Книга: Русские и шведы от Рюрика до Ленина. Контакты и конфликты
Назад: Шведская модель для Петра I
Дальше: Странная война

Культурная миссия каролинов

Неизбежным продуктом войн являются пленные. В новое время под пленом стали понимать ограничение свободы лиц, принимавших участие в военных действиях, с целью недопущения к дальнейшему участию в них.
В XVIII веке в ряде европейских стран сложилась довольно четкая и сравнительно гуманная система содержания военнопленных. Тем не менее до конца XIX века в международном праве не было многосторонних соглашений, устанавливающих режим военного плена. Первая конвенция о законах и обычаях сухопутной войны, зафиксировавшая нормы, регулирующие режим военного плена, была принята только в 1899 году на мирной конференции в Гааге.
С массовым притоком военнопленных Русское государство столкнулось в годы Северной войны. В общей сложности в России за годы Северной войны скопилось свыше 25000 пленных шведских каролинов. Первые шведы (около 114 человек) оказались в русском плену в декабре 1701 года. В плен брали не только солдат и офицеров, но и членов их семей, и мирных жителей прибалтийских городов. Так в 1702 г. при сдаче Мариенбурга в числе «свейских полоняников» оказалась жена шведского солдата Марта Скавронская — будущая российская императрица Екатерина I.
В ходе военной кампании 1704 г. в Прибалтике в русский плен попало свыше 3000 человек. В сражении под Калишем в 1706 г. было взято в плен 5000 шведов. В интересах внутренней безопасности первые «шведские арестанты» были разделены на несколько групп и высланы в различные города России: Нижний Новгород, Тулу, Владимир, Муром, Переяславль-Рязанский, Коломну, Астрахань и Казань.
В 1709 г. под Полтавой и у Переволочны в плен попало более 22000 шведских военнослужащих и гражданских лиц (женщин и детей, сопровождавших армию). Петр I распорядился накормить пленных и выплатить им денежное содержание, соответствующее жалованию солдат и офицеров русской армии. При этом им было разрешено отправлять известные им ремесла, зарабатывать деньги своим трудом. Тогда же была проведена перепись военнопленных, в ходе которой были выявлены кузнецы, токари, плотники, колесники, слесари, шорники, седельные и ружейные мастера, гончары, каменщики. Их профессиональные навыки предполагалось использовать для того, чтобы извлечь хоть какую-то пользу из пребывания большого количества специалистов в стране.
Все «шведские арестанты» поступили в ведение Военной коллегии. Сановники и генералитет (начальник полевой канцелярии Карла XII граф Пипер, фельдмаршал Реншельд, генералы Крейц и Левенгаупт, секретарь Цедерельм, кригскомиссары Тунинг и Меландер) были переданы под контроль высших чинов русской армии. Впоследствии они были уполномочены Карлом XII представлять интересы шведских военнопленных в России и создали в Москве своего рода управление по делам шведских военнопленных. Остальные были отправлены в ближние города Севск, Чернигов, Киев, Азов и Воронеж. 21, 26 и 27 декабря 1709 г. несколько тысяч каролинов приняли участие в праздничных торжествах, пройдя маршем по улицам Москвы.
После этого их разбили на команды, выдали кормовые деньги и под охраной отправили в назначенные для их проживания города: Петербург, Новгород, Клин, Суздаль, Ярославль, Серпухов, Переяславль-Залесский, Галич, Коломну, Тулу, Вологду, Казань, Свияжск, Нижний Новгород, Астрахань, Уфу, Чебоксары и др.
В условиях продолжавшейся войны Русское государство не могло взять на себя содержание пленных каролинов. Поэтому они были поставлены перед выбором: перейти на русскую службу, работать на государство или перейти в руки частных лиц, которые взяли бы на себя расходы по их содержанию. Часть пленных шведов в соответствии с нормами Соборного уложения 1649 г. оказалась в холопской зависимости от частных лиц, у которых они проживали. Многие «шведские арестанты» были приписаны к различным ведомствам или предприятиям, испытывавшим постоянную нужду в квалифицированной рабочей силе.
За полтора десятилетия пребывания в России пленные шведы показали себя умелыми мастерами. Их присутствие позволило хотя бы частично компенсировать нехватку квалифицированных кадров.
В Тульском крае их труд использовался на строительстве канала, связавшего в единую судоходную систему бассейны рек Дона и Оки. После окончания работ в 1713 г. около 300 шведских военнопленных во главе с сержантом Олевом Иску и капралом Ларсом Лундом было переведено на строительство тульских оружейных заводов. Здесь их использовали также для подготовки русских мастеров-оружейников.
