Когда ответов больше, чем вопросов
Остаток ночи Глебов провел банально – на лавке в зале ожидания пригородного вокзала.
Среди немногочисленных пассажиров он ничем не выделялся – одет нормально, плащ упакован в оранжевое ведро, в общем, еще один горожанин желает с первой электричкой уехать на дачу, чтобы собрать остатки урожая. Таких в зале набиралось десятка с два.
Поэтому сонные полицейскийы только скользили по нему взглядами, а для развлечения время от времени проверяли паспорта у невесть откуда взявшейся здесь группы то ли таджиков, то ли узбеков. Что эта группа делала на пригородном вокзале, было непонятно и им самим…
Когда объявили посадку, Андрей сладко потянулся, не доспав, и вместе со всеми нехотя поплелся на выход. Но не пошел на перрон, а повернул к подъехавшему троллейбусу. В него и сел.
Свободных мест в троллейбусе было сколько угодно. Он сел на самое неудобное место – в правом ряду «на колесе», рассудив, что ночные собеседники вряд ли ездят на общественном транспорте, а вот из проезжающей машины заметить его в окне троллейбуса могут вполне.
Пришло время еще раз все обдумать. Штирлиц в такие минуты рисовал борманов с герингами. Глебов ехал на троллейбусе. Очень удобно размышлять, особенно если все равно куда ехать.
Итак, что мы имеем? И много, и мало. Имеем студента Витю Очкуна, запасливого и смышленого малого, сделавшего себе дубликат ключа от глебовской квартиры. Не стопроцентная уверенность, конечно, и мастер-ключарь мог ошибиться, и студент мог оказаться не Витей… и даже не студентом. Но не будем о грустном. Пока.
Второе. Убиенная Маргарита – она же Белка – последний вечер провела с неким студентом. Молокососом. И опять не факт, что с Витей.
А студент и в самом деле интересный…. Не из-за покойной же Белки так всполошились его ночные собеседники! Ребята явно из структуры, с правоохранительными ничего общего не имеющей, скорее наоборот. Как они назвали его? Химик? Точно, химик! Студент – химик…. Вон мы, сколько про него уже знаем.
В который раз промелькнула горькая мысль, что полиция при желании выяснила бы все это и быстрее и качественнее.
Вырисовывалась следующая ситуация: Витя Очкун сбегал за замком. Некий студент сделал с ключа от этого замка копию. Некий студент дружил с Белкой. Некий студент взял ключ у некоего студента и передал его некоему студенту, который привел Белку в квартиру и как минимум присутствовал при убийстве…. Да! После убийства некто (уже необязательно студент) не спеша навел идеальный порядок! Очень не спеша…
Что-то больно много студентов замешано в этом деле – чуть не половина института. А где, кстати, в Чкалове учат на химиков?
Андрей огляделся и с удивлением обнаружил рядом с собой женщину средних лет, сидевшую с закрытыми глазами, цепко державшую в руках большой целлофановый пакет с торчавшими во все стороны осенними цветами. Когда только села?!
– Извините, – вежливо сказал Глебов, – вы не знаете, где у нас в городе на химиков учат?
Ничуть не удивившись, женщина мгновенно откликнулась:
– В политехе, наверное. Еще техникум нефти и газа есть, – подумала и неуверенно добавила, – в педагогическом кафедра должна быть…, химии и биологии. Раньше была…
Андрей поблагодарил и продолжил размышлять: техникум не подходит – уж больно специфичная там химия. Политех? Возможно.
Он старательно припомнил все, что рассказывал о синеньких таблеточках полицейский шофер Палыч, воссоздал в памяти завистливый голос Светы: «…разве что таблетки…».
Да, такие таблетки вполне могли заставить чкаловскую приму снизойти до студентишки… и рассчитаться с ним за товар не деньгами, а тем, что не жалко – собственным телом. Потому и оказались они вдвоем, без свидетелей и сопровождения в затрапезной хрущевке. Только что-то там у них не срослось…
Собственно, а что такое синтетический наркотик? Это знание химии… и биологии тоже. Одно без другого просто не сработает – или слабое действие, или смерть.
