Путешествие Данте Алигьери

Из всех путевых заметок, оставленных людьми, побывавшими в загробном мире, «Божественная комедия» является, пожалуй, самым подробным и исчерпывающим документом. Данте Алигьери совершил свое путешествие в 1300 году, ему было тогда 35 лет. Точная дата начала путешествия не известна, но мы знаем, что произошло это в конце марта – начале апреля. О том, что со дня католического Рождества прошло около трех месяцев, упоминает друг Данте, Каселла, встреченный поэтом у подножия горы чистилища на третий день путешествия. Разные исследователи, опираясь на упомянутое автором «Комедии» расположение небесных светил, называют разные даты. Хорхе Луис Борхес, считая этот факт очевидным, сообщает: «Утром 13 апреля 1300 г., в предпоследний день путешествия, Данте, завершив свои труды, вступил в земной Рай, увенчавший гору Чистилища». Если принять эту точку зрения, Данте вошел в ворота ада в пятницу, 8 апреля, и завершил свой путь, достигнув Эмпирея, в четверг, 14 апреля 1300 года.

Впрочем, скорее всего, сроки путешествия не могли оказать значительного влияния на дорожные впечатления поэта. Ад, расположенный в глубинах Земли, навряд ли испытывает влияние смены времен года. То же самое касается и небесного рая, ибо он находится далеко за пределами земной атмосферы. Гора чистилища и земного рая помещается в тропическом поясе, климат смягчен влиянием Тихого океана (о координатах чистилища см. предыдущую главу). Поэтому картины природы, нарисованные путешественником, можно считать не подверженными сезонным изменениям.

Спутником Данте по первым двум регионам загробного мира – аду и чистилищу – стал великий римский поэт Публий Вергилий Марон. Лучшего провожатого трудно было бы пожелать. Вергилий еще при жизни прекрасно изучил топографию греко-римского Аида, поскольку в своей «Энеиде» подробно описал сошествие туда Энея, прародителя римского народа. О том, что христианский ад возник на рубеже 20 – 30-х годов нашей эры при колонизации Аида представителями новой религии, мы уже писали в предыдущей главе.

Вергилий, умерший в 19 году до н.э., к моменту знакомства с Данте обитал в загробном мире вот уже 1318 лет. В христианские времена его местопребыванием был Лимб, где души праведных язычников не испытывали адских мук и могли общаться между собой, следовательно, за долгое время нахождения в загробном мире Вергилий имел возможность досконально познакомиться с жизнью ада. Более того, однажды ему уже случилось совершить путешествие через весь ад (тогда еще Аид), из Лимба в Джудекку и обратно, повинуясь воле пославшей его фессалийской волшебницы Эрихто. И вот теперь, снова повинуясь приказу женщины, на этот раз – Беатриче, Вергилий становится спутником Данте.

Для Данте такой провожатый был ценен еще и тем, что флорентийский поэт называл Вергилия своим учителем. Кроме того, христиане считали Вергилия, предсказавшего в своих «Буколиках» рождение ребенка, который изменит историю человечества, провозвестником рождения Христа. Сам Вергилий, скорее всего, очень удивился бы такой точке зрения, поскольку в образе божественного ребенка он, по‐видимому, верноподданнически воспел Марцелла, сына императора Августа. Но так или иначе, христиане относились к Вергилию с большим пиететом, и для религиозно настроенного Данте такой спутник был, конечно, желаннее, чем грешник либо обычный язычник (а других в аду практически не было: ветхозаветных праведников Христос вывел оттуда за тринадцать веков до описываемых событий).

Загробные регионы (назвать их царствами нельзя, ибо они подчиняются единому властителю) и мир живых сплетены у Данте в цельную и стройную картину мироздания. Земной шар находится в центре Вселенной, а гора Сион и город Иерусалим – в центре Северного полушария. Южное полушарие в основном покрыто океаном, и человеку вход туда возбраняется (об этом предупреждал еще во втором веке известный богослов Климент Александрийский, и Данте придерживался его точки зрения). Прямо под Иерусалимом расположена воронкообразная впадина ада, образованная падением Люцифера (см. главу «В доме Отца Моего обителей много»). А в Южном полушарии, прямо напротив Иерусалима, – гора чистилища. Поскольку дыра, пробитая Люцифером, затянулась, а плыть в Южное полушарие было запрещено (о том, что Африка простирается южнее экватора, никто еще не знал), то гора чистилища с расположенным на ее вершине земным раем была недосягаема для людей. Единственным проходом, соединявшим полушария, была промоина, проточенная в скале водами Леты, которая, беря свой исток в земном раю, стекает вниз по склонам чистилища, уходит под землю и впадает в Коцит недалеко от земного ядра. По ней‐то и шел Данте, сопровождаемый Вергилием, когда из ада поднимался к земной поверхности Южного полушария.

Морем к горе чистилища можно было попасть только на ангельской ладье, в которой души, предназначенные к очищению, доставлялись сюда из устья Тибра. Вместимость каждой ладьи, по свидетельству Данте, превышала сто душ. Путь их был не близок, им предстояло пройти Средиземное море, миновать Гибралтарский пролив, выйти в Атлантический океан и проплыть без малого двадцать тысяч километров (даже если бы в Южном полушарии действительно не было другой суши, кроме чистилища, и они могли бы двигаться по прямой). У единственного неангельского корабля, который на тот момент сумел совершить этот путь, дорога заняла пять месяцев. Смельчаками, добравшимися до подножия знаменитой горы, были Одиссей со спутниками. Это путешествие (совершенное значительно позднее странствий, описанных Гомером), оказалось для них последним: корабль разбился, не успев достигнуть суши, о чем Одиссей, обитающий в восьмом кругу ада, рассказал Данте при встрече.

Одиссей не знал, что достиг чистилища, но в то далекое время (первая половина двенадцатого века до Рождества Христова) ни чистилища, ни рая, по‐видимому, просто не существовало, и склоны горы являлись пристанищем диких животных и перелетных птиц; по крайней мере, присутствие людей на острове в ту эпоху археологически не подтверждается. Впрочем, запрета на посещение этой горы тогда, по‐видимому, тоже не существовало (не было оснований), да и до рождения Климента Александрийского оставалось почти полторы тысячи лет. Так что у Одиссея была прекрасная возможность обследовать гору, которой еще только предстояло войти в систему загробного мира, а у аэдов во главе с Гомером – возможность воспеть еще одно путешествие царя Итаки. Но гибель корабля (объяснявшаяся естественными причинами или гневом Посейдона, который издавна преследовал героя) оставила первое в европейской истории плавание по Южному полушарию безвестным. И если бы не встреча знаменитого лжеца и знаменитого поэта в аду, мы бы и по сей день о нем не знали. Правда, именно потому, что Одиссей был известен как лжец (не случайно он оказался в восьмом круге ада), некоторые комментаторы сомневаются в правдивости его слов. Но других источников у нас нет. Во всяком случае, Борхес в своих «Девяти эссе о Данте» утверждает, что в данном случае Улисс не лжет и что гора в Южном полушарии, о которой он рассказал, – это и есть та самая гора, к подножию которой Вергилий сквозь недра земли вывел великого флорентийца.

