Глава 5
Идеологические предпосылки появления «Зондеркоманды X»

Если разбираться с посвященными процессам над ведьмами сюжетами, которые не раз в упоминались Генрихом Гиммлером, и которые были предметом изучения нескольких эсэсовских исследователей, то можно обнаружить, что все они подавались в контексте расово-половой идеологии. В СС ведовская проблематика осваивалась только как смесь религии, расизма и специфических воззрений на «вопросы пола». Показательно, что тон этим исследованиям задали личные указания Генриха Гиммлера. Это указывало на его повышенный интерес к темам, связанным с германскими ведьмами и колдуньями.

С принципами расовых теорий, равно как и с первыми зачатками идеологии «крови и почвы», Генрих Гиммлер познакомился, когда состоял в молодежной националистической организации «Артаманы». Получив сельскохозяйственное образование, Гиммлер заинтересовался организацией, которая кроме антисемитизма и расизма проповедовала идеи «духовного и расового обновления», связанные с так называемым аграрным утопизмом, то есть отказом от жизни в больших городах и возвращением в природную среду.

Формирование идеологических взглядов Гиммлера, которое происходило в «Артаманах», предопределило его тяготение к биологическому расизму. Будущий рейхсфюрер СС оказался околдованным идеями о «расовой селекции». Подобные теории, нередко использовавшие сельскохозяйственный понятийный аппарат, были близки и понятны Гиммлеру, только что получившему диплом агронома. Однако со временем он дополнил биологический расизм идеями, высказанными Розенбергом в «Мифе XX века». Гиммлера в первую очередь заинтересовала мысль о том, что «нордическая кровь» могла оказывать наднациональное воздействие. Впрочем, принять эту теорию вне контекста биологического расизма едва ли представлялось возможным. В любом случае скрещивание духовного и биологического расизма и стало основой для идеологии, которую пытался предложить «охранным отрядам НСДАП» (СС) их руководитель Генрих Гиммлер. Для него было весьма типичным почти моментально попытаться применить на практике или воплотить в жизнь любую идею, которая показалась ему удачной. Это было отличительной чертой почти всех проектов, инициированных рейхсфюрером СС, поскольку для Гиммлера именно «нордическая кровь» являлась отличительной чертой всех истинных германцев. Германцами для него были не только немцы, но и большинство жителей Северной и Северо-Западной Европы. Этим объясняется, почему Гиммлер при первой же возможности пытался германизировать носителей» нордической крови». Так было, например, с проектом «Лебенсборн» (»Источник жизни»), который в годы войны занимался похищением детей на оккупированных территориях. Так как кровь, по мнению Гиммлера, являлась» сутью народа», то он в типичной для агронома манере намеревался следить за «сохранением ценной крови», что выражалось в тщательном расовом отборе претендентов на вступление в СС, а затем в не менее доскональном изучении родословной невест, которые хотели выйти замуж за эсэсовцев. В своей знаменитой речи «СС как антибольшевистская боевая организация» Гиммлер заявил буквально следующее: «Мы пошли тем же путем, каким идет занимающийся селекцией посевных семян работник сельского хозяйства, перед которым стоит задача возродить чистоту старого доброго сорта некой аграрной культуры, выродившейся вследствие смешения с другими видами. И подобно тому, как этот селекционер в начале своей работы проходит по полю, отбирая и, так сказать, выбраковывая негодные растения, мы, обращая прежде всего внимание на чисто внешние характеристики, так же занимаемся отсевом тех людей, которых, как мы полагаем, не сможем использовать в структурах СС».

Несмотря на свое сельскохозяйственное образование, Генрих Гиммлер прилагал немалые усилия к тому, чтобы придать понятиям «раса» и «расовая чистота» серьезный, догматический характер. В пафосном духе он превозносил их как базу для национал-социалистического «народного сообщества». В 1937 году он произнес: «Для СС предельно ясно, что подобные приказы имеют исключительное значение. Мы не обращаем внимания на упреки, насмешки и недоразумения, поскольку мы знаем, что будущее принадлежит именно нам». По мнению Гиммлера, самую большую угрозу для «нордической крови» представляли евреи, христиане и большевики, так как якобы именно они, не признавая расовых теорий, стремились перемешать между собой все нации и народы. Кроме этого, большевики считались врагами немецкого народа, ибо они являлись «уничтожителями всякой религиозности».

Гиммлер никогда не рассматривал вопрос преследования ведьм в отрыве от проблемы «враждебно настроенного к германцам христианства», что выводит на первый план не столько историческое, сколько религиозное значение этих событий. То есть мы вновь сталкиваемся с проектами по моделированию «германской религиозности». По этой причине не стоит удивляться тому, что в своей работе «Зондеркоманда X» ориентировалась исключительно на религиозные представления самого Гиммлера. В юности рейхсфюрер СС был восторженным католиком, а потому не раз пытался интегрировать свои националистические и расистские убеждения в христианскую доктрину. В своей работе «Гиммлер как идеолог» Йозеф Акерман приводит сведения о том, что будущий глава «черного ордена» сделал пометку в прочтенной им книге Генриха Бёмер-Ромундта «Иезуиты» (1921): «Христианство — выдающийся протест арийцев против евреев: Добра против Зла». Предположительно эта запись была сделана в 1923 году. В то время Генрих Гиммлер пытался предпринимать собственные изыскания, собирая доказательства «арийского происхождения Иисуса Христа». Однако вскоре Гиммлер решил порвать с традиционным христианством. Он в корне изменил свое отношение к католикам. В 1937 году он заявил: «Мы живем во времена окончательного отмежевания от христианства. Миссией охранных отрядов НСДЛП является передать немецкому народу подобающие внехристианские мировоззренческие принципы, чем и определить на века вперед его образ жизни». Под «подобающими мировоззренческими принципами» Генрих Гиммлер подразумевал в первую очередь «германскую религиозность», которая должна была вести нацию по жизни, «определяя ее образ жизни».

