V. «Иван»-жених
Время, близкое к женитьбе, разговоры об этом
Разговоры в семье о предстоящей женитьбе малого — это тот же расчет. Для того чтобы сделаться настоящим мужиком («жителем»), надо жениться — иметь хозяйку. Для родителей малого эта «хозяйка» их сына — рабочая сила, которую они торопятся приобрести. «Пора уже тебе, мамушка, и перемену в доме» или «к печи», говорит какая-нибудь замужняя дочь своей матери (о всякой женитьбе или отдаваемой замуж первые заговаривают бабы, а не мужики; мужики только соглашаются с ними). «Пора, пора, дочка, да вот спутался Гришка с Дунькой Винокуровой а она и девка никудашняя, да и Гришку, того и гляди, Семен-то (отец Дуньки) в зятья переманит. Так-то и боишься Гришке слово об свадьбе молвить. Он только с Дунькой и стоит на улице…»
«Никудашняя девка» — это такая девка, которая плохо прядет, плохо ткет, плохо работает в поле. Некоторые девки «злые», «карахтерные». Другие — «добру хитры», третьи — «распутные», «шлюхи». Еще другие «хворые». «Девка-то она смирная, да хворая какая-то. Никогда цвету в лице у ей нет, да и глазки все чтой-то слезятся».
Девка должна быть «умная, здоровая, рукодельная и смирная». «Работать куда ее ни ткни». Бывает, впрочем, что какие-нибудь пятнадцать-двадцать пять рублей, даваемые отцом «за девкой», заменяют и здоровье, и ум, и доброе поведение… Отцы и матери падки на это ужасно. Сами женихи на такое денежное приданое совсем не смотрят. Один мужик негодовал на жену своего брата. «Женить-то его женили, да жена-то никудашняя: ни прясть, ни шить. Вы сами знаете, из чего наш брат женится, из рубах да из портков…»
Есть ли в деревне особые специалисты по свадебным обрядам
Во-первых, певуньи. В редкой деревне нет такой бабы, которая не знала бы лучше других все свадебные песни. Ее в качестве запевалы и зовут на свадьбы. За «величание» весь хор певиц, составленный, за исключением вот такой запевалы, из подруг невесты и ее родных и родных жениха, собирает деньги, которые потом делятся поровну, но деньги эти, конечно, очень малы, а идут запевать на свадьбах главным образом из-за «угощения» и водки.
Что касается до свах, сватов или поезжан, то их со стороны не бывает. В свахи зовут нередко самую опытную в таких делах родственницу, но специалисткой по такому делу в целой деревне ее назвать нельзя, так как она бывала свахой только среди своих родных. Вообще родственники и их почитание играют огромную роль во всех «торжествах» крестьянской жизни, на свадьбах, крестьянских обедах, поминальных и т.д. На поминальный обед зовутся, впрочем, и посторонние, так как «они помолят Бога за покойника», то есть поспособствуют его водворению в рай (это верование — в связи с мытарством души после смерти и т.п.).
С каких лет девушки сочли Ивана женихом, то есть таким малым, которого можно пустить на вечеринки или в «круг», которого можно «любить»
Это зависит вообще от внешнего вида, роста малого. Иногда рослого и видного шестнадцатилетнего мальчика считают уже вполне «женихом», который может любить, дарить девок, а иногда и восемнадцатилетнего, мало развитого малого не принимают в круги. Над маленьким ростом вообще принято смеяться. У всякого маленького мужика или бабы уж непременно есть прозвище: «пичуга», «гусек», «фунтик», «зверек» и т.д. «Маленькая собачка по век щенок», — смеются девушки над маленьким, неказистым парнем.
Времяпрепровождение Ивана-жениха: когда обыкновенно малый сходится с женщиной; как это случается и как на это смотрит сам малый и вообще крестьяне (мужчины и женщины)
Прежде чаще встречались целомудренные малые и девушки, а теперь целомудренного малого уже не найти, да и девушек таких совсем мало. В шестнадцать-семнадцать лет малый обыкновенно уже сходится с женщиной. Случается это, при обыкновенных условиях, во время весенних и летних «улиц» или на «вечеринках».
С воскресенья на «красной горке» девки выходят в первый раз на улицу для песен и кругов, и с этого дня вплоть до зимы бывает по всем праздникам и даже иногда по будням на деревне «улица». Водят круги, в которых «ходят малые», выбирая девушек и целуя их, пляшут под звуки «жалейки» и гармоники. Танцуют иногда «по-дамски», то есть «кадрель», и, наконец, когда все старшие уже улягутся спать, кто хочет уходит в «конопи», в кусты, за риги, в солому, и там уж дело доходит до связей. Приблизительно то же самое и на вечеринках: можно уйти в ригу, в сарай. Старшие, разумеется, нередко ругают и бьют дочерей за такие связи; малым же ничего за это не достается.
Малый, разумеется, смотрит на внебрачную связь гораздо легче, чем девушка. Очень нередки случаи, что бросают ту, «которую любили». Но очень часто внебрачные связи кончаются браком. В тех селах, где еще крепко держатся обычая «женить сыновей» и «выдавать дочерей замуж», а не давать им самим жениться, — молодые люди нарочно сходятся, чтобы закрепить свое намерение жениться. Отец и мать легче соглашаются на выбор своего сына, если он скажет им, что между ним и его избранницей есть уже «грех».