Так выглядит дантовская картина земного шара (включая размещенные на нем ад, чистилище и земной рай). Картина небес сложнее, но она, помимо «Божественной комедии», подробно описана в трактате Данте «Пир». Вокруг неподвижной Земли вращаются девять концентрических небесных сфер, на которых и пребывают души большинства умерших и ангелы; вращение сопровождается гармоничным звучанием. Первые семь сфер соответствуют планетам, к которым Данте относит также Луну и Солнце. Это небеса Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна. Восьмой сфере соответствует небо Неподвижных Звезд, девятой – кристальное небо, называемое также Перводвигателем. Кристальное небо с огромной скоростью вращается «благодаря пламеннейшему желанию воссоединиться с каждой частью божественнейшего покоящегося неба». «Покоящееся» небо – десятое по счету, оно называется Эмпирей, и это – «место, где пребывает высшее Божественное начало, созерцающее собственное совершенство». Здесь же пребывают и «блаженные духи» – высшие святые христианского пантеона. «Это и есть постройка, венчающая Вселенную, в которую она вся и включена и за пределами которой ничего нет».

Таково в целом мироздание по Данте, а для немногих сомневающихся поэт ссылается на «мнение Святой Церкви, которая не может сказать ложное».

С точки зрения сегодняшних представлений о строении мира нарисованная Данте картина, несмотря на отсылку к высшим авторитетам, не вполне точна, особенно в части физики небесных сфер. Но до открытий Коперника оставалось три с половиной столетия, и в ученом мире царила модель Птолемея – с земным шаром в центре Вселенной и вращающимися вокруг него Солнцем и планетами. Что не мешало путешественникам пользоваться картами, в том числе картами звездного неба, и прекрасно добираться до места назначения. Поэтому даже сегодня любой из нас может использовать «Божественную комедию» как путеводитель, не делая особых скидок на Птолемея.

В двадцатом веке неоднократно делались попытки примирить космологию Данте с современными физико-математическими теориями. Так, знаменитый философ отец Павел Флоренский в своей книге «Мнимости в геометрии» пишет о дантовской вселенной: «Картина этой вселенной неизобразима эвклидовскими чертежами…» Флоренский приходит к выводу, что пространство Данте построено «по типу эллиптической геометрии». Рассматривая путь поэта, в том числе с момента его выхода на поверхность Южного полушария и далее по небесам до планеты Сатурн и обратно на Землю, он пишет: «Дант все время движется по прямой и на небе стоит – обращенный ногами к месту своего спуска; взглянув же оттуда, из Эмпирея, на Славу Божию, в итоге оказывается он, без особого возвращения назад, во Флоренции… Итак: двигаясь все время вперед по прямой и перевернувшись раз на пути (ранее, в центре Земли. – О. И.), поэт приходит на прежнее место в том же положении, в каком он уходил с него. Следовательно, если бы он по дороге не перевернулся, то прибыл бы по прямой на место своего отправления уже вверх ногами. Значит, поверхность, по которой двигается Дант, такова, что прямая на ней, с одним перевертом направления, дает возврат к прежней точке в прямом положении; а прямолинейное движение без переворота – возвращает тело к прежней точке перевернутым. Очевидно, это – поверхность: 1) как содержащая замкнутые прямые, есть римановская плоскость и 2) как переворачивающая при движении по ней перпендикуляр, есть поверхность односторонняя».

При всем уважении к философу авторы данной книги не согласны с его выводами. Авторы готовы обсуждать вариант возвращения Данте «на место своего отправления уже вверх ногами», но дело в том, что, вопреки утверждениям Флоренского, Данте свое возвращение обратно не описывает и выяснить, вернулся ли он во Флоренцию «вверх ногами» или вниз, теперь уже не представляется возможным.

Кроме того, вопреки допущению философа, Данте двигался не только по прямой, но и по окружностям небесных сфер. Ведь «парада планет», когда они все выстраиваются в одну линию, в тот день не наблюдалось, и для того, чтобы посетить семь небесных тел, Данте пришлось описать в небе сложную кривую. В конце концов, оказавшись в созвездии Близнецов, он вращается с этим созвездием вокруг Земли и оказывается в разных точках неба, с которых он может видеть всю (Данте это подчеркивает) сушу, причем он смотрит вниз дважды и видит Землю в разных ракурсах. Сушу, которая находится в Северном полушарии и имеет центр в Иерусалиме, невозможно видеть, находясь над Южным полушарием на радиальной прямой, исходящей из Иерусалима. Это означает, что поэт проделал немалый путь по небу, переместившись к северу. Но точные координаты его пути не известны. Поэтому, ввиду недостаточности информации, авторы рискуют предположить, что эллиптическая геометрия применима к загробному миру Данте не более, а геометрия Эвклида – не менее, чем любая другая.

Маршрут Данте. Схема расположения планет на 13 апреля 1300 года.

Швейцарский математик Герман Вейль тоже попытался сопоставить дантовскую космологию с современными математическими моделями мира. К сожалению, у авторов данной книги не было возможности познакомиться с трудами Вейля. Но по свидетельству Г. Ю. Трегера, изложенному в его книге «Эволюция основных физический идей», Вейль считает, что топология дантовского космоса близка к топологии космоса Эйнштейна.

Впрочем, какая бы математическая модель ни описывала ад, чистилище и рай, для их обитателей (настоящих и будущих), а также для большинства читателей нашей книги это представляет, по‐видимому, меньший интерес, чем детальный обзор топографии, гидрологии, этнографии, животного и растительного мира каждого из регионов. Следуя за великим флорентийцем, начнем наше описание с Ада.

