Глава 4

Всего этого не может быть.

Происходящее теперь происходить просто не может.

Речь идет о какой-то ошибке. Или недоразумении. Должно быть, апостолы просто испугались, неправильно поняли, перепутали какие-то детали…

«Конечно же, сейчас все разъяснится, – Лазарь покосился на стоящего рядом понурого Иоанна и вздохнул. – Не могу поверить, что вот-вот здесь, на Голгофе, появится Иисус. Появится для того, чтобы Его казнили, как какого-нибудь вора и грабителя. Кого казнить? Господа нашего?! Того, кто святее всех святых?! Я не сомневаюсь, все разъяснится и уже совсем скоро Учитель наш обязательно будет рядом с нами. Мы вернемся к нам, в Вифанию. Там рядом с моими сестрами находится Мария, мать Учителя. И мы все вместе обнимем Иисуса и возрадуемся Его возвращению. Верую, верую, изо всех сил крепко-крепко верую: именно так оно все и произойдет. Сила Иисуса позволила мне выйти из царства мертвых! Что тогда ему прокуратор Иудеи Понтий Пилат и даже сам император Тиберий!»

– Он явно что-то предчувствовал, – всхлипнул Иоанн, перебивая мысли Лазаря. – Накануне был у нас ужин. Иисус омыл ноги каждому из учеников своих и наказал нам любить друг друга и всех людей; так же сильно, как Он возлюбил нас. А еще сказал Он, что один из учеников предаст Его. Потом передал кусок хлеба Иуде Искариоту и прошептал ему на ухо пару слов. Иуда съел хлеб и поспешно вышел. Я подумал еще, что наказал ему Иисус что-то купить для Пасхи. Прочим же ученикам Учитель посоветовал идти отдыхать. Сказал, что завтра предстоит тяжелый день и всем понадобятся силы. Сам же Учитель отправился в Гефсиманский сад, чтобы помолиться Отцу Своему Небесному. Я, а еще Петр и Иаков пошли проводить Его. После захотел Он остаться один, а нас попросил подождать неподалеку, бодрствуя. Мы же как-то для себя незаметно все втроем заснули. Иисус, увидев это, был опечален. И снова попросил нас не спать, и опять отошел молиться – а мы вновь задремали. Засыпая, я слышал, как Иисус просит Своего Отца пронести мимо чашу суровых испытаний. Однако говорил Он и о покорной готовности испить ее до дна.

– Иоанн, успокойся, – Лазарь подошел к апостолу и крепко обнял его. – Все выяснится. Произошло какое-то ужасное недоразумение. Ведь это же дикость – судить и казнить нашего Господа. Как могут люди выносить приговор Богу?!

– А потом, когда возвращались мы уже в наш лагерь, – смахнув слезы, продолжил Иоанн, – все вокруг вдруг вспыхнуло от света факелов. Это была стража, а за нею толпились фарисеи. Со стражей находился и Иуда. Один из стражников сказал, что им нужен Иисус из Назарета. «Это я, – просто сказал Господь. – Я готов идти за вами, только не причиняйте зла друзьям моим». Стражники растерялись. А Иуда вдруг бросился к Иисусу, поцеловал его. Теперь я понимаю – должно быть, хотел Господь своим поспешным признанием уберечь Иуду от его судьбы предателя. Но Иуда испугался, что не дадут ему тогда денег, обещанных за то, что укажет он на Иисуса. Деньги, деньги – из-за них у Иуды точно в голове помутилось! Однако если и думал Иуда озолотиться за счет предательства – то ничего у него из этого не вышло. Дали ему всего тридцать сребреников. А после этого Иуда бросил деньги в пыль, пошел и удавился. Сам на себя руки наложил, не смог пережить предательства.

– Так ему и надо. И…

Лазарь собирался было опять успокаивать Иоанна, но все слова вдруг разом закончились.

Вдалеке показалась процессия.

Не узнать Учителя, который, пошатываясь, несет тяжеленный крест, невозможно.

Значит, все-таки – страшная правда? Приговор вынесен, и вот-вот Иисус будет распят?

– Лазарь, надо пойти за матерью Его, чтобы могла Мария попрощаться с сыном, – тихо сказал Иоанн и закусил губу. – О Боже, Он весь избит, Он еле стоит на ногах…

Кивнув, Лазарь быстро зашагал вперед, торопясь скорее уйти от отчаянного шепота апостола, от невыносимого зрелища приближающегося окровавленного Иисуса.

«Надо бы взять для Марии осла, – рассуждал он, торопясь в Вифанию. – Сегодня жарко, путь предстоит неблизкий. А еще лучше, наверное, и самому поехать на ослике. Потому что потом, когда все выяснится, Учителю будет тяжело идти пешком до нашего дома. Иисус сядет на ослика, вернется в наш дом, мои сестры омоют все раны Его и приготовят целебный отвар».

Иногда, конечно, в сердце Лазаря появлялись и сомнения. Особенно когда мать Учителя рыдала во весь голос, когда заливались слезами, узнав последние новости, Марфа и Мария. Но тогда вспоминал Лазарь слова Учителя о том, что если имеется вера всего с горчичное зернышко – то ничего невозможного и невероятного не существует. Вспоминал – и, касаясь висящего на шее оберега с мраморными рыбками, снова укреплялся в своей вере.

