Предприниматели

Книга: От варягов до Нобеля. Шведы на берегах Невы

Если какие-то шведские предприниматели и работали в Петербурге еще в XVIII столетии, то только в XIX и особенно во второй его половине наши соотечественники стали играть сколько-нибудь значительную роль в российской экономике.

Начало было положено присоединением в 1809 г. Финляндии к Российской империи на правах великого княжества. Вследствие этого многие финляндцы стали переселяться в Петербург. Что касается народного хозяйства и промышленности, отчетливым рубежом явился 1861 г., когда было отменено крепостное право и возникли предпосылки для определенного развития сельского хозяйства (хотя с проведением настоящих реформ в этой сфере тянули еще много лет), быстрыми темпами велось строительство железных дорог и были созданы условия для индустриализации. Многие шведские предприятия и частные м лица видели в России страну значительных возможностей и даже альтернативу Америке.

До самых революций 1917 г. Россия оставалась, однако, бедной страной, и грамотность ее населения весьма и весьма уступала грамотности в западноевропейских странах: еще в 1900 г. в Петербурге 20 процентов мужчин и 40 процентов женщин не умели читать.

Между тем страна быстро индустриализировалась, и в города шел значительный приток людей. В большой мере это относилось к Петербургу, который в конце 1860-х гг. насчитывал 670 тысяч жителей, а спустя 40 лет — уже почти два миллиона. По переписи населения, проведенной в 1910 г., лишь 17 процентов петербуржцев родились в этом городе, а приезжих было целых 83 процента, что говорит о динамике развития столицы и ее притягательности.

На рубеже столетий российская экономика стремительно развивалась, привлекая в страну много крупных зарубежных предприятий. Значительно увеличился шведский экспорт в Россию, где обосновывались и шведские предприятия. Так, например, в 1915 г. Швеция продала России целых 30 процентов продуктов производства своего машиностроения, между тем как двадцатью пятью годами ранее экспорт достигал всего лишь шести процентов.

О том, что в ту пору в стране имелся рынок сбыта и зарубежные предприниматели проявляли к ней большой интерес, свидетельствует объемистая книга о деловых связях королевства с Россией «Торговые интересы Швеции в Российской империи» (Стокгольм, 1912), написанная Идой Бекманн. Изложенные автором советы содержат и такой: «При проведении любых деловых мероприятий в России надлежит постоянно иметь в виду абсолютную необходимость соблюдения величайшей осторожности. Ни одна другая европейская страна не предлагает больших возможностей для сбыта почти всех промышленных изделий, но и нигде нет такого риска понести убытки, как в России, если работать там, не зная особенностей страны».

Судя по масштабам экспансии шведских предприятий на восток, нашлось много людей, которые, невзирая на риск, пожелали инвестировать капиталы в страну, считавшуюся тогда такой же нестабильной, как и ныне. К примеру, выгодным делом стала продажа молочных сепараторов и других сельскохозяйственных механизмов российскому аграрному сектору. Акционерное общество «Сепаратор» явилось одним из первых обосновавшихся в Петербурге шведских предприятий — еще в 1888 г. Через двадцать лет Россия была уже крупнейшим рынком сбыта для продукции этой фирмы.

Другими успешно действовавшими предприятиями были фирма по производству лифтов «Грэхем Бразерс» и акционерное общество «Люкс», которое уже в первый год своей деятельности в России (1901) начало экспортировать туда осветительное оборудование: лампы «Люкс» освещали и парк Царскосельского дворца, и Государственную думу, если ограничивать примеры только городом, которому посвящена эта книга.

Благоприятные инвестиционные условия привлекали также многие другие крупные шведские предприятия, в частности «Сконска сементютериет» (в России она действовала под названием «Тре крунур»), «Объединенное шведское электрическое акционерное общество» (ASEA); «Шведский завод шарикоподшипников» (SKF) и телефонную компанию Л. М. Эриксона.

Телефонный завод Л. М. Эриксона в Петербурге, где в 1915 г. было занято 3000 человек — вдвое больше, чем на стокгольмском заводе. Телемузей (Стокгольм)

Компания Лapca Магнуса Эриксона, создавшая шведскую телефонную индустрию, в конце 1890-х гг. потеряла в Швеции свое монопольное положение и была вынуждена искать новые рынки для своих товаров. Взоры руководителей компании остановились на России и прежде всего на Петербурге, где на Сампсониевском проспекте и был основан большой завод по производству телефонных аппаратов. Ориентация предприятия на восток была, однако, связана не только с ухудшением конъюнктуры на родине, но и зиждилась на верных оценках того, что неразвитый российский телефонный рынок предлагает исключительно благоприятные возможности развития. Российский рынок был настолько привлекательным, что одно время даже подумывали, не перевести ли главную контору из Стокгольма в Петербург. Это намерение нашло свое выражение в том, что на Всемирной выставке в Париже 1900 г. компания заявилась не как шведское предприятие, а была представлена результатами своей деятельности в России.