Ад – это колоссальная воронкообразная пропасть, направленная к центру Земли. Ее склоны опоясаны концентрическими «кругами ада» – уступами, каждый из которых предназначен для грешников определенного рода. Из мира живых в ад ведут врата со знаменитой надписью, которая заканчивается словами «Входящие, оставьте упованья». Где находятся эти врата, Данте не указывает, но, видимо, они не единственные; по крайней мере, в греко-римском Аиде входов было множество. Вергилий, описывая схождение в Аид Энея, утверждает, что знаменитый троянец воспользовался входом, расположенным близ города Кумы в нынешней Кампании (см. главу «Царство Аида»). Возможно, Данте с Вергилием воспользовались тем же путем, тем более что он уже был знаком автору «Энеиды».

Пространство за вратами заполнено душами людей ничтожных и не достойных ни райского блаженства, ни адских мук. Они бегают вдоль берега Ахерона, терзаемые тучами ос и слепней. Почему они при этом бегают не хаотически, а по кругу, «длинной чредой», и несут перед собой стяг – не объясняется. Души же, обреченные на адские муки, торопятся к ладье Харона, который перевозит их на другую сторону реки (причина спешки тоже не ясна). Харон при христианах сохранил свою должность, но оплата за проезд, существовавшая в языческом Аиде, в христианском аду отменена.

Первый круг ада, или Лимб, хотя и является самым верхним, но расположен в достаточно глубокой пропасти. Здесь, в полной тьме, обитают души тех, «кто жил до христианского ученья»: они предаются «безбольной скорби» и лишены надежды на лучшее. Во времена Данте среди них было множество детей. Сегодня, как мы уже говорили, Папой Римским Бенедиктом XVI опубликован документ, согласно которому некрещеные младенцы переведены в рай. Здесь же, в Лимбе, но в значительно лучших условиях обитают души выдающихся некрещеных деятелей искусства, науки и политики, в том числе и тех, кто родился в христианские времена, но в нехристианских странах. Для них выстроен высокий замок, окруженный мощными укреплениями: семью рядами стен. Внутри светло, зеленеет трава, насажен сад. Население замка преимущественно мужское, но есть и женщины, прославленные своими выдающимися детьми или, как ни странно, воинскими подвигами.

Собственно грешники обитают в аду начиная со второго круга. Именно здесь над ними вершится суд, и они направляются в предназначенный для них круг ада. В качестве судьи выступает Минос, сын Зевса и Европы, в земной жизни бывший царем Крита. Он прославился разнообразными добродетелями (с точки зрения людей своей эпохи), и, когда в загробном царстве греков появилось отделение строгого режима для преступников и Елисейские поля для особо выдающихся душ, Минос был назначен судьей. Эту должность он сохранил и при христианах. Каким образом отправлять христианское правосудие было доверено язычнику, не вполне понятно; тем не менее Данте лично наблюдал, как Минос, окончательно превратившийся в беса, вершит правосудие, взмахами хвоста определяя степень наказания.

Здесь же, во втором круге, терпят наказание прелюбодеи, носимые непрерывным ветром. Интересно отметить, что после прихода к власти христиан приговоры язычникам были пересмотрены (хотя в качестве судьи остался тот же Минос). Поэтому, например, Елена Троянская, попавшая после смерти в Елисейские поля, во времена Данте оказалась мучима во втором круге. В те времена, когда она предавалась прелюбодеяниям, таковые особым грехом не считались, тем более, что у Елены за всю жизнь было только три мужчины (Менелай, Парис, а после гибели Париса – его брат Деи– фоб) и все три, пусть не всегда сразу, стали законными мужьями. Тесея, похитившего ее еще ребенком, вероятно, можно не считать, а за Ахилла она вышла уже в Елисейских полях. Но с приходом христиан дело пересмотрели, и Елене был вынесен обвинительный приговор. По-видимому, положения о том, что закон обратной силы не имеет, тогда не существовало.

Третий круг предназначен для чревоугодников: они вязнут в топкой грязи, под вечным дождем и градом. Их терзает трехглавый Цербер, который тоже живет в аду с античных времен. В четвертом круге мучаются скупцы и расточители: они идут навстречу друг другу, толкая грудью тяжелые грузы, сшибаются в драке, отступают и вновь наступают друг на друга. Здесь кончается область «мягких» мучений за сравнительно легкие грехи. Дикие тропы, спускающиеся с горных круч, ведут вниз, к болоту Стикса, или Стигийскому болоту, образованному из падающих сверху вод Ахерона.

В Стигийском болоте казнятся «гневные», терзающие друг друга в мутной воде и в грязи под водой. Это – пятый круг ада. Стоящая на ближнем берегу болота башня имеет систему оповещения: световой сигнал сообщает о прибытии очередной души, после чего из города Дит за ней присылают лодку. Название «город» Дит носит условно. Городом в нашем понимании он не является, это, скорее, линия укреплений, окружающая пропасть нижнего ада. Здесь можно отметить впервые встреченное поэтом многочисленное коренное население: «много сот» падших ангелов, которые приставлены охранять ворота «города», и Эриний – греческих богинь мщения, задержавшихся с античных времен.

За крепостными стенами вместо домов лежат бесчисленные могилы, полыхающие огнем. Здесь, в шестом круге, казнятся еретики. И отсюда обрывается пропасть, ведущая в нижний ад. Крутой спуск усеян гигантскими глыбами, сорвавшимися в результате последнего землетрясения, случившегося при схождении Христа в ад. Здесь Данте впервые отмечает наличие дикой фауны – кентавров и Минотавра (отмеченного ранее Цербера вернее будет отнести к домашним животным, поскольку в Аиде он охранял вход).

Седьмой круг ада – круг насильников – начинается в кипящей крови потока Флегетон. Здесь, в первом поясе круга, варятся насильники над ближним. Второй пояс этого круга интересен тем, что в нем, впервые после Лимба, снова отмечена растительность: одичалый лес. Он составлен из узловатых бесплодных деревьев с бурыми листьями и терновых кустов. Деревья вырастают из семян, в которые превращены души самоубийц – насильников над собой. В лесу обитают многочисленные гарпии, питающиеся листьями и тем самым терзающие грешные деревья. Здесь же обитает множество диких собак, они охотятся на проживающих в лесу игроков и мотов.

За лесом открывается новая природная зона – пустыня, выжженная спадающим с «неба» огненным дождем, под которым терзаются узники третьего пояса: насильники над Божеством (богохульники), насильники над естеством (содомиты) и насильники над искусством (лихоимцы). Они обречены бродить по раскаленной пустыне, но природой предусмотрено (хотя и не для них) некое подобие оазиса: вытекающий из леса Флегетон вдоль своего течения гасит небесный огонь «силой испаренья» и создает зону влажного воздуха. Затем река со страшным грохотом обрушивается в бездну. Здесь, на огромной глубине, лежит восьмой круг ада – Злые Щели.