Так как Гиммлер прекрасно понимал, что религиозные постулаты, не подвергающиеся сомнению, имеют большое политическое значение, то он пытался придать национал-социализму в целом и СС в частности некие сакральные черты. Но для рейхсфюрера СС религиозные церемонии и ритуалы были не просто средством воздействия на массы. Именно по этой причине Гиммлер планировал заменить католицизм на «германскую религиозность». В данном случае предполагалось не изживать религиозные традиции немецкого народа, а трансформировать их, придать им вид новой религии. Потребность в сакрализации национал-социалистического государства становится очевидным явлением почти сразу же после прихода национал-социалистов к власти. Это отражается даже на выборе понятий, в том числе и самого словосочетания «Третий рейх». Это было не просто продолжением имперской традиции: Первый рейх — Священная Римская империя германских народов, Второй рейх — империя, созданная Бисмарком, Третий рейх — национал-социалистическое государство. Во многих материалах, обращениях и выступлениях деятелей национал-социалистической партии звучали слова о «тысячелетней империи», что являлось непосредственной отсылкой к хилиастическим представлениям о царстве справедливости, «тысячелетнем царстве». Гиммлер был одним из создателей того, что немецкий исследователь Иоахим Фест назвал «функциональным литургическим колдовством», — национал-социалистических церемоний, в ходе которых участники должны были обрести чувство исключительной сплоченности и единства. В некоторой части национал-социалистические и эсэсовские церемонии подменяли церковные праздники. Вместо крестин использовался эсэсовский обряд «имянаречения» новорожденного, место конфирмации занял обряд принятия в СС. Обряд вступления в «охранные отряды НСДАП» носил явно инициатические черты. Большинство эсэсовских церемоний происходили у специального алтаря, украшенного изображениями свастики, на котором находился портрет Гитлера. Использование изображений фюрера не только в административных помещениях (традиция размещения портретов правителей), но и в ритуальных действах как бы намекало на то, что они должны были заменить собой иконы. Если говорить о литургической лексике эсэсовских обрядов, то в ней нередко использовалось слово «посвящение». Так, например, эсэсовское бракосочетание с немецкого языка дословно переводилось как «посвящение в брак», похоронная церемония — как «посвящение в мертвые». В отечественной литературе отдается предпочтение упрощенным и устоявшимся переводам, однако слова «бракосочетание» и «отпевание» не передают всей сути эсэсовских ритуалов. Вечная жизнь на небесах заменялась на вечную жизнь в веренице поколений, божественная любовь — на «божественную» борьбу и отбор. Пасху сменил праздник Остары, Рождество — праздник зимнего солнцестояния, который в СС был праздником Юль (в скандинавской традиции — Йёль). Делая акцент на включение отдельного человека в круговорот событий, которые шли «от предков к потомкам, от возникновения к исчезновению», Гиммлер предпринимал осознанную попытку создания «новой традиции».

Некоторые западные исследователи трактуют эти устремления как намерение создать «политическую религию», то есть осуществить обожествление политической общности в рамках тоталитарной системы. Впервые термин «политическая религия» был употреблен в 1938 году австрийским исследователем Эриком Фёгелином. Он полагал, что для «политической религии» была характерна утрата трансцендентности и в то же время она была «отрыта для зла». Повторно понятие «политическая религия» было введено в научный оборот в 1944 году Раймондом Ароном, который понимал под ней доктрины, подменявшие собой религию и стремившиеся «соблазнить» людей различными «священными посулами». В итоге под «политической религией» стали подразумеваться тоталитарные режимы XX века, которые по своей сути являлись антимодернистскими, в частности стремились стереть грань между религией и политикой. Долгое время историки игнорировали теорию Фёгелина и его последователей. Отношение к этим идеям в корне изменилось, когда на рубеже XX и XXI века о себе заявил радикальный исламский фундаментализм. В настоящее время признается, что такой фактор, как «религия», может играть большую роль даже в совершенно секуляризованном общества. Впрочем, это не позволяет трактовать национал-социализм в целом как некую особенную религию. Признаками самостоятельной религиозности обладала только идеология СС, в которой можно было найти следы различных вероучений. Являясь по своей сути компилятивной, то есть составленной из кусочков различных обычаев и литургических действ, она должна была подменить собой традиционное для Германии христианство (католичество на юге страны, протестантизм — на севере).

Гиммлер тесно увязывал комплекс вопросов, касавшихся взаимоотношения полов, с расовыми и религиозными соображениями. Он считал, что сексуальные отношения конкретного человека должны были определяться его расовыми качествами. То есть понятие «пол» было для него расово детерминированным, а потому глава СС всячески пытался разделить «половые традиции германской культуры» и христианские представления о морали и нравственности.

Восприняв некоторые из идей фёлькише движения, Гиммлер в разговорах нередко противопоставлял «достойное положение женщины у древних германцев» и «уничижение женской чести в христианстве». При этом рейхсфюрера СС нисколько не смущало то обстоятельство, что еще в 1921 году в НСДАП были приняты правила, согласно которым женщины не могли занимать руководящие и ключевые посты в партии. Гиммлер предпочитал говорить не об общественном равноправии, а о «биологической равноценности» женщины. Он рассуждал главным образом о том, что женщине надо было возвратить ее важное символическое значение.

Генрих Гиммлер придерживался точки зрения, что естественные науки должны были способствовать гуманитарным исследованиям, в то время как гуманитарии должны были обильно использовать естественно-научные сведения. Подобный подход он применял ко всем ученым, которым оказывал содействие и помощь. Такой междисциплинарный метод должен был использоваться в первую очередь для развития эсэсовского мировоззрения. В своем восприятии истории Гиммлер не был своеобычным. Его представления во многом напоминали элементарный социал-дарвинизм. История для рейхсфюрера СС была отражением жесточайшей борьбы за существование, направленной на укрепление и распространение власти «арийского человека». Гиммлер свел подобное восприятие истории к нескольким пунктам, которые имели для него особое значение. Он предпочитал брать некоторые исторические события прошлого и применять их к современности. Например, он определял историческое развитие человечества как борьбу между Европой (которая должна была ассоциироваться прежде всего с германской империей) и Азией. Исходя из подобного рода представлений, он провозглашал, что «восточная политика* Третьего рейха была всего лишь продолжением «борьбы, которую некогда вели наши предки». Гиммлер хотел видеть «непрерывность германской истории» во всех сферах жизни. Такие взгляды уже выражала «германская школа», представленная Венским историкбм Рудольфом Мухом.

Рудольф Мух (1862–1936) в 1900 году опубликовал работу, которая назвалась «Немецкое племеведение», позже став одним из первых выразителей национал-социалистической идеологии в сфере древней германистики и этнографии. Кроме этого он являлся одним из первых исследователей, кто поддержал и стал развивать теорию «мужских союзов». С легкой руки Муха слова «германский» и «немецкий» стали синонимами, а история германских племен стала восприниматься как ранняя история Германии. Ученики Рудольфа Муха в основном занимались изучением обычаев и сказаний, связанных с юношескими объединениями древних германцев, которые служили некой подпиткой для «мужских союзов». В рамках данной книги для нас интерес представляют в первую очередь два представителя «школы Муха». Первой из них являлась Лили Вайзер-Алль (1898–1987), которая с1927 года работала над диссертацией «Инициация юношей у древних германцев и “мужские союзы”». Второго исследователя звали Отто Хёфлер (1901–1987). Он был выходцем из известной семьи венских ученых. Под влиянием Рудольфа Муха Отто Хёфлер занялся изучением древней истории Германии. В1931 году он защитил диссертацию по теме «Тайные культовые союзы германцев». В 1934 году он был приглашен в Киль на должность заведующего кафедрой германистики и новой истории немецкой литературы. Кроме этого Хёфлер читал лекции по этнографии. Для нас отдельный интерес должно представлять то обстоятельство, что первоначально в Киль приглашали Бернхарда Куммера, но затем отдали предпочтение Отто Хёфлеру. Во многом это предопределило контуры дискуссии, которую в 1938–1939 годах Хёфлер вел с Куммером. Молодой ученый был замечен Гиммлером, который пригласил его преподавать в Мюнхен. Одновременно он был принят на работу в «Наследие предков». В 1939 годах он был вынужден вступить в НСДАП, но при этом отказался отречься от католичества. Щекотливость ситуации состояла в том, что Хёфлер некоторое время был сотрудником эсэсовской организации, не являясь членом партии. По этой причине его вступление в НСДАП было записано «задним числом» — 1 мая 1937 года.

