическом молельном доме. В таком аналой обычно представляет собой богато украшенную деталь, снять которую с места в горящем здании было бы крайне затруднительно.
Дверь, ведущая в подсобку и коридор, была сделана из дуба, так что Крейн даже не подумал ломиться в нее. Нет, он выбрал иной путь: вдоль боковой стены двинулся мимо горящих стеллажей, то и дело останавливаясь, чтобы откашляться, в сторону окна.
И снова он мысленно порадовался, что церковь – не католическая. Было бы кощунством бить витражи.
Достигнув наконец окна, Крейн высоко поднял аналой и с размаху бросил. Сам он при этом шлепнулся на пол.
Он даже не услышал, как окно разбилось: сирены, рев пламени, шум воды – все это перекрыло звон стекла. Оставалось надеяться, что пожарные хоть немного, хоть где-то сумели сбить пламя, которое – стоило появиться отдушине – вырвалось наружу. Крейну чуть не опалило затылок.
Едва оказавшись в двадцать первом веке, Крейн – когда принялся за расследование убийства Корбина – чуть не утонул в море цветных мерцающих огней и звуков, его окружала толпа мужчин и – поразительно! – женщин в форме. Разум Крейна едва справлялся с нагрузкой; никогда еще в жизни он так не пугался. А ведь он прошел множество битв, так что это было отнюдь не голословное заявление.
Сегодня, когда Крейн выпал из окна библиотеки, та же самая сцена: мерцающие цветные огни, сирены, люди в форме – показалась ему очень даже приветливой.
Еще больше его обрадовал окрик:
– Крейн!
Его скрутило в приступе кашля, так что ответить лейтенанту Миллс он не сумел. Зато напарница отвела его к машине, которую Крейн среди полицейского и пожарного транспорта приметить не успел, – карете «скорой».
Крейн прямо на ходу извлек из-под сорочки гримуар и протянул его Миллс.
– Сбереги его, – сказал он, все еще кашляя.
– Будь спок, – ответила она, не спрашивая, что это и зачем. Преисполнившись чувства благодарности, Крейн препоручил себя заботам медиков.