Злые Щели – это кольцеобразный уступ, по которому проходят десять концентрических рвов, или щелей; они опоясывают воронку ада. Уступ имеет легкий уклон к центру. В центре, внутри десятой щели, находится «Колодец гигантов». Щели отделены друг от друга валами, а вся система пересечена радиально направленными каменными гребнями, которые, проходя над щелями, образуют нечто вроде мостов. Этот район ада образован скальной породой «цвета чугуна». В Злых Щелях караются те, кто обманывал людей, не связанных с ними узами доверия, причем понятие обмана трактуется очень широко.

По первой щели двумя потоками, навстречу друг другу, идут бичуемые бесами сводники и соблазнители. Во второй щели сидят влипшие в кал льстецы. В третьей казнятся святокупцы: головы и туловища их погружены в округлые скважины, проделанные в сероватом камне, а торчащие наружу ноги опаляет огонь. Четвертую щель населяют прорицатели, их тела исковерканы и скручены на 180° в верхней части грудной клетки.

В пятой щели казнятся мздоимцы, они погружены в кипящую смолу. Именно этот район ада наиболее широко известен живым, а применяемое здесь наказание является в каком‐то смысле «визитной карточкой» ада. Бесы следят за тем, чтобы грешники не слишком высовывались из смолы, и топят их баграми. Интересно, что бесы смертны: на глазах Данте два беса упали в кипящую смолу и немедленно погибли, прежде чем товарищи успели их вытащить. А рядом грешники, которые вот уже сотни лет кипели в той же самой смоле, находились в полном здравии. Данте обходит молчанием вопрос о том, существует ли для бесов загробная жизнь, и если существует, то где.

Бесы в общем антропоморфны (хотя у них есть крылья), они имеют человеческую речь и зовут друг друга по именам. Интересно, что и грешники, принадлежащие к разным национальностям и эпохам, и Данте, и Вергилий прекрасно понимают язык, на котором говорят бесы. Вообще, в аду, по‐видимому, не возникает языковых проблем; возможно, это связано с тем, что Аид существовал задолго до Вавилонского столпотворения (подробней см. главу «Царство Аида»). И лишь царь Немврод, виновник и организатор этого самого столпотворения, приговорен никого не понимать и быть непонятым.

В шестой щели обитают лицемеры, обреченные влачить на себе свинцовые одеяния. В седьмой щели Данте снова, впервые после выхода из леса, отмечает богатую фауну: здесь обитает несметное количество змей. Не будучи серпентологом, Данте тем не менее берется утверждать, что такого видового разнообразия нет даже в Ливийской пустыне, Эфиопии и на берегах Чермного (Красного) моря, вместе взятых. Змеи терзают воров, для которых и предназначена эта щель.

В восьмой щели бродят охваченные огнем лукавые советчики (кстати, именно здесь состоялась беседа Данте с Одиссеем, о которой мы упоминали в начале главы). В девятой щели казнятся зачинщики раздора: дьявол непрерывно рубит их непрерывно восстанавливающиеся тела. И наконец, десятая щель предназначена для поддельщиков металлов: они покрыты струпьями и сами разрывают свое тело, пытаясь унять непрерывный зуд.

Вся территория Щелей хранит следы страшного землетрясения рубежа 20 – 30-х годов: видны трещины и груды камней, многие мосты разрушены. Вызывает удивление, что новые владельцы ада, пришедшие на смену грекам и римлянам, за почти тринадцать веков не удосужились навести здесь порядок и хотя бы починить мосты.

При описании Щелей мы впервые встречаем у Данте точное указание на размеры территории. Вергилий говорит, что длина окружности девятой щели – 22 мили (Вергилий, очевидно, пользовался римской милей, равной 1481,5 м; при этом он имел в виду внешнюю окружность щели). Это значит, что ее диаметр (с учетом лежащей внутри десятой щели и Колодца) – около 7 миль. Внутри нее лежит десятая щель, о которой один из обитателей сообщил, что ее круговая длина – 11 миль, а ширина кольца – полмили. Внутри этого кольца обрывается в бездну «Колодец гигантов», ведущий в последний круг ада – ледяное озеро Коцит. Несложный расчет показывает, что диаметр Коцита (по крайней мере, той его части, которая совмещается с Колодцем) – не больше трех миль, а скорее всего, меньше, поскольку Колодец, вероятно, сужается книзу. Хотя не исключено, что часть озера уходит в подземные гроты и пещеры.

Колодец – место обитания гигантов. В основном здесь помещены те, кто примерно за два с половиной тысячелетия до Данте участвовал во Флегрейской битве за небо. Гиганты были низвергнуты богами во главе с Зевсом и с тех пор томятся в Тартаре (старое название Колодца). Сюда же непонятно какими судьбами попал побежденный Гераклом Антей. Ну а как умудрился превратиться в гиганта злосчастный виновник Вавилонского столпотворения Немврод – остается загадкой. Единственное, что роднило его с гигантами при жизни, – это наивная попытка взять небо штурмом. Гиганты стоят на дне Колодца, вдоль самых стен, возвышаясь над уровнем десятой щели.

На дне колодца лежит озеро Коцит, гигантов отделяет от него решетка. Озеро разделено на четыре концентрических круга (Кайна, Антенора, Толомея и Джудекка), но это деление условно, видимых границ не существует. В первых трех поясах казнятся вмерзшие в лед предатели родных, предатели родины и единомышленников и предатели друзей и сотрапезников. Интересным свойством Толомеи является то, что сюда нередко попадают души, чьи тела еще живы. Как только человек совершает предательство, его душа немедленно катится вниз, на дно колодца, а в еще живое тело вселяется бес, который и управляет им до самой физической смерти.

В четвертом, центральном круге озера казнятся предатели благодетелей, а также предатели величества Божеского и человеческого. Здесь же можно видеть вмерзшего в лед по грудь падшего ангела Люцифера. Это – средоточие не только ада, но и Вселенной. И тот факт, что самый центр нашей Вселенной является местом пыток и средоточием зла, наводил бы на грустные мысли, если бы не упомянутая ранее теория о том, что космос Данте, возможно, близок космосу Эйнштейна, а значит, никакого объективного центра у него нет и быть не может.