Интерес Гиммлера к истории оказался подстроен подпотреб-ности национал-социалистического режима. По этой причине рейхсфюрер СС поддерживал исторические образы, которые внушали, что пропагандируемые национал-социалистические ценности были тесно связаны с древними германскими традициями. Уже поэтому глава «черного ордена» нуждался в новой историографии, которая бы обращалась не столько к сознанию, сколько к эмоциям, к «сердцу». Чтобы вызвать необходимый настрой среди народа, Гиммлер выступил инициатором написания так называемой «популярной истории», то есть романов, повестей и рассказов, в которых должно было не только рассказываться о древнегерманских ритуалах, но и исподволь пропагандироваться идеалы национал-социализма. В этом коктейле из истории и идеологии важную роль играли не цифры и не факты, а указание на «линию развития» и «двигающие силы истории», полностью соответствующие национал-социалистической идеологии. Являясь по своей сути практиком, Гиммлер намеревался использовать все методы для создания и укрепления «народного сообщества». Предложенные им теории должны были непременно превращаться в директивные указания, которые не могли ставить под сомнение ни живущие в то время немцы, ни их потомки, будущие поколения «имперских немцев». В итоге под видом исторических фактов настойчиво продвигались мифы. Происходила мифологизация современности, которая подгонялась под известные исторические факты. В специально издававшихся для СС журналах, например в «направляющих тетрадях», постоянно появлялись сообщения о примерах «современного героизма», который сравнивался с событиями прошлого. Обычно для подобного сравнения предпочтение отдавалось событиям древней или ранней истории. Новые исследовательские подразделения, курировавшиеся СС, обязывались порождать «новые знания», которые можно было использовать для обоснования «новой политической реальности», что в свою очередь должно было закрывать имевшиеся пробелы в «вечном круговороте прошлого, современности и будущего… предков, ныне живущих и потомков». «Германский дух», как его представляли национал-социалисты и, в частности, Генрих Гиммлер, должен был быть «легитимирован» продолжительной германской историей. В этой цикличной истории человек должен был иметь право на существование лишь как член «германской общности», в то время как всё остальное рассматривалось в качестве случайных обстоятельств.

Характерным для восприятия Генрихом Гиммлером истории была интерпретация СС как «мужского арийского ордена», который, являясь организацией, консолидировавшей представителей «лучших немецких родов», нес священную ответственность за «будущее германской расы». Гиммлер в одном из своих выступлений произнес: «И вот мы стали в строй, и как национал-социалистический воинский орден решительных и уверенных в себе нордических людей, связавших нерушимой клятвой содружество своих родов, мы совершаем марш по пути, простирающемуся в далекое будущее, веря в свое стремление быть не только теми внуками, которым лучше своих предшественников удалось довести начатое дело до конца, но, более того, стать достойными предками следующих поколений, от которых зависит продолжение вечной жизни нашего, ведущего происхождение от древних германцев, народа».

Сам собой напрашивается вопрос, какое место в этой исторической картине уделялось ведьмами и процессам над ними? Эта часть германской истории должна была использоваться для укрепления «народного сообщества». Гиммлер придавал «ведовскому вопросу» большое пропагандистское значение. Как уже говорилось выше, позиция Гиммлера в отношении истории сводилась к тому, что он сознательно занимался конструированием «исторической действительности», что становилось одной из разновидностей «современной мифологии». Анализ работ, которые были написаны в подчиненных и контролируемых Гиммлером подразделениях, указывает, что при описании ведовской тематики активно использовались аргументы, присущие расовым теориям, «селекции человека» и пропаганде, делающей акцент на «образе врага». Кроме этого, деятельность «Зондеркоманды X» была направлена в том числе на обоснование «новой религиозности», которую Гиммлер планировал использовать в рамках СС. При этом надо задаться вопросом: в какой мере при осуществлении «особого поручения рейхсфюрера» использовались аргументы, которые преподносились во время заочной полемики между функционерами НСДАП и представителями католической церкви? Тот факт, что Генрих Гиммлер обстоятельно говорил о немецких ведьмах в речи, посвященной проблеме, на первый взгляд к ним не имеющей никакого отношения, — гомосексуализму, указывает, что рейхсфюрер СС уделял этой проблеме очень большое значение. По большому счету именно эта речь является исходным пунктом того, что позже привело к отдельному исследованию «колдовского вопроса» в недрах СС.

Причины, по которым Генрих Гиммлер решил обратиться к колдовской тематике, дать «особое поручение», а затем сформировать «Зондеркоманду X», вызывали и вызывают до сих пор немало споров в исторической литературе. Так, например, Иоахим Фест в своей книге «Лики Третьего рейха» высказал мысль о том, что речь шла об очередной фантастической идее, из-за которой глава СС приобрел весьма «специфическую репутацию». Однако подобная трактовка событий является слишком упрощенной, почти схематичной. Как было показано в предыдущих главах, проблема преследования ведьм приводила к ожесточенным идеологическим дискуссиям задолго до возникновения Третьего рейха. Первое использование «ведовского вопроса» в политических целях можно отнести ко второй половине XIX века, когда прусское государство пошло на сознательный конфликт с католической церковью. В тот момент некоторые аргументы относительно процессов над ведьмами использовались для того, чтобы заново сформировать понимание государства. Однако мысль о том, что в начале 30-х годов, когда шло формирование национал-социалистического государства, была использована традиция, заложенная Бисмарком, кажется не слишком убедительной. В частности, напряженные отношения у национал-социалистов складывались не только с представителями католической, но и лютеранской церкви. Дискуссия о ведьмах была настолько острой, что в какой-то момент обозреватель французской газеты «Эхо Парижа» предположил, что речь велась о «новом культуркампфе». Конечно же, антицерковная пропаганда, которая наиболее ярко проявилась в начале 30-х и в начале 40-х годов, не была случайным явлением. Заголовки газет, через которые осуществлялась эта пропагандистская кампания, говорили об агрессивном наступлении «новой, национал-социалистической эпохи». Самоописание самого национал-социализма должно было не только подчеркнуть его динамичность, но содержало в себе намеки на некоторые скрытые угрозы: «Мы — движение, которое не отступит ни на шаг, пока не станет самой Германией».