– Их трое распятых. Но моего мальчика нет среди них, – прошептала Мария, приближаясь к Голгофе. – Лазарь, отойди чуть вбок. Мне кажется, я точно не вижу Иисуса! Как хорошо! Наверное, его уже освободили!

Ведущий под узду двух ослов (и того, на котором сидела Мария, и того, который предназначался для Учителя), Лазарь сделал полшага в сторону, потом посмотрел вперед. И сердце его сжалось.

Теперь, когда на Иисусе не осталось ничего, кроме повязки на бедрах, видно, как жестоко истерзана плоть Его. Вся кожа иссечена ударами, тело покрыто высохшей на обжигающем солнце кровяной коркой, а вместо глаз наливаются нехорошей чернотой синяки.

Какая мать узнает в окровавленном куске плоти сына своего?..

– Я могу различить уже и надпись на табличке, – растерянно прошептала женщина, отводя от лица концы трепещущего на ветру черного платка. – Там написано: Иисус из Назарета, царь иудейский…

«Свершилось, – застучало в висках Лазаря оглушительной болью. – Он распят, как самый жалкий преступник. Боль, зной, презрительные насмешки. Не спасла Его ни наша любовь, ни наша вера».

Почувствовав приближение Марии, Иисус вдруг открыл глаза, облизнул запекшиеся губы и, поведя головой в сторону Иоанна, прошептал:

– Мать, вот сын твой. Сын, вот мать твоя.

Апостол легонько кивнул, давая понять, что обязательно исполнит последнюю волю Иисуса.

Из кистей и голеней Господа, прибитых к кресту, снова потекли ручейки крови. От их вида в голове у Лазаря все точно помутилось. И вроде бы он прекрасно понимал, что присутствует на казни Иисуса. И даже слышит, как переговариваются рядом Иоанн и один добрый христианин, Иосиф. Толкуют они о том, что завтра Пасха, поэтому надобно забрать тело Иисуса сегодня и положить его в гробницу, что принадлежит Иосифу.

Есть эти негромкие печальные разговоры.

Есть кресты и изнывающий под обжигающим солнцем Учитель.

И есть страшная пустота в душе.

Вот и все.

Конец.

Учитель так много говорил о силе веры, о Боге.

У всех учеников была сильная вера. Но где был Бог? Где Он теперь?..

Когда Лазарь уже смахивал слезы, стараясь сдержать рвущиеся из груди рыдания, где-то совсем рядом раздался голос Иисуса.

– Любишь ли ты меня, Лазарь? – поинтересовался Господь, кажется, даже немного насмешливым тоном.

Лазарь упал на колени и перекрестился:

– Конечно, люблю, Господи!

– Тогда заботься о моих овцах. Что бы ни происходило, в каком бы отчаянии ни изнывало твое сердце – заботься о моих овцах.

Раздававшийся голос Иисуса звучал отчетливо и громко. Однако находящиеся рядом люди не слышали его.

Лазарь посмотрел на Иисуса. Глаза Его были закрыты, губы не шевелились. Но над всем миром неслось повелительное:

– Заботься же о моих овцах, Лазарь! Пришел и твой час покинуть дом. Не дадут тебе остаться в Вифании, убьют. Не простят фарисеи того, кто силой Господа был поднят из могилы. Беги, мой друг! И где бы ты ни был – проповедуй там слово Божие, заботься о моих овцах.

Лазарь притронулся к висевшим на груди мраморным рыбкам и кивнул:

– Да будет на все Твоя воля, Господи…

Опускаю стекло, стараюсь говорить уверенно:

– Привет, Денис! Как хорошо, что вы оказались поблизости. А у меня машина не заводится. Какой-то звук странный, не могу понять, он из салона или из-под капота…

Продолжаю что-то жалко лепетать про кнопку отключения сигнализации, расположенную возле педалей. Несу полную ахинею.

Надо же мне как-то объяснить, почему я чуть ли не залезла под сиденье! Признаваться, что отчаянно пряталась от судьбы, – глупо…

– Запустите двигатель.

Он пару секунд слушает отчаянный визг, потом указывает рукой вперед:

– Мне кажется, у вас аккумулятор сел. Давайте я подъеду, прикурю вас!

– Давайте! И что, мой джипик заведется?

– Конечно!

У красивого мальчика, естественно, соответствующая пижонская машина.

«Nissan Juke», ярко-алый, – через пару минут он излишне резко тормозит возле «тушкана», оставляя в воздухе запах жженой резины.

Денис улыбается:

– Капот откройте, пожалуйста!

Он так уверенно возится с двумя проводками, красным и черным, соединяющими аккумуляторы наших авто, что я не сомневаюсь в успехе.

Но… снова и снова мой автомобиль жалобно голосит вместо того, чтобы довольно заурчать заведенным двигателем.

Логично! Даже между нашими машинами нет ничего общего! Что уж тут об их владельцах говорить…

– Ничего не вышло, – парень с понурым видом разводит руками. – Автослесарь из меня так себе. Могу разве что подвезти вас!