Когда малый сходится с девушкой, он ее, понятно, уверяет, что возьмет за себя замуж. Изредка, почти сразу говорит девушке: «Хочу люблю, хочу нет», но это уже обыкновенно продукт городской жизни (московской). Девушка же большею частью надеется выйти замуж за того, с кем сходится. Если малый сосватал себе невесту, были уже «смотрины» и «вино выпито», то даже старшие смотрят совсем снисходительно на то, когда жених и невеста сходятся между собою до брака. Последнее время это даже стало входить почти в обычай.
Если малый живет в батраках, то сходится с женщиной еще легче и обыкновенно с женщиной замужней… Если он живет в батраках у мужика, то с какой-нибудь из женщин — членов семьи, а если у помещика, то с какой-нибудь «стряпухой» (на рабочих), скотницей и т. п. Стряпухи на рабочих обыкновенно даже пользуются славой «гулящих». Я знала одну бабу лет тридцати, жившую в стряпухах (муж ее был в отхожем промысле), которая заведомо была в связи с восьмью рабочими зараз. Это, разумеется, может произойти только «на барских хлебах» (в возрасте начиная от шестнадцати и до сорока лет). И все ее любовники отлично знали, что их восемь. Иногда они, разговаривая (очень мирно) между собою, решали, что нужно общими силами проучить бабенку («отдуть ее хорошенько»), но этого не случалось — верно, она умела каждого умаслить…
Существует ли разврат. Чем малый прельщает девушку и чем она его. Чем дарит малый девушку, которую любит
Профессионального разврата не существует, но очень легко купить всякую бабу деньгами и подарком. Одна баба очень наивно признавалась: «Прижила себе на горе сына и всего-то за пустяк, за десяток яблоков!»
Бабы и девки очень любят ходить за яблоками в сады к съемщикам. Яблоки покупаются или, лучше сказать, меняются на яйца, а иногда на самоё себя… Нынешним летом был такой случай, что двадцатилетний караульный яблоневого сада изнасиловал тринадцатилетнюю девочку — и мать этой девочки (очень, правда, бедная) помирилась с обидчиком за три рубля. Дня два или три после того «кричала» эта бедная девочка и такой испуганный, забитый вид сделался у нее! Свидетельницами изнасилования были такие же тринадцатилетние девочки, вошедшие в шалаш караульного в тот самый момент, когда он совершал насилие, зажимая девочке одной рукою рот… Девочка потом рассказывала, что когда малый собирался сделать над ней насилие, то говорил ей: «Не бойся, ты ведь не затяжелеешь, тяжелеют только одни бабы», — а когда она хотела кричать, то говорил: «Не кричи, девочка, я тебе рубль дам».
Иногда весною, до рабочей поры, несколько баб и девок из одной деревни «подымаются» идти на богомолье в Воронеж или к «Сергию-Троице». Родители и мужья очень хорошо знают, что такое это богомолье, но несколько сговорившихся между собою баб и девок представляют собою силу, против которой трудно бороться. Идут, заночевывая Христовым именем по разным деревням, и чего, чего тут ни бывает. Один деревенский житель очень справедливо окрестил это богомолье «служением чернобогу».
Бывает часто и вытравление плода. Жена одного из помещиков помогала иногда бабам при трудных родах, давая им пить настой казацкого можжевельника (Iuniperus sabina), который рос у нее в саду в достаточном количестве. С тех пор как на деревне прознали про свойство этого растения, чьи-то «невидимые руки» (по выражению помещика) постоянно обрывают у него все кусты можжевельника (по ночам), очевидно, для целей вытравления, потому что родильницам помещик никогда не отказывает в настое из этого растения.
Случаи убийства новорожденных незаконных младенцев очень нередки. Родит баба или девка где-нибудь в клети одна, затем придушит маленького руками и бросит его либо в воду (с камнем на шее), либо в густой конопле, или на дворе, или где-нибудь в свином катухе зароет. Родила раз баба (вдова) под самое Светлое Воскресенье, когда все были в церкви, и задушила ребенка. «Все равно околел бы с голоду» (у нее было шесть детей, кроме этого ребенка), после чего скорее спрятала его в свой сундук и заперла на ключ, так как ждала, что вот-вот вернутся все из церкви. Все Светлое Воскресенье пролежала, говоря, что ей «шибко неможется». Ночью, когда все улеглись спать, она взяла ведро (будто за водой идти), зашла с ним в клеть, вынула из сундука ребенка и положила его в ведро — и на пруд поскорее. В пруду она закинула ребенка (с камнем на шее) в воду и вернулась как ни в чем не бывало с ведром воды домой. Наутро она ушла из дому и нанялась где-то в стряпухи. Ребенка нашли в пруду через месяц, когда пруд стал усыхать, и баба попалась.
Попалась раз и девка, когда собака вытащила из конопли брошенного ею туда задушенного ребенка. В Мураевне (большое село) почти каждый год находят одного, а то и двух мертвых младенцев. Но редко дознаются, чьи они. Нынче свиньи выкопали у погоста посиневшего мертвого новорожденного: видно было, что ребенок только что закопан в. землю. Дело осталось «без последствий». Крестьяне не любят дознаний и уголовщины, и если даже что и знают, то помалкивают. Так же смотрит на это дело и священник: «Случился грех, а с кем — Бог его знает. Чужая душа потемки — разве дознаешься… Мало ли их, девок, гуляют…» Иногда отправляют незаконных детей в Москву, в воспитательный дом. В Мураевне есть даже такая баба, которая за некоторое вознаграждение отвозит в воспитательный «гулевых детей». К одному бездетному помещику пришла раз баба с предложением, не купит ли он ее ребенка: «Слыхала я, что тебе дитё нужно, ну думаю, и толкнусь, може и купишь. Он у меня гулевой, а муж скоро приде…»
Что способствует легкости нравов теперь сравнительно со стариною? Во-первых, заработки на стороне. Затем, пожалуй, большее общение с другими деревнями. Прежде жизнь всякой деревни шла в ней самой. Деревня работала на своего владельца и из этих рамок не выходила. А теперь крестьяне самых различных деревень встречаются на общей поденной работе у помещиков. Всякая девушка может пойти на поденную, куда ей угодно, и, таким образом, уйти от надзора своей родины.