Удовлетворенный Глебов на время переключился на другие мысли. Благодаря чьей-то бдительности и глазастости он лишился теплого, и, в некотором роде, безопасного жилья. На дворе осень – на лавочке много не поспишь. Значит, надо думать, что делать дальше или… бежать в Москву.
С одной стороны, с уже имеющейся информацией можно смело идти к Миленину. Сыщик, оскорбленный и униженный начальством, вне всякого сомнения, дороет остальные факты самостоятельно. В том, что капитан самолюбив, Андрей не сомневался – достаточно вспомнить, как он вел себя при пародии на допрос. Не то, что эксперт Виталик – ради скорой пенсии тому было наплевать на все…. Об остальных участниках и говорить нечего.
С другой стороны, Андрей сам ощущал незнакомый ранее охотничий азарт. Принести убийцу на блюдечке – это была бы сладчайшая из местей! Всем, включая Миленина, не заступившегося за него!
Собственно, и выяснить осталось немного: не один ли человек все эти некие студенты? Не Витя ли?
Ладно, до вечера еще далеко. Попробуем проведать Очкуна.
Где жил зловредный мальчуган Витя, Глебов не знал. Вернее, знал дом и, с большой долей вероятности, подъезд. Но ведь не пойдешь в знакомый двор и не станешь спрашивать у соседей – где живет Очкун, потому что сразу спросят навстречу – что, тебя уже выпустили из тюрьмы? И второй раз появиться во дворе будет уже невозможно.
Проследить за ним издалека? Тоже проблема – неясно ведь, когда и где он появится. Можно в такую погоду ревматизм заработать, но так и не дождаться студента. Еще бы фамилию его знать…
Глебов склонялся прогуляться в сторону пединститута не только потому, что там была столь подходящая кафедра – тут тебе и химия, тут тебе и биология. Во все века в политехнический институт народ ломился страшно. А в педагогический на такие специфические факультеты временами даже недоборы случались. Следовательно, куда легче всего поступить юноше со средними знаниями, да еще и из неполной семьи? Без блата и денег? Ответ понятен.
Троллейбус замер на очередной остановке и Глебов сквозь запотевшее окно разглядел здание педагогического института. Судьба, блин, однако, граждане…
Двери закрылись, троллейбус резво помчался к следующей остановке, но это уже никак не повлияло на принятое решение. Наоборот, даже лучше пройтись, осмотреться, определиться…. Пора дождевик из ведра доставать, что ли?
Чем хорош капитализм, так это тем, что ради денег люди готовы на все. В смысле на дворе утро едва теплится, а разного рода торговые точки уже работают. Или еще работают.
В одной такой жадной до денег точке Глебов быстро приобрел все необходимое для разведки – банку белой краски, пару кистей, резиновые перчатки, бутерброд и стакан горячего кофе.
Андрей намеревался потереться у института, послушать разговоры студентов. А вдруг, и сам Очкун появится, кто знает?
Возраст вот только у него был далеко уже не студенческий. Скорее, родительский. Так что, долго не проторчишь – кто-нибудь, да проявит любопытство, придется уходить, так ничего и не узнав. Только зря время потеряешь.
Вот и придумалась сама собой маскировочка – кто лишний раз оглянется на дядьку, лениво подкрашивающего что-нибудь перед входом? Институтское начальство решит, что это город прислал, город – что институт старается, а студентам вообще по барабану, кто тут чего делает – лишь бы их не заставили!
Глебов дошел до здания пединститута, неторопливо обошел его со всех сторон, внимательно изучил фасад. Нормальное старинное здание, хорошо сохранилось. Что удобно – прямо напротив парадного входа остановка троллейбуса. Значит, народ толпиться будет все время, он не примелькается.
Объект для покраски выбирать пришлось долго – либо цвет не подходил, либо слишком далеко от входа. В конце концов, решил красить бордюр рядом с остановкой – и белый, и до входа пять шагов.
