В Курле мы прибавили к нашему каравану двух людей, возобновили запас продовольствия и наняли двух отличных проводников, которые проводили нас до Тык-келика, небольшого селения, расположенного на нижнем течении Конче-дарьи в том месте, где в нее впадают два разветвленных рукава Тарима. Ведут туда три дороги: одна вдоль Конче-дарьи, другая вдоль подошвы хребта Курук-таг (Сухие горы) и третья, между двумя первыми, по песчано-каменистой пустыне. Я выбрал последнюю из названных дорог и открыл во время следования по ней две древние, но хорошо сохранившиеся китайские крепости и целый ряд так называемых «потаев», высоких усеченных пирамид из дерева и глины, отмечающих расстояния, измеряемые китайской мерой «ли». Это открытие представляло большой интерес, так как доказывало, что тут в древности пролегал важный проезжий тракт.

Только что упомянутый тракт, без сомнения, и вел к древнему Лобнору, а когда озеро по причинам, которые укажу ниже, высохло, тракт этот был заброшен. О прежнем его немаловажном значении свидетельствуют «потаи»; китайцы и в нынешние времена утруждают себя возведением этих путевых знаков только на важнейших трактах.

Пржевальский первый из европейцев отправился на розыски Лобнора и нашел, что озеро лежит на целый градус южнее, нежели показывают китайские карты, и что вода в нем пресная, а не соленая. Вследствие этого между Пржевальским и немецким географом Рихтгофеном завязалась полемика. Рихтгофен доказывал, что такое внутреннее озеро, как Лобнор, не имеющее стока в океан, должно быть соленоводным. И раз открытое Пржевальским озеро оказалось пресноводным, а китайские топографы, никогда не заносящие на свои карты того, чего не видели своими глазами, поместили свой Лобнор на целый градус к северу от найденного Пржевальским, то Рихтгофен считал, что последнее новейшего происхождения, т.е. образовалось уже после того, как китайцы занесли на карту древний Лобнор.

Пржевальский, отправляясь на Лобнор, следовал по большой дороге между низовьем Тарима и Конче-дарьей и, таким образом, не мог убедиться — находится ли дальше на восток какое-нибудь озеро или хоть остатки озера, или нет. Чтобы решить этот вопрос, необходимо было следовать по восточной стороне Конче-дарьи, от которой, может быть, отделялся рукав, впадавший в древний Лобнор. В полемике, которую вели два великих путешественника, оба они, как я постараюсь доказать, были правы.

Европейцы, побывавшие на Лобноре после Пржевальского — Кэри и Дальглейш, принц Орлеанский и Бонва-ло, Певцов, его двое помощников Роборовский и Козлов, геолог Богданович и, наконец, Литледэль с супругой, — все шли по следам русского генерала. За исключением Певцова, они и не могли поэтому прибавить каких-либо ценных добавлений к добросовестному и мастерскому описанию этих трактов, составленному Пржевальским.

Если я теперь, отправляясь на Лобнор, желал видеть и узнать что-нибудь новое, что помогло бы мне решить спорный вопрос, я прежде всего должен был избегать пути, по которому прошли уже мои предшественники. Наоборот, мне следовало отыскать те области, где должно было, по свидетельству китайских авторитетов и согласно Рихтгофену, находиться древнее озеро Лобнор.

Со свежими силами и надеждой на успех оставил я 31 марта селение Тыккелик и направился прямо к востоку. Сопровождали меня Ислам-бай, Керим-Джан и двое людей, хорошо знакомых с местными путями. Они еще в Тыккелике сообщили мне, что далеко к востоку находится целая цепь озер.

Уже в начале пути мы увидели, что Конче-дарья к северу от Тыккелика впадает в озеро-болото Малтык-куль. Большая часть вод Конче-дарьи затем снова вытекает из этого озера, кунчикан-бек соединяется с двумя рукавами

Тарима и течет уже под именем Кунчекиш-тарима (Восточного потока) частью в Чивилик-куль, а оттуда обратно в Тарим, частью прямо в Тарим, в который впадает, уже потеряв, вследствие испарения, большую часть своих вод, около переправы Арган, или Айрылган, как называет Пржевальский. Остальная часть вод Конче-дарьи впадает — согласно показаниям китайцев и Рихтгофена — в длинное озеро, по восточной береговой линии которого мы и следовали в течение трех дней. В настоящее время озеро почти заросло камышом, но всего несколько лет тому назад местные жители еще ловили здесь рыбу.

Это длинное озеро представляет, без сомнения, остатки древнего Лобнора. Пржевальский, оспаривая, по возвращении из второго своего путешествия на Лобнор в 1885 г., существование какого-либо озера к востоку от Тарима, был случайным образом прав, так как сухие русла вновь наполнились водой лишь три года спустя. Но Рихтгофен был еще более прав, подозревая в этой области существование озера; оно действительно существовало, хотя в то время и находилось в периоде пересыханья.