Одновременно завелся обычай, которого не было прежде: парни ходят в хороводы в те деревни, куда только им вздумается. Также свободно приходят на деревню и батраки из соседних помещичьих усадеб: они тоже пришлый элемент в крестьянской «улице».
Такие парни, разумеется, могут совершенно безнаказанно ухаживать за чужими девушками, и им трудно наступить на хвост, так как они издалека. Да если и баба слюбится с барским батраком, который сегодня здесь, а завтра уж будет далеко, то это для нее безопаснее в смысле пересудов, чем если бы она была в связи с кем-нибудь из своих деревенских.
Легкость нравов способствует и отлучке мужей на заработки. Он себе там заводит «мамзелей», а жена может завести любовника и дома. Если она бездетная, то в отсутствие мужа нередко нанимается в кухарки на работников в помещичью усадьбу. А если у нее ребенок, то она целыми неделями гостит у своей «мамушки», которая, уж конечно, во всех обстоятельствах «прикроет» свою дочку. «Игры да прятки привели девку к Ваньке» (Ванявке). Поговорка.
По моим наблюдениям наибольшим успехом у девок пользуются те малые, которые «чисто ходят», то есть имеют жилетку, пиджак, сапоги бутылками и хороший картуз. Действует также на девок уменье играть на гармонике, некоторые словца «вежливые или игривые» (теперь уже у нас каждую девку называют «барышней» на улице), пожалуй, некоторая ловкость. В прежние времена костюм парней не имел такого значения, как теперь: прежде любили «кудрявых, да румяных, да веселых», не глядя на то, что они обуты в лапти.
Девок на улице любят непременно веселых, таких, которые умеют плясать и за словом в карман не полезут. По мнению одного помещика, чем неприличнее себя ведет девица в кругу, тем больше успеха она имеет. Теперь, впрочем, всякая девушка имеет своего малого, «кого любит» или «с кем стоит», — его она и поджидает в хороводе. Он ее «выбирает», он и «дарит ее» то бумажным платком, то дешевым кольцом или серьгами, то куском розового мыла или «духовитого мыла», то гостинцами — подсолнухами, жамками, рожками.
Девки тоже иногда дарят парней гостинцами (обыкновенно, когда «провожают» их после окончания «улицы») или шьют им из разных тряпочек «кисеты» для табаку. Замечательная черточка: бабы и девушки «провожают», а не наоборот: малый даже до порога избы не проводит свою девушку, а девушки провожают и своих малых, и женихов. Так и в песнях поется.
«Улица», вечеринки, на каких основаниях устраиваются вечеринки, что там, собственно, делается
На улицу» собираются девки со всей деревни и отчасти молодые бабы, особенно такие, у которых мужья в отсутствии. Нарядятся и выйдут на выгон (в некотором отдалении от «порядка»). Бывает это обыкновенно уже в сумерки. Начинают с какой-нибудь протяжной или круговой песни. Приходят не только свои, деревенские, но и из других деревень. А если поблизости деревни находится барский двор, то барские батраки одними из первых являются на улицу, вместе со стряпухами, скотницами и т. п. Являются с гармошками или дудками, под звуки которых попозднее, уже разгулявшись, пляшут.
Чем лишее пляшет баба или девка, тем больше она «приговаривает» («мой муж черноус, я его не боюсь», «горе, горе, муж Григорий, хоть бы худенький, да Иван», «я милого недолюбливала, целовала, приголубливала» и т.п. до бесконечности). Бабы, так те, ко всеобщему увеселению и удовлетворению, такие присказки иной раз «выговаривают», что слушать стыдно.
Чем дальше в ночь, тем меньше становится круг. Под звуки гармошки пляшет какой-нибудь один, а то и два «зарядившихся» в потайном шинке малых, а остальные «с теми, кого любят» расходятся по коноплям, кустам, за риги… (Очень скоро прерываются крестьянские романы — коли деревенская девушка сойдется с барским батраком: господа норовят брать батраков издалека, верст из-за пятнадцати — тридцати, и всякий роман должен кончиться вместе со сроком парня у помещика…) Девки и бабы никогда не ходят в чужие деревни на «улицы». Гуляют, то есть продолжается «улица», иногда часов до двух утра, и это в рабочую пору. Поспят часик, другой, а потом и в поле.
На днях я услышала песню, которая поразила меня тем, что в нескольких словах очерчивает все то, что я записывала на основании наблюдений и расспросов. Привожу эту песню, как очень характерную для нравов. Она плясовая, играют ее на «улице»:
Вы не ждите, девки, время —
Гуляйте теперя,
Осень замуж отдадут.
Такой воли не дадут.
Навалится муж негодный,
Будет измываться.
Станет, будет измываться,
Все мною поношаться.