Часа полтора пришлось прогуливаться в стороне – так рано студенты на занятия не ходят. Первые группы потянулись после восьми, сначала заспанные – иногородние, из общежития, потом поменьше числом – из троллейбусов, местные.
Глебов пропустил иногородних, про себя подумав, что студенческая общага – идеальное место для пряток, черт ногу сломит! Вот куда попасть бы, особенно в женскую.
Когда начали прибывать местные студенты, он вытащил из ведра банку с краской, открыл ее и начал мазать кисточкой бордюр. Студенты толкали его, перепрыгивали через ведро и даже руки – все были заняты своими делами.
К девяти часам поток желающих получать высшее образование резко иссяк, студент пошел с ленцой, многие на собственных автомобилях.
Ровно в девять – где-то вдалеке прозвучали радиосигналы точного времени – прямо перед усердно работавшим Андреем мягко скрипнули тормоза. Он поднял голову – ровно в шаге от него из огромного серебристого джипа на только что покрашенный бордюр поставил ногу Витя Очкун. Следом на тротуар выскочили двое крепких парней, все трое пошли к институту.
Андрей, остолбенев, смотрел им вслед. Сопливого студента-очкарика явно сопровождала личная охрана!
Джип просигналил. Андрей посмотрел и увидел, что водитель машет ему рукой – отойди, мол. Ну, отошел… а, отъехать мешаю! Пожалуйста, пожалуйста!
Глебов сделал шаг назад и едва не наткнулся на двух студенточек, также наблюдавших эту сцену:
– Видала? Опять Федосова как президента привезли!
– Ага. Второй месяц катают. Он что, в лотерею миллион долларов выиграл?
– Нет, он с бандитами связался. Типа крестный отец, наверное. Верку знаешь?
– Какую?
– Ну, эту – с параллельного…. У которой ногти черные с черепами.
– А, эту…. И че?
– Она на днях у Ленки Ведерниковой на днюхе была, та-акое рассказывала! Ее Федосов к себе на дачу возил, типа интим за бабки.
– И она поехала?
– Еще бы! Такие бабки, – девушка завистливо вздохнула.
– И че?
– А ниче! Слабак он оказался, выпил много или таблеток переел…. Короче, она с дачи пешком ночью! А там собаки! И эти… охрана еще поглумилась…
– И че?
– А ниче! Сама подумай – из-за аэропорта ночью по трассе на каблуках чесать!
– Да, офигеть…
– Да еще пока до трассы дойдешь по грунтовке…. Хорошо, что Федосов бабки вперед отдал, так она у аэропорта такси поймала.
– Повезло, – вздохнула слушательница.
– Еще бы! Она себе такой мобильник купила сразу!
Девушки не спеша ушли получать ненужные им знания, а Глебов начал торопливо собирать свой инвентарь – новая информация получена, оставаться дольше, значит, светиться….
Накаркал!
Тяжелая рука легла на плечо и голос, привыкший повелевать, произнес:
– Как закончите, зайдите ко мне в триста пятый. Нужно кое-что подкрасить в кабинете физики. С Анной Васильевной я договорюсь, не сомневайтесь.
Глебов покорно кивнул. Такой точно договорится, как можно сомневаться!
– А, знаете, – после значительной паузы приказал голос, – идемте сразу, сейчас. Я вам покажу объем работ, а потом вместе сходим к Анне Васильевне за материалами.
Как ни зудело любопытство своими глазами посмотреть здание института изнутри – вдруг понадобится! – Глебов, поколебавшись немного, от такой возможности решил все же отказаться. Случайная встреча с Витей могла все испортить – вдруг, посмотрев пристальнее, он вспомнит хозяина квартиры…. Еще в бега ударится с перепугу. Или того хуже – прикажет что-нибудь нехорошее охране.
– Я, это… – хрипло проговорил Андрей, – в триста пятый? Только инструмент соберу, и руки вымою… пять минут, хорошо?
Голос что-то пробурчал, типа «дождешься вас, работничков, вовремя», но против чистых рук претензий, видимо, не имел. Так и оставшись не увиденным, обладатель голоса шагнул куда-то в сторону и мгновенно смешался с толпой хлынувших на перерыв студентов, так что Глебов только напрасно крутил головой. Возможный работодатель просто растворился среди устроивших показательное броуновское движение обитателей института.