Понимая, что мой путь на эшафот начинается, молча киваю, закрываю «тушкана», сажусь в автомобиль Дениса.

Он ведет свою пижонскую машину очень нервно.

Неужели его руки, сжимающие руль, немного дрожат?

От нас обоих пахнет грозой, вокруг сверкают молнии, воздух наэлектризован так, что дышать почти невозможно.

Денис резко тормозит на светофоре – и меня накрывает волной неконтролируемого вожделения.

С ним – та же беда, та же болезнь; синхронно, в унисон.

Мы целуемся, как вампиры, вгрызаясь в губы до крови.

Мы трогаем друг друга, слипаемся, ломаем ногти, пытаясь добраться до кожи сквозь невыносимо громоздкие слои одежды.

Выломать бы эту коробку передач к едрене фене!

Как же она мешает, торчит между нами, впивается в ребра…

Денис, тяжело дыша, отрывается от меня и хрипит:

– Подожди пять минут, давай заедем в какой-нибудь двор. Иначе я изнасилую тебя прямо на дороге.

Пять минут – это преступление. Это века, бесконечная вечность. Успеваю соскучиться по его губам миллион раз, забыть и снова вспомнить, как пахнут его волосы, испугаться жаждущей огненной влажности внутри моего тела.

Наконец машина останавливается.

Как пьяные, перебираемся на заднее сиденье, сплетаемся руками, ногами и с торопливой виноватой нежностью помогаем все сорвать, обнажить, заласкать.

В какие-то доли секунды успеваю подумать: «Ура, все, мне больше не надо ничего хотеть, мы это сделали, он во мне, ближе не бывает».

Опять получается дышать.

Его ладонь зажимает мне рот, и я завожусь еще больше.

«Ты всю Москву перебудишь».

Кажется, Денис шепчет что-то еще. Но я уже не различаю его голоса. Ничего не остается, кроме моего тела, которое, наконец, жадно получает горячую упругую плоть.

Он успевает стащить меня с себя перед тем, как кончить.

Денис стонет, запрокинув голову; свет фонаря беззастенчиво подглядывает за истекающим спермой членом. А меня вдруг начинает просто трясти от ненависти к еще вздрагивающему от сполохов оргазма мальчику.

Свинья! Скотина! Урод!

Что он наделал?

Что на меня нашло?

Зачем я переспала с этим недоумком? Как я могла его хотеть?! Да он в сексе – просто ноль без палочки! И член у него какой-то недоразвитый, у Леньки намного красивее. И лицо у этого Дениса – ничего особенного, смазливый самодовольный юнец!

Господи, господи, какой же я была счастливой!

Как я любила до изнеможения заниматься сексом с Леней, потом сидеть на кухне в его рубашке, с кружкой горячего чая – и болтать о всякой ерунде. Леня довольно улыбался, философствовал; мы смеялись, мечтали, целовались…

И вот именно теперь я отчетливо понимаю – больше так не будет уже никогда. Я предала и растоптала свое счастье. Ради чего? Пары бесхитростных телодвижений, которые, как мне теперь кажется, я даже уже не помню?! Ради чужого незнакомого человека, к которому сейчас я не испытываю ничего, кроме жгучей ненависти?

Блин, какая же я дура! И какой же он козел!

Возможно, я высказала бы все это Денису прямо в лицо – если бы сама пару минут назад не хотела бы его как умалишенная.

В чем можно упрекать того, кто просто ответил на твой поцелуй?

Молчу, хмурюсь.

Открываю окно – меня тошнит от запаха туалетной воды Дениса…

– Жалеешь? Пожалуйста, не надо, – он счастливо улыбается. – Наташ, ради таких минут многие готовы отдать жизнь. Уметь хотеть до полной потери контроля над собой – это дар.

– Это распущенность, детка.

– Пожалуйста, не называй меня так! Ненавижу тупые американские фильмы!

– Хорошо, детка.

– Солнышко мое колючее… Ты такая красивая… Я тебя увидел, и меня как током стукнуло.

– Я вижу. Больной на всю голову. И я сама не лучше. Мой сын тебя старше.

– Ну и что? У красивых женщин нет возраста. А ты не просто красивая, ты… Не могу подобрать слов. Ты живая, ты притягиваешь. Со мной никогда не было ничего подобного, никогда в жизни!

– Оденься, – бросаю ему его свитер и истерически хохочу: – Ты не знаешь, где мое белье?! Блин, я сошла с ума! Сейчас четыре часа ночи! Завтра, то есть уже сегодня, у нас опять запись испытаний. Я не ложилась спать, не поменяла одежду! Я даже трусы не могу отыскать! Куда ты их засунул?!

Он шарит руками по сиденью и протягивает мне кружевной комочек:

– Вот, не беспокойся! Уверена, что хочешь их надеть?

Даже в полумраке видно: в его глазах столько теплого счастья, что я невольно улыбаюсь.

Денис продолжает:

– Ладно, может, ты и права. Давай я отвезу тебя домой. Лучше пара часов сна, чем бессонная ночь.

Домой?

Меня обжигает стыд.