Завод в Петербурге быстро расширялся: в 1901 г. на нем было занято 165 человек, в 1905-м —650, а спустя десять лет — приблизительно 3000, что вдвое превышало численность работников на стокгольмском предприятии. Деятельность Л.М. Эриксона в России не ограничивалась производством телефонных аппаратов, но распространялась и на эксплуатацию. Так, например, в условиях жесткой конкуренции с другими иностранными фирмами компания получила концессию на развитие телефонной сети в Москве, Киеве, Харькове, Нижнем Новгороде, Варшаве и иных городах.

Нобель: мины, машины и нефть

В Петербурге имелись также «шведские» предприятия иного рода — предприятия, основанные шведами, которые уже жили и трудились в России. Одним из них была машиностроительная фирма «Однер», производившая знаменитую счетную вертушку — арифмометр; после 1917 г. она обосновалась в Гётеборге под названием «Оригиналь Однер».

Ее основатель Вильгодт Однер (1845–1905), получив техническое образование в Стокгольме, устроился, подобно многим другим шведским инженерам, на петербургские заводы Нобеля. Человеком, финансово поддержавшим Однера, чтобы он смог усовершенствовать свою счетную машинку, был не кто иной, как Людвиг Нобель.

Людвиг Нобель в своем кабинете. Живопись. 1888 г.

Таким образом, мы дошли до рассказа о самом удачном из всех российско-шведских промышленных предприятий.

1837 год памятен в истории России как год смерти Пушкина. Но этот год был знаменательным и для истории шведской и российской промышленности. В 1837 г. было введено пароходное сообщение пассажирскими судами между финскими портами и Петербургом, что означало: Россия сразу стала ближе и географически, и психологически.

Пароходы, ходившие по маршруту Стокгольм — Або, привлекали к себе путешественников «салоном на шестнадцать господ, салоном на десять дам, тремя каютами и столовым салоном с десятью сидячими местами, без спальных помещений, а также трехразовым питанием и доброй водкой и квасом при каждой трапезе». На одном из таких судов как раз в 1837 г. прибыл человек, фамилия которого вскоре будет звучать благородней, чем большинство шведских фамилий. Однако причина, по которой он покинул Швецию, была не столь благородной: бурлившие в его голове изобретательские идеи вместо финансовой прибыли принесли иски кредиторов, и изобретателю грозила долговая тюрьма.

Проведя год в Або, Иммануил (Иммануэль) Нобель (nobel — «благородный») — так звали этого путешественника — отправился в Петербург, где основал маленькую механическую мастерскую. Она вскоре закрылась, а вместо нее в 1842 г. Нобель открыл механический колесный завод с литейней; в том же году он перевез из Швеции жену и сыновей Людвига и Альфреда; старший сын Роберт приехал через год.

Завод выпускал паровые машины, паровые молоты и прочее, но беспокойный интеллект Иммануила развивался «взрывными путями». Его удачные эксперименты со взрывчатыми веществами и минами так заинтересовали российскую военную промышленность, что ему предоставили возможность продемонстрировать их самому Николаю!.Крупным изобретением Нобеля стали подводные мины. Крымская война 1853–1856 гг. вызвала значительный подъем деятельности предприятия, численность работников возросла почти до тысячи человек. Однако с окончанием войны государственные заказы прекратились, что подорвало всю коммерцию Нобеля, ввергнув его в глубокое отчаяние. В 1857 г. он писал: «Если бы правительство, согласно своим письменным и опубликованным заявлениям, обеспечивало, как обещало, мое развернутое предприятие работой, то мое положение было бы хорошим. В противном случае я разорен, ибо все было вложено в этот большой завод».

Иммануил Нобель. 1870 г.

Через два года Иммануил Нобель был вынужден объявить себя банкротом и вернуться в Швецию.

Он скончался в 1872 г., но его сыновья Людвиг и Роберт, оставшиеся в Петербурге, продолжали предпринимательскую деятельность, расширяя ее в различных направлениях. Третий брат, Альфред, в 1850–1859 гг. служил в отцовской фирме, где занимался усовершенствованием заводского оборудования. В 1860-е гг. он провел эксперименты с нитроглицерином и стал первым, кому удалось осуществить управляемую детонацию этого вещества. Подводные испытания состоялись в 1862 г. в присутствии Людвига и Роберта, и в следующем году Альфред получил за это изобретение свой первый патент. В том же году он по настоянию отца возвратился на родину.

Механическая мастерская была стержнем деятельности Нобелей в России. С отъездом отца на родину ответственность за продолжение работы мастерской взял на себя средний сын Людвиг (1831–1888) и за последующие 30 лет превратил ее в одно из крупнейших в России машиностроительных предприятий. Производство Людвиг начал с покупки небольшой механической мастерской Шервуда на Выборгской стороне. На этом фабричном участке, который с годами распространился от берега Малой Невы до Сампсониевского проспекта, постепенно вырос гигантский комплекс мастерских и жилых домов под названием «Машиностроительный завод „Людвиг Нобель“».