Не тебя ли, щеголь Ваня,
Я тебя любила,
Околь печи в рогачах,
Ваню хоронила,
Чтобы батюшка не знал,
По чуланам не искал.
Ходил, шуркал по чуланам
Нашел около печи,
Около печи, в рогачах
Ухватил за плечи.
Детинушка стосковался,
Некого любить:
Жену мужнюю любить —
Надо золотом дарить,
А солдатку-то любить —
Солдатке живой не быть,
Красну девицу любить,
Надо щегольно ходить.
«Вечорки», «вечеринки» происходят так: девушки сговариваются с какой-нибудь вдовой или одинокой солдаткой, и та за освещение (один или два фунта керосину) пускает их в свою избу. В «вечорках» участвуют девушки, солдатки и женщины, у которых мужья в отсутствии. К слову: бабы (особенно однолетки) всю жизнь называют друг дружку «девушка», а мужики «малый». «Я, деушка, говорю ему…», «Эх, малый, какая эта угощенья». И «деушка» и «малый» оказываются бабой и мужиком лет по пятидесяти.
Каждой вечеринкой заведует «староста». В «старостах ходит» либо кто-нибудь из ребят, либо какая-нибудь вдова или солдатка. Малые приносят с собою водку, гостинцы (жамки, подсолнухи, яблоки, леденцы, баранки) и угощают девушек и хозяйку избы. Девушки приходят первые и заигрывают песню, а затем уже являются ребята. Поют песни, пьют, едят, пляшут, играют в карты (дурачки) и в игры «монахи», «суседи», «казачки» и т.п. Все эти игры сводятся к поцелуям.
Например, «суседи». «Староста» размещает мужчин и женщин на лавке попарно, по своему усмотрению, затем подходит к каждой паре и спрашивает у малого и у девки, «в согласье ли он» или она со своим «суседом» или «суседкой». Если, положим, девушке не нравится ее «сусед», она может потребовать себе в «суседи» другого малого. Тогда староста говорит: «Ну, теперь вы в согласии, так уберите мне две нивы ржи» или «Отмерьте мне десять аршин тесьмы» (означает два или десять поцелуев).
«Монахи». Один из парней (а за ним другой и третий и все по очереди) уходит в сени, а затем стучится в дверь избы. Староста ему открывает дверь: «Игумен, игумен, дай-ка мне монашку». — «Каку тебе монашку?» Парень шепчет старосте на ухо, какую ему девушку надобно. Тот ему подводит, и в сенях за закрытыми дверями молодые люди целуются. И т. п.
Иногда вся вечеринка кончается буйством разгулявшихся ребят; бьют окна, горшки, посуду — вступают в драку друг с другом. Достается иногда и хозяйке избы.
Представления малого о женской красоте
Представления о красоте очень примитивны. Женщины в нашей местности безусловно красивы, рослы и лет в пятнадцати-шестнадцати недурно сложены (после шестнадцати фигуры у них портятся, благодаря тяжелой работе). Чем раньше выходит замуж девушка, тем скорее она приобретает отцветший, изможденный вид.
Наиболее распространенный тип — это очень правильные лица с темно-серыми (иногда удивительно красивыми) глазами, темными бровями и ресницами и темными волосами. Кожа смугловатая. Настоящие блондинки чрезвычайно редки. Чаще попадаются черноволосые, черноглазые женщины. Но самые красивые женщины не считаются среди крестьян таковыми. Вообще при выборе невесты или любовницы крестьянский вкус совсем не сходится с нашим. Нам нравятся строгие или чистые линии и очертания, а всякий мужик предпочтет дебелую, расплывшуюся девку или бабу.
Надо, впрочем, сказать, что в выборе жены или любовницы случайность у крестьян играет гораздо большую роль, чем самый вкус, которого иногда, в сущности, и нет вовсе: удивительно неприхотливы некоторые малые и мужики. Не любят бледных (без румянца). Недолюбливают также «сурьезные» лица: «дюковатая», «смотрит дюком», «угрюмая». Надо, чтобы женское лицо было открытым, веселым. Очень любят черные брови. У малого девки очень любят кудрявые волосы и тоже черные брови. Высокий рост («большой малый», «большая девка») очень ценится. «Тушная девка, здоровая девка, чернобровая, румяная, веселые глаза» — все это комплименты девке.
Щечки алы, брови черны,
Развеселые глаза —
Д'уж и где же красота эта взята?
У Иванушки на головушке
Вились кудрюшки, завивалися.
Малые, пожившие в городе, нисколько не требовательнее тех, которые города не видали. Часто даже наоборот.
В одной деревне (очень глухой) был такой случай: выдали родители замуж беременную девушку, чтобы ее грех скрыть. Когда родился ребенок, то вся семья мужа ополчилась на него (ребенка). Сам муж был смирный, «с простинкой» и не попрекал жену ее девичьим грехом, но родные не давали ей проходу и в конце концов заявили: «Чтобы ублюдка твоего, щенка паршивого не было бы. Умори его». Требование это было так настойчиво (бедную женщину бил ее свекор, свекровь тоже не давала ей свободно вздохнуть), что молодуха исполнила его: «наскребла» спичечных головок в соску и ребенок умер. Преступница попала под суд, но была оправдана.
С «распутевыми» девками или бабами чинится иногда расправа. «Распутевой» называется такая девка или баба, у которой несколько любовников. Такие любовники сговариваются иногда поучить свою любовницу и, если она девка, мажут ей ворота дегтем, а если она баба, бьют ее. Побьют ее, затем подымут ей рубашку на голову, свяжут ее (так, что голова женщины находится как бы в мешке, а до пояса она голая) и пустят так по деревне. Девка, у которой один любовник, уже не считается по нынешним временам «распутевой», и ей ворота дегтем не мажут.