Мировосприятие, присущее для фёлькише, с их расистской точкой зрения, идеями о «борьбе против всего чуждого», становилось едва ли не главной задачей. «Сигнальные маяки» должны были возвестить о наступлении «новой эпохи». Дискуссии по проблемам преследования ведьм, которые совмещались с появлением на страницах партийной прессы анти-церковных статей, велись отнюдь не при помощи научных понятий и академических аргументов. Для них использовалась лексика, которая должна была взывать к простейшим эмоциям читателей. Процессы над ведьмами характеризовались как «бесчеловечные», «похабные», «жестокие». Инквизиция изображалась как «ненастная в своем стремлении к расправам» организация. Ее беспощадность должно было подчеркнуть детальное описание пыток, которым «подвергались немецкие женщины и дети». Подобное смакование жестокости должно было шокировать немецкое общество. Папство, под которым, по сути, подразумевалось все традиционное христианство, равно как и евреи, обвинялось в массовом убийстве немцев, что совмещалось с описанием «полной невиновности немецкого народа», в частности, немецких женщин, казненных в качестве ведьм. Аналогичные мотивы можно было найти и в других формах пропаганды. Истории «церковных преступлений», совершенных в Средние века, были посвящены целые циклы лекций, докладов, выставок. Все они должны были настроить немцев против «христианских суеверий». Этих сведений вполне достаточно, чтобы констатировать, что «ведовской тематикой» в Третьем рейхе интересовался не только Генрих Гиммлер. А потому создание «Зондеркоманды X» нельзя воспринимать как его частную и сумасбродную идею.

Есть несколько косвенных указаний относительно того, что Генрих Гиммлер стал интересоваться проблемой преследования ведьм еще до того, как национал-социалисты пришли к власти. Так, например, точно известно, что в 20-е годы он прочитал книгу Франца Хельбинга «Пытка. История пыток в уголовном процессе всех времен и народов». Эта книга была опубликована издателем Максом Бауэром, который были известен кроме всего прочего еще и тем, что публиковал Вильгельма Готтлиба Зольдана, который считался одним из классиков «колдовской литературы*. Будущий рейхсфюрер СС прочитал книгу Франца Хельбинга, значительная часть которой была посвящена проблеме преследования ведьм, в 1926 году, то есть почти сразу же после того, как она увидела свет. Описание пыток, которое давал Хельбинг, простиралось от Древнего Египта до XIX века. В главах, которые были посвящены процессам над ведьмами, автор опирался на сведения, которые он почерпнул из работы Густава Фрай-тага «Образы немецкого прошлого*, а также на книги Якоба Гримма, Вильгельма Зольдана и Йозефа Ганса. В той части, что касалась германского права, он опирался на Тацита и опять же на Якоба Гримма. В главах, где рассказывалось о процессах над ведьмами, постоянно цитировались архивные документы, своды законов, приводились выдержки из протоколов допросов. Хельбинг исходил из того, что преследование ведьм шло по всей Европе: и в католических, и в протестантских странах. Обращая внимание в первую очередь на методы истязаний, он приходил к выводу о том, что преследование ведьм было «хорошим источником дохода для светских судей и палачей». В частности, Хельбинг указывал на то, что церковь восприняла множество языческих идей о колдовстве, сделав их составной частью образа ведьмы. Для Хельбинга не было никаких сомнений относительно вины христианства в преследовании ведьм. Кроме этого он подчеркивал, что никакая другая религия и культура не оправдывала свои злодеяния верой в чародейство, которое являлось одним из основных источников силы, якобы имевшейся у ведьм. По большому счету книга Хельбинга была обобщающей работой, которая не предполагала сделать каких-то принципиальных открытий.

Некоторое время спустя после этого Генрих Гиммлер обратился к архивариусу Арнольду Руге (1881–1945) с просьбой написать работу, посвященную «колдовским процессам». Арнольд Руге был активистом фёлькише движения. В 1907 году он получил ученую степень, защитив диссертацию о понятии «свободы» в философском наследии Канта. Затем он работал ассистентом у Вильгельма Виндельбанда, который был известен как «неокантианец». В 1919 году Руге, принимавший участие в многочисленных антисемитских акциях, был вынужден покинуть университет. Современники характеризовали Арнольда Руге как «человека, который непрерывно выискивал шансы, возлагал надежды на успех, но столь же неизбежно травился конкурентами». В одной из своих автобиографий Руге сообщал, что еще во времена кайзеровской империи связал свою судьбу с антисемитизмом и антифеминизмом: «В 1909 году в Гейдельберге я выразил публичный протест против инициируемого евреями международного женского движения, которое намеревалось осуществить эмансипацию. Мои высказывания вызвали явное недовольство либеральных преподавателей». За свой радикальный антисемитизм Арнольд Руге в годы Веймарской республики не только преследовался, но даже один раз был посажен в тюрьму. В 1926 году он встретился с Мюнхене с Гитлером. После этого записал в своем дневнике: «Великая беседа с фюрером НСДАП в Мюнхене. Фюрер советует мне, чтобы я не вступал в партию, но продолжал самостоятельно действовать против общего врага». В 1933 году Мартин Хайдеггер, который одно время поддерживал национал-социалистов, сказал об Арнольде Руге: «До тех пор пока в национал-социалистическом движении при выборе руководителей и ответственных работников будут руководствоваться принципом вознаграждения по количеству и качеству работ, то господин Руге вообще не будет рассматриваться как претендент на должность профессора философии». В 1933 году Руге все-таки вступил в национал-социалистическую партию. Его научная карьера вновь продолжилась только после того, как он смог заручиться поддержкой Генриха Гиммлера. Именно глава СС смог выбить для него рабочее место в архиве Карлсруэ. В 1939 году Руге с большими проблемами удалось стать профессором философии в Техническом институте Карлсруэ. В 1940 году он начал выпускать издание, которое называлось «Фёлькише наука».