Любопытно, что и на сей раз именно военные заказы позволили набрать делу обороты и обеспечили его прибыльность. Производство ружей и гранат, орудийных стволов и лафетов, а также пушек послужило экономическими предпосылками для дальнейшего расширения деятельности, причем в существенной степени на Кавказе.

Очередной важной фазой развития бизнеса стала добыча нефти в Баку на Каспийском море. Роберта Нобеля охватила «нефтяная лихорадка», разразившаяся в этих местностях. Роберт сумел уговорить Людвига профинансировать свои деловые идеи. В 1876 г. Людвиг сам отправился в Баку, и за три месяца были определены основные направления организации крупномасштабной нефтяной компании. В десятилетний срок братья Нобель заложили основы российской нефтедобывающей промышленности: устроили лаборатории, наняли геологов и построили в шведском городе Норчёпинге первое в мире судно-танкер, назвав его «Зороастр». Для финансирования нового проекта в 1879 г. было учреждено акционерное общество «Товарищество нефтяного производства „Братья Нобель“», получившее известность под сокращением «Бранобель».

Нефтедобыча в Баку способствовала и деятельности петербургского машиностроительного завода. Поняв, что топить танкеры ввозимым из Англии углем — чистое расточительство, приступили к работам по усовершенствованию дизельных двигателей. Одним из занимавшихся этим делом инженеров был Антон Карлсунд, женатый на француженке-гувернантке, служившей при детях Нобелей. Он стал отцом знаменитого шведского художника-авангардиста Отто Г. Карлсунда, родившегося в Петербурге в 1897 г. и жившего там до 1908 г., когда семья переехала в Швецию.

В 1842 г. Иммануил Нобель основал в Петербурге механическую мастерскую с литейней— совместно с полковником Николаем Огаревым, впоследствии ставшим адъютантом Николая I и управляющим Пулковскими заводами. В эту мастерскую Нобель вложил деньги, полученные им от российского правительства за опыты с подводными минами. На иллюстрации изображен вход в «Привилегированную механическую колесную фабрику и чугунолитейню полковника Огарева и господина Нобеля»

Объявление о сепараторах «Альфа — Лаваль», в России продаваемых акционерным обществом «Альфа — Нобель»

Производство дизельных двигателей постепенно стало важной частью деятельности машиностроительного завода (переименованного после революции в «Русский дизель»).

Когда Роберт под предлогом слабого здоровья — а на самом деле из-за разногласий с Людвигом — в 1880 г. вернулся в Швецию, Людвиг остался единственным руководителем трех крупных производственных отраслей: завода в Петербурге, нефтедобычи в Баку и «Товарищества нефтяного производства „Братья Нобель“» с главной конторой в российской столице. Однако руководить этой империей было нелегко: хотя нефтяная компания давала 15 процентов российской нефтедобычи и брат Альфред нередко помогал деньгами, империя Людвига на всем протяжении 1880-х гг. балансировала на грани банкротства. И все же дела мало-помалу улаживались. Трудностей добавила «тридцатилетняя война» с английской фирмой «Стандард Ойл», тем не менее на рубеже веков нефтяная компания Людвига обеспечивала 30 процентов от всего российского экспорта керосина и 60 процентов — смазочного масла, а перед началом Первой мировой войны — четверть всей добычи в мире.

С кончиной Людвига Нобеля в 1888 г. дело унаследовал его сын Эммануил (Эммануэль, 1859–1932), который не обладал изобретательскими талантами прежних поколений рода Нобелей, но зато был весьма одаренным администратором и финансистом. Машиностроительным заводом управлял младший брат Эммануила — Карл до самой своей смерти (в 1893 г.), после чего вся империя Нобелей оказалась в руках Эммануила.

Людвиг и Роберт довольно быстро поняли, что надо найти практичный и выгодный способ транспортировки нефти на большие расстояния. Людвиг начал делать чертеж судна для перевозки нефти без тары, но ни одну российскую верфь это не заинтересовало. Тогда Людвиг обратился к фирме «Линдхольмен — Мутала» в Норчёпинге, где он совместно с инженером Свеном Альмквистом спроектировал первый в мире нефтеналивной танкер. Судно было готово в 1878 г. Его назвали «Зороастр» — по имени бога огнепоклонников, которому поклонялись как раз в окрестностях Баку, где земля была настолько пропитана нефтью и настолько легко воспламенялась, что достаточно было поднести к ней огонь, как вспыхивало пламя. Храм огнепоклонников в Сураханах стал символом деятельности нефтяной компании. К юбилею Нобеля в 1906 г., когда праздновали добычу миллиардной тонны сырой нефти, фирма заказала Фаберже колоссальные настольные часы из красного и серого гранита, изображающие храм Зороастра. За последующие десять лет было построено еще 15 танкеров, получивших названия «Будда», «Моисей», «Брахма», «Магомет», «Сократ», «Коран», «Дарвин», «Линней», «Норденшёльд», свидетельствующие о многонациональном характере деятельности компании

