В Шанхае Хедин пришел к шведскому генеральному консулу Лиллиехёёку посоветоваться о поездке через Сибирь.

— Увы, — сказал Лиллиехёёк, — Транссиб закрыт для шведов, потому что наше правительство не признало Советы.

Ничего нового Хедин для себя не услышал и отправился в Пекин, чтобы встретиться с советским посланником в Китае. 29 октября он встретился с послом Караханом, высоким армянином с иссиня-черной бородой.

Хедин уже давно не говорил по-русски, и ему пришлось подбирать слова. Тем не менее он вполне ясно изложил свои сожаления по поводу того, что Сибирь в настоящее время закрыта для шведов.

— Да, это так. Мне также очень жаль, что Швеция поступает столь недальновидно в отношении моей страны, — сказал посол. — Но для вас дорога открыта. У вас будет возможность сравнить новую Россию и старую. Я выдам вам паспорт и специальное письмо пограничникам и немедленно пошлю телеграмму товарищу Чичерину, нашему народному комиссару иностранных дел. Я советую вам навестить его, когда приедете в Москву.

В 1923 году из Пекина до Сибири можно было добраться двумя маршрутами: простым и удобным — на поезде через Маньчжурию — и более сложным — на верблюдах или машине по Монголии через ее столицу Ургу (Улан-Батор) до железнодорожного узла Верхнеудинск (Улан-Удэ). Хедина, разумеется, заинтересовал второй путь.

В Пекине он встретил старого приятеля Ларссона. Бывший миссионер Ларссон занимался торговлей лошадьми, у него был торговый дом в Калгане с филиалом в Урге. В Северном Китае и Монголии он прослыл легендарной личностью.

Ларссон закупал лошадей в Монголии и продавал китайской армии. Поставлял Ларссон в Китай и скаковых лошадей.

— Поехали со мной, — сказал Ларссон Хедину, — я выезжаю из Калгана в Ургу пятнадцатого ноября. Расходы на бензин, масло и провиант делим пополам.

Тринадцатого ноября Свен на поезде приехал в Калган. Многое изменилось здесь с 1897 года. Вокруг железнодорожной станции, которой тогда, собственно говоря, и не существовало, отстроился целый квартал. В основном там жили европейцы и американцы. От Калгана до Урги была тысяча километров. Основным видом транспорта все еще оставались верблюды, но количество автомобилей потихоньку увеличивалось. В одну из двух своих машин Ларссон погрузил серебряные слитки и несколько китайских пассажиров, в другую сели они с Хедином.

Выехали 15 ноября. Хедин посмотрел на термометр: минус 2,5 градуса, — и температура продолжала падать. Несмотря на меховую одежду и одеяло, в открытой машине здорово пробирало. На ровных участках удавалось разгоняться до 60–70 километров в час. Ночевали путники в монгольских юртах, стоявших вдоль караванного пути. Через два дня они попали в снежную бурю. Временами приходилось прокапывать путь машине через сугробы. Когда путешественники садились в машину утром четвертого дня, термометр показывал минус 20. К вечеру, застывшие от холода, они добрались до Урги.

Там их остановили, багаж тщательно перетряхнули и устроили личный досмотр. Это стало стандартной процедурой для страны, все более подпадавшей под советское влияние. Семимильными шагами Монголия приближалась к тому, чтобы стать первым государством-сателлитом Советского Союза.

В Урге Хедин побывал в шведской миссии и клинике, построенных в конце 1910 года. Он также встретился с премьер-министром Монголии Церен-Дорчи. С богдо-гегеном, религиозным лидером страны, с которым Свен познакомился 27 лет назад, увидеться не удалось. Этот человек, третий по святости после далай-ламы и панчен-ламы в ламаистской иерархии, был настолько изъеден сифилисом, что больше не показывался на люди.

Хедин вновь встретился с учеником Пржевальского Петром Козловым. Свен не без опасения ожидал этой встречи. После публикации «Слова предупреждения» Козлов ратовал за то, чтобы исключить Хедина из Русского географического общества. Кроме того, Пржевальский и Козлов, с одной стороны, и Хедин — с другой расходились во мнениях относительно происхождения озера Лобнор.

Но все оказалось забытым. Козлов пошел навстречу Свену с распростертыми объятиями и смачно облобызал. Хедину этот русский обычай никогда не нравился, а в случае с небритым Козловым не понравился еще больше.

Предыдущий раз они виделись пятнадцать лет назад, и Козлов успел за это время состариться. Последний из поколения великих русских географов, с поредевшими седыми волосами, бледной обвисшей кожей и глубокими морщина ми, он выглядел совершенным стариком. Видимо, перемены в новой России дались Петру Кузьмичу нелегко.

Хедин с Петром Козловым. Урга, 1923 год.

Они проговорили четыре часа: о планах на будущее, событиях в Советском Союзе, об обстановке в мире, политике и о том, что заставило Хедина написать «Слово предупреждения». Потом Козлов пригласил Хедина на ужин.

Хедин прожил в Урге пять дней. Когда 25 ноября все бумаги были готовы и необходимые формальности выполнены, Свен выехал в Верхнеудинск. Дорога была покрыта глубоким снегом, машина постоянно застревала — и так все 620 километров. Приближалась суровая сибирская зима.