Но вернемся к взаимоотношениям Генриха Гиммлера и Арнольда Руге. Рейхсфюрер СС заплатил остро нуждавшемуся в деньгах ученому тысячу рейхсмарок. Это был гонорар за то, что Руге напишет работу, посвященную процессам над ведьмами. При этом Гиммлер поставил достаточно жесткие условия: Руге не мог публиковать отрывки из нее, равно как вообще упоминать о том, что получил такое задание. Забегая вперед, сообщим, что в настоящее время работа Арнольда Руге считается пропавшей. Однако это не помешало немецким исследователям предположить, что эта первая рукопись во многом напоминала другую работу Руге, которая также не была опубликована, но в отличие от первой все-таки сохранилась. Более поздняя рукопись Руге назвалась «Средневековые процессы над ведьмами. Фрагменты немецкого культур-кампфа». В этой рукописи Руге, подобно многим исследователям колдовских процессов, постоянно ссылается на Зольдана и его «Историю процессов над ведьмами», а также на книгу Хансена «Источники и исследования по истории ведьмомании и преследования ведьм». Кроме этого в списке использованной литературы значилась книга бывшего иезуита Пауля фон Гёнсброха «Папство в его социально-культурной эффективности». Показательно, что эту книгу использовал и Альфред Розенберг, когда пытался найти убедительные исторические источники для своей антицерковной пропаганды. Бывший иезуит проявил интерес к преследованию ведьм после того, как прочитал множество католических книг, в которых было красочно описано время, когда «стремились извести на костре всех ведьм». Уже через эту цитату Руге показывал, что многие из католических священников были одержимы «сладострастием и эротическими фантазиями», которые могли выступать в качестве истинных мотивов преследования ведьм. В предисловии к своей работе Арнольд Руге подтверждал, что она носила «заказной характер», что должно было указать на некую политическую значимость проекта, к которому он был подключен. Руге писал: «После того как национал-социалисты пришли к власти, я получил предложение от рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера заняться исследованиями по этому вопросу. Это произошло в декабре 1934 года. Последующая моя деятельность показала, что существует немалая опасность, что в случае публикации моей работы проект может быть прекращен».

Один из авторов сборника «Колдовская картотека Гиммлера», Клаус Граф, пришел к выводу о том, что Гиммлер получил от Руге необходимые антицерковные аргументы, что убедило его в необходимости перейти на позиции, враждебные католической церкви. В данном случае глава СС оказался во власти теорий, которые высказывались идеологами фёлькише движения. В частности, речь шла о непреодолимых духовных противоречиях, которые якобы существовали между «германским миром» и «традиционным христианством». Скорее всего, подобные «подозрения» стали закрадываться в голову Гиммлера сразу же после прочтения обзорной книги Хельбинга. Постепенно стала выкристаллизовываться идея подать процессы над ведьмами исключительно с идеологической точки зрения. Если же говорить о второй рукописи Руге, то по ней фактически невозможно проследить, какие источники были использованы для ее написания. Некоторые из немецких исследователей предполагали, что она была собранием выдержек из множества книг, в которых имелись хотя бы незначительные нападки на католичество и христианство. В центре своей рукописи Арнольд Руге помещает тезис о том, что нет никаких причин считать, что процессы над ведьмами имели «германское происхождение», то есть они должны были восприниматься исключительно как часть враждебной к германцам политики. «Политический католицизм» провозглашался врагом, который был нацелен на уничтожение немцев. Однако речь шла не просто о духовном «порабощении», а о «биологической борьбе», в ходе которой католики намеревались воспрепятствовать «органическому развитию жизненных культур». В частности, Арнольд Руге писал: «Вся духовность политики костра брала начало во враждебных установках в отношения немецкой самобытности. Они не хотели давать органических стимулов для развития немецкого вида людей, а все с точностью до наоборот. Из важнейших документов политического католицизма следует, что он хочет развития расовых и религиозно-культурных качеств нордическо-германского человека столь же мало, как и развития других видов народов».

Принимая во внимание тот факт, что первоначально вторая рукопись Арнольда Руге должна была назваться «Вечные средства борьбы политической церкви», можно однозначно утверждать, что эта работа должна была быть направлена в первую очередь против «политического католицизма», что должно было преподноситься как «вынужденная идеологическая самооборона». На тот момент еще не имевшая ясных очертаний «религия немецкого народа» должна была быть принципиально отграничена от христианства в целом. Руге должен был принять участие в формировании «правильного взгляда» на историю, что было отдельным эсэсовским проектом. Он был нацелен на «лучшее» понимание прошлого, при этом будучи принципиально ориентированным на «грядущую борьбу». В заключительной главе своей рукописи Арнольд Руге говорил о «немецкой борьбе за существование»: «Задачей подлинной исторической науки является засвидетельствование источников жизни народа, средств защиты от опасностей, которые угрожают жизни нации». Этот тезис мог бы стать девизом «Зондеркоманды X». Хотя, скорее всего, люди, входившие в нее, не были знакомы с текстом рукописи, написанной Руге. Однако очень многое говорит о том, что именно деятельность Руге была непосредственной предпосылкой для появления на свет «особого проекта X» и «Зондеркоманды X».

В рукописи Руге процессы над колдуньями и ведьмами изображались как инструмент «церковного террора», «средство борьбы политической церкви», которая постоянно в своей деятельности выступала против немецкой нации. По мнению Руге, даже во времена преследования ведьм «немецкий дух пребывал в борьбе с духом римской церкви». То есть германцы осознанно или неосознанно пытались сопротивляться мировому заговору, который против Германии якобы составили католики и евреи. Согласно Руге, последние были непосредственно «виновны» в преследовании «германских ведьм». Именно этим обстоятельством он объяснял, что еврейские общины фактически не знали процессов над колдуньями. В данном случае выдвигалась весьма необычная и по-своему «новаторская» конспирологическая формула, в которой евреи выступали союзниками христиан. Она мало походила на традиционные вариации «всемирного заговора», но полностью соответствовала национал-социалистической аргументации. Еще Гитлер выдвинул тезис о том, что евреи якобы принимали участие во всех заговорах, направленных против немцев и Германии. Рукопись Арнольда Руге заканчивалась выводами, которые более напоминают «боевой клич». Он переносил понятие «жертв католицизма» с сожженных ведьм на «немецких людей» в целом. То есть предпринималась попытка некой сакрализации немецкого народа, который, принеся множество жертв, становится «мученическим», «святым». Руге писал: «Только один боевой призыв должен заглушить шум всех мировых пожаров, не в последнюю очередь учиненных “непогрешимой” церковью, направивших на костры немецких людей. Этот клич звучит так: святая и священная немецкая самобытность!»