Каролины внесли свой вклад в строительство Петербурга. Вместе с русскими мастерами и работными людьми шведские каменотесы, столяры и плотники строили Гостиный двор, здание Коллегий, Петропавловский собор, Александро-Невский монастырь, первый Зимний дворец, Петергоф. Они участвовали в «плетении ограды» Летнего дворца и в разбивке Летнего сада, южная часть которого до конца XVIII в. именовалась «Шведским садом».
Шведские мастера обучали русских людей, передавали им свой опыт. Каменоломщик Нильс Ландрин обучил в Петербурге 15 русских, а мурмейстер (каменщик. — Г. К.) Улоф Люсти в 1714 г. руководил строительными работами русских мастеров в Александро-Невском монастыре. Лекарь Яган Штаркин лечил не только своих соотечественников, но и русских людей.
Порой пленные шведы выполняли ответственные и сложные поручения. Так Ларе Лин с соотечественниками и русскими плотниками в 1718 г. возводил шпиль Петропавловской колокольни и купол собора, а Карл Вридрик в 1716 г. выполнял важные чертежные работы.
В 1718 г. на петербургских артиллерийских заводах в Петербурге работали 10 шведских мастеров — токарей, плотников, пильщиков, принявших русское подданство; на пильной мельнице Александро-Невского монастыря работал швед Эколяней, принявший в 1720 г. православие под именем Стефана Михайлова.
Некоторые шведы зарабатывали себе на жизнь ремеслами, не получившими широкого распространения в России: они делали парики, табакерки, очки, пудру, игральные карты.
Весной 1711 г. в Казани и Свияжске был раскрыт заговор шведских военнопленных, замысливших побег в Польшу, где в это время была шведская армия. В условиях возобновившейся войны с Турцией присутствие потенциальной «пятой колонны» в центре страны и на южных окраинах было крайне нежелательным. Поэтому летом 1711г. начинается массовая высылка каролинов в сибирские города Томск, Красноярск, Тюмень, Симбирск, Соликамск, Сургут, Березов, Мангазею и др. Около 1500 пленных было выслано в Тобольск, который, по определению шведского исследователя Альфа Оберга, стал «городом каролинов».
Отмечая цивилизаторскую роль каролинов в освоении Сибири, Г.В. Шебалдина считает, что «вольно или невольно шведы воплотили в жизнь надежды русского царя по скорейшему освоению этого региона. Пребывание шведских военнопленных в Сибири было определенным этапом в развитии этого края».
Многолетнее пребывание каролинов в России принесло ей немалую пользу. Можно сказать, что они стали не только проводниками шведского опыта в России, но и частью ее населения. Вот что писал об этом автор первого русского исследования о каролинах в России Я.К. Грот: «Они завели фабрики и мануфактуры, как живописцы, мастера золотых и серебряных дел, токари и знающие прочие ремесла ввели всюду полезную роскошь; как музыканты, комедианты, фабриканты карт и трактирщики они сделали для русских наслаждение жизнью приятнее и разнообразнее и споспешествовали, сколько могли, обучению юношества».
В этом плане весьма показательна история шведской школы в Тобольске. Она была открыта в 1713 г. по инициативе Брура Роламба при поддержке губернатора М.П. Гагарина. Это была типичная для Швеции школа с подготовительным классом и пятью классами основного обучения. В школе было два потока: немецкий и шведский. Шведские дети обучались в основном на родном языке, а также изучали немецкий язык и некоторые предметы на нем. Немецкие, русские, украинские дети и представители народов Сибири обучались на немецком языке. Обучение было бесплатным. Родители оплачивали только стоимость еды (бедные семьи освобождались и от этой платы). В 1717 г. при школе была открыта больница на 74 койки.
Светские и духовные власти не обходили школу вниманием, ее посещали генерал-губернаторы Сибири Матвей Петрович Гагарин и Алексей Михайлович Черкасский, митрополит Тобольский Филофей Лещинский. Известно, что Петр I поддержал открытие школы и разрешил обучение в ней местного населения. Он считал, что школа будет способствовать превращению Тобольска в культурный центр Сибири.
Школа была закрыта в 1721 г. после подписания Ништадтского мира, по условиям которого все шведские пленные получили возможность вернуться домой. Так закончился 10-летний эксперимент по внедрению в российскую систему образования передовых европейских методик преподавания.
Пленные шведы внесли также вклад в развитие музыкальной культуры Сибири. По инициативе шведского композитора Густава Блидстрёма, взятого в плен под Полтавой, из пленных шведских музыкантов в Тобольске был создан оркестр, в состав которого входили флейта, труба, гобой, ударные инструменты. Здесь он сочинил 40 маршей, 170 менуэтов. Еще один музыкальный ансамбль, состоящий из шведских военнопленных, был образован в Томске под руководством коменданта города В.Г. Козлова.
