Глава 5. Мэгги
Бекки навалилась на меня всем телом, держась из последних сил. Мы поднимались по лестнице отеля к своему номеру. Позади нас Калеб точно так же тащил Ральфа.
После крекеров и энергетических напитков нашим друзьям стало лучше, но они были измождены. Отвезти их в больницу мы не могли, так как не знали, следят ли за нами Уотсоны. Однако сомнений не оставалось: случившееся было их рук делом. Мы с Калебом это нутром чуяли и рисковать не собирались.
Мы приволокли друзей в отель и больше ни на шаг от них не отходили, желая убедиться, что они целы и невредимы. Ходить и говорить они могли… ну, вроде того. Мы решили, что после отдыха им станет лучше, и уложили в постель. Грязными, конечно, ну да ладно. Спустя минуту они уже лежали, и, что самое милое, Ральф шарил руками по простыням в поисках Бекки. А когда нашел ее, то из последних сил приподнял и притянул к себе. И, глядя, как они цепляются друг за друга, я вдруг ощутила небывалое облегчение. На глаза навернулись слезы.
А потом со спины меня обнял Калеб. Убрав в сторону мои короткие волосы, он поцеловал меня в затылок.
– Ты справилась, детка, – шепнул он, и его губы в такт словам прошлись по моей коже. – Ты их нашла. Умница.
Я кивнула и повернулась к нему. Он потянул меня к кровати и прямо в одежде уложил под одеяло. Я скинула свои кеды, а Калеб – свои. Он улегся рядом и обнял меня точно так же, как Ральф – Бекки.
Им больше ничего не угрожало.
Прильнув к груди Калеба, я вздохнула и провалилась в сон.
Разбудило меня шипение душа. Я приподняла голову и обнаружила, что одна в постели осталась. Бекки и Ральф по-прежнему лежали на соседней кровати. Дрыхли без задних ног. Я улыбнулась.
Им ничего не угрожает.
Я обнаружила, что укутана одеялом до самого подбородка. В комнате было необычайно жарко: накануне мы так и не включили кондиционер. Да и пар, проникавший в комнату из-под двери ванной, делу не помогал.
Я выбралась из-под одеяла и включила кондиционер (пора проветрить затхлую комнату!), потом проверила, дышат ли Ребекка с Ральфом (знаю-знаю, это глупо!), и остановилась у двери в ванную. Я задумалась: постучать? ворваться без стука?
Сжав ладонью старую латунную ручку, я вспомнила, что мы с Калебом «стоим на границе», и почувствовала, как краснею – от удовольствия и, признаться, смущения. Для меня все это было столь ново, но так приятно… И мое тело спокойно приветствовало перемену.
Выбрала я нечто среднее: сначала тихо постучала, а затем, не дождавшись ответа, открыла дверь.
– Привет, – сказал Калеб.
– Привет. Не спалось? – Я подошла к зеркалу и вытерла его полотенцем.
– Не-а. Меня папа разбудил своим сообщением. Он вроде как злится.
Стеклянная дверь запотела ровно настолько, что за ней я могла различить лишь неясную тень. Но я поняла, что Калеб моет голову.
– Из-за чего?
– Ну, судя по всему, из-за того, что я один сбежал в горы с Провидицей. А так главе нашего клана вести себя не подобает. – В его голосе послышалась насмешка. Он злился на своего отца, и мне это не нравилось. Я уселась на один из шкафчиков.
– Прости. Ты это ради меня…
– Я не жалуюсь. Просто иногда он забывает, особенно при разговоре по телефону, что мне больше не пятнадцать и не нужно меня постоянно пичкать правилами. Мы же не отдыхать улизнули, а спасать твоих друзей.
– Прости, – пробормотала я снова.
Он высунулся из-за двери.
– Не извиняйся. Ты Провидица, черт возьми, и можешь делать все, что душе угодно. – Калеб расплылся в улыбке. – Кстати, – он закрыл дверцу, прежде чем продолжить, – тут только две зубные щетки. Давай одну поделим мы, а другую отдадим ребятам?
Делиться с ним зубной щеткой? Я никогда еще об этом не думала. А у женатых что, принято чистить зубы одной щеткой?
Сквозь шум воды послышался насмешливый голос Калеба:
– Не парься из-за этого, детка. – Он снова высунул голову. – Мой язык уже побывал у тебя во рту. А твой – у меня. Бактериями мы обменялись. Не велика беда.