Вот теперь нужно быстро и незаметно уходить, в любую сторону, лишь бы подальше от института. Очень вовремя подошел троллейбус, Глебов, не раздумывая, подхватил уже привычное ведро и поднялся в салон. Сквозь грязное заднее стекло он с непонятным сожалением смотрел на оставленную банку краски до тех пор, пока троллейбус не отъехал на приличное расстояние, а его внимание не отвлекла кондуктор – в троллейбусах с незапамятных времен принято ездить за плату, знаете ли…
…Вот и подтвердилось, что никакой банды студентов нет. Нет отдельно студента с дубликатом ключа, студента – ухажера дочери чкаловского вице-мэра, студента – душителя, студента – наркоторговца и студента – изготовителя наркотиков…. А есть один-единственный студент Виктор Федосов – он же Очкун, он же химик, он же…
Талантливый, видимо, гражданин. Глебов не знал всего, но даже из последней добытой информации сделал самый логичный вывод – студент Витя каким-то образом сотворил новый наркотик. И попал не в поле зрения МВД, а в поле зрения бандитов, которые мгновенно сообразили, какое богатство может им принести горсть маленьких голубеньких таблеток, тут же прозванных в народе «холодок». Отсюда и охрана, и возможность кутить в казино… и безнаказанность за убийство тоже отсюда. Ну не может быть, чтобы новые хозяева не были в курсе! Значит, не испугались даже возможной мести всесильного чиновника – Витю не прячут, наоборот, на машине возят в институт…
Да, кстати! Как девушки сказали? Что-то про дачу за аэропортом…. То есть, сейчас живет студент не дома! На даче…
Была ли дача у неполной семьи Федосовых, Андрей не знал, но в ее наличии очень сомневался. Сколько помнил Витину мать, вечно таскала неподъемные сумки с продовольственного рынка, где работала в лаборатории по проверке мяса.
Так что дача, скорее всего, криминальная. Ну-ка, напряжем извилины и догадаемся – отчего это преступный мир внезапно подобрел и выделил сиротке Вите дачу с охраной?
Да оттого, чтобы студент-химик Федосов в спокойной обстановке и под контролем, мог и дальше работать над своим жутким изобретением! А что, есть другие варианты?
Конечно, вся эта стройная и красивая версия могла оказаться всего лишь версией… вроде теорий шизофреников – выводы безупречны, только вот отправной материал с ошибкой…. Но он-то не следователь, в конце концов! Даже образования соответствующего нет, кроме американских боевиков, да смутно припоминаемых «Следствие ведут знатоки».
Таким образом, вновь встал извечный русский вопрос – что делать дальше? Правда, сейчас вариантов осталось только два – сообщить все известные сведения и собственные домыслы сыщику Миленину или бежать в Москву. Идти в гости к студенту и призывать его к явке с повинной, как-то не улыбалось, особенно после ночной беседы у казино.
– Конечная! – строго сказала кондуктор.
Андрей огляделся затуманенным взором и едва не присвистнул – троллейбус стоял напротив пригородного вокзала. А вы говорите, что судьбы нет…
Электрички ходили редко – три раза «туда» и почему-то четыре раза «обратно». Аэропорт они огибали, а вот дачи за ним одной остановкой все-таки цепляли. Она так и называлась – Дачная. Следом шли многочисленные разъезды под порядковыми номерами, между ними изредка вкраплялись названия населенных пунктов, которым посчастливилось дотянуться до железной дороги.
Следующая электричка отправлялась минут через сорок. Так до конца и не решив, что делать, Глебов побродил по привокзальной площади, накупил в ларьках всякой ерунды себе на обед, ручку и книжку с кроссвордами. Билет продали без каких-либо документов, толпа желающих попасть на дачу именно сегодня была небольшой. Но все-таки была – люди преимущественно пенсионного возраста толкались, суетились, постоянно спрашивали время и платформу, короче, жили настоящей дачной жизнью. Андрей встал в уголке между бабушкой с огромным мешком и дедушкой с четырьмя ведрами, вставленными одно в другое и лопатой в брезентовом чехле и начал разгадывать кроссворд, этим идеально вписавшись в толпу.