В 1715 — 1717 гг. некоторые каролины, среди которых преобладали немцы, набранные Карлом XII в Саксонии, приняли участие в освоении Камчатки, в экспедициях И. Бухгольца на Иртыш и А. Бековича-Черкасского в Хиву. Они внесли свой вклад в изучение и картографирование Прииртышья и восточного берега Каспийского моря. Участник экспедиции Бухгольца Юхан Густав Ренат, попав в плен к джунгарскому хану Цэван-Рабдану, научил его подданных плавить железную руду, лить пушки и стрелять из них. Вместе со своим соотечественником Дебешем он наладил в Джунгарии производство сукна. Ренат занимался также поисками золотых месторождений, был военным советником хана и составил карту Джунгарии.
Его соотечественник Юхан Кристофер Шнитшер сопровождал русское посольство к Аюке-хану. Свои впечатления от поездки он описал в книге «Рассказ о Калмыкии Аюки-хана», которая является первым историко-этнографическим описанием калмыков.
Полковой священник Генрих Сёдерберг, взятый в плен под Полтавой, занимался обучением детей в Москве. По возвращении на родину он написал «Заметки о религии и нравах русского народа».
Значительный вклад в изучение географии России внес капитан Филипп Иоганн Страленберг, составивший карту Сибири, которая охватывала всю Россию, Камчатку и даже часть Японии. Вернувшись в Швецию, он издал ее в 1730 г. в Любеке, сопроводив пространным историко-географическим описанием под названием «Историческое описание Северной и Восточной части Европы и Азии», содержащим сведения о русской генеалогии и этнографии, а также археологическую, филологическую и военную информацию.
Шведский инженер Лоренц (Лаврентий) Ланг представлял торговые интересы России в Китае в 1719-1721 гг., сопровождал Петра I в Персидском походе 1722-1723 гг., ездил с дипломатической миссией в Константинополь, был вице-губернатором в Иркутске.
Положение офицеров, которых старались содержать как почетных пленников, и рядовых шведов в русском плену было различным. Вот как писал об этом один из каролинов корнет Бартольд Эннесс: «С пленными офицерами в России вообще обращались хорошо; они пользовались большой свободою, если только вели себя тихо и порядочно, оставаясь в тех городах, куда были посланы, но в случае неудачной попытки бежать с ними поступали строго, а часто даже и жестоко. Сибирский губернатор князь Гагарин старался всячески облегчить судьбу шведских пленных и выделял им не раз по нескольку тысяч рублей для раздачи наиболее нуждавшимся. Унтер-офицеры и рядовые находились в совершенно других местах, где должны были исполнять тяжелые работы, особливо в сибирских рудниках и при построении Петербурга».
Нехватка квалифицированных кадров в России натолкнула Петра I на мысль об использовании на русской государственной и военной службе шведских военнопленных, имеющих соответствующие специальности и знавших русский язык. Он надеялся обрести в них помощников в деле модернизации страны. Прежде всего, на русскую службу стали приглашать неприродных шведов из завоеванных русскими войсками Остзейских провинций.
В 1711 г. Петр I предписал фельдмаршалу Б.П. Шереметеву предлагать лифляндским офицерам вступать в службу «в виду недостатка у нас офицеров». Специальные указы 1717 и 1718 гг. приглашали на гражданскую службу в коллегии не только остзейцев, но и «природных шведов». Поступившим на русскую службу гарантировалось щедрое вознаграждение, использование только на гражданской службе и возможность вернуться на родину после окончания войны.
Еще одна попытка набрать государственных служащих из шведских военнопленных была предпринята уже в преддверии заключения Ништадтского мирного договора. В апреле 1721 г. был издан специальный манифест, предлагавший шведским военнопленным свободу в обмен на российское гражданство с обретением прав собственности, семейной жизни, выбора места жительства и занятий, подтверждением сословных преимуществ и сохранением «природной веры». Особо подчеркивалось, что «никакой природный швед противу отечества своего служить не принуждается».
Однако лишь немногие каролины откликнулись на призыв Петра и пополнили ряды российских канцеляристов. Известно, что в 1719 г. в штат коллежских чиновников были зачислены асессор Ревизион-коллегии И.Б. Миллер, переводчик Е. Рыхерт, актуариус Камер-коллегии Ю. Грове и еще несколько человек. До высоких административных постов дослужился Карл Христиан Принценшерна.
Причины перехода на русскую службу были самые разные: неизбежные тяготы плена, полунищенское существование, отсутствие достаточной и регулярной помощи из Швеции, а также чувства страха и даже любви. Так корнет Эрик Мурман, в течение нескольких лет не получавший денежной помощи из Швеции, оказался в таком тяжелом положении, «что вынужден был взять русскую службу». Петр Бринкин перешел в русское подданство, чтобы спастись от гнева своих соотечественников. Братья Эренборг перешли на русскую службу, чтобы избежать наказания за участие в казанском заговоре. Капитана Эрика Друандера поступить на русскую службу и перейти в православие заставила любовь к некой Марии Молоковой, с которой он обвенчался уже на следующий день после принесения присяги царю.