В 1890-е гг. деятельность машиностроительного завода расширилась — в существенной мере за счет производства дизелей. Теперь уже на дизельных двигателях ходили не только собственные танкеры Нобеля, но также суда российского флота, на дизелях действовали насосные станции и мастерские — «Машиностроительный завод „Людвиг Нобель“» в те времена был крупнейшим в мире производителем дизельных двигателей. Нобели приступили, кроме того, к изготовлению котлов центрального масляного отопления; то был новый способ отопления, начавший успешно распространяться в России. Деятельность расширялась также вследствие того, что другие основанные в России шведские предприятия стремились в собственных интересах использовать доброе имя Нобеля. К таким предприятиям относилось а/о «Сепаратор», которое для сбыта в России молочных сепараторов создало совместное с нобелевскими особое товарищество под названием «Альфа — Нобель» с главной конторой в Петербурге.

Нобель: школы, научные исследования и благотворительность

Основы деятельности семьи Нобелей в России заложил Эммануил Нобель, но первым, кто начал играть активную роль в российской общественной и экономической жизни, стал его сын Людвиг; с ним и его поколением представители семьи Нобелей перестали быть шведами-иммигрантами, превратившись в российскую династию промышленников, хотя и сохранявшую прочные связи со Швецией.

Людвиг Нобель с самого начала проявил способности к анализу не только собственных предпринимательских проблем, но и общих вопросов, стоявших перед Россией в условиях начального этапа индустриализации. Быстро осознав значение взаимодействия науки с промышленностью, он активно поддерживал идею основания Императорского Русского технического общества, которое и было создано в 1866 г. Среди учредителей было всего два промышленника, одним из которых был Людвиг Нобель. Другие русские промышленники в Петербурге поначалу прохладно отнеслись к этому начинанию, однако постепенно и русские стали почитать за честь членство в Обществе.

Людвиг Нобель находился среди учредителей Общества не случайно. Еще в 1859 г. он в одной из своих статей представил шведскую «Железную контору» в качестве образца сотрудничества науки и промышленности. Он полагал, что «такое общество принесет России величайшую пользу», если организовать ремесленные училища и иные учебные заведения.

Одной из проблем, на которые указывал в своей статье Нобель, был именно недостаток квалифицированной рабочей силы: «Большая часть мастеров немцы, шведы и финляндцы», но «собственно русских не видать». Поэтому «освобождение труда… важнее, чем кажется с первого взгляда», так как «только из этого сословия (крестьянства. — Б. Я.) мы можем образовать дельных мастеров».

Другой проблемой на занимаемых русскими рабочих местах было пьянство, в котором многие видели корень всех зол. Но Людвиг Нобель, наоборот, считал причиной пьянства условия труда:

«Позвольте мне… заступиться за русский народ в этом отношении… У меня замечательно трезвый народ. Я уверен, что в какой бы местности ни был бы расположен завод (особенно пьяных местностей нет), народ можно воспитать хорошо, если только работа представляется ему выгодной… В Петербурге я имею действительно примерных рабочих, но в течение трех лет я имею дело с заводами и в других местностях, и везде пьянство уменьшается. Много в этом содействовало то, что на заводе стали чаще выдавать заработную плату… Я думаю, что у нас не будет так много пьянства, если заводы будут иметь постоянную работу и будут в состоянии платить аккуратно».

Именно ясное понимание проблемы стояло за целеустремленной и для своего времени неслыханно дальновидной реформаторской работой в социальной сфере, работой, которую Людвиг Нобель проводил во всех отраслях деятельности своей компании.

С кончиной Людвига дело перешло к его сыновьям. После безвременной смерти Карла (он страдал диабетом) в 1893 г. Эммануил стал единоличным руководителем. Фотоархив Музейного ведомства (Хельсинки)

Улучшая условия труда рабочих и служащих, фирма Нобеля постепенно стала в этом отношении своего рода образцовой. На нижегородской ярмарке 1896 г. в третий раз было признано право фирмы украсить свое название императорским двуглавым орлом. Это отличие было предоставлено не только благодаря «превосходной и хорошо осуществляемой организации предприятия», «усовершенствованию правил сжигания нефти» и «чрезвычайно высокому качеству производимых машин», но и также благодаря «заботе и попечению предприятия о своих работниках».

Среди проведенных компанией Нобеля мероприятий было сокращение продолжительности рабочего дня с обычных 12–14 часов до 10,5—11. Были отменены унизительные личные обыски отработавших смену людей. Значительная часть чистой прибыли отводилась на выплату премиальных служащим и квалифицированным рабочим.

Разумеется, за этими реформами стоял экономический расчет. Но нельзя отрицать, что отношение компании Нобелей к рабочей силе было для того времени необычайно прогрессивным. Как бы то ни было, вложенные средства компенсировались лояльностью работников: в революционные дни 1905 г., когда петербургские рабочие бастовали, заводы Нобеля, говорят, не останавливались ни на один день.