На одной ярмарке я видела такую сцену. Шла баба (вдова) со своим пьяным любовником. Любовник этот (барский батрак), разумеется, пилил на гармонике. Она сама была выпивши и направлялась опять к кабаку, чтобы пить. В это время к ней подскочила ее тринадцатилетняя дочь и стала ее упрекать, зачем она деньги в кабак тащит — себя срамит. За это пьяный любовник так отдул несчастную девочку, что смотреть было жалко, и хоть бы кто-нибудь из мужиков вступился за девчонку. Только бабы подняли крик…
Что Иван делает с товарищами: пьет ли и как пьет, когда попробовал в первый раз водку, ради чего пьет он. Гульба «годных»
Что касается до выпивки и вина, то на них, разумеется, все падки. Одна свадьба сколько вина съедает! Я сама видела, как на свадьбах подпаивали девяти-десятилетних девочек и заставляли таким способом их плясать, к всеобщей потехе. Говорят, что подпаивают «для потехи» и мальчиков. Малые в большинстве случаев начинают пить из удальства. Есть случаи, когда от молодых «Иванов» обычаем требуется пьянство. Это бывает перед призывом.
Малые, которые должны поздней осенью ехать в воинское присутствие, называются «годными». С окончания рабочей поры вплоть до своей явки в город малый должен гулять. На эту гульбу родители выдают ему деньги, когда у него уже своих не хватает. Все «годные» одной деревни гуляют гурьбой, вместе. Малому «бесчестно», если он отстанет от товарищей, и, чтобы этого не случилось, он ставит ребром последнюю свою и родительскую копейку. «Гуляют» и в трактире, и на улицах, и, надо сказать, безобразят ужасно. У каждого «годного» должна быть непременно гармошка, на которой он и пилит иногда целую ночь напролет, вплоть до солнечного всхода. «Годные» с такой музыкой, да еще с пьяными песнями всей толпой бродят по селу, выбивают стекла в окнах, позволяют себе все самые неприличные шутки — и это им прощается. «Что это за скандал на улице?» — «Да годные гуляют»… И это слово («годные») все объясняет и оправдывает. «Годные» очень часто ухитряются играть в орлянку («в орел»), хотя эта игра у нас преследуется властями.
Легче всего, конечно, всякому малому напиться в первый раз в годовой праздник. У нас годовой праздник — Михайлов день, и в этот день весь приход поголовно пьян. В урожайные годы «гуляют» целую неделю, а в неурожайные все-таки ухитряются попьянствовать денька три. Основательно также пьют на Масленицу. В эту неделю все ездят к своим родным в гости, катаются. Весной тонут в оврагах — «в полую воду закупался», попадают под возы — опрокинется воз на пьяного мужика, тут ему и конец. На Рождество и Пасху пьют значительно меньше.
Малый может впервые напиться пьяным и во время «улицы». В каждой уж деревне есть непременно потайной шинок, содержимый какой-нибудь вдовой и который бойко торгует во время «улицы». Пьют «шкаликами». «Выпил шкалик». При умеренной выпивке выпивают по два-три шкалика сразу. Шкалик — средней величины стаканчик. Мужики, по их словам, пьют иногда, «чтобы горе забыть», «чтобы забота с плеч». Собственно, водка уже делается для них нередко потребностью.
При сходах постоянно «спивают с кого-нибудь». Мужик считает угощение (в гостях) хорошим только тогда, когда там было достаточно водки. «Пусть лучше водка будет да сухая корка, нежели там блины, да курятина, да жамки, да без водки». Всякий мужик, разумеется, охотнее пьет в гостях или шинке, чем дома. При существовании потайного шинка в деревне — дома совсем не пьют (за исключением свадеб и крестильных обедов).
Пьют при первом помоле «новинки» у мельника. Мельник всегда держит у себя водку. За водку ему, разумеется, платят зерном. Общее пьянство бывает еще при работах у землевладельца «за угощение» (работы эти по большей части — либо покос, либо извоз в город). При таких случаях нередки страшные драки и увечья или даже убийства друг друга косою. Пьют в городе, когда продадут там овес. Нечего уж говорить, что солдатство приучает к пьянству.
Иногда, когда в компании пастухов (то есть стерегущих лошадей) окажется два-три малых побольше (лет шестнадцать-семнадцать), они получают младших, воспользовавшись отсутствием их родителей, украсть у них водки, которая затем выпивается сообща. В такой выпивке участвуют десяти-двенадцатилетние мальчуганы.
Когда встает мужик
В рабочую пору очень рано. Молится: «Господи Иисусе Христе, во имя Отца и Сына и Святого Духа — аминь» (поклон в землю). А иногда прямо идет на работу и только по дороге крестится. Вечером же перед сном «и Богу молится, и спать валится». Спит часа два-три. Натощак идет в поле и косит (как только начнет заниматься заря). Иногда косят хлеб в месячные ночи — чтобы он не слишком осыпался («с росой да с холодком»).