Найдя, что остатки бассейна древнего Лобнора в течение последних девяти лет вновь наполнились водой, тогда как новый Лобнор в течение последних двенадцати лет превратился в ряд болот, мы не только вправе, но в силу данных обстоятельств прямо принуждены утверждать, что оба водных бассейна находятся в чрезвычайно тесной зависимости друг от друга, иными словами, что в то время как Северный Лобнор увеличивается, Южный, напротив, уменьшается.

Не могу не привести еще нескольких доказательств в подтверждение той теории, что Южный Лобнор, открытый Пржевальским, самого новейшего, с точки зрения геологов, образования. По берегам всех рек Восточного Туркестана растут густые тополевые леса. Даже на Керии-дарье, которая теперь уже отрезана от речной системы Тарима песками, мы местами нашли непроходимые леса. Ввиду того что лес начинается всегда там, где притоки Тарима выходят на ровную местность, лес принадлежит одному и тому же климатическому поясу. И так как река является одним из вернейших проводников растительности, то можно было бы с полным основанием ожидать, что около пункта слияния всех рек в одну растительность окажется особенно густой и мощной. Вместо этого мы находим, что лес вдруг прерывается около этого пункта. Озеро лежит среди совершенной пустыни. Около Северного Лобнора я, напротив, нашел и мертвый и живой лес.

За объяснением этого бросающегося в глаза распределения лесной растительности не далеко ходить: Южный Лобнор столь недавнего происхождения, что лес еще не успел дойти до его берегов. К этому чисто физико-географическому доказательству присоединяется еще несколько исторических. 625 лет тому назад Марко Поло посетил «город Лоб». Если бы в те времена там находилось какое-нибудь озеро, знаменитый венецианец навряд ли не заметил бы его. Правда, он не упоминает также о Яркенд-, Хотан- и Черчен-дарье, хотя все эти реки и лежали на его пути. Но во всяком случае, то обстоятельство, что Марко Поло ни словом не обмолвился об озере, а, напротив, подробно описал пустыню Лоб, которая «так велика, что для перехода через нее нужен целый год», — не лишено значения.

Старый бек Кунчикан, проживавший в Абдале, большой приятель Пржевальского, а также мой, которому самому уже больше 80 лет, рассказывал мне, что дед его Нумет-бек жил около большого озера к северу от нынешнего Лобноpa; на месте же последнего тогда была одна песчаная пустыня.

Южный Лобнор начал образовываться, когда Нумету было около 25 лет от роду. Река Тарим отыскала себе тогда новое русло, и северное озеро, на берегах которого Нумет провел свою молодость и в котором его предки ловили рыбу, стало высыхать. Нумет-бек тогда и основал селение Абдал, где теперь живут его потомки. Случилось же это, по моим расчетам, около 1720 г.

К. Козлов, участник нескольких экспедиций Пржевальского и Певцова, выступил из Тыккелика вдоль левого берега Кунчекиш-Тарима и открыл озеро Чивилик-куль. Как исследования Козлова, так и мои значительно увеличили сведения относительно области Лобнор. Теперь имеется уже довольно точная карта ее, так как наши открытия дополнили сделанные Пржевальским.

Исследуя берега перемещающегося озера, мы узнали, что гигантская водная система, питающая весь центральный бассейн Внутренней Азии, недостаточно обильна для образования постоянного озера в сердце Азии. Для этого оказывается недостаточно соединенных вод реки Кызыл-су, вытекающей из вечных снегов Терек-давана, реки Раскем-дарьи, которую питают ледники Восточного Памира, Гиндукуша и Северо-западного Тибета и реки Хотан-дарьи, прорезывающей всю пустыню Такла-макан и с непреодолимой силой прорывающейся под песчаными барханами.

Названные реки не в состоянии образовать такого озера даже в соединении с Ак-су и Таушкан-дарьей, через которую мы за год до этого в то же время года еле переправились верхом с помощью 10 сучи, с Черчен-дарьей, несущей в долины часть снеговых вод Северного Тибета и так разливающейся летом, что она иногда прямо прерывает сообщение между Хотаном и Лобнором, и, наконец, с Конче-дарьей.

Большая часть вод Конче-дарьи идет на наполнение северной группы озер, где она и испаряется. Песок пустыни словно губка всасывает в себя другую часть, да и жаждущая атмосфера, относительная влажность которой в этих областях так ничтожна, вбирает в себя неимоверное количество воды. Все эти факторы, словно жадные волки, оспаривают друг у друга воду. Около рыбачьего селения Кум-чапкан, так сказать, могила Тарима. Здесь мощная пустыня, в которой гибнут и люди и воды, произносит свой неумолимый приговор: «Здесь успокоятся твои гордые волны!»