Вопреки распространенному мнению, в описании Данте Люцифер отнюдь не похож на владыку и царя ада – скорее он сам находится здесь в заключении. Хотя ад, безусловно, подчинен раю, Данте ни разу не упоминает наместника или представителя метрополии; вообще, вопрос о верховной адской власти Данте не поднимает. Администрация же отдельных кругов состоит преимущественно из разнообразных гуманоидных и полугуманоидных существ, обитавших здесь еще с греко-римских времен, и из бесов, которые ранее были падшими ангелами и которым, разумеется, не могут быть поручены сколько‐нибудь ответственные должности.

Скажем теперь несколько слов о гидрологической системе ада. Она образована прежде всего водами, истекающими из глаз «Критского старца», стоящего внутри горы Иды (на Крите; не путать с воспетой Гомером троянской Идой). Сама Ида не имеет к аду прямого отношения. Критский старец, собственно, тоже: Данте его не видел, сведения о нем переданы флорентийскому поэту Вергилием во время их совместного путешествия. Откуда почерпнул их Вергилий, не вполне понятно: они явно восходят ко сну, увиденному вавилонским царем Навуходоносором и истолкованному библейским пророком Даниилом.

Царю привиделся истукан, у которого голова была из золота, грудь и руки – из серебра, чрево и бедра – из меди, голени – из железа, а ноги – частью железные и частью глиняные. Золотая голова истукана, как уверял пророк, символизировала самого Навуходоносора, а остальные части тела – грядущие царства человечества. По поводу месторасположения истукана, равно как и по поводу реальности его существования, ни Навуходоносор, ни Даниил никакой информации не оставили. В те времена (начало шестого века до н.э.) христианского ада еще не было, а к греческому Аиду вавилонский царь никакого отношения иметь не мог. Почему Вергилий, а вслед за ним Данте решили, что вавилонский идол связан с адскими реками, не ясно. Тем не менее Данте со слов Вергилия уверенно размещает златоглавого старца в недрах горы Иды и объявляет его истоком Ахерона.

Интересно, что примерно в этих местах, в недрах Иды, находится знаменитая Идейская пещера, в которой воспитывался маленький Зевс. Здесь издавна существовало святилище в память о том времени, когда божественного младенца прятали от его не менее божественного отца, намеревавшегося сожрать свое дитя. Поток паломников на Иду не иссякал до полной победы христианства, равно как и сегодня не иссякает поток туристов.

Согласно Данте, старец проплакал по крайней мере со времен Навуходоносора до начала четырнадцатого века, а быть может, плачет и по сей день.

Стекая вниз, черные воды Ахерона превращаются в Стигийские болота, омывающие стены города Дит; они окаймляют пропасть нижнего ада. Вытекающая из болота река кипящей крови называется Флегетон. Она пересекает лес самоубийц и пустыню, водопадом свергается вниз и в центре земли превращается в ледяное озеро Коцит. Сюда же впадают воды Леты, вытекающие из рая.

Из Коцита ни одна река не вытекает, водная система ада является «бессточным бассейном». Часто такое наблюдается в областях с высоким испарением, например в пустынях. Кстати, многие авторы, писавшие об аде или Аиде, отмечали поднимающиеся из его глубин испарения. Казалось бы, описание замерзшего Коцита вступает в противоречие с близостью раскаленного земного ядра. Однако не исключено, что именно энергия ядра питает «морозильник» Коцита, поддерживая в нем температуру ниже нуля; а избыток воды просачивается в близлежащие горячие слои и испаряется через трещины в породе.

По аналогии с подобными бессточными бассейнами можно предположить, что покрытые сверху слоем льда вóды Коцита внизу являются солеными, причем соленость нарастает с глубиной.

Трещина в породе, по которой в Коцит стекают воды Леты, достаточно велика, и даже в самую ее глубину проникает свет звезд. По этой трещине из центра Земли можно подняться в Южное полушарие, к подножию горы чистилища.

Чистилище – самый «молодой» отдел христианского загробного мира, оно, вероятно, возникло не ранее IV – V веков нашей эры (подробнее о его истории – в главе «В доме Отца Моего обителей много»). Сначала оно входило в систему ада, но позже перешло под непосредственное управление рая, по крайней мере, все административные функции здесь исполняют не бесы, а святые или ангелы. Стражем чистилища является Катон Утический, живший во времена поздней римской республики (правнук знаменитого Катона Цензора). Катон, помимо активной политической деятельности, прославился тем, что на время уступил свою жену Марцию своему другу Гортензию. Он был жрецом Аполлона; в качестве добровольца участвовал в подавлении восстания Спартака. Потерпев поражение в гражданской войне против Гая Юлия Цезаря, Катон покончил жизнь самоубийством. Несмотря на столь грешную биографию, Катон каким‐то образом оказался на равных среди немногочисленных ангелов, обслуживающих чистилище. Кстати, здесь служителей значительно меньше, чем в аду: временные жители чистилища законопослушны в предвкушении скорого райского блаженства и не нуждаются в особом надзоре.

Чистилище – это гора, имеющая форму усеченного конуса. Внизу, вдоль океанского берега, она окаймлена илистыми излучинами, заросшими тростником. Сюда причаливает ладья перевозчика, и души начинают путь наверх. А те, кто умер под церковным отлучением, должны оставаться у подножия горы в течение срока, в тридцать раз превышающего срок их пребывания вне церкви. Конечно, речь идет лишь о душах, которые перед смертью раскаялись в своих грехах. Никаким мукам они здесь не подвергаются и мирно гуляют у океана.

Тропа, ведущая в гору, начинается очень круто, но чем дальше вверх, тем мягче подъем. Нижние ярусы горы отданы предчистилищу. На первых двух уступах пребывают в ожидании «нерадивые», до смертного часа медлившие с покаянием или же не успевшие покаяться, ибо умерли насильственной смертью. Далее простирается «Долина земных властителей»; здесь временно размещаются правители, которые были слишком поглощены государственными делами и потому не в должной мере заботились о душе. Впрочем, условия жизни в долине мало отличаются от райских: произрастают травы и цветы, сияющие изумительными красками и источающие сотни ароматов, а тени, славя Богоматерь, поют «Salve, Regina». Здесь начинается вход в самое чистилище, его сторожит ангел с обнаженным мечом в руках. Отсюда по извилистой тропе, идущей между скал, можно попасть в первый круг. В первом круге чистилища пребывают гордецы, они обречены таскать на себе тяжелые камни и при этом бить самих себя. Но физические мучения гордецов смягчены эстетическими переживаниями: их путь украшен великолепными резными барельефами, изображающими поучительные сцены из мировой истории. Такими же резными плитами вымощена и дорога. А слух грешников услаждается столь же назидательными песнопениями.