К семи-восьми часам мужик возвращается домой и завтракает (картошка, хлеб). В рабочую пору мужики охотно пьют водку (для подкрепления) за завтраком, обедом и ужином (по шкалику, по два). Если в деревне есть шинок, то, позавтракавши и направляясь в поле, мужик туда заходит и там выпивает свой шкалик. После завтрака мужик опять в поле — до обеда (12 часов дня). «В обеде» он ест щи, кашу или опять-таки картошку и хлеб. Щи, разумеется, без говядины — с одной капустой. Иногда их забеливают сметаной или просто сливками. Картошку крошат в квас, прибавляют туда лук. Каша — пшенная, либо на молоке (жидкая «кулёш»), либо крутая (тогда ее едят с «конопным» маслом). После обеда мужик отдыхает, затем опять в поле, причем берет с собою хлеба, чтобы «полудновать» (часа в три-четыре-пять). К темноте возвращается домой, где в 9 часов вечера приблизительно ужинает.
Ужин — тот же разогретый обед. Иногда похлебает снятого молока. В праздник мужик спит дольше, так, чтобы встать только перед обедней. (В рабочую пору, впрочем, когда жарко и надо торопиться с уборкой хлеба, чтобы он не осыпался, мужик работает и по воскресеньям.) К началу обедни он поспевает в село. Иногда еще до начала обедни поспевает завернуть в шинок и «пропустить» шкалик, другой.
Не думаю, чтобы он думал о службе и о Боге в церкви — слишком много других забот, особенно в рабочую пору. Он побаивается немного попа, который любит говорить проповеди и в церкви обличать своих прихожан в лени и нерадении к Божьему храму (иногда прямо указывая на нерадивых прихожан и припоминая разные их грешки). По окончании службы «тверезые» мужики идут домой, а многие направляются в шинок, где напиваются пьяны (все «гуртом»). Более трезвые мужики дома обедают, потом отдыхают и затем до вечера «сидят так», разговаривая о своих делах друг с другом, об уборке хлеба и тому подобном. Впрочем, и у себя дома, в своей деревне есть где напиться, так что редко кто не выпьет в праздник. Вечером жены ощущают на своих спинах и боках вино, выпитое мужем, и затем все успокаивается. Наутро, конечно, голова болит.
А зимою мужик встает часов в шесть. Задает корм скотине. Иногда молотит. Плетет лапти на всю семью, а остальное время лежит на боку и спит. Блины, убоина, драчена, пышки, соломата, калинник, оладьи, щи с солониной — все эти кушанья фигурируют на крестьянском столе только в годовой праздник, на свадьбе или на крестильном обеде.
Как делаются предложения девушкам
После нескольких встреч во время хороводов, вечеринок, игр, оставшись наедине с нравящейся ему девушкой, парень спрашивает: «Пойдешь за меня замуж?» Редкая девушка на это не ответит сначала: «Вот еще что вздумал!» Причем еще и смеяться начнет, закрываясь платочком или отворачиваясь от парня. Иная похвастает, что ее туда-то сватают и т. п.
«Нет, ты не вертись, а скажи путем — идешь за меня замуж аль нет? Коли идешь, я за тобой сватов пришлю». И т.д.
В конце концов девушка тихо отвечает: «Иду» (если ей парень нравится).
«Ну, то-то! Так-то ты мне понравилась, Аннушка, — тебя буду, значит, сватать и боле никого!» Может следовать за этим поцелуй, от которого Аннушка будет, конечно, отбиваться и т. п. Происходит это все за каким-нибудь углом двора, или за ригой, или в скирдах. Уславливаются, когда прислать сватов.
Если парень и девушка в связи уже, то дело происходит несколько иначе. После свидания (настоящего) где-нибудь в коноплях или в скирдах малый говорит: «Что ж, Матрена, аль посватать тебя! Думаю, тебя и дома с радостью примут — неплохая ты девка ведь!»
Матрена: «Знамо хорошо бы венец принять: как-никак, а грех так-то! Не поблюла я себя, не пожалела для тебя, — а каково-то мне? Ты же меня улещал, что замуж возьмешь… Ежели затяжелеешь, что тогда, что тут делать? Прямо камень на шею да в реку!» (Слезы на глазах.)
Малый: «Ну, ну, не рюмь, — нешто я от тебя отказываюсь? Поговорю с отцом с матерью и сватов за тобой пришлю!»
Матрена: «Мотри же, Ваня, я в надежде буду!». И т.д.
Как улещают
Гумно, омет соломы, под ним в примятом местечке парень и девушка. Парень хочет обнять девушку.
Матрена: «Ну, тебя. Не тронь, отстань, закричу я!»
Иван: «Глупая, да нешто я тебе что плохое сделаю… (Волнуясь и хватая Матрену за подол.) Матренушка, дай поиграть, матушка, — честью тебя прошу! (Все более и более волнуясь.) Полушалок я тебе во какой куплю, сватать тебя буду. Жив не буду, коли замуж тебя не возьму!»
Матрена (делая попытку вырвать свой подол, почти хнычет): «Ну, ты, уйди прочь, отстань, не греши!»
Иван: «Да какой же грех, коли мы венцом прикроем?» (Обнимает Матрену окончательно.)
Матрена: «Стра-ашно!»
Чем руководятся женщины и невесты, вступая в связь ранее брака? Какие предлоги для этого требуются?
Руководятся только тем, что «вино выпито», жених и невеста уже благословлены образами на сговоре, сделан уже расход на сговор и, следовательно, дело почти наверное не разойдется. При таких условиях девке не страшно отдаваться своему нареченному, если к тому расположит какое-нибудь поздно закончившееся игрище, теплая ночь или удобная минута, когда можно скользнуть в свою ригу или хатку…
Когда случается, что жених отказался от невесты после сговора или невеста от жениха (чаще отказываются невесты, так как они чаще еще идут замуж по благоусмотрению родителей и в последнюю минуту устрашаются), то отказавшаяся сторона по иску обиженной стороны выплачивает штраф. Размер этого штрафа колеблется от десяти до двадцати пяти рублей и утверждается мирским приговором.