Когда подали электричку, он не стал сопротивляться и дал толпе увлечь себя в первый попавшийся вагон, в котором ему даже нашлось место для сидения. Осталось не проехать остановку.
Зачем ему ехать и что он хочет там найти, Глебов не мог внятно объяснить даже себе. И вообще – как отыскать в дачном массиве дачу, о которой тебе ничего не известно? Кроме разве того, что от нее до асфальта ведет грунтовая дорога, имеются собаки и охрана, которая позволяет себе глумиться над студентками пединститута…
В электричке он продолжил разгадывание кроссворда, потому что мгновенно угадал в старушке напротив потенциального собеседника. Душу изливать совершенно не хотелось, а выслушивать чужие проблемы – тем более. Временами Андрей бросал на соседку короткий взгляд и видел, как та вся напрягалась в ожидании разрешительной команды. Постепенно ему стало как-то стыдно мучить старушку, он откашлялся и, отложив книжку, сказал, жалея о своей слабости с каждым словом все больше:
– Ну, что, не сильно в этом году по дачам безобразят?
Далее последовал получасовой монолог, из которого Глебов узнал, что все чиновники – бюрократы, а все бизнесмены – жулики. Что яблоки в этом году уродились мелкие, а квартплата выросла. Что за охрану опять прибавили, а у Матвеевны с участка все равно провода срезали. Что в дожди на дачу можно проехать только на тракторе, поэтому зять осенью на дачу ездить не желает. Что все самые лучшие места скупили бандиты, а оставшиеся прикарманил новый председатель товарищества, чтобы выгодно продать бандитам. Что – спасибо бандитам! – бомжей на дачах стало меньше, а воду на полив стали давать строго по графику. Что…
Рассказывая, старушка перескакивала с одной темы на другую, надолго задержавшись лишь на квартплате – видимо, самом больном вопросе. Уже минут через десять в беседу самовольно вступила другая старушка, потом дедушка с вязанкой ведер громко крикнул, что Россию продали Америке, и вагон загудел словно улей. Каждый стремился высказать свое мнение, невзирая на то, что все мнения были совершенно одинаковы – раньше было хорошо, а сейчас – плохо.
Странное дело, но Глебов во многом был со стариками согласен. Его собственная жизнь в СССР осталась в памяти ровной, оптимистичной и полной мелких радостей, из которых и складывается обычное человеческое счастье…
– …а на днях они три машины угля завезли, – донеслось до него сквозь воспоминания, – не иначе зимовать собрались!
– Да они и летом печку топили, – возразил дедушка, – как ни глянешь – дым из трубы!
– Точно говорю, – авторитетно сказали с задней скамейки, – подпольный цех у них там.
– Ой, и чего ж они выпускают, если одни легковые машины ездят?
– Никакое это не производство, – внезапно сказал старичок в бейсболке, казалось, спавший с момента отправления, – это тайная база КГБ. Или как он сейчас называется…
Вагон онемел.
Конечно, улей пожужжал еще немного, но уже как-то по инерции, вяло. Глебов вновь уткнулся в кроссворд и выглядело это совершенно естественно – тем более, что, несмотря на молодость, был принят за своего, то есть, понимающего, что вести разговоры о КГБ, мягко говоря, нехорошо. А грубо говоря – опасно. Даже в эпоху повальной демократии и свободы слова.
А он сидел, уставившись в клеточки кроссворда невидящим взглядом, и мысленно костерил самыми грубыми словами старика в бейсболке. Потому что почти поверил, что обсуждали только что именно ту – ему нужную дачу! А теперь – после гипотезы об ее принадлежности к столь авторитетной государственной структуре – как спросить у словоохотливой старушки дорогу к этой самой даче?! Это все равно, что встать и сказать на весь вагон: граждане, я американский шпион, как доехать до вашего ближайшего космодрома? Очень нужно его взорвать…. Ведрами закидают!