И при нефтяной компании в Баку, и при петербургском машиностроительном заводе для рабочих и служащих учреждались школы, больницы, библиотеки, строились жилые дома: в Баку свыше 90 процентов работавших у Нобелей жили либо в собственных квартирах, либо в хорошо обустроенных рабочих поселках — так называемых казармах — с большими комнатами, фонтанами и вымощенными улицами. На заводской территории в Петербурге возводились жилые дома с центральным отоплением, ваннами и другими современными удобствами; в этих домах жили служащие и инженеры, а также некоторые члены семьи Нобелей.

Павильон Нобелей на Нижегородской промышленной выставке 1896 г. — деревянная модель ханского дворца в Баку, сооружение которой обошлось в 200 000 рублей. Выставку посетила, в частности, императорская чета, которая здесь показана покидающей павильон. За императорской четой виден Эммануил Нобель, прикрывающий лицо рукой. На этой ярмарке «Братья Нобель» в третий раз были удостоены чести помещать при названии фирмы двуглавого орла

В отношении обучения служащих и рабочих а/о «Братья Нобель» заняло ведущие позиции, прежде всего в Петербурге. На обширном участке к востоку от заводского комплекса между Сампсониевским проспектом и Ништадт-ской улицей в 1901 г. для детей работников фирмы была выстроена школа, находившаяся в ведении Технического общества и включенная в общероссийскую школьную систему. В школе в 1912 г. было 192 ученика. Среди учителей были, в частности, сестра Эммануила Нобеля — Марта и ее муж Георгий Олейников, оба врачи.

Марта Нобель на собственные средства организовала в Выборгском уезде летний лагерь школьников, где на протяжении нескольких недель могли отдыхать и лечиться страдавшие хроническими заболеваниями или просто ослабленные дети работников машиностроительного завода.

Особое место в деятельности Нобелей в сфере народного образования принадлежит их «Народному дому», расположенному по соседству со школой и открытому в 1901 г. В этом здании размещались два просторных зала, один из которых имел сцену и амфитеатр, насчитывавшую около трех тысяч томов библиотеку (в нее были записаны по меньшей мере семьсот читателей), а также туалеты и т. д.

Здесь читались научно-популярные лекции по русской истории, на естественно-научные, технические и другие темы. По замыслу устроителей, домом должны были пользоваться в образовательных целях служащие, инженеры и рабочие машиностроительного завода и их семьи. Но властям везде мерещились тайные враги, и в связи с политическими волнениями начала XX столетия «Народный дом» стал превращаться в частный клуб; его обычно называли именно «Клубом Нобелей» — просто-напросто не желали конфликтов с властями. То изобилие, которым отличались вечеринки Эммануила в «клубе», мало соответствовало, как пишет его сестра Марта, «прекрасной идее, положенной в основу названия „Народный дом“».

В годы Первой мировой войны клуб все же вернул себе часть задуманных гуманитарных функций, когда на средства семьи Нобелей в нем был устроен лазарет для раненых офицеров. Здесь имелись места для 150 пациентов, расположенные в обоих залах и в библиотеке, а меньшие помещения были обращены в операционную, рентгеновскую, перевязочную и т. д.

Людвиг Нобель щедро содействовал развитию российской промышленности и науки, и признание не заставило себя ждать: в 1880 г. за труды и пожертвования в школы Технического общества он удостоился благодарности высокого его покровителя великого князя Константина Николаевича. В 1884 г. Людвиг был избран почетным членом постоянной комиссии Общества по техническому образованию, а Высший Технический институт удостоил его «звания инженера в области техники», что было весьма редким отличием.

Сын Эммануил пошел по стопам отца не только как руководитель промышленных предприятий и общественный деятель, но и как член нескольких объединений, в частности Общества поощрения промышленности и торговли.

Школа машиностроительного завода «Людвиг Нобель», построенная в 1901 г. В ней в 1912 г. было почти 200 учеников

Интерьер дома Нобелей, в котором гостили Свен Хедин, Сельма Лагерлёф и другие известные шведы. После революции 1917 г. дом был переоборудован в клубное помещение для работников машиностроительного завода «Русский дизель», и ныне не сохранилось ничего ни от прежней роскоши, ни от первоначальной планировки

Помимо этого он занимал пост советника при Министерстве торговли и промышленности, в 1911 г. был назначен вице-председателем Совета купцов и промышленников, а в 1914 г. — вице-председателем представительства на севере России и Прибалтике по горнодобывающей, металлургической и машиностроительной промышленности.

Эммануил как глава семьи продолжал делать взносы на исследовательские и благотворительные цели. Организациями, которые на протяжении многих лет получали поддержку этой семьи, были Институт экспериментальной медицины, Общество содействия нравственному, умственному и физическому воспитанию молодых людей (союз «Маяк»), Коммерческое училище имени императора Николая 11, «Скандинавское благотворительное общество», петербургский Дом призрения и ремесленного образования бедных детей, Первое женское ремесленное училище и Общество содействия обучения ремеслу.

