Искрошив одну из тех больших льдин, что преграждали путь к бухте, ледокол медленно, чуть было не упершись в прибрежную скалу, развернулся и, прощально поприветствовав гудками всех на этой дальней, оторванной от мира сущих, заставе, неспешно «побрел» по ледовым полям и полыньям к дрейфующему каравану.

И вообще, начальнику заставы показалось, что ни он, ни суда каравана не торопятся. Их командиры словно бы умышленно затягивали это безмятежное арктическое плавание, радуясь каждому часу, проведенному вне досягаемости войны.

— Вы могли бы сообщить в штаб флота о том, что мы, то есть 202-я застава, остались без рации, без связи?! — прокричал Загревский, вновь увидев на палубе капитан-лейтенанта Волкова.

— Это несложно. Доложим.

— Пусть они, в свою очередь, уведомят об этом штаб пограничного округа! Очевидно, нам понадобится новая рация.

— Новая рация? Понял! Больше ничего? Никаких ЧП?

— Ничего, кроме появления германского самолета, о котором вы уже знаете. А так — все здоровы. Потерь нет.

— Через два часа очередной сеанс связи! Во время него и сообщу! — ответил с помощью рупора командир «Смелого»,

В знак признательности Загревский отсалютовал морякам красной ракетой и направил бот к причалу. К счастью, в бухте льда не было, если, конечно, не считать небольшие льдинки да островки какого-то ледово-снежного крошева.

Почти все бойцы заставы во главе с политруком Ласевичем встречали «островитян» с таким восторгом, словно они прибыли не с Фактории, а с далекой полярной зимовки и теперь претендуют на славу челюскинцев.

«Интересно, как вы «порадуетесь», узнав, что мы привезли вам сообщение о войне?» — с каким-то трудно объяснимым злорадством подумалось Ордашу, пока они с Загревским все еще оставались на баркасе. И вдруг, ужаснувшись этой мысли, он вполголоса проговорил:

— Не сообщайте им пока что о войне, товарищ старший лейтенант. Вообще ни слова о ней.

— То есть как это — не сообщать?! — не понял его старший лейтенант, наблюдая, как бот преодолевает последние дюймы.

— Посмотрите, как они радуются нашему возвращению. Стоит ли портить им праздник?

— Какой еще, к дьяволу, праздник?! — ошарашенно посмотрел на него офицер.

— Возможно, я не так выразился, — стушевался старшина. — Но…пустъ еще хотя бы один день проживут', не зная о войне. Еще один день… в душе и сознании — без войны. Счастливыми людьми — на ничего не ведающей полярной заставе. Жаль только, что нам с вами этого уже не дано.

Загревский вопросительно взглянул в сторону удалявшегося ледокола, словно хотел посоветоваться с его командиром.

— Но ты понимаешь, старшина, что это сокрытие информации государственного значения? Вместо того, чтобы тотчас же объявить тревогу, мы с тобой…

— Ну, объявим тревогу, построим бойцов, что дальше? Прикажем быть в повышенной боевой готовности? Так ведь застава всегда должна быть в повышенной… Это норма ее существования. Если не так, нас, командиров, следует отдать под трибунал.

Начальник заставы задумчиво почесал указательным пальцем за правым ухом, как делал всегда, когда требовалось принимать ответственное решение, и согласился, что Ордаш прав. Но тут же предупредил, что ему еще следует подумать.

Основная часть бойцов находилась на вершине прибрежного утеса и слышать их разговор не могла. Да и те несколько пограничников, которые спустились вниз, чтобы помочь затащить бот на его крытую стоянку, не очень-то прислушивались к их словам.

— И все же, с моей стороны, это будет преступлением, — вновь предался сомнениям старший лейтенант. — Как начальник заставы я, зная о том, что идет война…

— Разве мы с вами получили официальное сообщение? Поди знай: может, то, о чем говорил капитан-лейтенант, на самом деле не война, а все-таки пограничный конфликт?

— Вот это уже более весомый аргумент, — просветлело лицо Загревского. — Действительно, вдруг это всего лишь пограничный инцидент, а мы начали сеять панику среди солдат?

— …Или крупная военная провокация, — поддержал его старшина. — Пусть и затянувшаяся. Давайте сообщим о ней завтра, после побудки. Что изменится от того, что бойцы узнают о войне не сегодня? Фронт отсюда за тысячу километров. И в бой им завтра не идти.

— Да, товарища начальник, — вдруг пришел им обоим на помощь ефрейтор Оленев, о существовании которого командиры на какое-то время попросту забыли. — Не надо говорить про война. Мы радуемся, младший лейтенант радуется, все радуются, да… Пьем спирт, едим привезенный нами оленина. Никаких врагов нет, однако.

— И ты, ефрейтор, в мудрецы-философы подался?! — недовольно проворчал Загревский. Но тотчас же согласился: — Впрочем, вы правы. Подарим им по-божески остаток этого радостного дня.

— Не появись здесь этот караван судов, — грустновато ухмыльнулся старшина, — застава могла бы не знать о войне еще целый месяц. — Мы ведь и сами пока еще не осознали того, что произошло.

Бойцы ухватились за борта «Беринга», подтянули его на краешек покатого причала и, зацепив крюком лебедки за носовое кольцо, вытащили из воды. Так было заведено: бот всегда вытаскивали из воды и закрывали на замок в глубине крытого причала. Этой предосторожностью застава ограждала себя не только от набега непрошенных гостей, которых в этих краях почти не случалось, но и от соблазна для собственных дезертиров, если бы таковые обнаружились. Поскольку уходить из заставы разумнее всего было бы прибрежными водами.

— Мы уже собирались сколотить плот, чтобы идти вам на выручку, — молвил Ласевич, когда мощная дубовая дверь причала была взята на амбарный замок.

— С какой такой стати? — проворчал старший лейтенант.

— Ну как же? Если начальник на несколько дней исчезает из заставы, это уже ЧП.

— «Исчезает»?! — изумился его наглости Загревский. — Что значит «исчезает»?!

— Ну, хотя бы то, что по уставу не положено, чтобы начальник заставы без уважительных причин на длительное время оставлял…

— А кто вам, младший лейтенант, сказал, что пребывание начальника заставы вместе с двумя бойцами на вверенной этой заставе территории является чрезвычайным происшествием? — прервал его монолог Загревский. — Да еще и нарушением устава?

— Остров Фактория, — сурово произнес старшина, приходя на помощь Загревскому, — это все еще советская земля. И не наша вина, что она оказалась впереди заставы, а не позади нее. Впрочем, на Дунае некоторые острова тоже оказываются между советскими заставами и румынским берегом, тем не менее пограничники несут за них ответственность.

На несколько мгновений Ласевич так и застыл с приоткрытым ртом, представления не имея, как следует парировать доводы старшины,

— Извините, товарищ командир заставы, осознаю, — стушевался он, как только опять пришел в себя. Очевидно, понял, что, делая этот выпад против командира, просчитал не все варианты.

На вершину прибрежного склона Ордаш поднимался последним, все время посматривая на все еще видневшийся вдали караван, который уносил с собой страшную весть о войне.