21 июля 1705 года. Где-то между Москвой и Тулой

Сладко потянувшись, разминая слегка затекшее от долгого сидения тело, Петр соскочил на импровизированный перрон, в спешке сделанный из досок.

– Вам помочь? – с некоторой наигранностью поинтересовался он у следующей за ним герцогини.

– Буду премного благодарна, – лукаво улыбнулась она и протянула ручку.

Первый в истории этого мира железнодорожный состав прошел свои законные пятьдесят километров и встал на заправку водой. Свои первые пятьдесят километров! А потому гости оказались полностью поглощены эмоциями и разговорами о них. Так что желающих выйти из вагонов было немного, и они смогли пройтись и поговорить в определенном уединении. Впервые после возвращения посольства в Вену поговорить.

– Как тебе Вена?

– Не впечатлила… – пожала плечами герцогиня. – Твое влияние превращает меня в чудовище… по меркам этого мира. Я теперь, как и ты, – словно с другой планеты.

– Тебе это не нравится?

– Отчего же? Так жить намного интереснее.

– Все еще надеешься попасть в ад?

– Конечно. Как и на то, что мне выделят отдельный котел, – продолжала невозмутимо шутить Анна.

– Я попробую договориться, – произнес Петр с совершенно серьезным лицом.

– Тогда бери сразу двухместный. Чего уж нам рядиться?

– А если серьезно?

– Раньше я мечтала попасть в Вену, но… когда я там оказалась, то меня едва не вывернуло. И это все ты. Будущее… будущее… Проклятье! Оно и вправду куда интереснее. Я только там поняла то, насколько они от нас отстали. Как будто окунулась в древность.

– Ну-ну, не будь такой критичной. В России тоже хватает бед и атавизмов. Погляди на крестьян – они так и вообще в палеолите живут. Организационно. Духовно. Разве что крестятся да орудия чуток лучше используют. Это мы живем в своем мирке.

– Именно. Он у нас есть и сильно влияет на окружающих. Мы ушли далеко, слишком далеко вперед. А там такого мирка нет. У меня было впечатление, словно я конкистадор, прибывший к племени…

– Ацтеков.

– Их самых. Конечно, я утрирую, но нахождение в Вене оказалось совершенно невыносимым. Грязь, вонь, антисанитария… повсюду блохи и какофония ароматов. Представь себе, какое стоит амбре от немытых многие месяцы потных тел, залитых едкими, резкими духами! И к этому букету добавь потом тонкий аромат их собственных испражнений. Безумие!

– Ой, да брось. Таких аристократов сейчас очень много по миру. К нам что, разве другие послы приезжают?

– Вот-вот. Но я-то думала, что это своего рода брезгливое отношение к России. Дескать, высылают худших. А тут…

– Ладно, плюнь на этих варваров. Мнят себя пупом Земли – их проблемы.

– Они едва не стали моими… эти проблемы.

– В каком смысле? – немного напрягся Петр.

– Я же въехала в Вену в своем костюме для верховой езды. Обтягивающие белые бриджи, карминовый короткий пиджак, сапожки. Увидеть женщину в такой одежде там никто не ожидал. И если у многих мужчин загорелись глаза от моей упругой попы, то священники едва ли не бросились меня бить. Да и дамы зафыркали. Заревновали. Быть бы мне изгоем, если бы Элеонора не оказалась нашим человеком. Просто невероятно, как быстро она восприняла ценности Москвы.

– Она тоже надела бриджи?

– У нее похуже фигурка. Поэтому решила обойтись легким платьем до колен и туфлями на шпильке. Но сработало это не хуже. Сам же знаешь, какой ужас сейчас носят аристократки. Не одежда, а тюк с тряпками… и блохами.

– Представляю их лица, – усмехнулся Петр.

– О да… русская делегация произвела впечатление.

– Только дамами?

– Отнюдь. Гвоздем номера, конечно, стали гусары. Идея привлечь их в качестве эскорта оказалась просто потрясающей! Ведь крылатые гусары Речи Посполитой и России – две большие разницы. Даже несмотря на то, что по моей просьбе ты распорядился прикрепить им к спинам крылья для пущей красоты.