Чувствую, как начинают пылать уши, потом щеки, и вот уже жар льется вниз, стекает по груди и спине.

Нет, нет, сейчас домой точно нельзя.

Каждая клеточка моего тела пахнет изменой.

Я еще не знаю, как к этому относиться. Я не готова все это объяснить мужу. Я…

Из сумки вдруг доносится звонок телефона. Узнаю установленную на номер Лени мелодию и вместо привычной радости чувствую горечь.

Оказывается, у измены горький вкус.

Может, это глупо – хотеть прожить с мужем в любви и верности всю жизнь. Но я этого и правда очень-очень хотела. Только у меня ничего не получилось…

– Ты замужем? – после того, как мой мобильник умолкает, интересуется Денис. – Конечно, понимаю: такие женщины одинокими не бывают. Наташ, я не знаю, что сказать. Ты мне очень нравишься, правда. Но у тебя сейчас такое лицо, что я понимаю – тебе все это не важно, ты жалеешь. Хотя пару минут назад ты дико хотела этого, я чувствовал.

Спорить с ним глупо.

Грустно вздыхаю:

– Муж есть. Домой идти я пока не готова. А ты с кем живешь? Можно сейчас поехать к тебе?

– Конечно, можно, – он натягивает свитер, застегивает джинсы. – Я буду очень рад. Живу один. Кстати, рядом с моим домом есть торговый центр, если захочешь, утром можно купить там новое платье или блузку. А еще я сделаю тебе на завтрак омлет. Ты любишь омлет?

Ответ готов вырваться: «Да, люблю».

Но от нового приступа ненависти к Денису я не могу вымолвить ни слова.

Мне не хочется есть приготовленный им омлет.

Больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы надеть миску с разбитыми яйцами ему на голову; чтобы желтая жидкость ручьями лилась по его волосам, испачкала бы одежду.

Впрочем, нет, вру.

Больше всего на свете я бы сейчас хотелась оказаться рядом с мужем и чтобы между нами не было даже духа этого смазливого юнца.

Как жаль, что время нельзя отмотать назад, как диск с видео…

Денис счастлив.

Мне страшно.

Мы летим по ночным улицам – а в моем сознании так же стремительно проносятся жуткие картины.

Разобрать молодого кобелька по запчастям.

Вылить на смазливую физиономию серную кислоту, которая, шипя, обезобразит парня до неузнаваемости.

Душить его, давая на доли секунды глотнуть воздуха, и потом опять туго затягивать ремень на тонком мальчишеском горле.

Мне страшно от этих мыслей. Мне страшно за себя, за него. Мне… вдруг опять хочется почувствовать вкус его губ, жар тонкого тела в своих объятиях.

В подъезд мы заходим, целуясь как сумасшедшие.

Он берет меня прямо в кабине лифта.

Думаю о том, что так грязно и сладко трахаются шлюхи, – и улетаю куда-то туда, что запомнить невозможно… и что все-таки забыть невозможно тоже.

– Пойдем, примем ванну вместе. Хочу тебя опять. Это какое-то безумие, – шепчет он мне на ухо.

Отмахиваюсь от его разгоряченных губ, как от назойливой мухи, и качаю головой:

– Я приму душ позже. Одна. И больше никакого секса.

– Жалко! Ну как скажешь. Давай я сделаю тебе чай! Ты голодна?

– Не беспокойся. Иди мыться.

Счастливо улыбнувшись, Денис проводит меня в гостиную, щелкает пультом телевизора и исчезает за дверью.

Убедившись, что он ушел, прижимаю к разгоряченным щекам ладони и дышу, часто-часто, как выброшенная на берег рыба.

Я буквально задыхаюсь в его жизненном пространстве.

Меня раздражает квартира Дениса. Она очень красивая, аккуратная, явно с дизайнерским ремонтом. Ненавижу каждую половицу паркета, стильное бра на стене и вот этот клетчатый плед, задремавший на диване, – тоже ненавижу.

Что со мной творится?

Как избавиться от этого наваждения – ненависти с привкусом страсти, вожделения с пронзительной жаждой крови?

Как очистить свою жизнь от этого, как снова научиться просто спокойно дышать?

Устав от собственных вопросов, я подхожу к лежащему на столике серебристому ноутбуку и, оглянувшись по сторонам (Денис еще плещется в ванной), открываю крышку.

Вообще-то я собиралась пошпионить на предмет интернет-жизни Муратова.

Но когда компьютер вышел из спящего режима, на экране сразу же появился текстовый файл.

– Слушай, хочу тебе признаться. Я специально перепутал клеммы, когда прикуривал твой аккумулятор!

Услышав приближающиеся шаги Дениса, я успела закрыть ноутбук. Но, наверное, не успела стереть с лица недоуменно-растерянное выражение.

Денис встревоженно интересуется:

– С тобой все в порядке? У тебя такие глаза, как будто ты привидение увидела!

Привидение?..

Может быть, и увидела.

Только вот точно не знаю: призрак – это автор дневника или парень, который недавно занимался со мной сексом? Кто из них – настоящий, а кто – только лишь тень?