– Знаю, – ответила я и усмехнулась, будто вовсе не разволновалась. – Я это знаю.
Калеб рассмеялся и вновь исчез в душе. Я вынула из упаковки зубную щетку. М-да, такой дешевки я еще не видела. Затем почистила зубы и смыла с лица остатки сна и черную крошку туши под глазами.
– Какие у нас планы на сегодня?
– Двинем ко мне, как только все проснутся. Уотсоны наверняка ждут, что мы туда поедем. Надо будет только незаметно провести ребят в дом. А потом решим, что дальше. Я просто еще не понял, что у Уотсонов на уме: следят они за нами или просто балуются, понимаешь?
Я вздохнула.
– Когда же они зарубят себе на носу, что с Джейкобсонами шутки плохи?
Калеб снова засмеялся и выключил воду.
– Дай-ка мне полотенце, детка.
Я бросила ему полотенце. Через несколько секунд Калеб предстал передо мной: по коже стекает вода, а он довольно ухмыляется. Он ждал, что я засмущаюсь, струшу, как во дворце, но во мне что-то изменилось. Теперь верх надо мной брало мое тело. Я больше не защищалась. Я шла в бой. Осторожнее, Калеб, не то окажешься на лопатках.
Я прошла к нему по влажному полу и погладила татуировку-звездочку на его плече.
– А эта к чему?
– М-м… восстание?.. – Он усмехнулся. – Я всегда хотел больше татушек в тему с луной, ну, символом нашего клана. Папа от этого был не в восторге, пускай и самую первую мне подарило собственное тело. – Калеб потер запястье. – Жалость какая. Но он смирился, потому что мама за меня заступилась, а с мамой он долго ругаться не может.
– Еще бы! – Я вспомнила, как Питер шлепнул ее пониже спины в летнем домике. – Спорю, твоя мама умеет убеждать.
Калеб качнул головой на душевую:
– Пойдешь?
Я кивнула.
– Зубная щетка на раковине.
Опять же – если он думал, что я засмущаюсь и попрошу его уйти, то ошибался. Я двинулась к душу, стягивая на ходу майку, а все остальное сняла уже за закрытой дверью и вышвырнула сверху. Боковым зрением я видела, как Калеб, не шевелясь, стоит на месте. Он думал о том, как я изменилась, но перемену эту не понимал, хотя и был ею взволнован; с чего вдруг мое запечатленное тело так настойчиво хотело… то, чего хотело?..
Калеб думал о нашей первой брачной ночи: он ждал, что я перепугаюсь и засмущаюсь, – но вчера, в машине, был приятно удивлен.
Он хотел пойти дальше. Всегда только вперед.
Наши тела, настроенные на один лад, жаждали найти друг в друге утешение и удовлетворение. Я так увлеклась своим прорицательством, что подавляла в себе всякое чувство; но когда забот стало меньше, оно будто вскрикнуло: «О-о, мы снова в деле!»
Я улыбнулась и высунулась из душевой, точно как Калеб.
– Не парься из-за этого, детка, – повторила за ним я и, вскинув брови, закрыла дверцу.
Калеб засмеялся, и я услышала, как он включил кран.
Вскоре я вышла, натянула грязную одежду и покинула ванную. Калеб, стоявший у окна, обернулся.
– Накупалась?
Я кивнула. Он медленно подошел ко мне и обнял за талию. Его лицо было в каких-то сантиметрах от моего, и под пристальным взглядом я задышала чаще. Мягко, почти шепотом, Калеб сказал:
– Я рад, что ты не смущаешься. И рад, что ты готова.
Я не покраснела (счастье-то какое!), а ободряюще улыбнулась. Похоже, улыбка подействовала, потому что Калеб взял мое лицо в ладони.
– Поверь, меньше всего я хотел, чтобы ты боялась. Ожидал этого, – признался он, – но не хотел. Поэтому я счастлив… Счастлив, что ты так же, как и я, к этому готова, – хрипло закончил он, чуть сжав объятия.
– С тобой я не боюсь ничего, – вдруг осознала я.
Вот оно, то самое! Вот что изменилось. Я наконец-то поняла, что Калеб никогда-никогда не причинит мне боли, ни при каких обстоятельствах. Он снова и снова рисковал своей жизнью, пытаясь мне это доказать. И ужасы, пережитые нами в Лондоне, стали еще одним тому подтверждением.
Калеб кивнул, соглашаясь с моими мыслями.