– На то и расчет, – усмехнулся Петр. – Тут и единообразие снаряжения сработало, и кирасирский метод комплектования. Ведь у тех же поляков собственно гусар в хоругви была едва ли треть. Остальное – все, что Боже негоже. То есть оруженосцы, которые атакуют во второй линии. У меня же все как на подбор.

– Вот именно, – кивнула Анна. – Качественное и однообразное снаряжение. И дисциплина! Не поверишь, они никогда не видели столь дисциплинированных гусар. По мнению Евгения Савойского, один такой полк стоит двух-трех старых. Так что можно смело говорить, – подвела итог герцогиня, – Вена была впечатлена почетным эскортом. Он смог сильно сгладить наш тряпичный скандал.

– Если бы только Вена, – хмыкнул Петр. – Пожалуй, прибытие русского полка гусар в столицу Габсбургов стало куда более значимым событием, чем даже мое сватовство. И если в Стамбуле просто напряглись, ибо ожидали чего-то подобного, не доверяя прогнозам своих французских друзей, то в Версале, говорят, приключилась натуральная истерика.

– Да и Бог с ним, – махнула рукой Анна, даже не желая слышать о Людовике после Вены.

– Как прошли предварительные переговоры?

– Брачный контракт Леопольд подписал и… умер. А вот его сын, Иосиф, оказался не так прост. Впрочем, ты об этом предупреждал. Он не хочет реализовывать план таможенного союза из-за необходимой ему поддержки со стороны курфюрстов и прочей аристократии. Они ведь живут с этих сборов.

– Он что-нибудь предложил взамен?

– Конечно, так как очень нуждается в нашей помощи. Да и эффект от появления русских гусар в Вене оценил. Так вот. Пошлины – дело святое. Покусись он на них, и разом получит мощную оппозицию, с которой ни о какой войне против Франции не может быть и речи. Поэтому он предложил отложить реализацию этого пункта брачного договора на неопределенное время. Не отказаться, а всего лишь отложить.

– Поверь, мне это душу не греет.

– Он это понимает. Поэтому сверх тех двадцати тонн аммиачной и кальциевой селитры, что приехали в качестве приданого, он предложил заключить долгосрочные контракты на поставку подобного сырья. Я их подписала.

– Только селитру?

– Нет. Он предложил вытащить из дальних углов крепостей и арсеналов Священной Римской империи весь подпорченный порох путем скупки за десятую долю от его цены. Это всяко лучше, чем выкидывать. Поэтому он уверен, что на пункт сбора, который объявлен в Вене, его повезут очень охотно и массово.

– Но все это только предположения, – покачал головой Петр. – Леопольд обещал нам пятьдесят тонн селитры, а сколько реально отгрузили? Двадцать.

– Дай им время. Они обещали прислать недобор. Им ведь подобное бестолковое сырье было совсем не нужно. На складах такой «радости» почитай что и не было. Добудут, поставят.

– Если честно, веры австрийцам никакой.

– А кому она есть? – хохотнула Анна. – Все блюдут свои интересы. Да и, в конце концов, ты ведь не из-за селитры согласился взять в жены Машу. Водить за нос османов мы могли еще очень долго. А там бы и сами запасы восполнили.

– Верно, – кивнул Петр. – Но одно второму не третье. Если уж есть возможность содрать с них немного пользы, так чего же попускать?

– Элеонора отлично понимает, что от покладистости Вены зависят наши добрые отношения. Она приложит все усилия, чтобы в поставках подпорченного пороха и селитры негодных сортов не было сбоев.

– Будем надеяться.

– Кстати, вокруг Владимира мамочки так и вились, – лукаво улыбнувшись, заметила Анна.

– Ну их к черту… Сама же говоришь, что Вена – одна сплошная гниль.

– В смысле? – не поняла герцогиня странной реакции царя.

– Ты эту девицу видела?

– Твою невесту?

– Именно.

– А что с ней не так? Нормальная молодая женщина.