Впрочем, они ведь едины. В том, что я прочитала дневник именно Дениса, я не сомневаюсь, и не только потому, что там идет речь о проекте. Мальчик любит говорить длинными закрученными предложениями, в его устной речи проскальзывают те же выражения, которые я видела в текстовом файле. К тому же, наверное, многие психотерапевты ведут подобные записи. Они начинают их делать, когда работают с пациентами, а потом им просто становится удобнее анализировать через заметки уже и собственные проблемы.

А парнишка, наверное, не настолько глуп, как кажется.

Отличный актер, лицемер, двуличное создание.

И можно еще долго перечислять подобные характеристики.

Однако какое коварство: рассуждать о библейских истинах и вреде всеобщего спаривания и заниматься со мной сексом! Денис даже не выяснил, есть ли у меня муж, изменять которому, судя по дневнику, огромный грех. Кстати, я с данным тезисом полностью согласна!

И эти его рассуждения насчет причастности ведущей к смерти Мариам…

Конечно, Катя выглядела очень нервной. Но кто бы не нервничал, оказавшись рядом с трупом?..

Впрочем, надо все это обсудить с Денисом.

Но сначала – душ и кофе. Иначе я сейчас отрублюсь от усталости, и мне будет наплевать на убийства всех экстрасенсов во Вселенной, вместе взятых…

Мир мертвых невидим, пугающе неизвестен.

Оказывается, так можно: целыми днями иметь дело со смертью и все-таки покрываться мурашками при виде могил.

Честно говоря, на кладбище мне обычно всегда становится немного не по себе.

Но сейчас все по-другому.

Камера, софиты, трейлеры для аппаратуры и реквизита, масса деловито переговаривающихся людей, не испытывающих горя.

По большому счету, кладбище сегодня немногим отличается от студийной съемочной площадки.

Визажистке даже привезли специальное кресло, очень удобное, со всякими полочками-ящичками для косметики и фена.

В нем я сейчас и пытаюсь дремать, пока девушка приводит в порядок мое лицо и прическу.

– Ты помирилась со своим парнем? Вижу, что помирилась, глаза блестят. Слушай, а он тебе всю шею засосами разукрасил! Хорошо, что я захватила с собой тональник с плотной текстурой. Сейчас замажем твои синяки – никто и не подумает, что ты всю ночь отжигала. А скажи – хорошо иногда вот так поссориться, а потом мириться? Все-таки драйв в отношениях нужен, без этого никуда. Правда?

– Правда, – покорно соглашаюсь с визажисткой.

Мне так хочется спать, что все ее рассуждения проскальзывают мимо моего сознания. Впрочем, я чувствую к словоохотливой специалистке по отношениям мужчины и женщины благодарность. Все-таки она профессионал высшего класса: сделать из моей помятой физиономии свежее личико – это искусство. К тому же девочка сварила крепкий кофе с кардамоном, если не разбудивший меня окончательно, то, по крайней мере, добавивший в утро ярких красок.

– А тебе такие парни нравятся? Вон стоит, справа!

Машинально поворачиваю голову, и сердце сжимается.

Блин, да ведь это отец погибшей девочки! В моей папке с информацией для сегодняшней записи были его фотографии. Но в жизни этот человек выглядит намного эффектнее! Какой приятный мужчина, интеллигентный, с умным взглядом. Видно, что интеллект в нем к тому же удачно сочетается с деловой хваткой – на мужчине прекрасная одежда, слишком идеально сидящая для того, чтобы стоить недорого, да и часы на руке очень похожи на те, что рекламируются в глянце.

Мужчина явно живет в достатке. Но от беды никто не застрахован.

Год назад у него убили дочь. Пятилетнюю девочку похитили прямо на глазах ошеломленной няни, бросили в автомобиль и увезли в неизвестном направлении. Никаких требований похитители не выдвигали. Напрасно обезумевший от горя отец сутками не отходил от телефона. Через три дня прямо под дверь квартиры ему подкинули сумку с расчлененным, разобранным буквально до косточки телом дочери. Человека, проникшего на территорию элитного жилищного комплекса и «засветившего» свое лицо перед всеми камерами наружного наблюдения, быстро отыскали. Он оказался бомжем, который за бутылку согласился помочь какому-то мужчине и принести сумку по указанному им адресу. На этом след преступника оборвался, все попытки его разыскать оказались безуспешными.

По своей работе я постоянно сталкивалась с тем, насколько хрупка человеческая жизнь. Я знаю, что между жизнью и смертью может находиться пара секунд и неловкое движение. Но каждый раз, когда в этом убеждаешься, от горьких мыслей не удержаться…

Судя по материалам в моей папке, отец убитой девочки не имел ни малейшего представления о том, кто мог быть способен на подобное преступление. Он клялся-божился, что за всю свою жизнь не нанес никому настолько глубокой обиды, мстить за которую надо было таким чудовищным образом. И, глядя теперь на лицо этого человека, мне хочется ему верить. Он не выглядит способным на подлость. И все-таки его жизнь разбита вдребезги. Почему? Если бы знать…

– О, афганчик наш приехал. Жаль, женатый мужчина. Очень мне такие темненькие мальчики нравятся. А какой у него взгляд, улыбка – зайчик просто! Но сама слышала: звонит жене постоянно и все про детей расспрашивает. Он настолько ответственный папочка – ему другие девушки действительно до голубой звезды. А я бы за такого замуж вышла. Вообще, среди восточных мальчиков много хороших мужей, отличных отцов. А чего еще женщине надо? Наши-то мужчины за каждой юбкой готовы бежать. Требований у них выше крыши: и чтобы красивая, и чтобы с образованием, и чтобы зарабатывала, и чтобы дом в порядке держала. А сами что предложить могут? Этот афганчик деток настрогал – так, по крайней мере, кормит, воспитывает, заботится.

