Глава третья
Басня о сексуальной эволюции (Открытия психологии)

История сексуальности, и, возможно, прежде всего история женской сексуальности, – это создание образа на основе мелких черепков. Мы можем опираться только на отрывочные фрагменты текстов, написанных, за редкими исключениями, мужчинами. Эти фрагменты изредка встречаются в древних, средневековых и более поздних текстах, и в них приводятся идеи, касающиеся женского эротического начала. Однако таких фрагментов встречается очень мало. О них можно сказать лишь то, что в целом это особый вид неустойчивого равновесия между принятием и даже восхвалением страсти и возбуждения, с одной стороны, и явного страха – с другой.

Вот слова женщины из библейской «Песни Песней»:

Я сплю, а сердце мое бодрствует; вот голос моего возлюбленного, который стучится: «отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя, голубица моя, чистая моя! потому что голова моя вся покрыта росою, кудри мои – ночною влагою».

…Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину, и внутренность моя взволновалась от него.

…Страсть столь же безжалостная, как Преисподняя.

Вспышка ее как вспышка огня,

Пламя самого Господа.

Здесь нет никаких признаков ужаса, мы слышим лишь сияние веры и священный трепет. В «Исходе» также есть признание женских эротических потребностей: «Если же другую возьмет за него, то она не должна лишаться пищи, одежды и супружеского сожития». Архаичные выражения в Библии короля Якова могут затруднять современное понимание, те же самые строки на более современном языке читаются так: «Он не должен пренебрегать правами первой жены на еду, одежду и сексуальную близость».

О том же говорит и Павел в своем «Первом послании к коринфянам»: «Муж оказывай жене должное благорасположение» (Первое послание к Коринфянам 7:3), или, говоря более современным языком, «муж должен удовлетворять свою жену сексуально».

Жар страсти источают строки компиляторов Библии, написанной во времена Античности, они также ощущаются в классической поэзии, мифах и медицинских текстах.

«Эрос вновь меня мучит истомчивый – горько-сладостный, необоримый змей», – писала Сафо.

Тирезий у Овидия, мужчина, пробывший некоторое время женщиной, утверждал, что женщины получают от секса в девять раз больше удовольствия. Гален из Пергама, врач римского императора и великий анатом древности, заявлял, что женский оргазм необходим для зачатия, ибо женские выделения в момент наивысшей страсти должны смешаться с мужскими. Состав этих женских выделений, похоже, никогда не определялся, но, согласно Галену, необходимость экстаза не подвергалась сомнению – момент, явно соответствующий нашим современным представлениям.

В течение следующих полутора тысяч лет представления Галена доминировали в науке, его взгляды были пересмотрены лишь несколько веков назад. «Определенное потрясение женщины» было ключевым моментом для деторождения, согласно мнению византийского врача VI века Аэция из Амиды. Персидский ученый XI века Авиценна, чей «Канон врачебной науки» изучали врачи всего мира, беспокоился, что маленький член станет препятствием для воспроизводства потомства. Женщина могла быть «недовольна им», не получать чувственных ощущений, достаточных для того, чтобы обеспечить ей «блаженные спазмы», в результате чего «она не испускает сперму, а когда она не испускает сперму, не зарождается ребенок». Габриэле Фаллопио, итальянский анатом ХIV века, первооткрыватель фаллопиевых труб, подчеркивал, что деформированная крайняя плоть мужчины могла препятствовать оргазму и, как следствие, оплодотворению женщины.

Почему взгляды Галена оказались столь стойкими? Долговечность его учения все больше сбивает с толку, учитывая тот факт, что только приблизительно треть женщин в наши дни признаются, что способны достигнуть кульминации всего лишь в результате проникновения. Были ли во времена Галена и много позже мужчины и женщины, обращающие особенное внимание на клитор во время сношения, более искусные в методах достижения вагинального оргазма? Обрывки дошедших до нас сведений не дают ответа. Но, исходя из предположения, что в те времена сексуальное мастерство было развито не больше, чем теперь, неужели женщины никогда не признавали, что они беременели и без сильного эмоционального потрясения? В течение многих столетий появлялись соответствующие подсказки и теории деторождения без удовольствия, но тем не менее образованность Галена по-прежнему принимались во внимание. За последние 16 веков широко использовалось английское руководство по акушерству, носившее название «Шедевр Аристотеля». В нем научно обосновывалось мнение Тирезия о женском экстазе, описывающее женскую роль в зачатии следующим образом: «По своей природе огромное наслаждение сопровождает извержение семени посредством расширения духа и затвердения нервов».