Остановку никто не объявлял. Просто почти все пассажиры внезапно встали и вышли из вагона на платформу, повинуясь выработанному за долгие годы рефлексу.
Вышел и Андрей. В лицо шибанул влажный ветер, пропитанный запахом горелой листвы – грустным и вкусным одновременно. Откуда-то сверху неожиданно пролился нереальный солнечный свет, отчего облетевшие деревья вдоль дороги показались нарисованными на фоне облаков, синих, словно они и есть небо.
Глебов не торопясь осмотрелся и приуныл. Судя по всему, товарищество дачников занимало территорию не меньше любого городского района. Куда идти? Зародившаяся было в вагоне надежда, сменилась разочарованием.
Чтобы не торчать на платформе в подозрительном одиночестве, он спустился и поплелся в хвосте дачников, расползавшихся по своим улочкам и переулкам между дачными массивами. Шел медленно, потому что спешить было реально ни к чему.
С трудом прогнав плохое настроение, Андрей старательно включил воображение и начал прикидывать, где может находиться нужная дача. Информация о грунтовой дороге оказалась бесполезной – здесь вообще нигде не было асфальта. Собаки то и дело лаяли на проходящих из-за разного качества заборов, так что тоже помочь в поисках не могли. Оставалась еще охрана…, и дым из трубы!
Ну, конечно! Дым из трубы! Студент ведь и вправду живет здесь, причем не один, с охраной. А осень теплом не балует – обязательно надо топить. Да и эксперименты проводить – то вода горячая нужна, то вытяжка в трубу…, с химией дело имеет, однако.
Андрей повеселел. Осталось определить направление, в котором начинать поиски и – за дело! А можно и не суетиться пока – вон, собеседники дружно чешут впереди. Вот и будем держаться сзади, отстав ненамного – и вроде в толпе идешь, и вроде отдельно…
Толпа постепенно редела. Вскоре впереди осталось человек пять, среди них неутомимый обладатель множества ведер и общительная старушка. Значит, правильной дорогой пока идем, товарищи…
Единственное, чего немного опасался Глебов – прямого вопроса от бдительных дачников, к кому в гости он идет. Назвать первую попавшуюся фамилию нельзя, они все друг друга знают лучше, чем близкие родственники. Придумать – что он тут делает с ведром – тоже не получалось.
Он прошел как бы вместе со всеми еще пару кварталов – пока на него никто даже не оглянулся. Тогда Андрей свернул в очередной переулок и постоял немного, впервые за последние дни пожалев, что бросил курить – стоящий мужчина с сигаретой никогда не вызывает вопросов, потому что перекур в России больше чем работа.
Наконец он выглянул на основную улочку. Последняя пара дачников виднелась уже вдалеке, можно продолжать движение.
По какой-то странной прихоти строителей улочка плавно завернула влево. Глебов вышел из-за поворота и остановился. Перед ним лежал большой пустырь, на противоположной стороне которого за высоким забором из белого кирпича стоял двухэтажный дом. Из трубы валил почти незаметный на фоне серого неба дым. Воздух пах сгоревшим углем. Загородная резиденция студента Федосова. Нашел все-таки…
Спохватившись, Глебов деловой походкой пересек пустырь и по первой попавшейся тропинке обогнул дачу, сделав вид, что ему необходимо именно туда. Кто знает, вдруг у них везде камеры видеонаблюдения стоят?
За дачей начиналась широкая и густая лесополоса, за которой что-то знакомо гудело. Он прошелся по тропинке насквозь и, выйдя на опушку, присвистнул. Перед глазами расстилалось летное поле чкаловского аэропорта, вернее даже – его изнанка. Еще вернее – так называемое кладбище списанных самолетов и вертолетов. Судя по всему, наиболее предприимчивые дачники давно протоптали сюда эту тропинку, чтобы регулярно пополнять свои запасы таких дефицитных трубочек, гаечек и стеклышек.
За остовами авиатехники виднелись ржавые ангары ремонтных мастерских. Там иногда мелькали человеческие фигуры, проезжали машины – теплилась жизнь.