Невольно смотрю на героя монолога.

А ведь визажистке в наблюдательности не откажешь. Все в точку: и улыбка у Сайяфа Раббани очень теплая, и взгляд добрый. Наверное, его привели сюда, к могиле на кладбище, так как парень будет первым проходить испытание.

Мой макияж уже почти закончен.

Похоже, скоро на афганца и отца убитой девочки нанесут тональный крем, немного пудры – и мы начнем запись. Рядом с экстрасенсом постоянно находится менеджер Настя Маркова. Симпатичная доброжелательная девушка – она зорко следит за тем, чтобы к ее подопечному никто не приближался.

Верчу головой по сторонам.

Мне не терпится увидеть Катю Романенко.

Знаю уже, что она и Макс подъедут позже, но все равно хочется посмотреть на эту барышню, чтобы оценить, насколько был прав Денис Муратов в своих характеристиках.

Обсудить сегодня ночью странные записи моего нового любовника не удалось: когда я приняла душ, мальчишка уже сладко спал и на все попытки его разбудить реагировал мягкой улыбкой и бормотанием: «Наташа, ты потрясающая женщина, но можно я посплю немного?»

Устав будить Дениса, я тоже задремала. Проснулась от нежных поцелуев, мягких поглаживаний, возбуждающего шепота…

Утром мы успели переделать кучу дел. Съели приготовленный Денисом омлет, купили мне в торговом центре новое платье – строгого прямого покроя, но броского бордово-винного цвета. Потом, наконец, Денис реанимировал моего «тушкана», на котором я и приехала на кладбище. Денис же, как и предписывал регламент проекта, отправился в гостиницу, где размещалось большинство экстрасенсов. Именно там, лишенные мобильных телефонов и ноутбуков, они должны были ожидать своей очереди проходить испытания.

Приступы острой ненависти к Денису утром не закончились. Наоборот, мне кажется, они даже стали сильнее. Иногда в глазах темнело от ярости, я невыносимо остро жаждала причинить парню боль. Приходилось прилагать много усилий для того, чтобы держать себя в руках.

Мы не обсуждали с Денисом Катю.

Но это не означает, что ведущая не занимает моих мыслей.

План-минумум на сегодня: проверить, прав ли был Денис, описывая роман Кати с Кононовым; а вечером, после окончания съемок, позвонить следователю Юре Колосову и поделиться полученной информацией.

Кстати, что это я просто так без дела сижу?

Надо начинать собирать сплетни со съемочной площадки!

– Мне очень нравится наша ведущая, Катя. Стильная, видно – и вкус есть, и за фигурой следит. Наверное, такие девушки от одиночества не страдают?

Визажистка наклоняется к моему уху и шепчет:

– Да пофиг ей мужчины на самом деле. Она тупо денег хочет. Папочка у нее, конечно, крут. Но держит девочку в ежовых рукавицах, считает, что это для Катиной пользы – всего самой добиваться. Но он не знает, что Катя так думает: «Родной папа меня динамит – тогда я себе денежного папика найду». Она уже с половиной «Останкино» переспала!

– Что, так сложно мужчину с деньгами найти?

– Ну как сложно… В принципе, наверное, нет. Но это же не значит, что папик будет только возле Кати сидеть и ее счета оплачивать. Папикам тоже разнообразие требуется. Мужчина с Катей пару месяцев погуляет – и уже хочется ему другой девочки, а Катя опять в поиске.

– Слушай, а мне кажется или она на Макса запала?

– На Ерофеева? Да это пройденный этап уже. Она и с Быстровым уже покувыркалась, и с Кононовым. Ее тут у нас многие не любят, говорят – подстилка, проститутка. А я считаю – правильно девка делает, что свое счастье ищет. Под лежачий камень вода не течет! Не ошибается только тот, кто на диване о нормальной семье мечтает! Что в семье главное? Бабки! Будут у мужчины деньги – будет и любовь. Я вот такого не понимаю: если мужчина не может девушку в ресторан сводить или платье ей подарить, то о какой любви идет речь? Пусть сначала материальные проблемы решит, а уже потом с любовью своей лезет!

Делаю вид, что соглашаюсь:

– Конечно, правильно все ты говоришь. Жизнь сегодня у всех сложная.

– Вот и я о том же. Ну, все, ты неотразима! Я тебе вечером макияж подправлю – и обязательно иди со своим парнем в ресторан. Не смывать же такую красоту!

Визажистка подносит мне к лицу большое круглое зеркало.