Однако этот взгляд на женскую сексуальность, господствующий начиная с «Исхода», не следует рассматривать в качестве преобладающего идеала некоего определенного периода. Страхи людей античности и подавление женского эроса – вот история, которую еще предстоит рассказать. Есть точка зрения, согласно которой Ева представляется первой грешницей – соблазнительницей и причиной изгнания человечества из рая. Тертуллиан, теолог, заложивший основы христианства, считал, что греховность Евы переходит вообще на всех женщин, то есть все женщины становятся «вратами дьявола». Есть запись указаний Господа, сделанная Моисеем в «Левите». Когда евреи остановились на горе Синай во время своего путешествия к «земле, полной молока и меда», Бог спустился на облаке и ясно дал понять, что центр сексуальной анатомии женщины постоянно переполняется мерзостью ежемесячного «кровавого фонтана», столь чудовищной, что она должна быть изолирована от остальных людей: «поместите ее обособленно в течение семи дней, и кто бы ни коснулся ее, станет нечистым… и все, на что она изольется, станет нечистым, и все, на что она сядет». Далее следует унылый перечень позорной испорченности женщины, вплоть до строгого предписания – те, кто «раскрывает» фонтан и занимается сексом в это время, будут изгнаны из племени и лишатся права относить себя к «народу, избранному Господом».

Для греков примером истинной женщины была Пандора. Пандору вылепили боги из глины, ее несущее угрозу эротическое начало, способное покорять мужчин, – настоящее «прекрасное зло…». «Оживили ее боги и нарядили в роскошные платья», – пишет поэт Гесиод, но бесстыдный ум и обманчивая природа Пандоры сделали ее столь же опасной, как и Ева. Опьяненные страстью ведьмы Средневековья делали мужчин «мягкими», лишенными гениталий; к длинной цепи живых кошмаров, вызванных женской похотью, французские и голландские анатомы XVII века относили клитор, выросший вследствие слишком частого прикосновения в полноценный фаллос, что превращало женщин в мужчин, впоследствии насиловавших представительниц своего бывшего пола.

Но если Запад в период, предшествующий эпохе Просвещения, всегда страшился женской страстности, хотя порой и восхвалял ее, старательно загоняя в границы брака, где ради как женской, так и мужской сексуальной разрядки раннее протестантское духовенство Англии предписывало супружеские отношения ровно три раза в месяц за неделю до менструации, то за ней последовала Викторианская эпоха, приложившая все усилия к тому, чтобы вообще погасить стремление женщин к сексу. В последнее время историки стараются доказать, что Викторианская эпоха в Европе и Америке не была столь ханжеской, как мы склонны думать. Тем не менее во всем, что касается женской страстности, это был период яростного отторжения сексуальности. Как и в случае любых других значительных исторических явлений, у подобных тенденций было много разных причин. Одно из объяснений уходит корнями в XVI век, когда ученые открыли яйцеклетку, ее строение и участие в процессе воспроизводства. Постепенно эти исследования покончили с наследством Галена, поскольку они отделили женскую способность возбуждаться от способности забеременеть. Женское либидо становилось все менее и менее востребованным. Оказалось, что от него можно было избавиться без особых последствий для воспроизводства.

Затем в начале XIX века кампании возникающих феминистских движений и призывы евангелистов сошлись на теме безупречной женской морали. Голоса представителей этих двух течений слились и взаимно усилились. Феминистки XIX века провозгласили спасение человечества здесь, на земле, ныне и навеки, своей женской миссией, христианство же сделало женственность своим идеалом. Американский тюремный реформатор Элиза Фарнгам проповедовала, что «женская чистота является прочным барьером, о который разбиваются потоки чувственной природы мужчин». Без этой женской баррикады «возникнет страшный беспорядок». Энтузиаст идеи женского образования Эмма Уиллард объявила, что дело женщин «вращаться… вокруг Святого центра совершенства», чтобы удерживать мужчин «в надлежащем русле». Популярное американское руководство для молодых невест было насквозь пропитано неразделимым феминистским и евангелистским духом: женщины оказывались «выше человеческой натуры, созданной на основе ангельской природы».