Ништадтский мир был заключен 30 августа 1721 г., и уже 30 сентября последовал указ Сената Военной коллегии, разъяснявший условия освобождения и возвращения на родину шведских военнопленных. Каролинам была предоставлена возможность остаться в России, пользоваться свободой вероисповедания и выбирать место жительства.
Пленные освобождались без выкупа, но были обязаны рассчитаться с долгами. Принявшим православие выезд из России был запрещен. Военнопленный, женатый на россиянке, но не перешедший в православие, получал свободу, которая, однако, не распространялась на его жену и детей. Военнопленные на подводах добирались до Санкт-Петербурга, где поступали в распоряжение Военной коллегии, которая должна была обеспечить их транспортировку до границы, «учинив им досмотр заповедных и неявленных товаров». В Военной коллегии они получали паспорт на выезд и шпагу. Их обеспечивали одеждой, обувью, солью и провиантом на месяц по солдатской норме.
До середины 1722 г. в Швецию из России было репатриировано около 6000 военнопленных. Репатриация продолжалась и в последующие годы, хотя и в значительно меньших масштабах. Последний каролин Ханс Аппельман вернулся в Швецию в 1745 году. Точных данных о том, сколько всего каролинов вернулось из русского плена, нет. В работах шведских и российских историков приводятся самые разнообразные цифры. Шведский исследователь Альф Оберг считает, что в Швецию вернулось около четверти пленников. Российские историки, как правило, объясняют это тем, что большая часть пленных добровольно осталась в России. Шведские исследователи связывают эту ситуацию с высоким уровнем смертности среди пленных, прежде всего нижних чинов, особенно в первые годы плена.
Характеризуя деятельность пленных каролинов в России, А.С. Кан пишет: «Вынужденная «культурная миссия» шведских каролинов… была осуществлена несколькими сотнями офицеров и наиболее грамотной частью рядовых из 25 тыс. пленных… То была вторая после жителей Немецкой слободы в Москве столь крупная группа приезжих из более развитой страны. В качестве наставников или исполнителей мы находим «каролинов» на уральских заводах, на донских верфях, на строительных площадках Санкт-Петербурга, наиболее преуспевших — в пышных париках своего времени».
Как справедливо отметила Г.В. Шебалина, «деятельность шведов в большинстве случаев не носила целенаправленного цивилизаторского характера, а явилась результатом необходимости приспособления к многолетнему пребыванию в русском плену». Тем не менее готовность молодой России перенимать всё новое и передовое в сочетании с длительным пребыванием в стране носителей европейского производственного, культурного и административного опыта способствовала внедрению элементов европейской культуры в различные области жизни русского общества, а также культурному сближению двух народов.
Литература:
Грот Я.К. О пребывании пленных шведов в России при Петре Великом // Труды. Т. IV; Журнал Министерства народного просвещения. 1851. LXXVII; Капитонов Л.П. Репатриация шведских военнопленных из России после окончания Северной войны 1700 — 1721 гг. //Россия и Швеция в Средневековье и Новое время: архивное и музейное наследие. Труды ГИМ. Вып. 133. М., 2002; Котлярчук Л. Шведская школа в Тобольске (1712 — 1721) // Скандинавские чтения 2004 года. СПб., 2005; Недоспасова А.П. Вклад шведских военнопленных в музыкальную культуру Сибири как следствие государственной политики освоения сибирских территорий в начале XVIII века // Роль государства в хозяйственном и социокультурном освоении Азиатской России XVII — начала XX века. Новосибирск, 2007; Шебалдина Г.В. Шведские военнопленные в Сибири. Первая четверть XVIII века. М., 2005; Юркин И.И. «Свейские полоненики» на Туле и окрест // Россия и Швеция в Средневековье и Новое время: архивное и музейное наследие. Труды ГИМ. Вып. 133. М., 2002; Кошелева О. Дерзость капитана Старшинта. Шведские пленные в России // Родина. 2009/7; Комолов Н. Пункт назначения — Азов. Пленные шведы на юге России до и после Полтавы // Родина. 2009/7; Полтава. Судьба пленных и взаимодействие культур. М., 2009; Almquist H. Ryska fångar i Sverige och svenska i Ryssland // Karolinska forbundets arsbok. 1943; Åberg A. Fångarnas elände. Karolinerna i Ryssland 1700-1723. Lund, 1991; Åberg A. De fångna karolinska kvinnorna i Ryssland // Karolinska forbundets årsbok. 1991.

 

Назад: Шведская модель для Петра I
Дальше: Странная война