Только ли потому обидно выйти за старого, что он скоро помрет, или тут инстинктивный подбор. Отчего не любят рыжих
Бог знает. Вероятно это только одна из причин, а другая кроется в какой-то дальней традиции, по которой муж и жена должны быть «ровнями». Мне кажется, что это что-то очень древнее, до корней которого и добраться трудно! Может быть, когда-нибудь тут играл роль и инстинктивный темный подбор. Мы не знаем ведь, в каких условиях жили «предки» в доисторический период. Во всяком случае, у нас еще до сих пор невесты кровно обижаются на «старого» (лет на шесть — восемь старше) жениха, плачут и убиваются, если по родительскому усмотрению им надлежит выйти за такового, а подруги над ними смеются.
Между тем какой-нибудь восемнадцати-двадцатилетний малый и не думает обижаться, что будущая его подруга жизни на два, а то и на четыре года старше его. Нынешней осенью я опять могу назвать два брака (только два брака и было всего в нашей округе), когда малые восемнадцати и двадцати лет женились на двадцати- и двадцатишестилетней девках… Эти черточки, конечно, относятся до таких малых и девок, которые не жили или мало жили в городе. Что касается до втянувшихся в городскую жизнь «Иванов», то, может быть, у них развился другой взгляд.
Относительно осколков старины известно, что сохраняется до сих пор немало совершенно доисторического: жива еще песня о том, как невеста велела своим братьям зарезать своего жениха (возлюбленная — милого) и устроила пир, напекла из его тела пирогов, накурила из его мозгу вина и т. п.
Живо еще опахивание деревень от мора, просят прощения у матери сырой земли и т.д. и т.д. Вероятно, и рыжих не любят потому, что им приписывали в старину какие-нибудь особые неудобные для домашнего обихода свойства. Из расспросов я могла вывести заключение, что их считают втайне коварными и злыми.
Все это, во всяком случае, дебри старины!
Что делает Иван в первые дни и время после женитьбы. Его жизнь в семье в это время. Отношение к нему и жене в это время семейных. Пользуются ли молодые в это время какими-нибудь поблажками в работе, в спанье, в пище и прочем. Отношение Ивана к жене в первые дни. Интимные разговоры
«До трех дней» молодожен — «князь молодой». Все семейство с ним помягче. «Если не ради него, то ради молодой увага делается». «Садитесь, мол, молодые, вы там уж старики как хотите, а это у нас молодые!» Поблажка бывает только на три дня гулянья (в спанье и еде, например), а после работают, как и другие. Даже говорят молодому: «Ты был молодым, а теперь уж старик стал, женой обвязался, ну и работай». С молодой бывают помягче, так как она вступила в новую семью, которая на первых порах ее побалывает, «кормят получше». Таким образом, поблажка состоит в прикармливании будущей работницы, в трех днях гульбы и в месте спанья. Молодым разрешается спать вне избы, пока тепло: в риге, в кладовушке.
«Я, грешница, — говорит одна баба, недавно женившая своего сына, — послушала потихоньку, что они промеж себя в первую ночь шепчут. Наигрались уж, знать, — тихо лежат. Я уж думала, спят, а потом вдруг Ванька и говорит:
“Акуль!”
“Чево? “
“А ведь не чаял я, что ты за меня замуж пойдешь! “
“Что так? “
“Да вывели тебя на смотрёнках, хорошая ты такая! Румяная да чистая, а я корявый да косой… Так я и думал: откажешься ты”.
Вздохнула это все-таки она и говорит: “А вот и вышла… Что ж, может, ты лучше меня жалеть станешь за мое хорошство”.
Посмеялась я. Смирная она у меня бабенка. Думается, лучше и не надо… Разумеется, Ванька мой нехорош с лица. Хоть и свое детище, да уж скажу правду, и старенек по такой (ему двадцать два года) бабенке: он уж от призыва отошел, а ей всего семнадцать годков. Да только сирота она — бедность… Ничего при ней нет, что и было, то прошлый год погорело, в одних рубашках они с матерью повыскакали, да и живут по фатерам с той поры. А мы, слава Богу, свой хлеб едим! И, нечего сказать, смирный мой Ванюшка, да и работник…»
В первые дни после свадьбы молодая разбирает в разговорах с мужем его семью, расспрашивает о всех отдельных членах ее, иногда она опасается за будущее и т.п. Обсуждает «порядки» в доме своего мужа. Если жена нравится своему молодому мужу, то он, разумеется, ее успокаивает, старается ей объяснить как и что, как нужно «обойтись» со свекром и свекровью и т.д.
Из разговора двух баб:
— Слыхала, барский табунщик Илья женился?
Врешь!
— Ничего не вру. И девку какую хорошую взял: из Сер-гевки!
— Да он ведь Настасью сватал?
— Мало что: сватал, да она за него не пошла. «Не пойду, говорит, за пьяницу». Вчерась приходил к барину за расчетом: «Поздравьте, говорит, меня: я женился!» А сам плачет и кулаком слезы утирает. Очинно уж он Настьку полюбил, об ней стосковался. От барина пошел, встретились они с Настькой на гумне, разговорились. Парню жалко девки — девке жалко парня! Плачут и целуются.