Многие из немецких исследователей при изучении текста рукописи Арнольда Руге обращали внимание на ее агрессивный и биологизированный лексикон. Упоминание «опасностей», с которыми автору якобы приходилось считаться во время своей работы, говорит о воинственных метафорах. Подобного рода сравнения часто использовались в частях, где велось рассуждение о «борьбе за существование», «средствах борьбы», «угрозах», «обороне», «боевом кличе». Бели принимать в расчет формулировки, которые употреблялись для описания народа как «органического целого» — «органический стимул», «сила», «народные виды», то они явно указывают на то, что Руге ориентировался на биологический расизм, идей которого придерживался Генрих Гиммлер. Бели ведьмы у Руге должны были идентифицироваться с «народным организмом», то процессы, которые вели к нарушению «органического развития», представали как воплощение стратегии «вечного врага немецкой нации», который планировал устранить германцев «при помощи всех мыслимых и немыслимых средств уничтожения их физической и духовной сущности». Тезис о том, что католическая церковь всегда стремилась к уничтожению германского народа, должен был мобилизовать современных тому времени немцев, направив их на борьбу во имя «национал-социалистического настоящего». Обвинения в адрес церкви должны были легитимировать антицерковную борьбу. Чтобы сделать эти призывы более выразительными, Арнольд Руге прибегал к весьма патетическим формулировкам. Он апеллировал к чувству национальной солидарности, к сопротивлению церкви, как надрасовому и надгосударственному институту, являющемуся «дьявольским», «темным» и «опасным для жизни». Любви к ближнему должна была быть противопоставлена «святая и священная немецкая самобытность».

Однако если рассматривать рукопись Руге как непосредственную предпосылку для возникновения «особого проекта X», то поводом для его возникновения в 1935 году стали упоминавшиеся выше протесты представителей католической церкви против публикации «германского календаря», предназначенного для немецких крестьян. В свете того что эти события совпали по времени с празднованием 300-летия со дня кончины Фридриха Шпее и дискуссиями вокруг «Мифа XX века», написанного Альфредом Розенбергом, то станет ясным, насколько была напряженной обстановка в стране. Скорее всего, при издании календаря учитывалось принципиальное пожелание Гиммлера как главы СС и Рихарда Вальтера Дарре как начальника Имперского продовольственного кабинета. Они не хотели отражать в нем церковные праздники и отказались печатать дни святых. Кроме этого упоминание Страстной пятницы как дня поминовения убитых Карлом Великим (которого в СС предпочитали именовать Карлом Франкским, Карлом-Завоевателем или Карлом-Мясником) четырех с половиной тысяч предводителей племен саксов, а также миллионов «замученных и сожженных борцов за права, религиозных героев, еретиков и ведьм», было не простым выпадом в сторону христианства. В данном случае как бы происходила ритуальная подмена смерти Спасителя на гибель «национальных мучеников», которых формально уничтожили «во имя Христа». В данном случае ведьмы являлись одними из «национальных мучениц», которые были «посмертно» приняты в ряды борцов за «германский мир». Причем все жертвы инквизиции, которые не принадлежали к числу «германцев» в рамках эсэсовского проекта по формированию «новой религиозности», никак не учитывались. Впрочем, подобная тенденция была характерной для большинства исследований, которые предпринимались в Третьем рейхе. Насколько резко католическая церковь осуждала «германский календарь» для крестьян, настолько же сильно его защищало эсэсовское ведомственное издание, журнал «Черный корпус». В этом журнале вообще делали вид, будто бы что календарь не был запрещен в некоторых из германских земель.

В качестве одного из вдохновителей «проекта X» можно также назвать юриста Вальтера Бёма, в ноябре 1933 года прикрепленного к аппарату Главного управления СС по вопросам расы и поселений. В составе РуСХА Бём должен был заниматься подготовкой антиклерикальной пропаганды. Об этом человеке стоит сказать пару слов. 16 октября 1933 года, буквально за несколько дней до своего попадания в СС, он защитил диссертацию «Акатолики. Изучение положения некрещеных, вероотступников, еретиков и схизматиков в католическом каноническом праве». Очутившись в СС, ученый сразу же получил лично от Гиммлера поручение осуществлять под руководством группенфюрера СС Курта Витте исследовательский проект «Долг крови церкви перед немецким народом». Самое интересное заключалось в том, что юрист занимался изучением этой проблематики, взяв псевдоним Вальтера Унгнада (Вальтера Неприкаянного). В плане работ, подготовленном Бёме-Унгнадом, Гиммлера в тот момент очень заинтересовал пятый пункт: «Процессы над ведьмами». Именно в нем мы могли бы найти слова, которые рейхсфюрер СС взял на вооружение и громогласно произнес, фактически повторив текст плана, на Имперском съезде крестьян в 1935 году. После этого Витте предупредил исследователя, что глава СС проявил к его разработкам повышенный интерес, а потому не могло быть и речи о каких-то натяжках и поверхностности, надлежало подробно постигнуть все аспекты этого вопроса.

В уже не раз упоминавшейся в предыдущих главах речи, которую Генрих Гиммлер произнес 16 ноября 1935 года на Имперском съезде крестьян, рейхсфюрер СС еще раз подтвердил мысль о том, что сожженные немецкие ведьмы должны были восприниматься как «германские мученицы». В этом выступлении Гиммлер использовал особые фигуры речи, являвшиеся во многом демагогическими. Он начал с констатации, что «большевизм был организованной и возглавленной евреями борьбой недолюдей». Гиммлер сразу же отметал мысль о том, что эта борьба была «порождением современной эпохи», а считал, что она имела «давние традиции».

Она якобы могла быть прослежена с библейских времен, когда «евреи вели борьбу против других народов», через Средние века с их процессами над ведьмами вплоть до XX века. В связи с упоминанием преследования германских ведьм Гиммлер акцентировал внимание присутствовавших на «опасном качестве католической церкви» — она могла выступать в союзе с «кровожадными евреями», которые с древних времен являлись «носителями большевизма». В причудливой интерпретации исторических событий Гиммлер объединил между собой «трех главных противников Третьего рейха». К преследованию ведьм оказались причастны христиане, евреи и большевики. В данном случае большевизм трактовался не как конкретное политическое явление, а как стремление к потрясению основ общества. То есть, говоря об СС как «антибольшевистской боевой организации», Гиммлер подразумевал не «антикоммунистические отряды», как могло бы показаться на первый взгляд, но «орден нордических людей», которые противопоставили себя силам хаоса и разрушения. Жертвы инквизиции, сожженные ведьмы и еретики, если таковые были «арийцами» по происхождению, автоматически включались в пантеон «политических борцов», которые оказывали сопротивление «антигерманским силам». При этом Гиммлер не стеснялся в образах, подбирая очень «эффектные» слова. Он говорил о «замученных и разорванных телах» немецких женщин, которые были «сожжены дотла».