Андрей дошел до ближайшего самолетного скелета и сел в его тени на перевернутое ведро. Подумать надо – что дальше делать? Для начала – убедиться, что эта дача – та самая. Это раз. А вот потом…. Два-то что?!
Он лениво жевал припасенные бутерброды и размышлял: даже если допустить, что его теория совершенно неверна, доказать это может только профессионал. Сыщик. Владимир Ильич Миленин. У него опыт, образование, возможность привлечь специалистов – того же эксперта Виталика, например. Вот пусть и доказывает, что Витя Очкун никакой не убийца и производитель наркотиков, а обыкновенный…, скажем, любовник главы местной мафии…, хотя в таком случае ему вряд ли бы позволили возить к себе студенток.
Значит, остается убедиться, что студент Федосов действительно проживает именно здесь, а потом возвращаться в город и искать встречи с Милениным.
Глебов поднялся на ноги и сквозь дыры в фюзеляже стал рассматривать дачу. Видно было плохо – мешал забор. Только второй этаж, и то не весь. Остальная картина скрывалась деревьями…. Стоп! Тут ведь лесополоса метров тридцать глубиной! Почему же дом видно?
Немало озадаченный, Андрей вышел из-за укрытия и двинулся в сторону дома. Подойдя ближе, он понял, в чем было дело – дача стояла прямо на старой дороге, которая шла от аэродрома и проходила через дачный массив к железнодорожной станции. Вот только пользовались этой дорогой последний раз еще, наверное, при Хрущеве…
Он развернулся и пошел по заброшенной колее к аэродрому. Так и есть – колючая проволока, огораживавшая периметр объекта, пересекала ее, словно не заметив.
И лесополосу, видимо, сажали еще в те времена, когда дорогой пользовались. Очередная загадка решилась без малейшего напряжения извилин. Даже скучно…
Сколько нужно было сидеть и как определить, что студент приехал, Глебов не знал. В иные дни занятия в институте могут затянуться и до ночи, это он знал по собственному опыту. И что? Ночевать среди этих сюрреалистических останков? Как-то не внушают они оптимизма, честное слово…
Ехать в Чкалов прямо сейчас и искать Миленина? Тоже, знаете ли, боевая операция, между прочим. Надо ведь не только встретиться и сообщить, но еще и уйти потом от гражданина сыщика, чтобы вновь не оказаться в камере. Тут тоже детали продумать не мешает.
Размышления прервал громкий звук автомобильного сигнала – во двор дачи въехала машина. Андрей заметался, потом с риском сорваться, залез на остов самолета и за забором разглядел серебристую крышу джипа. Ну, блин, сколько еще нужно таких детальных совпадений, а? и чего я себя все время уговариваю – интеллигент хренов!
Он слез, обдирая руки об металлические заусенцы, и пошел в сторону далекого здания аэропорта, решив не возвращаться на станцию, так как обратная электричка шла только через три часа. Заодно и тут не мешает осмотреться – на всякий случай.
Глебов шел между ангарами, уступал дорогу аэродромным машинам, отмахивался ведром от стаи явно бродячих собак, постепенно понимая, что на него никто совершенно не обращает внимания. Судя по всему, многие дачники пользуются этой дорогой, когда хотят побыстрее попасть в город. Как же они проходят контроль на воротах?
…вот так – прошел и все. При виде охранника у Андрея даже сердце немного защемило. Но тот был занят – он никого не пропускал внутрь. А наружу – выходи, пожалуйста…. Андрей и вышел.
Через десять минут он уже стоял в очереди на маршрутку. Еще через десять ехал в микроавтобусе среди совершенно безразличных ко всему пассажиров. А через час, перекусив в первом попавшемся кафе, Глебов уже сидел на лавочке во дворе дома номер двадцать пять по улице Татарской. Так ведь не в отделение полиции же идти на свидание с Милениным! А адвокат Полока сболтнул от хорошего настроения, что его окна и окна сыщика находятся напротив друг друга – это Андрей помнил твердо. Теперь оставалось только ждать, кто появится раньше – Миленин или Полока.