Интересы семьи Нобелей были направлены прежде всего на исследования в областях, связанных с их профессиональной деятельностью, — машиностроительной индустрией и нефтедобычей. Но они поддерживали также и другие научные области. Людвиг, в частности, на протяжении многих лет анонимно содействовал изучению вопроса о введении в России метрической системы мер, а Эммануил финансировал проводимые Оскаром Баклун-дом в Пулковской обсерватории исследования кометы Энке. Эммануил подарил обсерватории так называемый прибор Репсольда «для фотографического измерения звездного неба» и выделил 3000 рублей на расчеты орбиты кометы. Главным образом именно изучение кометы Энке и принесло Оскару Баклунду международную славу.

Как и его отец, Эммануил Нобель был оценен российским правительством. Уже в год кончины Людвига император Александр III лично предложил Эммануилу перейти в российское подданство, на что тот, разумеется, согласился (в 1923 г., бежав в Швецию, он вновь обрел шведское подданство). На свое пятидесятилетие в 1909 г. он «за исключительные заслуги на благо науки и народного образования» особым декретом был произведен в чин действительного статского советника. К этому времени Эммануил Нобель пожертвовал сотни тысяч рублей на научные и благотворительные цели. С годами он получил несметное множество разных отличий и знаков милости. «Нельзя отрицать, что Эммануила это приятно трогало, — записала его сестра Марта. — То было его маленькой слабостью».

Другим членом семьи, отличившимся своими пожертвованиями на благотворительные и исследовательские цели, как раз и была дочь Людвига и единокровная сестра Эммануила — Марта Нобель, в замужестве Олейникова. Она родилась в 1888 г., изучала медицину в петербургском Женском медицинском институте в 1902–1909 гг., в год окончания института была допущена к врачебной практике и несколько лет работала хирургом в Обуховской больнице. В течение многих лет она также была врачом в приютах для девочек и мальчиков шведского прихода.

В 1912 г. Марта Людвиговна на собственные средства выстроила хирургическую клинику на 50 коек с поликлиникой, рентгеновским кабинетом и проч., которую подарила Женскому медицинскому институту, где работала врачом-рентгенологом. Другие члены семьи также сделали пожертвования клинике: Эдла Нобель подарила запас белья, Эммануил — железную ограду со стороны улицы, Рольф — лифт, Эмиль — никелированные кровати, а Ёста — оборудование для студенческой лаборатории.

Первая Нобелевская премия

Людвигу Нобелю принадлежало выдающееся положение в российском народном хозяйстве, и его смерть в 1888 г. была отмечена всей прессой страны.

В некрологах подчеркивались превосходные личные качества Людвига Нобеля и тот факт, что, несмотря на свое шведское подданство, он прожил всю жизнь в России и отдал ей все свои физические и умственные силы. Он был отпет в церкви Св. Екатерины. Как сообщала пресса, «и лютеранские, и православные священники произнесли погребальные речи — на шведском и русском языках. Слова русского священника глубоко тронули множество пришедших на похороны людей». Русский язык впервые звучал в шведском храме, что «не оставило равнодушными большинство русских».

После смерти Людвига Нобеля в его память было учреждено несколько стипендиальных фондов: при Горном и Технологическом институтах, Ремесленном училище цесаревича Николая Александровича, петербургской Коммерческой гимназии и бакинском реальном училище.

Правление нефтяной компании «Братья Нобель» приняло также решение учредить научную премию с медалью имени Людвига Нобеля для автора самого лучшего труда в области техники или самого важного открытия либо изобретения за последние пять лет. Премия присуждалась советом Технического общества в день кончины Людвига Нобеля —31 марта. Первое присуждение состоялось в 1896 г., и потом премию присуждали еще дважды. В состав комитета по присуждению премии входили выдающиеся ученые, в частности Дмитрий Менделеев.

Иными словами, первую Нобелевскую премию учредил не Альфред Нобель, а его племянник Эммануил в память о своем отце. Это произошло при жизни Альфреда и, разумеется, с его ведома. Трудно определить, насколько премия в память Людвига Нобеля повлияла на решение Альфреда, но влияние склонности семьи к пожертвованиям несомненно; Альфред просто-напросто последовал старой семейной традиции.

После возвращения в Швецию Альфред Нобель, насколько известно, лишь однажды посетил Петербург — в марте 1883 г. Но он владел большим количеством акций нефтяной компании, и небезынтересно отметить, что русские нефтяные акции составляли наибольший частный пакет оставшихся после Альфреда Нобеля доходов —7,5 из 33 миллионов. Иначе говоря, премия Альфреда Нобеля стала возможной в значительной мере благодаря деятельности семьи в России.