Говоря об условиях, в которых возникла «Зондеркоманда X», необходимо более детально разобраться с попытками устроить церковные торжества, посвященные 300-летию со дня кончины Фридриха Шпее. Католическая церковь издала несколько книг и брошюр, в которых пыталась представить этого иезуита как «верного сына Церкви». Вне всякого сомнения, это было продолжением заочной полемики с Розенбергом. По мнению католических активистов, Шпее должен был служить примером того, что именно церковь положила конец преследованию ведьм в Германии. Однако католики допустили грубейшую ошибку — они забыли упомянуть, или решили сознательно умолчать о том, что в свое время Шпее подвергался церковным гонениям, а на многие из его работ был наложен запрет. Этим промахом тут же воспользовались национал-социалисты. Они не преминули упомянуть об этих деталях биографии Шпее. Так, например, специальные «направляющие тетради СС», небольшие журналы, которые должны были использоваться для мировоззренческого обучения и воспитания служащих «охранных отрядов», использовали эту информацию для того, чтобы показать «двуличность» церкви. Авторы, писавшие для «тетрадей СС», изобразили Фридриха Шпее как немца, который боролся «против инородческих церковных заблуждений». После этого были воспроизведены многочисленные документы, которые подтверждали намерение католиков преследовать ведьм. Вывод был почти «очевиден» — церковь сама культивировала веру в ведьм и колдуний, а истинные немцы, преследовавшиеся церковью (в том числе Шпее), решительно выступали против подобных «суеверий». Весьма показательным является то обстоятельство, что именно с этих публикаций началось формирование архива «Зондеркоманды X».

Пример Фридриха Шпее позволяет наглядно проследить, как осуществлялись идеологические манипуляции во время дискуссий о преследовании ведьм. Образ Шпее менялся в зависимости от того, представлял ли автор той или иной публикаций церковные или антицерковные настроения. В одном случае это был иезуит, который намеревался реформировать церковь и осуждал народные суеверия. Во втором случае он представал в качестве немца, который пытался бороться с заблуждениями церкви, за что и подвергался гонениям. Нечто аналогичное можно было увидеть в фигуре Генриха Крамера (Генрикус Инститорис), одного из авторов печально знаменитого «Молота ведьм». Католики пытались изобразить его как немца, придерживавшегося типично «германских суеверий«. Национал-социалисты рисовали Крамера как верного Риму доминиканца.

Вторая речь, в которой Генрих Гиммлер говорил о ведьмах, была произнесена в 1937 году перед группенфюрерами СС. На этот раз основная тема выступления сводилась к угрозе, которую представлял для Германии гомосексуализм. Генрих Гиммлер еще со времен, когда только возглавил немецкую полицию, считал гомосексуализм не просто склонностью к однополым контактам, не частным делом отдельного человека, но вредной для государства болезнью. Гиммлер вообще был одним из первых национал-социалистов, кто открыто заявил о том, что сфера сексуальных отношений должна восприниматься как политическое дело государственной важности. То есть половые отношения должны были использоваться с максимальной «пользой для общества» и быть предельно функциональными. Гиммлер заявил в 1937 году своим эсэсовским генералам: «Тем не менее все вещи, которые относятся к сфере половых отношений, не являются личным делом отдельного человека, так как они связаны с жизнью и умиранием народа… Гомосексуализм подрывает рождаемость и разрушает саму основу государства… Из этого следует следующее: гомосексуалист является полностью психически больным человеком».

Гиммлер полагал, что гомосексуалисты составляли что-то вроде заговора. В свой речи рейхсфюрер СС характеризовал их как худшее явление, нежели даже иезуиты. В данной ситуации он исходил из того, что ложь иезуитов была целенаправленной, а ложь гомосексуалистов — обусловленной их склонностями. Гиммлер сожалел, что у него не имелось возможности «избавиться от гомосексуалистов столь же простым способом, как это делалось в старые времена». Он приводил следующий пример: «Гомосексуалиста, которого звали Урнинг, утопили в болоте… Это не было казнью, а лишь исправлением ненормальной жизни. Они должны быть искоренены, подобно тому, как мы выдергиваем крапиву, бросаем ее в кучу, а затем сжигаем». Гиммлер как бы намекал, что расстрел гомосексуалистов «при попытке бегства» из концентрационного лагеря уже не являлся выходом из ситуации. В качестве главного «противоядия» от гомосексуальной предрасположенности в своей речи глава СС назвал «женщин». Именно отношения с женщинами должны были гарантировать «естественную разгрузку сексуальных инстинктов». По этой причине Гиммлер настаивал на том, чтобы женщины принимали активное участие в общественной жизни.

На самом деле он подразумевал не наличие общественного равноправия, на котором в свое время настаивали «нордические феминистки», а предполагал сделать женщин и девушек украшением мужского общества, в котором с ними должны были быть обходительными и учтивыми. Как ни покажется странным, но Гиммлер предполагал, что при сохранении традиционных социальных ролей женщины должны были заниматься некой общественной деятельностью. Только это было залогом того, что немецкое общество могло избежать излишней маскулинизации и милитаризации (!), что воспринималось главой «черного ордена» как первый шаг с гомосексуальной предрасположенности. Если мужчины по работе и в общественной деятельности сталкивались только с мужчинами, то возникала опасность, что «преимущества мужского государства и мужских союзов» пойдут по ошибочному пути развития. Этой в высшей мере провокационной фразой Гиммлер намекал на дилемму, которая возникла при формировании национал-социалистической идеологии. С одной стороны, «мужские союзы» были востребованы национал-социализмом. В качестве «мужских союзов» можно было рассматривать сначала СА, а затем и СС. Однако, принимая во внимание сексуальное поведение некоторых штурмовиков в начале 30-х годов, Гиммлер опасался, что однозначное превалирование мужчин приведет к «нежелательным гомосексуальным влечениям», чему надо было жестко противостоять. В данным условиях настойчивость Гиммлера, с которой он предполагал организовывать совместные (юноши и девушки) праздники, требовал признания прав внебрачных детей, нельзя путать со стремлением к признанию прав женщин и к изменению их традиционной роли в обществе.

Во время своей речи Гиммлер не упустил возможности в очередной раз возложить вину за сложившуюся ситуацию на христианство. Он полагал, что именно христианство способствовало складыванию «гомосексуальных эротических союзов мужчин», которые могли быть разрушены женщинами. Повторимся, что эти мысли никак нельзя было трактовать как требование равноправия женщин и мужчин. В рамках общества, в котором жизнь отдельного человека ничего не значила, а он сам не имел права на существование вне сообщества, подобного рода противоречия не должны были быть удивительными. Гиммлер постоянно говорил о возможности небольшой модификации традиционной для немецкой женщины роли. Например, признание внебрачного материнства как некоего социального института исходило из «интересов нации», а не интересов матерей-одиночек. Даже после небольшой трансформации функции женщин в национал-социалистическом обществе их роль на государственном уровне должна была определяться четкими и строгими критериями.