От утверждения «по природе своей большое наслаждение сопровождается изгнанием семени» был пройден весьма долгий путь. Врожденная набожность сменила изначальную чувственность. Новая риторика пропитывала и отражала это преобразование. В середине XVIII века писательница Гарриет Бичер-Стоу писала в письме мужу о постоянных сексуальных оговорках чиновников на всем пространстве Восточных Штатов: «Какие ужасные искушения изначально присущи вашему полу. До настоящего времени я никогда не понимала этого, ведь я любила Вас почти безумной любовью прежде, чем вышла за Вас замуж, но никогда еще не знала и не чувствовала пульсацию, которая показала бы мне, что я могла бы соблазниться пойти по этому пути, никогда не было момента, когда я чувствовала что-либо, чем Вы могли бы сбить меня с пути истинного, ведь я любила Вас так же, как сейчас я люблю Бога». В то же время известный британский гинеколог и писатель, автор ряда медицинских книг Уильям Эктон разъяснял, что «к счастью для нашего общества, большинство женщин не слишком озабочены различными сексуальными ощущениями».

Тем не менее, если не учитывать науку о репродукции, феминизм и религию, промышленная революция оказала огромное влияние на взгляды Запада на то, что означает быть женщиной. Рушились классовые барьеры, люди получили возможность подниматься по социальной лестнице. Это до известной степени определило важность работы и профессиональных устремлений, чего до этого момента никогда не могло быть. Теперь награда за труды могла стать практически безграничной. И работа, заимствуя термины у Фрейда, который одновременно был представителем Викторианской эпохи и в то же время отходил от общепринятых норм, стала в какой-то степени сублимацией. Эрос должен был быть подавлен, либидо было перенаправлено на достижения. Викторианская эпоха стремилась подавлять желание, предписывала полное сексуальное ограничение, и прежде всего это касалось женщин.

Насколько далеко мы ушли от этого представления за последние 100 лет? С одной стороны, викторианское мировоззрение – антиквариат, оставшийся в далеком прошлом, и устои того времени так легко высмеивать! Понимание этого очень быстро увело нас от отрицания женской сексуальности. Этот процесс шел через откровенные исследования эротического начала в женщинах, выполненные Фрейдом, через нахальство эпохи джаза и бесстыдство ветреных девчонок. В него вписалось изобретение противозачаточной таблетки, социальный переворот 60-х и сексуальная революция, агрессивные бюстгальтеры Мадонны в форме конуса и порнографическая самореклама множества знаменитостей женского пола.

Но и противоположная тенденция также ведет свою родословную от Фрейда – от той части его трудов, в которых он указывает, что женщинам по самой их природе свойствен «более слабый сексуальный инстинкт», более слабые эротические возможности. Это представление подкреплялось дидактической литературой, выпущенной после Первой мировой войны. Например, в одной из книг утверждается, что, в отличие от почти всех мужчин, «число женщин, которые не удовлетворяются одним своим партнером, чрезвычайно мало». С 40 – 50-х годов начинается история Альфреда Кинси, которому было отказано в финансировании его исследований после того, как он неожиданно отошел от каталогизации вариантов сексуальной жизни мужчин и опубликовал свой труд «Половое поведение самки человека». Затем, в конце 60-х, появилась книга, ставшая бестселлером, «Все, что вы всегда хотели знать о сексе (но боялись спросить)», где был сформулирован эмоциональный закон: «Прежде чем женщина вступит в сексуальные отношения с мужчиной, у нее должно быть с ним налажено социальное общение». И, наконец, имеет место слияние различных течений современной мысли: это требования сохранения девственности, нацеленные главным образом на девочек и молодых женщин евангелистским христианством, волны паники и сексуального протекционизма, захлестывающие светскую культуру в тех случаях, когда речь идет о девочках, но не о мальчиках, и широко распространенный – и неосновательно поддерживаемый – тезис эволюционной психологии о том, что мужчинам самой природой предназначено выходить на охоту в поисках сексуального удовлетворения, тогда как женщинам генетика предписывает искать в сексуальных отношениях комфорт.

Это слияние представлений очень красноречиво. Незаметно, но тем не менее значительно, викторианские взгляды на женщин и секс влияют и на наши современные представления. И эволюционная психология – наука, которая расцвела в последние несколько десятилетий, – также оказывается неправдоподобно консервативной. Господствующая эволюционная теория легко и находчиво объясняет все наши физиологические черты – от отстоящих больших пальцев до вертикального положения тела и строения иммунной системы. Эволюционная психология решила использовать те же самые дарвинистские принципы, чтобы исследовать закоулки человеческой души – от нашей готовности к сотрудничеству до предпочтений в сексе.