Швеция на русской почве

Семья Нобелей была выдающимся примером шведского предпринимательства в России, а ее петербургский дом — естественным местом встреч достопримечательных русских и шведов. Свен Хедин, который на пути в свои азиатские экспедиции или возвращаясь из них неоднократно был принимаем на аудиенциях у императора, часто гостил и в доме Нобелей на Выборгской стороне. Здесь, вспоминал он, устраивались «пышные пиры, на которых встречались шведские, финские и русские инженеры и служащие, работавшие в Петербурге или направлявшиеся в Баку либо в какие-нибудь из бесчисленных складов и центров нефтяной торговли, разбросанных по всей Российской империи».

Размах трапез был «королевским», и «казалось, что находишься в маленькой Швеции на русской почве». Так же «по-королевски» была принята, в частности, Сельма Лагерлёф, гостившая у Нобелей в 1912 г. (см. главу «Визиты знаменитостей. Доктор Лагерлёф гостит у доктора Нобеля»). Другим прославленным шведом, которого чествовали в резиденции Нобелей, был Адольф Норденшёльд, в 1889 г. на судне «Вега» открывший Северо-Восточный проход; в 1880 г. в его честь был задан большой обед, для которого Людвиг Нобель заказал из Швеции тарелки с портретами самого Норденшёльда, Луи Паландера и меценатов Оскара Диксона и А. М. Сибирякова. По завершении обеда гости получили по тарелке в подарок.

Марта Нобель вспоминает, что «крупные деятели европейской культуры» редко гостили в их доме, а выдающихся политиков, пожалуй, не бывало вовсе. Нобели были семьей инженеров, их интересы ограничивались главным образом техническими и инженерно-научными вопросами, и окружение было соответствующим. О каком-либо салоне речь не шла. «Для этого, — пишет Марта Нобель, единственная в семье избравшая профессию вне инженерной деятельности и ставшая врачом, — недоставало важнейших условий: особого таланта, более глубокого знания языков, умственного полета, образования в широком смысле этого слова и… обаяния (charme)».

Маленький рай в Баку

Во время совершенной осенью 1884 г. инспекционной поездки на нобелевские нефтеочистные предприятия Людвиг Нобель написал в Петербург два письма своей восемнадцатилетней дочери Анне — младшей сестре сына Эммануила. Первое датировано 24 сентября, отправлено из Царицына и описывает плавание по Волге.

Моя дорогая, милая Анна.

Когда меня что-то действительно радует, я всегда ощущаю потребность рассказать об этом кому-то, кто мне по-настоящему дорог, а посему сегодня я так хотел бы написать Тебе, мое любимое дитя.

Путешествие на сей раз доставляет мне много радостных дней с самыми приятными впечатлениями. Повсюду, куда бы ни приехал, меня встречают радостные и дружелюбные лица, и эти люди говорят, что довольны и счастливы тем, что работают в нашей компании. Наши крупные предприятия, стоившие мне столь многих лет усилий и забот и при налаживании которых довелось пережить весьма много огорчений и досадных обстоятельств, ныне завершены, и все действует так хорошо, что приносит нам удовлетворение и выгоду и пробуждает зависть в других. У всех наших работников хорошие, а у многих и нарядные жилища.

Отсюда, моя милая Анна, Ты можешь заключить, что у меня есть повод быть удовлетворенным, коль скоро вижу, что сумел содействовать обеспечению многих добросовестных и квалифицированных людей добрым заработком и приятным существованием.

Кроме того, мне радостно видеть также других, не состоящих у нас на службе, которые с уважением относятся и ко мне, и к моим работникам, из чего я могу сделать вывод, что наше предприятие пользуется всеобщим уважением и признанием благодаря его полезной и добросовестной деятельности.

Само путешествие проходит тоже весьма приятно… Мы имеем счастье плыть на самом большом и красивом из всех волжских пароходов: его ведет капитан Тигерстедт, слывущий лучшим капитаном на этой реке.

Сообщение о размерах судна в футах или аршинах не дало бы Тебе достаточно ясного представления о нем. Но вообрази, что ширина салона для пассажиров третьего класса равна длине нашего большого зала, а длина — 150 шагов. Судно трехэтажное: нижняя часть, или трюм, предназначена для грузов, выше расположены места пассажиров третьего класса, а на самом верху — огромные каюты первого и второго классов. Над всем этим возвышается рубка капитана и рулевых. У руля стоят шесть человек, четверо из которых полностью заняты при больших рулевых колесах.

Первый класс оборудован чрезвычайно роскошно и с превосходным комфортом. Все освещается электрическими лампами Эдисона, точно такими, какие мы дома приобрели на пробу для нашего зала и решили осуществить мою выдумку насчет того, чтобы разместить лампы в гардинных кистях, — выдумку, впрочем, весьма глупую. Вообще же впечатление восхитительное, когда поворачиваешь выключатель, и каюта в мгновение ока освещается…

Судно идет очень скоро, несмотря на свою величину, и это не удивит Тебя, если скажу, что машина работает с такой мощностью, как если бы 1670 лошадей тянули изо всех своих сил, причем все с равным напряжением, чего, конечно, не заставит их делать ни один кучер на свете. Кроме того, лошади, не выдержав, довольно скоро устали бы. А здесь совершенно спокойно ходит, присматривая, один машинист, еще двое рабочих следят за несколькими кранами, из которых нефть течет в топку, и так судно ходко летит вперед…

Само собой разумеется, что здесь много любопытного для меня. Дом, в котором я живу, стоит на очень высоком берегу, и от него открывается замечательный вид на реку, по которой движется множество судов; многие из них принадлежат нашей компании, что и понятно, ведь мы вложили в здешнее дело столь большие суммы…

Твой Людвиг.