Узкий и почти отвесный проход ведет во второй круг, где казнятся завистники. Этот круг не украшен резьбой, его окаймляют скалы сплошного серого цвета. Декор здесь и не нужен, ибо веки у грешников зашиты. Впрочем, они тоже не лишены эстетических впечатлений и могут слушать пролетающих мимо ангелов, которые специально для них цитируют поучительные места из духовной и светской литературы. Завистники одеты во власяницы и стоят тесной толпой, подпирая скалу.

Третий круг чистилища заполнен густым дымом, и царящая здесь темнота превосходит адскую. В этом месте казнятся гневные. Темнота и отсутствие зримого дирижера не мешает им очень слаженно петь хором.

Высокая лестница ведет отсюда в четвертый круг, к обиталищу тех, кто в земной жизни предавался унынию. Здесь унынию предаваться некогда: грешники обязаны непрерывно бежать, огибая склоны, выкрикивая при этом назидательные фразы и вслух вспоминая надлежащие эпизоды всемирной истории.

Выше расположен пятый круг – круг скупцов и расточителей. Грешники лежат, поверженные наземь, лицом вниз; они бездвижны, но могут беседовать. Впрочем, они предпочитают не общаться, а, как и обитатели предыдущего круга, вслух вспоминать приличествующие случаю сцены из мировой истории, обличая скупцов прошлого.

Следующий круг – круг чревоугодников. Сюда снова ведет узкий проход: такие проходы или каменные, вытесанные в скале лестницы соединяют между собой все круги чистилища; сами же уступы «кругов» достаточно широки. В шестом круге Данте наблюдает необыкновенное дерево, по форме напоминающее перевернутую ель. Судя по описанию, эта порода деревьев нигде, кроме чистилища, не встречается. Дерево усеяно плодами, источающими соблазнительный аромат, его листва орошается водой, падающей со скалы, а из глубины ветвей доносятся поучительные рассказы о пользе аскетического образа жизни. Чревоугодники обречены бродить вокруг этого дерева, терзаясь голодом и жаждой, но не имея возможности ни сорвать плод, ни напиться. Неподалеку растет другое дерево, тоже усыпанное плодами. Порода его была без труда установлена поэтами: они узнали в нем дерево познания добра и зла. Оно произошло от дерева того же вида, растущего выше, в земном раю (о способе размножения райских растений мы скажем ниже).

Вокруг дерева познания тоже тщетно толпятся голодные чревоугодники. Наказание шестого круга очень напоминает то, которому в греческом Аиде был подвергнут Тантал. Такая аналогия лишний раз напоминает, что христиане унаследовали свой загробный мир от греков и что чистилище ранее было подразделением ада, а еще раньше – Аида.

Седьмой круг чистилища – последний, он предназначен для сладострастников. Горный склон здесь охвачен огнем, в котором горят души грешников. Впрочем, их мучения, видимо, терпимы, потому что, в отличие от грешников ада, они не вопят от мук, а поют гимны в честь добродетельных мужей и жен прошлого. Огонь, вырывающийся из недр горы, наводит на мысли о том, что гора эта вулканического происхождения (что никак не противоречит версии о падении Люцифера – ведь падший ангел лишь проделал в земле дыру, а гора образовалась вслед за этим в результате процессов, которые, несмотря на свою изначально сверхъестественную причину, могли носить геологический характер). Кстати, гора РапаИти, которая имеет приблизительно те же координаты, что указаны Данте для чистилища, тоже вулканического происхождения, хотя сегодня активной тектонической деятельности там не наблюдается.

Для того чтобы достигнуть земного рая, необходимо преодолеть стену огня; это условие распространяется не только на грешников, но и на всех, поднимающихся вверх. И наконец, тропа выводит к райскому нагорью.

Теперь, когда мы вкратце описали все круги чистилища, остановимся на некоторых общих для них закономерностях. В отличие от ада, в чистилище практически нет коренного населения. Данте отмечает лишь немногочисленных ангелов с блистающими крыльями. Они преимущественно стоят в местах перехода от одного круга к другому. Иногда сюда спускаются ангелы небесного рая; двух таких ангелов, имеющих зеленые крылья и облаченных в зеленые одежды, Данте наблюдал в Долине земных властителей.

Растительный мир чистилища не слишком богат, вероятно, потому, что оно расположено преимущественно на скалах. Пышная растительность преобладает в предчистилище. Из животного мира Данте упоминает живущую там же, в предчистилище, змею, похожую на райского змея, соблазнившего Еву. Но это здесь, по‐видимому, редкость: еще до появления змеи ее уже караулили два специально направленных для этого ангела.

Одной из причин скудости природы чистилища является то, что здесь практически отсутствуют осадки и какие бы то ни было атмосферные явления. Они наблюдаются только на первых трех уступах, ниже уровня ворот. А собственно в чистилище нет ни дождя, ни инея, ни росы, ни града, ни снега. Над ним не появляются тучи, не бывает грозы и радуги. Из водных источников можно отметить вытекающую из рая Лету и, возможно, Эвною (ее русло Данте не прослеживает).

Гору чистилища периодически сотрясают землетрясения. Что касается нижних ярусов, Данте, опираясь на слова одного из своих собеседников, допускает там возможность колебаний, вызванных природными причинами. Сотрясения верхних ярусов не связаны с вулканической деятельностью и наблюдаются в тот момент, когда очередная душа, очистившись от грехов, начинает путь наверх, в рай. Пересечение границ рая дозволено далеко не всем, и здесь Вергилий вынужден покинуть своего спутника. Вскоре, в раю, к Данте присоединится Беатриче.

Земной рай расположен на плоском нагорье, венчающем гору чистилища. Он, судя по всему, не населен и используется лишь как плацдарм для перехода душ из чистилища в небесный рай. Многочисленная процессия (включая волшебных животных), которую встретил Данте, была, очевидно, послана за ним с неба, как и возглавлявшая ее Беатриче. Никаких сведений о коренном населении и животном мире земного рая «Комедия» не сообщает.

Но зато здесь снова наблюдается пышное разнообразие растительного мира: травы, пестрые цветы (Данте особо отмечает алые и желтые). Растущий в раю лес напомнил поэту взморье Кьясси, к югу от Равенны. Поскольку в тех местах преобладают сосновые леса, есть основания думать, что леса рая – преимущественно хвойные. Но есть здесь и лиственные деревья (поэт упоминает листву, в которой поет множество птиц). Растения рая размножаются не семенами, но и не вегетативно. Они вверяют «долю сил своих» круговороту воздуха, и тот разносит это бесплотное подобие семян. Интересно, что таким образом райские цветы и травы могут прорастать не только в раю, но и в отдаленных землях.