– Я рад, что ты наконец-то это поняла. – Он улыбался с мужественным самодовольством – волнующе, очаровательно и тепло. – Мои ладони могут прикасаться к тебе с одной только нежностью. Если, конечно, ты сама не захочешь другого. – Он приподнял брови, полагая, что я возражу, но я молчала, ожидая продолжения. – Мои руки никогда не станут оковами, но будут обнимать тебя так крепко, как позволишь. Жду не дождусь, когда ты окончательно станешь моей. Каждая твоя частичка принадлежит мне, Мэгги. Мне.
Я кивнула; Калеб по-прежнему сжимал ладонями мое лицо. Потом он подался вперед и прошептал:
– Скажи это.
И я сказала, не сомневаясь ни секунды:
– Я твоя. – А он был моим.
– Так точно, черт подери, – расплылся он в улыбке. Потом притянул меня к себе и приподнял. Его язык скользнул по моему, и я почувствовала вкус зубной пасты. Не отрываясь, я захихикала и обхватила Калеба руками. Он засмеялся в ответ. Его руки сжали меня сильнее, и только я встала поудобнее, как послышался чей-то сонный вздох.
Калеб отстранился. Я облизнула губы и покосилась на часы. Чуть за одиннадцать. Потом повернулась и поймала взгляд Бекки. Она была бледна, а ее глаза – полны слез.
– Это правда? Мне не приснилось, что вы нас спасли?
От этих слов я сама чуть не расплакалась.
– Правда, правда. – Я опустилась на колени и положила голову на ее подушку. – Как ты себя чувствуешь?
– Как будто побраталась с мясорубкой.
– Представляю. – В горле у меня встал ком. – Прости меня за все…
– А тебя-то за что? – Она всхлипнула и внимательнее на меня взглянула. – Как вы вообще нас нашли? И какого черта ты смоталась со своим студентиком в Лондон, а мне – ни словечка?
– Вот она, моя Бекки, – засмеялась я, и подруга попыталась улыбнуться. – За студентика меня тоже прости.
– Об этом мы попозже потолкуем. А сейчас – зов природы… – Она снова вздохнула и попыталась привстать.
Я потянулась ей помочь, но краем глаза увидела Калеба. Скрестив руки на груди, он стоял в ногах кровати. Я встретилась с ним взглядом, и он улыбнулся.
Бекки щелкнула пальцами у меня перед лицом:
– Ау! Не поможешь сестренке? – Я перекинула ее руку через свое плечо. – Я понимаю, сиделкой быть не круто, но все же.
– Умолкни, – засмеялась я.
Я усадила Бекки на унитаз и по ее просьбе включила воду в кране. Потом, опять же по ее просьбе, осталась ждать в комнате. Я спросила, хочет ли она в душ, но Бекки ответила, что без чистой одежды это бессмысленно. Ее вещи были в таком состоянии, что я согласилась. Затем помогла ей вернуться в кровать.
Ральф уже проснулся. Увидев Бекки, он выдохнул:
– Бекс.
У меня затрепетало в груди.
– Привет, милый, – промурлыкала Бекки и коснулась его щеки. – Ты жив-здоров, – заметила она.
– И ты… – Он вздохнул. – Господи, я никогда в жизни так не волновался. Последнее, что я помню, – твое лицо… и ты никак не просыпалась. А потом я очнулся, а ты гладила меня по волосам, и… – Он покачал головой, прижал Бекки к себе и поцеловал в губы. – Я люблю тебя.
Она улыбнулась, но теперь ее щеки не были сухими.
– А до того, как чуть не умер, ты не мог мне об этом сказать?
– Прости, – искренне произнес Ральф.
– Я тебя тоже люблю.
– Пока мы там были, я ни о чем больше не мог думать. Только о том, что умру, а ты никогда не узнаешь, что я все это время тебя любил. С пятого класса, Бекс.
Калеб обнял меня сзади, и я услышала его рокочущий голос. Он обращался к Бекки и Ральфу:
– Мы скоро придем – сходим за завтраком. А вы пока поболтайте.
Они даже не подняли взглядов. Калеб увел меня из комнаты, и мы спустились в кафетерий вестибюля. Я взяла картонную корзинку для напитков и начала было наливать нам всем кофе, но Калеб покачал головой и забрал два стакана. Потом усадил меня за столик и принес нам по тарелке с башенками оладий и сосисок.
– А они, думаешь, там с голоду не умирают? – осведомилась я.