Эта область науки оказалась соблазнительной и запутывающей: соблазнительной – поскольку манила обещанием того, что великолепная логика Дарвина сможет обеспечить нам глубокое и полное понимание нас самих, и запутывающей – потому что психические характеристики были очень неопределенными и, возможно, были обусловлены по большей степени культурой, а не унаследованы в хромосомах. Эволюционные психологи были абсолютно уверены, что наше поведение, побуждения и эмоции являются прежде всего проявлением того, что заложено в наших генах. По мнению эволюционных психологов, то, что есть, генетически говоря, есть то, что предполагается быть. Это одинаково верно как для факта, что у всех у нас большие пальцы расположены таким образом, чтобы нам было удобно хватать предметы, так и для утверждения, что, если судить по внешним проявлениям, мужчины являются представителями более похотливого пола.

Ведущие сторонники этого научного течения не придают особого значения нормам, прививаемым социумом. Если бы сексуальная распущенность считалась нормальной у девочек-подростков, а не у мальчиков, если бы за нее поощряли девочек и осуждали мальчиков за распутство, если бы молодых женщин, а не молодых мужчин, поощряли коллекционировать свои победы, как бы разнились жизни женщин и мужчин – то есть внешние проявления, которые эволюционная психология считает неизменными?

Подобный вопрос не особенно интересует таких эволюционных психологов, как Дэвид Басс, преподаватель Техасского университета в Остине, один из ведущих теоретиков эволюционной психологии в вопросах секса. Он собирает доказательства того, что во всем мире приветствуются мужская похоть и женская скромность. С его точки зрения, широкое распространение подобных представлений доказывает предопределенность, генетическую закодированность такого поведения. «Посмотрите, – написал он в одном из академических манифестов своей научной дисциплины, – на идеальное число сексуальных партнеров, указанное студентами колледжа, которое они собираются иметь в течение всей своей жизни. Исследование показало намного более высокие цифры у мужчин, чем у женщин. Посмотрите на принятые во всем мире предпочтения – от Замбии и городов арабских палестинцев до Америки, – людские сообщества считают весьма важными целомудрие или, по крайней мере, пристойность или сдержанность женщин».

Подобных доказательств на страницах трудов Басса великое множество. А затем он добавил еще одну реалию отношений между мужчиной и женщиной, которую можно увидеть в любой точке мира – от Замбии до Америки. Эта реалия привела его к одной из кардинальных идей эволюционной психологии, известной как «теория родительских вкладов». Большинство людей, возможно, вообще не знают эту теорию и с трудом способны понять ее смысл. Тем не менее благодаря СМИ она вышла из академических лабораторий и глубоко проникла в общественное сознание, стала частью общепринятых представлений. «Теория родительского вклада» заключается в следующем: у мужчин огромное количество спермы, в то время как число яйцеклеток в организме женщины ограничено. Мужчинам не приходится сильно вкладываться в воспроизводство, в то время как женщины вкладывают в этот процесс не только свои яйцеклетки, но и тела, берут на себя потери и риски беременности и родов, затем кормят грудью (имеются в виду вложения в дополнительные калории и отложенную возможность зачать другого ребенка). Из-за этих расчетов, имевших намного большее значение для наших доисторических предков, постоянно подвергавшихся различным опасностям, мужчины были запрограммированы сделать все возможное, чтобы гарантировать наследование их генома и распространить его, в то время как программа женщин предусматривала получение максимальной пользы от своих вложений: они очень разборчивы, обеспечивая себе мужчину, который наиболее вероятно имеет хорошие гены и длительное время будет хорошим кормильцем и ее потомкам.

Все это четко соответствует данным, полученным из Замбии, Югославии, палестинских городов, Австралии, Америки, Японии. Эта экономическая составляющая теории имеет под собой прочную, неопровержимую основу. Наша эротическая сущность, отличие в силе желания, наблюдаемое между полами, являются неизбежным проявлением эволюционных сил, сформировавшихся в незапамятные времена. «Теория родительского вклада» удовлетворяет лишь одну из наших значимых потребностей: жажду получения простых ответов на вопрос о том, как мы стали такими, какие мы есть.