Земля рая очень плодородна, здесь произрастают в том числе и такие растения, которые более нигде не встречаются или, по крайней мере, не плодоносят: Данте упоминает, что в раю «есть плоды, которых там (в мире живых. – О. И.) не рвут». В раю царит «вечный май», однако деревья плодоносят, «как поздним летом».

Из особо примечательных растений земного рая надо, конечно же, отметить дерево познания добра и зла. Сначала Данте увидел его стоящим не только без плодов и цветов, но даже без листвы. Но когда дерево привязали к дышлу колесницы, оно ожило и покрылось цветами, густота которых напоминала розу, а цвет – полевую фиалку. Впрочем, это преображение носило не столько ботанический, сколько аллегорический характер. Как выяснилось, дерево символизировало империю, а колесница – Церковь. И поскольку вскоре здесь же появилась блудница (нераскаявшаяся), которой в раю явно было не место, и стала на глазах у святых дев целоваться с гигантом, можно предположить, что вся сцена относилась к области аллегорий и ее не стоит использовать ни как источник этнографических, ни как источник ботанических сведений.

Осадков в раю нет, как и в чистилище. Ветер восточный, постоянный; это обусловлено вращением первой небесной тверди с востока на запад, приводящим воздух в движение.

В раю начинается река, разделяющаяся на два русла: Лету и Эвною; ее вода отличается исключительной чистотой. Поскольку рай расположен в верхней части горы, а осадков здесь нет, то в результате естественных причин река возникнуть не может. Данте объясняет происхождение реки тем, что она «черплет от Господних изволений». Воды Леты истребляют память о совершенных грехах, а воды Эвнои воскрешают воспоминания о добрых делах. Лета, как уже было сказано, впадает в Коцит. Устья Эвнои Данте не называет, но при описании подножия горы чистилища он упоминает заболоченную местность. Это дает основания думать, что воды Эвнои стекают (или просачиваются) к подножию горы, образуют илистые лиманы и в конце концов уходят в Тихий океан. Заметные океанические течения мимо острова не проходят, и воды Эвнои, судя по всему, растворяются в массе океанской воды. Какая‐то их часть неизбежно попадает в проходящее южнее течение Западных Ветров и выносится к южной оконечности Латинской Америки (острова Огненная Земля) и в Атлантический океан. Если допустить, что воды Эвнои в сильно разбавленном виде могут тем не менее оказывать влияние на людскую память, то сильнее всего этому влиянию должны быть подвержены жители южной части Чили. Впрочем, поскольку земное отделение рая давно ликвидировано, трудно с уверенностью утверждать, что воды, стекающие со склонов Рапа-Ити, по‐прежнему имеют особенные свойства. Но в 1300 году глоток воды из Эвнои был обязательным условием для достижения небесного рая.

Небесный рай, как мы писали выше, состоит из концентрических небесных сфер. Как и в аду, каждой душе вменяется пребывание в одной из этих сфер в соответствии с ее характером и земными заслугами. Собственно местом обитания душ являются планеты, в тверди которых (а не на поверхности) они и находятся. Переход душ из одной сферы в другую осуществляется путем полетов с огромной скоростью. Свой перелет с Луны на Меркурий Данте сравнивает с полетом стрелы, которая «спешит коснуться цели скорее, чем затихнет тетива». Расстояние от Луны до Меркурия на 13 апреля 1300 года было приблизительно равно 0,57 а.е. (астрономическая единица; равна среднему расстоянию между центрами Земли и Солнца – около 150 миллионов километров); общая же длина всего маршрута (по Солнечной системе; полет в созвездие Близнецов мы рассматриваем отдельно), с учетом возвращения с Сатурна на Землю, составила 28,41 а.е., то есть почти четыре световых часа. Очевидно, что поэт передвигался со скоростью, близкой к световой (иначе все небесное путешествие не уложилось бы в один день). Согласно принципам теории относительности, время для быстро движущегося наблюдателя течет медленнее, поэтому Данте, передвигавшийся с субсветовой скоростью, действительно мог ощутить эти перелеты как почти мгновенные.

Первая к Земле небесная сфера – сфера Луны. Попадающие сюда души проникают в лунную твердь, и их как будто накрывает облаком – «прозрачным, гладким, крепким и густым». В этой тверди пребывают души дев, давших обет невинности, но потерявших ее против своей воли (куда направляются души сохранивших девственность, Данте умалчивает). Судя по всему, Луна является чем‐то вроде женского монастыря и появление Данте внесло некоторое разнообразие в жизнь ее обитательниц. По крайней мере, не успев попасть сюда, он увидел «чреду теней, беседы жаждавших».

Второе небо – сфера планеты Меркурий. На Меркурии обитают души добродетельных земных властителей. Сама планета напоминает «глубины прозрачного пруда», а души – несчетные блики света. Вообще, надо заметить, что «телесность» душ, присущая аду и чистилищу, в небесном раю значительно снижается, уступая место почти бесплотному сиянию и блеску. Внешний облик их унифицируется, и праведники напоминают огоньки или светящиеся жемчужины.

Третье небо – сфера Венеры. В недрах этой планеты обитают «любвеобильные», но лишь те, кого любовь вдохновляла на высоконравственные поступки. Любвеобильные души движутся внутри Светящейся Венеры и при этом сами светятся, подобно другим небесным телам. Скорость их различна, и Данте высказывает предположение, что она зависит от степени их просветленности (хотя, вероятно, даже при полной просветленности она ограничена скоростью света).

Четвертое небо соответствует Солнцу. На Солнце, точнее – в Солнце живут души, прославленные своими богословскими изысканиями. Температура ядра звезды (Данте называет ее планетой), как сегодня известно, не менее тринадцати миллионов градусов Цельсия; правда, к поверхности она снижается «всего» до шести тысяч, но и это явно выше температуры кипящей в аду смолы. Однако такие экстремальные условия не мешают богословам водить «священные хороводы» и петь хором.

Пятое небо – планета Марс, в недрах которой помещены воители за веру.

На шестом небе – Юпитере – живут ревнители правосудия. Они тоже представлены в виде живых огней. Иногда эти огни, собираясь в группы, составляют различные символические фигуры и при этом поют хором, что производит самое возвышенное впечатление.