Отражающаяся в нем женщина настолько восхитительна, что у меня сначала от восторга екает сердце. А потом я осознаю: это же все-таки мои собственные глаза, губы и скулы.

– Ты гений, большое спасибо! – бормочу, поднимаясь с кресла.

Подхожу к ограде, здороваюсь и знакомлюсь с отцом погибшей девочки. Потом открываю свою папку и негромко повторяю реплики: «Кто именно здесь похоронен? Как давно этот человек умер? Как он погиб и кто виновен в его смерти?» Мне объясняли, что все свои фразы надо обязательно предварительно проговаривать вслух – тогда при работе перед камерой губы шевелятся естественно, без запинок.

Могилка у малышки ухоженная, с идеально покрашенной оградкой, аккуратным цветником, гранитной скамеечкой.

Не могу оценить, насколько изящен памятник, – к моему приезду он уже был задрапирован плотным темно-серым брезентом.

Я бы в жизни не угадала, что это могила ребенка. Она настолько нейтральна, ни единой черточкой не подсказывает ни пол, ни возраст похороненного здесь человека.

Неужели участники проекта «Ясновидящие» и правда смогут ответить на мои непростые вопросы?

И вот все готово для съемок.

По команде режиссера быстро излагаю суть задания и с любопытством наблюдаю за Сайяфом Раббани.

Улыбчивый, кареглазый – он вызывает к себе симпатию с первого взгляда. Поэтому в глубине души мне очень хочется, чтобы у парня получилось пройти испытание.

– Здесь лежит ребенок. Девочка, – глаза экстрасенса закрыты, ладони прижаты к ограде. – Не больше шести лет ей, а наверное, пять лет. Она умирать долго. Но это не болезнь, не несчастный случай.

– Как именно она умирала?

Задаю вопрос, а губы, несмотря на все предварительные тренировки, немеют.

Мне нравится этот парень, я болею за него. Но все-таки когда он вот так демонстрирует свои необычные способности – прямо мурашки по телу идут.

Как только у него получается делать такие точные предсказания?! Откуда к экстрасенсам приходят видения?

– Ей вырезать сердце. И другие органы. Выпускать кровь. Потом разрубить тело на куски. Вижу небольшую синюю сумку – туда сложить все, ноги, руки, голову.

Стараюсь, чтобы голос не дрогнул:

– Сайяф, а кто так жестоко расправился с девочкой?

Афганец разводит руками:

– Темные силы. Была нужна жертва, любой невинный ребенок. Они хотеть сделать ритуал. Они – это секта. Убили девочку, потом ее останки вернули. Разрубить тело на куски, чтобы скрыть черный ритуал.

– Зачем они вернули останки?

– Им было надо горе родителей.

– Но зачем?

– Они так брать энергию. Родители плакать – сатанистам хорошо, много сил.

От всего услышанного голова идет кругом. Хочется прерваться, поговорить с экстрасенсом поподробнее. Было бы любопытно услышать, что думает человек с такими способностями об убийстве Мариам.

Но режиссер предупредил: прогноз погоды обещал дождь на вторую половину дня. Участников проекта много, так что надо стараться работать без предварительных прогонов, дублей и перекуров и записать испытания всех экстрасенсов до того, как начнется ливень.

Поэтому стараюсь контролировать эмоции и воспроизвожу свою последнюю реплику:

– Хорошо, Сайяф, спасибо вам. Сейчас наш помощник снимет покрывало с памятника, и вы поймете, насколько успешно вы справились с нашим заданием.

По лицу отца девочки уже видно: мужчине очень больно, и все-таки он испытывает некоторое облегчение.

Только сейчас он осознал: с его ребенком произошел чудовищный несчастный случай. Чудовищный! Но все-таки непосредственной вины отца в этом нет. Никто не сводил именно с ним счеты, никто не пытался отомстить. Не было с его стороны ни единого неверного движения, спровоцировавшего схождение кровавой лавины.

Конечно, девчушку не вернешь.

Но ее уже нет, а отцу еще жить. И, возможно, теперь он будет жить с меньшей тяжестью на сердце.

– Сайяф, вы все правильно сказали. Это могила моей дочери, ее зверски убили год назад. И ей и правда было всего пять лет, – произносит мужчина, не отрывая восхищенных глаз от экстрасенса. – Скажите мне, найдут ли этих убийц?

Сайяф молча качает головой.

Камера выключается, оператор отходит от мужчин.

И у отца девочки вдруг белеет лицо.

Хватая ртом воздух, он вот-вот лишится чувств.

Увидев его состояние, экстрасенс берет мужчину за руку и начинает что-то бормотать себе под нос.

Невероятно, но в считаные секунды все меняется: цвет лица становится естественным, нормализуется и дыхание. Человек воскресает буквально на глазах!

– Простите, переволновался. Как представил, что эти подонки останутся безнаказанными – прямо в груди все перевернулось, – виновато улыбаясь, объясняет мужчина.

Все люди, присутствующие на площадке, начинают аплодировать афганцу.

Все, кроме меня.

Пока экстрасенс спасал отца девочки, у него из-за рубашки выскользнул амулет.

На круглой серебристой пластинке выгравирована козлиная голова, с бородкой и крутыми рогами.