Но фундамент теории в лучшем случае сомнителен. Разве тот факт, что в Лусаке и Нью-Йорке, Кабуле, Кандагаре, Карачи и Канзас-Сити от женщин ожидают, что они будут более скромным полом, говорит что-либо о нашей эротической сущности? Скорее, всеобщее стремление добиться женской сдержанности меньше всего связано с понятиями биологии и главным образом свидетельствует о доминировании во всем мире культур, поддерживающих власть мужчин, и уходящих в глубь веков подозрительности и страхе перед женской сексуальностью.

Что тогда делать с данными плетизмографа Чиверс, который развеял внешне поддерживаемый миф? Какие движущие силы тайно дремлют под поверхностью этой видимой покорности? Сексуальные открытия эволюционной психологии могут оказаться всего лишь консервативной басней – консервативной, возможно, неумышленно, однако по духу своему защищающей существующее сексуальное статус-кво. Согласно этой басне, женщины по природе своей являются более сдержанным полом, это врожденная норма, это нормально. А норма всегда обладает силой самоподтверждения и самоувековечивания, поскольку лишь немногим людям нравится бросать вызов общепринятому, отклоняться от него.

Один недавно вышедший и мегапопулярный бестселлер по психологии – книга «Женский мозг» – начинается с обоснования «теории родительского вклада» и может служить примером того, как эволюционная психология распространяет свои взгляды на секс в культуре. «Женский мозг – это машина, построенная для взаимоотношений», для привязанности. Это то, что движет женщиной с самого рождения. Это результат тысячелетий генетической и эволюционной работы». Мозговая машина мальчика сильно отличается от женской: она создана для «безумств страсти».

Эта книга, как и множество других популярных трудов в области психологии, старается подкрепить свою эволюционную теорию чем-то конкретным – технологическим методом, известным как функциональная магнитно-резонансная томография – изображениями мозга, сделанными во время его работы. Но технология никогда не была столь далека от поставленной задачи. Необходимо провести много времени в лабораториях МРТ, наблюдать наряду с нейробиологами за тем, как МРТ-данные считываются с мозга испытуемых на лабораторные компьютеры, как нейробиологи стараются понять и проанализировать картинки различных отделов головного мозга, формирующиеся на их мониторах, и в конце концов прийти к выводу, что наша технология недостаточно точна, чтобы правильно разделить мозг на микроскопические участки и выявить те системы, которые отвечают за наши сложные эмоции, в частности желание заниматься сексом.

Когда мы слышим в новостях или читаем в журнале что-то вроде «в области гиппокампа происходит вспышка, когда испытуемые смотрят на фотографии…», мы узнаем почти те же сведения, что и из сообщения телевизионного репортера, оглядывающего землю с борта вертолета и способного произнести только: «Затруднено движение где-то в Северном Нью-Джерси». Как снова и снова говорили мне ученые, изображение мозга пока не позволяет сказать что-либо определенное при сопоставлении женской и мужской эмоциональной сферы, рассматриваемой с точки зрения неврологии. И такая технология никогда не сможет быть правильным способом изучения врожденных различий между полами, потому что жизненный опыт навсегда меняет действие неврологических сетей, усиливая одни и ослабляя другие.

Различные декларации, вроде тех, что мы видим в книге «Женский мозг» – о врожденном стремлении к созданию прочных взаимосвязей у женщин и к «безумствам» у мужчин, о том, что женщина, чтобы быть удовлетворенной в сексе, должна быть «удобной, теплой и уютной и – самое важное – должна доверять тому, с кем она связана», – поразительно сходятся с учением христианских фундаменталистов. Это светская версия этого учения, она менее категорична, но смысл остается тем же самым. Таким же, как и в образовательных программах, разработанных евангелистами и используемых в тысячах государственных школ в течение последнего десятилетия. В этих программах приводятся «пять главных потребностей женщин» в браке, среди которых на первом месте стоят «привязанность» и «разговор». Секс в эту пятерку не входит. На другой странице приводится мужской список, начинающийся со строки «сексуальное удовлетворение». В другой схеме, озаглавленной «Отличие между юношами и девушками», в графе, относящейся к девушкам, между «сексом» и «личными отношениями» поставлен знак равенства. У парней этого равенства нет.

Вот так, с самонадеянностью, опирающейся на науку или божественный промысел, девочкам и женщинам указывают, что они должны чувствовать.