Нельзя не отметить, что души, обитающие на всех перечисленных планетах, оказавшись в раю, в какой‐то мере утратили смысл своего существования. Девам, давшим обет невинности, не от кого ее сохранять (не говоря о том, что она ими уже утрачена). Властителям, собранным в недрах одной планеты, не над кем властвовать. Богословам, которые теперь, на небе, удостоились созерцания Божественных истин, нечего больше искать. Воителям не с кем воевать, и способствовать распространению христианства в раю им тоже затруднительно, поскольку целевая аудитория здесь напрочь отсутствует. Блюстителям правосудия в раю тоже делать нечего, поскольку нарушения законности здесь невозможны. Лишь жители Венеры в какой‐то мере могут сохранить смысл своего существования, заключающийся в любви, поскольку испытывать духовную любовь в раю можно и дóлжно.

В самой выигрышной ситуации оказываются обитатели седьмого неба, населяющие Сатурн. Сюда попадают души людей, предпочитающих жизнь созерцательную, и они могут отдаться любимому занятию, наблюдая движение небесных сфер и различные проявления Божественной премудрости. Созерцательная жизнь, впрочем, не мешает им предаваться мстительным помыслам о каре, которой будут подвергнуты нечестивые служители Церкви. Эти помыслы они, собравшись в группы, сопровождают коллективными криками, в которых «предвозвещается мщение». Мстительные крики здесь заменяют хоровое пение, принятое в других регионах рая.

С Сатурна на восьмое небо ведет лестница – та самая, которую когда‐то видел патриарх Иаков; тогда она соединяла землю и небо. Теперь нижняя ее часть разрушена, а по верхней можно подняться в небо Неподвижных Звезд. Это небо включает в себя, естественно, все звезды Вселенной (ибо за его пределами находятся только быстро вращающееся девятое небо и Эмпирей, а дальше, как писал Данте в «Пире», «ничего нет»).

Ближайшей к Солнцу «неподвижной» (в отличие от планет и Солнца) звездой является Проксима Центавра, отстоящая от нас на 40 200 миллиардов километров, или четыре с небольшим световых года. Возможно, на ней тоже обитают блаженные души, но Данте направился не туда: он пишет, что лестница вознесла его в созвездие Близнецов, до ближайшей из звезд которого (Поллукса, или Беты Близнецов) около тридцати пяти световых лет… Путь Данте и Беатриче, как мы знаем, исчислялся минутами. Впрочем, современная физика позволяет разрешить это противоречие с помощью так называемых «кротовых нор». Это тонкие пространственно-временные трубки, которые могут соединять две далекие друг от друга области пространства. Существование таких «нор» допускал еще Эйнштейн. Поэтому легко предположить, что «лестница Иакова» вела в «кротовую нору», соединяющую седьмое небо с одной из «неподвижных» звезд в Близнецах.

На восьмом небе обитают высшие праведники, в том числе апостолы. Но к сожалению, астрономическую, физико-географическую и природную картину этого круга Данте изображает очень невнятно. Он упоминает розы и лилии, но создается впечатление, что речь идет не о растительном мире этих мест, а о христианских символах. Праведные духи здесь, как и в предыдущих небесах, являют собой сгустки яркого пламени и тоже водят хороводы, сопровождая их песнопениями (Данте, в частности, упоминает гимн «Бога хвалим»). Кроме того, они увлекаются философскими беседами и учинили Данте строгий экзамен по богословию.

Данте в своих странствиях встречался и беседовал с сотнями душ, мы не сочли возможным упоминать их в настоящей книге. Но одного из обитателей этого неба мы все‐таки должны отметить, ибо он приходится предком всем нам (по крайней мере, всем иудеям, христианам и мусульманам), – это Адам.

За небом Неподвижных Звезд находится девятое – кристальное небо. Оно с огромной скоростью вращается вокруг сияющей Точки, объятой девятью огненными кругами. «От этой Точки… зависят небеса и естество». Здесь Беатриче, знакомя Данте с основами местной космологии, смутно намекает на относительность движения: «Движенье здесь не мерят мерой взятой». Затем она утверждает, что время, погрузясь в Точку корнями, «как в сосуд», в остальных местах «живет вершиной». Этим она наводит на мысль о том, что понятие времени в Точке отличается от времени в других областях пространства.

Можно было бы удивиться тому, что скромная флорентийка, удостоившаяся небес не за подвиги разума, а за подвиги духа, предвосхищая Эйнштейна, познала теорию относительности. Но далее Беатриче углубляется в такие тонкости космологии, астрофизики и схоластической философии, что авторы данной книги за ней следовать не смеют, ибо сие недоступно их скромным умам. Поэтому о сложном устройстве девятого неба мы расскажем, не вдаваясь в непонятные нам самим подробности. Отметим лишь самое простое: что девятое небо, или Перводвигатель, является «наибольшей областью телесной», то есть самым крупным из материальных объектов мира, что в первых двух огненных кругах, вращающихся вокруг Точки, обитают, «объемля Серафимов, Херувимы», что третий круг «сплели Престолы Божьего лица», а в предпоследних двух – «Начала и Архангелы летают; и Ангельская радость, наконец». При этом «отрада каждого кольца – в том, сколько зренье в истину вникает». Сюда, на вершину девятого неба, из лежащего выше Эмпирея падает луч и сообщает ему движение. Все это вместе каким‐то образом движет мирозданье.

И наконец, Эмпирей! Он, в отличие от предыдущих небес, является уже невещественным. Это – «чистейший свет небесный». Но, как ни удивительно, именно здесь, впервые после Земли, перед глазами поэта возникает картина живой природы. Здесь бежит поток, вдоль берегов которого растут цветы, из потока вылетают искры и порхают, «как яхонты в оправе огневой». В целом, по мнению Данте, картина соответствует весеннему пейзажу.

Но все это – обман чувств. После того как вновь прибывший внимательно вглядится в реку, природный пейзаж сменяется урбанистическим: водная гладь становится сердцевиной гигантской розы и одновременно – ареной амфитеатра, вверх простираются бесконечные ступени, на которых сидят «цветы», обернувшиеся душами, и «искры», которые оказались ангелами. Все это «воинство небес» имеет «лица из огня живого», наряды их белее снега, а крылья – из золота. Кстати, на ступенях этого амфитеатра Данте вновь встречает Адама.

Здесь собрана элита христианского пантеона. Здесь же Данте удостоился увидеть Божественный Свет Неизреченный и ощутил высшую силу мирозданья – «Любовь, что движет солнце и светила».