Изображение как две капли воды похоже на карту «Дьявол» из колоды таро Кроули, на которой мне вчера гадала цыганка Евсения…

Я никогда не курила и никогда не буду курить.

Да, среди судмедэкспертов, которые каждый день видят, как выглядят легкие и сосуды курильщиков, полно тех, кто все-таки дымит. Дураков в любой профессии хватает. А вот я – не идиотка! Черные никотиновые смолы заполняют пористую ткань легких, как мед – соты. Делаешь надрез скальпелем для того, чтобы направить кусочек легкого на гистологию, – и по секционному столу течет густая черная субстанция, напоминающая расплавленный на солнце асфальт. Не знаю, как вообще могут дышать курящие люди; не понимаю, почему онкология не сжирает загаженную легочную ткань у каждого без исключения курильщика – может, брезгует?..

Я никогда не курю.

Но иногда об этом все-таки теоретически жалею.

Накуриться бы сейчас сигарет или чего-нибудь покрепче.

Накуриться – и стереть из памяти взволнованный Лёнин голос.

«Слушай, я сошел с ума! Бросил тебя одну, не помог. Когда ты не пришла домой и отключила телефон – я всех наших друзей перебудил, в больницы стал звонить. Прости меня, пожалуйста. Прости!»

Муж сыпал извинениями, а я не могла выдавить из себя ни слова. Я просто физически чувствовала, что моя измена разбила нашу любовь вдребезги; супруг казался мне чужим человеком; и как со всем этим быть дальше – совершенно непонятно.

Я слушала голос Лени – но слышала, как с треском рвутся нити, связывающие наши тела и души и все наши потроха.

«Наташа, что случилось? Я точно знаю – что-то произошло, мне так на душе неспокойно. Где ты? Я могу сейчас приехать?»

Отделаться от испытывающего чувство вины мужа просто.

Но как отделаться от себя самой?..

– Перерыв закончен, продолжаем съемки! – раздается голос режиссера.

Щелчком отправляю в мусорное ведро пустой пластиковый стаканчик, терпеливо жду, пока Нора Фридман прикрепит мне петличку микрофона.

– Платье у вас сегодня – просто чума. Все экстрасенсы на него пялятся и заваливают задания! – бормочет девушка, аккуратно заправляя за мой пояс проводки аппаратуры.

Странно услышать такой комплимент от девочки, не расстающейся с байками, бейсболками и джинсами. К моей памяти Нора уже прилипла в извечных кроссовках и кепке – должно быть, в другой одежде я просто ее не узнаю.

А в том, что участникам проекта сегодня не везет, администратор права. Мы записали уже шесть человек: афганца Сайяфа Раббани, белоруса Алеся Мацкевича, банкиршу из Питера Ирину Козлову, самую молоденькую Алису Катаеву, парня-вампира Эдвина и моего красавчика Дениса Муратова.

Никто, кроме Сайяфа, не смог не просто точно воспроизвести картину произошедшего, а хотя бы почувствовать, что находится на могиле ребенка.

Подозреваю, Козлова завалила это задание специально, маскируя имеющий место слив информации.

То, что Денис не прошел испытание, тоже объяснимо, мы с ним спали сегодня хорошо если часа полтора.

А вот неудачи остальных меня удивили, особенно беспомощность Алисы, которая накануне проходила испытание просто блестяще.

Невольно вздрагиваю.

На площадку приводят Петра Волкова. Черный маг облачен в совершенно демократичную одежду – светлые джинсы, темно-синий легкий свитерок. Еще даже не видно всех его жутких диких амулетов – козьей ножки, черных свечей и связки сушеных птенчиков. Но от одного взгляда этого человека у меня мороз проходит по коже.

– Давайте скорее приступим, – Волков вертит бритой головой по сторонам, и, отыскав глазами режиссера, машет рукой. – Я говорю – надо поторопиться.

«Зачем, к чему такая спешка?» – хочется спросить мне.

Но Быстров уже делает знак к началу записи. Делает… и через минуту (я даже не успеваю изложить Волкову суть задания) кричит в громкоговоритель:

– Остановите съемку! В «Авангарде» ЧП!

Во мне начинает булькать смех:

– В авангарде ЧП – это круто. Впереди планеты всей!

Почему-то мне становится весело: полненький режиссер Захар Быстров выглядит безумно комично, хотя, возможно, он искренне взволнован. Так по-дурацки ржешь над упавшим человеком. Понимаешь, что это жестоко, – и не можешь сдержать смешок.

– Не успели, – разочарованно бормочет Волков и недовольно кривит губы. – Мне информация шла, что сегодня запись не состоится. Но я думал – а вдруг проскочу. Не вышло. Сейчас тут такая заварушка начнется.

Улыбаться больше совсем не хочется.

– Какая заварушка?

– А не знаю точно. Могу попытаться настроиться, – Волков начинает передвигать трупы птенчиков, и я понимаю: ведь эту мерзость он использует как четки. – «Авангард» – это наша гостиница, где иногородних экстрасенсов поселили. Там сегодня в конференц-зале держат тех, кому предстоят испытания. Прошедшие задание тоже где-то в этой гостинице кучкуются…