– О да, но с какого! – многозначительно усмехнулся Калеб.
Я поняла, на что он намекает, и пнула его под столом.
– Фу-у-у.
Калеб засмеялся:
– Я не виноват, что вижу то, чего ты, из-за чистоты своего невинного сердечка, видеть не можешь. – (Я, не удержавшись, улыбнулась.) – Но, полагаю, попозже им захочется и оладушек.
– Ты со своими пошлостями, друг мой… – Я покачала головой с притворным возмущением, – развратишь меня.
– А я, думаешь, чем тут занимаюсь? – негромко поинтересовался Калеб и снова переключился на еду.
Я улыбнулась, надкусив сосиску, но вдруг ахнула: что-то ледяное потекло по моей руке. Я резко вскочила и увидела явно смущенную старушку. Она потянулась за салфеткой и начала оттирать апельсиновый сок у меня с руки.
– Ничего… ничего, не волнуйтесь.
– Мне так жаль…
– Правда, ничего страшного.
– Я такая неуклюжая, – посетовала женщина. – Гарольд! – позвала она кого-то. – Помоги мне.
Пожилой мужчина – полагаю, Гарольд – подошел к нам и огляделся. Я к тому времени уже успела вытереться.
– Правда, все нормально. Совсем капля была. Все хорошо.
– Я же сказал, что сам все принесу, Арлина, – вздохнул он. – Зачем же суетиться, милая?
Я улыбнулась нежности, прозвучавшей в его словах. Арлина похлопала своего спутника по руке, а потом поглядела на нас с Калебом.
– А вы, наверное, молодожены?
– Нет, мэм, – ответил Калеб, стиснув мою ладонь. – Пока нет. Но скоро ими станем.
– Ох, ну в таком случае поторопитесь, мой мальчик, – засмеялась старушка.
Калеб, как всегда любезный, благожелательно улыбнулся.
– Есть, мэм. Я над этим работаю.
– Мы с моим Гарольдом, – продолжила Арлина, поглядев на мужа, – вместе вот уже сорок два года.
– Ого, – удивилась я. – Вот это круто!
– Секрет – в любви и уступках, несмотря ни на что. Всегда можно что-нибудь придумать, когда знаете, что вместе до самого конца.
Я кивнула. До меня донеслись мысли Гарольда, не сводившего с нее взгляда. Он беспокоился. У его жены была какая-то форма рака, которую он даже в мыслях не хотел называть.
Я постаралась не дрогнуть лицом, не нахмуриться, но сердце мое сжалось. А Калеб тем временем поинтересовался у Арлины, с чего она взяла, что мы молодожены. Та погладила его по щеке.
– С того, что вы смотрите на нее так, как мой Гарольд до сих пор глядит на меня. – Арлина повернулась ко мне. – Простите, что вылила на вас сок. И хорошего вам отдыха.
Гарольд тоже попрощался и повел жену прочь.
– Ничего страшного! Спасибо! – ответила я.
Калеб смотрел на меня не отрываясь. Он знал, что я услышала в мыслях у Гарольда. Я отмахнулась.
– Пора бы уже привыкнуть, да?
– Легче тебе все равно не станет, – заметил Калеб. Он посмотрел вслед пожилой паре. – Такие милые. Обычные. И человечные. Обычные люди, которые прожили вместе в любви и согласии сорок два года. Раз уж они смогли это сделать, то нам беспокоиться не о чем.
– А я и не беспокоилась. – Я обняла его за пояс. – Никогда.
– Поверить не могу, что ты совсем не волнуешься из-за свадьбы, – пробормотал Калеб задумчиво. – Знаешь, сыграем мы ее, скорее всего, в ближайшие выходные. – Он на секунду умолк. – Родители с бабулей сгорают от нетерпения. – Пауза. – Они захотят побыстрее все это устроить. – Снова пауза. – Мы… на нашем заднем дворе… в окружении моей семьи…
Я засмеялась.
– А вот теперь ты нарочно меня пугаешь.
– Поверить не могу, – повторил Калеб и улыбнулся. – Ну что ж, наверно, мы увидим твою истинную суть, когда ты у всех на глазах затрясешься, как осиновый лист.
Мы снова уселись за столик и продолжили завтракать.
– Калеб, говорю тебе: мое тело очень изменилось. Я готова. И волноваться не буду.
– Хорошо, – пробормотал он и под столом погладил мою ногу своей.
