Хедин добрался до Шигацзе примерно через месяц, как раз вовремя, чтобы оказаться первым европейцем на празднике буддистского Нового года в храмовом городе Ташилумпо. На следующий день в сопровождении тибетцев он шел через лабиринт узких улочек и монастырей на аудиенцию к панчен-ламе.

Хедин приоделся перед встречей: лакированные ботинки, крахмальная рубашка и фрак, долгое время почивавший на дне сундука. Хедина провели через вереницу проходов, залов, арок и потом вверх по крутым лестницам. Низко поклонившись, он вошел в комнату и поклонился еще несколько раз, приближаясь к тибетскому живому святому номер два.

Панчен-лама сидел на скамеечке в оконной нише, перед ним на маленьком столике стоял чай и рядом — бинокль. Он был шестой реинкарнацией панчен-ламы и носил полное имя Тубдэн Чёки Нима Келег Нанджал, ему было двадцать пять лет.

Хедин описывает панчен-ламу как уникальную, единственную в своем роде личность: «Я никогда не забуду его взгляд, казалось излучающий целый мир добра, мягкости и любви к людям. Никогда прежде я не видел такой улыбки и такого благородного лица». Каждый раз когда их взгляды встречались, Хедину казалось, что святой улыбается ему, кивает, как бы говоря «доверься мне, поверь в мою дружбу, я делаю только добро».

Они разговаривали три часа: о самом Хедине и его путешествиях, о Китае, Японии и британских властях в Индии (панчен-лама недавно побывал там с официальным визитом), о ламаизме, о Швеции в частности и о Европе в целом. Однако легко предположить, что Хедин ждал от самого авторитетного человека на Тибете не только светского разговора-ему была нужна поддержка.

Хедин попросил разрешения рисовать и фотографировать все, что он захочет, в храмовом городе и свободно путешествовать по Тибету. Дозволение он получил. Правда, панчен-лама тут же попросил не рассказывать о его гостеприимстве китайцам Хедин уходил от панчен-ламы, едва не приплясывая. В качестве подарка он оставил ему сияющий алюминиевый контейнер с походной аптечкой, которая включала различные медикаменты, шприц для инъекций и морфин.

Спустя двадцать лет, в 1927 году, Хедин второй раз посетил панчен-ламу.

Хедин выехал из Шигацзе 27 марта в компании четырех китайских соглядатаев. Караван медленно продвигался на запад вдоль северного берега Брахмапутры. Припасов было вдоволь, куплены новые лошади и мулы. От первоначального каравана осталось несколько лошадей и один мул.

Дорога, которой следовал караван, должна была привести к священному озеру Дангра-юм. Была середина апреля, но весеннее тепло заставляло себя ждать. По ночам было минус пятнадцать.

По пути Хедин услышал рассказы о монахах, которые позволяют замуровывать себя в пещерах на всю жизнь. Им оставляли только небольшое отверстие для того, чтобы подавать еду и воду. И один монах, дескать, прожил в пещере шестьдесят девять лет. Караван Хедина проезжал мимо пещеры, обитателя которой замуровали три года назад.

Через две недели пути через горы Хедин добрался до окрестностей озера Дангра-юм. Но тут караван остановили люди Хладже Церинга. Они сообщили, что губернатору досталось на орехи от правительства в Лхасе за то, что он позволил Хедину ехать в Шигацзе. Потом они вежливо, но решительно заявили, что если он поедет дальше на север, к Дангра-юм, то им придется его застрелить.

Хедин не стал спорить. При этом он с удивлением отметил для себя, как вежливо тибетцы с ним обращаются, несмотря на беспокойство, которое он им причиняет. «Тибетцы-лучшие из всех азиатов», — записал он в дневнике.

Хедин направился на юг. В первый день лета внезапно умер караванщик Мухаммед Иса. По рождению Иса был буддистом, но потом перешел в ислам, поэтому его похоронили согласно мусульманскому обычаю. Хедин собственноручно поставил на могиле камень с памятной надписью на английском языке.

Новым караванщиком Свен назначил Гуффара, старшего из своих людей.

Восьмого июля Свен начал поиск истока Брахмапутры. В конце концов он добрался до края большого ледника в массиве Кубигангри на границе с Непалом, на высоте 5000 метров обнаружил вытекающую изо льдов реку и пришел к выводу, что это и есть исток Брахмапутры.

Он был несказанно счастлив и с удовлетворением записал, что все прежние обозначения на картах истоков реки были неправильными. Удивляться этому не приходится — никто из составителей этих карт в этих местах не бывал.

«Кубигангри, — писал он домой, — название, которое школьники должны будут теперь заучивать, потому что отсюда берет начало Брахмапутра, одна из самых знаменитых рек на свете. И я открыл ее истоки!»

Двадцать шестого июля Хедин встал лагерем на восточном берегу священного озера Манасаровар. Половину своих людей, тринадцать человек во главе с Гуффаром, он отправил домой в Ладак, потому что экспедиция приближалась к концу, и он решил, что столько помощников ему больше не нужно.