Проснувшись на рассвете, Вадим спустился к озеру и вынужден был признать, что на сей раз прогноз Оркана оказался точным. Волна еще держалась, однако ветер уже стих, и лишь время от времени порывы его все еще налетали, но уже не с севера, откуда Арктика всегда леденила своим норд-остом, а с юга, с материка, прямо со стороны заставы.

Туманная серость, более суток укутывавшая остров, пролив и северную оконечность материка, теперь развеивалась, и на горизонте медленно проявлялось по-полярному низкое солнце. Рассчитывать на теплынь июньского пляжа Одессы здесь, конечно, не приходилось, поэтому Ордаш, поеживаясь от холода, разделся и сразу же окунулся в воды озерца: может же человек позволить себе несколько минут блаженства! Он был признателен старшему лейтенанту за эту неожиданную командировку в «старую добрую Англию», за эти двое суток, проведенных вне казармы, у камина, в некоей домашне-гостиничной обстановке.

Небо постепенно прояснялось. В той части моря, которая открывалась Вадиму из его озерного залива, стали появляться солнечные блики; туман становился все реже и прозрачнее, а вершины скал, прикрывавших озеро с востока, постепенно багровели, словно раскалялись на огромном космическом горне.

— Однако море скоро прогреется, старшина, — прорвался в его мечтательную идиллию голос Оркана. — Моя в море купаться будет.

— Ты у нас человек полярный, ты хоть сейчас купаться можешь. А я — животное теплолюбивое и, конечно же, водоплавающее. Э, ты куда это собрался, ефрейтор? — спросил он, только теперь обратив внимание, что Оркан идет с карабином в руках и с прорезиненным охотничьим рюкзаком за спиной.

— Поохотиться мало-мало.

— Далеко не ходи, завтрак приготовить надо.

— Через час буду, старшина. Завтрак тоже будет.

— А главное, не забудь, что сегодня переправляемся на материк, — на всякий случай напомнил он Оркану.

— Через сорок минут буду, — тотчас же уменьшил срок своих блужданий, но не отказался от них ефрейтор. Видно, душе его не терпелось пройтись по островной волюшке.

Впрочем, Вадим не был уверен, что тунгуса влечет именно охота, почему-то ему казалось, что для Оркана куда важнее побывать, возможно, последний раз в жизни, — на Шаманском плато, как решил называть его про себя старшина. Поди знай, что там ему по крови и духу в наследие передалось. А ведь что-то же обязательно передалось, иначе не бывает. Даже при том, что никакого желания становиться шаманом у Оркана не возникало.

Еще немного полежав под прохладными лучами зарождавшегося где-то над полярным кругом солнца, старшина решил немного поплавать. Озерце было слишком маленьким для заплыва, тем не менее какую-то имитацию плавания все же можно было создавать, и это тоже доставляло ему наслаждение.

— Блаженствуешь, старшина? — донесся с балкона похмельно хрипловатый голос начальника заставы.

— Грех не ощутить себя в раю!

— Интересно, в каком круге ада витала всю эту ночь моя хмельная душа? Там, на материке, держался, а здесь словно какой-то бес в меня вселился. Страсть к спирту запойная какая-то.

— Больно вдумчиво пьете, товарищ старший лейтенант, — не стал щадить его самолюбие Ордаш. Уж он-то прекрасно знал, что и там, на материке, у Загревского случалось… Причем в последнее время все чаще.

— Ну-ну, ты на любимого командира не наговаривай!

Сделав еще три прощальных круга по озерцу, старшина выбрался на берег и, стараясь сдерживать дрожь во всем теле, принялся растираться полотенцем.

— А вот фигура у тебя спортивная, старшина, — что есть, то есть, — не удержался Загревский. — Идти бы тебе в какие-нибудь диверсанты или в разведку. Не пытался?

— Поздновато уже в разведку-диверсанты. Да и надобности в услугах моих пока что нет.

— Как знать: есть такая надобность или нет? — проворчал начальник заставы. — Меня, вон, второй день какая-то тревога душевная одолевает. И никак не пойму, что происходит. То ли на заставе что-то случилось, то ли с родителями. Тягостность какая-то смертная на душе.

— Да ничего там, на заставе, произойти не могло! — попытался успокоить его старшина. — А случилось бы, выстрелами, ракетами сигналы подали бы. Хотя согласен: пора собираться, пора…

— Как, на твой взгляд, волна? Ты ведь у нас почти что профессиональный моряк.

— Пока что крутоватая, пробиться к материку будет нелегко, — по второму разу прошелся Вадим полотенцем по все еще влажной груди. — Поэтому рисковать не стоит. Еще парочку часов подождем, позавтракаем.

Загревский не ответил. Он стоял, облокотившись на перила, и с тоскливой задумчивостью всматривался в полоску моря, в далекие очертания, в собственные страхи и предчувствия.

— А ты ничего не предчувствуешь, старшина? — спросил он, выждав, пока Вадим оденется и, схватив первый попавшийся под руку камень, принялся орудовать им, как гирей.

— Чувства есть, предчувствий никаких! Спускайтесь, старший лейтенант. Освежающая купель!

— Никакого желания, — безрадостно осмотрел тот парующее на легком тумане озерце. — Лучше пойду еще часок продрыхну Слегка похмелюсь — и отбой!

Завтракали они с Орканом вдвоем. Все попытки разбудить начальника заставы ни к чему не приводили.

Оставив ему порцию оленины и остатки рыбных консервов, они спустились к мерно покачивавшемуся на бризовой волне боту и тщательно осмотрели его.

— Плавать остров пойдем, старшина, — то ли спросил, то ли предложил Оркан, убедившись, что «каравелла» к отплытию готова.

— Хотел сказать «вокруг острова»? А что, можно. Пока старший лейтенант проспится, мы вернемся с лаврами Магеллана или еще кого-то там.

Отправившись в свое путешествие вдоль восточного побережья, они обратили внимание, что айсберг резко уменьшился в объеме и посерел. Паковый лед вокруг него тоже особенно не выделялся над поверхностью. Зато значительная часть восточного створа пролива превратилась теперь в сплошное ледовое поле, лишь кое-где прерываемое бледно-голубыми узорами полыней. Но благодаря этому волнение в проливе стало едва заметным.