— Грехи-и!
— Так-то и говорится недаром: поиграть одно дело, а замуж выйтить другое!
Процент незаконных рождений и убийств. Процент смертности детей, и когда бывает он наивысшим (отчего)
Процент незаконных рождений у незамужних, в сущности, очень невелик в сравнении с «нечестными» девушками.
В большом селе Б. (около 1200 душ) один или два и даже три раза в год такой скандал с девушками случается. Таких детей отправляют в Москву, но случаются и убийства. Так, в течение последних четырех лет было два заведомых детоубийства в этом селе и его приходе — когда матери попали под суд. (Приговорены были к нескольким месяцам ареста.)
На деле убийств, конечно, больше. Надо принимать во внимание и незаконных детей солдаток или просто замужних женщин. Незаконность таких детей часто известна только самой семье, и в недрах семьи легко могут происходить такие убийства детей, которые невозможно вывести на свежую воду. Мне всегда подозрительны «засыпания детей»: так легко нарочно придушить маленького ребенка, навалившись на него, якобы во сне.
Смертность детей бывает наивысшая летом, Петровками, и особенно в рабочую пору, когда беспризорные дети питаются кое-чем и кое-как, когда они едят и огурцы, и незрелые яблоки, и всякую зеленуху. Главная причина смертности дизентерия — понос. Что касается до процента смертности, то в большинстве семей умирает более половины всех рожденных детей. Редкая баба не родит восьми, а то и десяти, двенадцати ребят, а из них остается в живых три-четыре.
Подлежат ли убийству гулевые дети или все вообще. Совершается ли убийство под влиянием стыда, страха или экономических соображений. Отношение к детоубийству женщин и особенно мужчин
Не все, а гулевые, конечно. Хилого, мучающего свою мать ребенка не убьют, хотя жаловаться будут на его существование и ежеминутно призывать смерть на него. Убийство совершается и под влиянием стыда и страха, и по экономическим соображениям. Девушка конечно, скорее всего, убьет своего ребенка под влиянием стыда. Замужняя женщина, солдатка под влиянием страха перед мужем и семьей, а вдова, обремененная детьми, — по экономическим соображениям.
Старые старухи очень безжалостно и хладнокровно относятся к убийству мешающего и обременительного незаконного «щенка», а молодые, конечно, с усилием и «надрывом» убивают своих детей тогда, когда стыд или страх затемняет им соображение или когда невтерпеж от тех мук, которые переносят они и несчастный незаконный малыш.
Мужчины, я думаю, по моим наблюдениям, часто просто не знают о таких убийствах, — среди их семьи даже, а если и догадываются, то изображают собою «моя изба с краю, я ничего не знаю; бабы там чего-то путают, проклятые, ну да Бог с ними — мне-то что…» (Так, наверное, рассуждает мужик, отгоняя от себя мысль о том, что именно и как делают бабы.)
У Толстого удивительно схвачены черточки крестьянские в таких случаях: наблюдаешь крестьянскую жизнь, присматриваешься к ней — и все это так, как у него представлено: жестокость старой Матрены, исступление Анисьи… Все это настоящая крестьянская жизнь, как она есть на самом деле.
Через сколько времени после родов сожительствуют мужья со своими женами
По закону» надо бы подходить к жене только после шести недель после того, как родильница возьмет очистительную молитву. Но это редко бывает. После первого ребенка муж иногда поберегает жену, а уж после второго и третьего, конечно, нет. Если выпьет (под пьяную руку), то довольно часто через неделю уже начинает жить с женой, а нет, так недели через две-три, что уже совсем обыкновенно.
Вообще сожительство Ивана с женой в тесной связи с его сытостью или голодом, а также с выпивкой вина. Отъевшийся осенью Иван, да еще после «шкалика», почти всегда неумерен. А Иван голодный, в рабочую пору, например, собственно, не живет с женой. Жену, конечно, не спрашивают о ее желаниях: «Аксинья, иди-ка сюда» — и все тут. А жена уж по интонации знает, «чего нужно» мужу.
Что и как поет мать над люлькой, как вообще укачивает детей
Ходячие колыбельные песенки:
Баю, баюшки, баю
Баю дитятку мою,
Не ложися на бочок, —
Придет серенький волчок,
Он утащит во лесок.
или:
Баю, бай, баю, бай
Не ложися ты на край,
Придет серенький волчок…
и т.д.
Баю, баюшки, баю,
Колотушек надаю…
Колотушек двадцать пять —
Будешь лучше, крепче спать.
или:
Баю, баюшки, баю,
Живет мужик на краю;
Он не скуден не богат,
У него много ребят, В
се на коничике сидят,
Все соломинку едят.
или:
Баю, бай, баю, бай,
Спи, усни, спи, усни,
Угомон тебя возьми…
Раскачивают люльку ногой (в руках какое-нибудь шитье). Когда заставляют качать люльку маленькую девочку, то случается, что от сильного раскачивания ребенок вылетает из люльки. «Машка, полегче, дура, мотри вывернешь его на землянку!» — обычный окрик на девочек.
Последняя песенка самая обыденная (Баю, бай, спи, усни, угомон тебя возьми). Сами бабы говорят: «Некогда тут прибирать баутки — и без того заботы много. Только и скажешь — бай да угомон тебя возьми. Коли ежели уж дела мало, да об детях раздумаешься, да горе возьмет на их глядя, тут другой раз зачнешь прибирать, да редко…»
Баю, баюшки, баю,
Баю дитятку мою…