– Ты, случайно, не обратила внимания на то, что, в отличие от своей мамы, она совсем не наш человек? Вспомни, как она себя чувствовала в спортивно-оздоровительном центре? Да, ходит, но через силу. И так во всем. Она покорна, но внутри чурается всего этого. Переступает через себя и с удовольствием откажется, представься такой случай.

– Татьяна тоже поначалу не принимала…

– Но приняла. К тому же ее изначально впечатляли технические диковинки, возможности человеческого труда и разума. А этой все нипочем. Прекрасное воспитание не позволяет открыто демонстрировать свое раздражение, но это видно. Она консерватор и ретроград, которой, кроме тихого семейного счастья, ничего не нужно. Ну, может, еще посидеть с куртуазным романом в беседке. Брр… Мерзость!

– Допустим, – покладисто согласилась Анна. – Но что это меняет?

– То, что она долго не проживет. Если не сможет встроиться в мое окружение, то придется от нее избавляться.

– И?

– И мне будет нужен наследник. Пока таким человеком я вижу только Владимира. Он достаточно умен, хорошо образован, энергичен, но не безумно, да и осторожность ему не чужда. Вполне подходящий медвежонок. Да и брат ему под стать подрастает. Видит Бог – не прошла даром моя постоянная возня с ними.

– Ты серьезно? – несколько опешила Анна от такой постановки вопроса.

– А тебя, – он прямо посмотрел ей в глаза, – я вижу в будущем моей законной супругой.

– Не дури, – покачала герцогиня головой. – Мы любим друг друга, но политика не прощает чувств, идущих поперек разума.

– Мне уже тридцать три года. И если честно, возводить на престол гнилую кровь Габсбургов я не желаю. Это глупо! Взять и своими руками отравить свой род, оставив потомкам недееспособных монархов на престоле.

– Слушай, дай ей шанс. Тем более что с твоим здоровьем тридцать три года не так много.

– Возможно, – усмехнулся Петр. – Но через несколько лет я хочу предложить Земскому собору провозгласить Россию империей. А Императору нужна не просто супруга, а Императрица. По крайней мере, первому. И эту… – Петр скривился, – в роли Императрицы я не вижу совершенно. Клуша!

– Но она умна.

– Это не тот ум, Анют. Высокая литература, тонкая духовность и прочая ересь…

– И все же – я прошу тебя – дай ей шанс. Я приложу все усилия, чтобы помочь ей встроиться в наш тесный коллектив. И нашу модную монашку подключим, та всегда за любой кипеж кроме голодовки. А уж наставить на путь истинный закомплексованную и зажатую девицу – ее прямая обязанность как духовного лица.

– Зачем это тебе? – нахмурившись, поинтересовался Государь.

– А ты думаешь, я горю желанием стать Императрицей? – грустно усмехнулась Анна. – Мне и сейчас герцогиней очень непросто приходится. Дочь плотника… ай-ай-ай… как я посмела?! Правда, до игнорирования и открытого неуважения старые роды, конечно, не опускаются, но, поверь, ненавидят меня люто. Дай им шанс, и меня повесят на первой же осинке. Да и к Владимиру из-за меня отношение тоже натянутое. Ты хочешь, чтобы его отравили? И это у нас – в России, где ты смог серьезно встряхнуть вековую пыль аристократической спеси. Про Европу и говорить не стоит. Даже Иосиф, весьма прагматичный мужчина, и тот с трудом со мной общался. Они не могут мне простить происхождения.

– Но ты нужна мне. Понимаешь? Кто еще прикроет мне спину, кроме тебя? Или ты хочешь оставить меня один на один с этим клубком гадюк и тарантулов?

– Я не отказываюсь. Если ты скажешь, что надо, то так тому и быть. Но дай Маше шанс. Она лучше меня подходит на роль первой Императрицы и вызовет меньше возмущений. Понимаю, что рудники Новой Земли смогут переварить любое количество высокородных идиотов, но зачем до этого доводить?

– Хорошо, – после минутной паузы произнес Петр. – Я дам ей шанс. Но только ради тебя.

– Спасибо, – максимально ласково произнесла герцогиня, улыбнулась и нежно поцеловала Государя. Впрочем, на это никто не обращал внимания. Все были заняты паровозом и делились впечатлениями.