Второе письмо написано из Вилла Петролеа — жилого квартала в нефтедобывающем районе Баку, оборудованного братьями Нобель для своих работников, и датировано месяцем позже —21 октября.

Моя милая, милая Анна!

…Часто — наверное, Вы полагаете, что слишком часто для Вас речь заходит о Баку. Среди нас Баку — постоянная тема разговоров. Вам, конечно, известно, что здесь обычно очень жарко и что сильные песчаные бури весьма неприятны, а в промежутках между ними воздух насыщен густыми тучами дыма и неприятными испарениями дурно пахнущих масел. Но, кажется, мы не говорили о том, что часть года, то есть осенью и весной, стоит совершенно божественно прекрасная погода и здесь есть места, где не докучают ни дым, ни испарения со скверным запахом и где воздух всегда чистый и свежий.

Такова местность, где я построил маленький дачный поселок, назвав его Вилла Петролеа, и где поселены многие из наших служащих. Именно здесь я теперь живу с (сыновьями) Карлом и Яльмаром (Крюселлем. — Б. Я.) в доме, предназначенном для главного управляющего. Поскольку дом большой и господин Тёрнудд живет один, без семьи, то места нам достаточно. В других виллах живут несколько семей и много холостяков. Некоторых Ты знаешь — например, Рюдёна, Румана, Хольмстрёма, Ламберта.

В одном из больших домов расположен клуб, где вся колония почти до последнего человека собирается вечерами по средам и субботам, и там музицируют, танцуют и играют на бильярде. Возникла счастливая идея создать музыкальный ансамбль, настоящий оркестр, в котором теперь уже довольно много виртуозов. Оркестр состоит из пятнадцати духовых инструментов. Его руководителем и наставником является замечательный музыкант, на протяжении многих лет руководивший здешними флотскими музыкальными командами. За год наши любители достигли таких успехов, что получают большое признание, выступая с благотворительными концертами. Пишущие об оркестре газеты называют его нобелевским.

Разумеется, меня пригласили в клуб на концерт. К моему чествованию там царило праздничное настроение. Зазвучал Бьёрнеборгский марш, меня усадили на стул и, подняв высоко в воздух, носили вокруг большого зала все время, покуда марш игрался. Затем из большого кубка пили за мое здоровье и произносили речи, в которых благодарили меня за то, что подумал о создании для работников хороших условий жизни. Все это доставило мне особенную радость, ведь я действительно основательно потрудился, прежде чем сумел устроить все это, и видя теперь, что все удалось и что служащие обеспечены удобным и здоровым бытом и осознают, что я сделал это по доброй воле, в душе моей испытываю глубокое удовлетворение и считаю себя щедро вознагражденным за труды и заботы.

Клуб и оркестр оказывают весьма благотворное воздействие на всеобщее настроение в нашей колонии, ибо все работники охотно собираются здесь, избегая дурных компаний, с которыми вообще-то так легко связаться, если ищешь развлечений вне дома. Многие молодые господа подумывают о женитьбе, но, к сожалению, свободных квартир нет, а у нас нет денег на то, чтобы построить дома для всех, тем более что люди склонны претендовать на весьма многое.

Я закладывал этот поселок в надежде озеленить его, но, к сожалению, это не получилось из-за отсутствия воды. Все, что мы смогли сделать, это цветочные клумбы и маленький огород. Летом поля высыхают и выжигаются солнцем, а дождя там в это время года вовсе не бывает. Однако осенью, зимой и весной, напротив, дожди идут часто. Тогда там пышная зелень и воздух насыщен чарующими ароматами. Прошлой ночью прошел первый дождь, которого столь долго и с таким нетерпением ждали. Особенно благоприятно он сказался на астрах и левкоях, и они уже так гордо подняли свои сильные пучки. Я надеюсь, что к следующему году мы сможем лучше обеспечиться водой, и тогда, при помощи Господа, осуществится моя мечта о зеленой Вилла Петролеа — маленьком рае в Баку.

Вид от Виллы на синее море и многочисленные горы, а также на просторную гавань очень красив. Он не безлюден, ибо экипажи и всадники постоянно следуют мимо. Но большой лист бумаги уже весь исписан, а как мало я еще успел сказать. Прими горячий привет от бесконечно любящего Тебя отца.

Людвиг.

Анна Нобель в 1884 г. Общество семьи Нобелей

Назад: Танцовщики и балаганные артисты

Дальше: СКАНДИНАВЫ, СЕВЕРЯНЕ И ШВЕДЫ