Конечно, Борис Львович мог эту фразу сказать, вложив не точный, а образный смысл – дескать, недалеко друг от друга живем, товарищ капитан. Но Глебов был почему-то уверен, что пронырливый адвокат из любопытства в бинокль подсматривает за Милениным, а Миленин об этом знает…
Он просидел около часа. Никто не появился. Зато самому ему стали мерещиться косые взгляды местных жителей, поэтому Андрей решил прогуляться по району, а вернуться – вечером и навестить сначала адвоката, пусть точный адрес сыщика скажет.
Он медленно переходил от одного магазина к другому, изредка делая мелкие покупки, стараясь далеко от двора не удаляться.
После очередной покупки Андрей сделал невеселое открытие – денег осталось мало. Просто реально мало для чего-нибудь глобального типа поездки в Москву, или для долгого нелегального существования.
Значит, нечего тянуть. Пускай с убийцей разбирается следователь. Как только Витю возьмут под стражу, можно будет выходить из подполья и идти в полицию за паспортом и ключами от квартиры.
О том, что делать, если теория окажется ошибкой, он старался вообще не думать – прав, и баста…!
В наступающей вечерней темноте Глебов возвращался обратно во двор по противоположной стороне улицы. Остался лишь один не посещенный магазин в этом районе – хлебный. Андрей поднялся по ступенькам, взялся за ручку и потянул на себя тяжелую дверь. В лицо ударил теплый воздух, пропитанный хлебным духом, ванилью и другими ароматами.
Но дыхание у него перехватило не от запахов. Прямо перед ним у кассы стоял молодой сухощавый парень в модном пальто – капитан Миленин.
Андрей аккуратно, даже бережно закрыл дверь магазина, словно она была из хрусталя. Огляделся – ну да, вон и машина опера стоит. За хлебушком заехал…
Следующие две минуты Глебов бежал так, будто за ним гонятся. Или должны дать за результат золотую олимпийскую медаль. Во всяком случае, ничего не знавший о соревновании Миленин это соревнование проиграл – приехал, когда Андрей уже совершенно отдышался. Сыщик привычно поставил машину, вышел, осмотрелся и вошел в подъезд.
Андрей, прятавшийся за кустами сирени, снова рванул за медалью и снова получил ее, успев заскочить в подъезд, пока пищал замок домофона.
Миленин жил на четвертом этаже. Он поднимался ритмично, по привычке хлопая ладонью по перилам в начале каждого пролета, что еще лучше помогало ориентироваться Глебову. За несколько ступеней до своей площадки его остановил звонок телефона. Пока шел короткий разговор – явно не служебный – Андрей сократил дистанцию до одного лестничного марша и теперь приводил в порядок дыхание для последнего решающего рывка.
Миленин поднялся на площадку, достал из кармана связку ключей, вставил нужный в замок.
– Добрый вечер, Владимир Ильич, – произнес у него за спиной довольный своей ловкостью Глебов, – только оборачиваться не надо. И руки на дверь положите, чтобы я их видел, хорошо?
– Это налет? – почти весело спросил Миленин, – давненько такого не было, даже интересно.
– Налет? Что вы, Владимир Ильич! Мне с вами просто очень нужно поговорить, а так как я в некотором роде в бегах…. Не хочется вас провоцировать на задержание, честное слово. Так что будьте добры – стойте так, как я сказал. И руки… выше. Спасибо.
Миленин пожал плечами.
– Странное дело, но ваш голос кажется мне знакомым, – сказал он, – а среди моих… знакомых… сейчас в бегах никого нет. Если я оглянусь и посмотрю на вас – вы не будете возражать?
– Если без резких движений – не буду. Мне и самому очень хочется увидеть выражение вашего лица, когда вы меня узнаете. Только руки от двери не отрывайте…
Миленин медленно повернул голову и в полумраке подъезда вгляделся в собеседника. Глаза его округлились, на лице появилось выражение полной растерянности.
– Ни хрена себе, – тихо сказал он, – Андрей Иваныч, вы мне не мерещитесь?!