Бели Гиммлер планировал дать женщинам некоторые привилегии, то подразумевалось достижение вполне конкретных политических результатов, например, увеличение рождаемости. Но в то же время равноправие полов было неприемлемым для Гиммлера, так как оно должно было означать маскулинизацию женщин. Рейхсфюрер СС, несмотря на мнимую «биологическую прогрессивность», продолжал придерживаться традиционных патриархальных взглядов, характерных для консервативнобуржуазной среды. Он полагал, что если бы женщины стали выполнять в обществе мужские функции, то исчезли бы их «женские качества», то есть стерлись различия между полами. Гиммлер заявлял: «Не надо стремиться сделать из женщины логический интеллектуальный инструмент». Потенциальное пребывание женщин у власти для Гиммлера было столь же катастрофическим явлением, как и возможное «господство гомосексуалистов в мужских союзах». По его мнению, эмансипация женщин неизбежно вела к их маскулинизации, что приводило к гомосексуализации потерявших власть мужчин. Гомосексуальные мужчины и «маскулинные» женщины были двумя сторонами одной медали, то есть признаками распада типично немецкого государства мужчин, разложения принципов традиционной мужской политики. Если Гиммлер все-таки и говорил о правах женщины, то он подразумевал ее лишь как роженицу, которая должна была руководствоваться своими расовыми инстинктами, стремиться к сохранению «чистоты крови» и осознавать свою роль в «народном сообществе». Гиммлер заявлял: «Лучшим из всех видов государств является мужское».

Может возникнуть вопрос: при чем здесь ведьмы и их преследование? Надо сразу же обозначить, что ведовские сюжеты в этой речи являлись отнюдь не самыми центральными, но весьма показательными. Первый раз Гиммлер упомянул в речи 1937 года ведьм, когда рассуждал о гомосексуализме, распространенном среди католических священников. Он высказал идею, что отдельные иерархии церкви устраивали преследование ведьм и их сожжение, чтобы удовлетворить свои «извращенные потребности». В этом тезисе отчетливо слышатся отголоски идей некоторых фёлькише о «темной сексуальной магии». Гиммлер заявлял: «Неоспоримые доказательства этого будут приведены через четыре года. Я надеюсь, что тогда мы сможем спросить с церковной организации, с ее иерархов, с ее священников как представителей гомосексуальных эротических мужских союзов, которые терроризировали человечество на протяжении последней тысячи восьмисот лет. Мы сможем призвать их к ответу за великие кровавые жертвы, которые они приносили в прошлом, следуя за своей садистской извращенностью. В данном случае можно было бы напомнить о преследовании ведьм и еретиков». То есть Гиммлер предполагал, что среди прочих причин, по которым надо было бороться против церкви, надлежало отдельно выделить гомосексуализм священников, который угрожал «основам государства». Обещание предоставить «неоспоримые доказательства» можно было оценивать двояко. С одной стороны, это можно трактовать как косвенное упоминание о деятельности «Зондеркоманды X». Однако это можно объяснить как стремление начать против католических священников серию «процессов нравственности», пик которых в Третьем рейхе действительно пришелся на 1940–1941 годы.

Второе упоминание ведьм в речи Гиммлера, которую он произнес в 1937 году перед группенфюрерами, было связано с похвалами в адрес немецкой женщины и жестким осуждением «гонений, которым она подвергалась». Гиммлер заявил буквально следующее: «Нам должно быть предельно ясно, что движение и мировоззрение имеет смысл, когда их носительницей является женщина. Если мужчины пытаются постигнуть все вещи умом, то есть логически, то женщина полагается на свои чувства. Немецкие женщины во время процессов над ведьмами и еретиками принесли огромные жертвы. Священники предельно точно представляли, зачем им надо было сжечь пять и шесть тысяч женщин. Они, женщины, полагались как раз на их старое знание, старое учение, на соответствующие чувства, в то время как мужчины уже перестроились и стали думать логично. Однако их логика не имела никакого смысла. Они смирились с тем, что, крестившись, понесли политическое поражение». В этом пассаже Гиммлер как бы идентифицирует немецкую женщину с германским государством. Она служит «народному сообществу» на самом низовом уровне, то есть в «частной жизни», в семье, где проявляет немалую заботу о «правильном» воспитании и сохранении традиций. Подобного рода представления имеют очень долгую историю, в том числе в фёлькише движении. Немецкие националисты нередко приписывали германской женщине роль «защитницы нации», заступницы за государство и господствующую идеологию. При этом делалась оговорка, что сами женщины в реальности должны были осознанно отказываться от общественной жизни, то есть не являться активно действующим субъектом политики. В данном случае они должны были быть пассивными хранительницами традиций, чья функция в обществе была скорее символической, нежели действительной. В представлениях Гиммлера германские ведьмы были женственными (но не эротичными), верными спутницами мужчин, воспитательницами детей, которые защищали «народное сообщество» от «болезненной сексуальности» и сохраняли народную самобытность. Придерживаясь подобной точки зрения, Гиммлер исходил из того, что сожжение ведьм было необъявленной войной против немецкого народа. Эта мысль до него уже не раз высказывалась некоторыми идеологами фёлькише движения. То есть в СС германские ведьмы должны были почитаться как «национальные мученицы», которые погибли в борьбе за «старые обычаи и идеалы» и пресловутую немецкую самобытность.

Если еще раз посмотреть на рукописи Арнольда Руге, то окажется, что оба центральных мотива эсэсовского восприятия процессов над ведьмами — акцент на враждебности церкви по отношению к германской расе, к германской женщине и к германским государственным принципам, а также провозглашение сожженных ведьм «национальными мученицами», символическими носительницами немецкой самобытности — некоторое время спустя оказались положенными в основу деятельности «особого проекта X». Попытка представить католических священников как «врагов рейха», которые в своей подрывной работе пошли на союз с другими врагами Германии (большевики, евреи, гомосексуалисты и т. д.) дополнялась попытками поиска элементов «новой немецкой религиозности». Их искали прежде всего в народной культуре, однако представители «Зондеркоманды X» делали это исключительно с привязкой к сюжетам о преследовании ведьм. По большому счету вся деятельность «Зондеркоманды X» сводилась именно к тому, чтобы найти и собрать как можно больше документов и исторических свидетельств того, что женщина всегда занимала особое место в германской культуре. Кроме этого, исследователи, работавшие в «проекте X», должны были специально выискивать исторические источники, которые в перспективе можно было бы использовать для дискредитации католической церкви и христианской теологии. Однако последнее поручение не являлось отличительной чертой эсэсовского проекта, так как приблизительно тем же самым занималось еще несколько ведомств. В Третьем рейхе анти-церковными кампаниями кроме Альфреда Розенберга отличились Мартин Борман и министр пропаганды Йозеф Геббельс, который несколько раз инициировал критику католической церкви через подконтрольную ему прессу.