Книга: Кардинал Ришелье
Назад: Лотарингия
Дальше: Вторжение

Между миром и войной

Реальная угроза выхода Швеции из войны после поражения при Нердлингене побудила Ришелье вплотную заняться военными приготовлениями. Расстановка сил в Европе и все более настойчивые требования последних союзников в Германии, а также Швеции и Соединенных провинций прямого вмешательства Франции в войну не оставляли кардиналу иного выхода. Возможности успешно проводимой в течение полутора десятилетий «дипломатии пистолей» к концу 1634 года были практически исчерпаны. Наряду с военными приготовлениями Ришелье с головой окунулся в напряженную работу по дипломатической подготовке вступления Франции в войну. Первоочередная забота — укрепление старых и заключение новых союзов. В этом плане усилия дипломатии Ришелье сосредоточились на четырех основных направлениях.
8 февраля 1635 г. был подписан договор об оборонительном и наступательном союзе с Соединенными провинциями. Обе стороны обязались выставить по 25 тысяч пехотинцев и 5 тысяч кавалеристов для участия в предстоящих боевых действиях в испанских Нидерландах, где они должны были поддержать освободительное восстание, подготовку которого брала на себя Голландия. В будущем предполагался раздел испанских Нидерландов между Францией и Соединенными провинциями. Кроме того, стороны договорились «направить в море по 15 кораблей с целью очистить Океаническое море (прибрежную Атлантику и Северное море. — П. Ч.) и канал (Ла-Манш. — П. Ч.), а также держать берега свободными» от вражеских войск. Ришелье считал союз с Голландией — непримиримым врагом Испании — самым надежным для Франции.
Второе направление дипломатических усилий Ришелье — укрепление отношений со Швецией. Цель — не допустить ее выхода из войны. Здесь французской дипломатии пришлось проявить немалую изворотливость, постаравшись обеспечить Швеции прочный тыл на востоке, за который канцлер Оксенштерна всерьез опасался. Дело в том, что в сентябре 1635 года истекал срок шведско-польского перемирия, заключенного стараниями барона Шарнасе в 1629 году, и никто не мог поручиться, что Владислав IV, примирившийся с царем Михаилом Федоровичем, не попытается отобрать шведскую корону у малолетней Христины. Французский посланник при польском дворе граф д'Аво приложил поистине героические усилия для того, чтобы склонить Владислава IV продлить перемирие со Швецией. Оксенштерна, заинтересованный в мире с Польшей, вынужден был пойти на значительные территориальные уступки Речи Посполитой, отказавшись от завоеваний Густава Адольфа в Польской Пруссии. В результате переговоров в Штумедорфе (Пруссия) между Швецией и Польшей при посредничестве Франции было заключено новое перемирие сроком на 26 лет.
Теперь Ришелье приступил к переговорам с канцлером Оксенштерной относительно возобновления Бервальдского договора 1631 года. Ему хотелось поощрить шведов к наступлению на Австрию. Несмотря на поражение под Нердлингеном, канцлер не отказался от намерений удержаться в Германии, где была дислоцирована шведская армия под командованием генерала Баннера. Он готов продолжить борьбу, но настоятельно требует, чтобы в нее включилась и Франция. Завершающая стадия франко-шведских переговоров проходила в Париже, куда с огромной свитой, достойной суверенного монарха, прибыл канцлер Оксенштерна. Канцлер и кардинал ведут наедине многочасовые переговоры, обходясь даже без переводчика. Оба государственных деятеля свободно говорят на латыни — общепринятом в тогдашнем цивилизованном мире «международном» языке.
28 апреля 1635 г. в Компьене был подписан договор о союзе между Францией и Швецией. По условиям договора Франция обязывалась разорвать все отношения с Габсбургами и начать военные действия на стороне протестантской коалиции, признавала также законным захват Швецией Майнцского и Вормсского архиепископств. Со своей стороны, Швеция обещала восстановить католический культ в захваченных протестантами землях, заручившись аналогичным обещанием Франции содействовать уважению протестантского вероисповедания на территориях, которые могут быть захвачены ею. Обе стороны взяли на себя обязательство не заключать сепаратного мира с Габсбургами.
В преддверии войны Ришелье предпринял энергичные усилия для создания антииспанского блока в Северной Италии, куда попытался вовлечь все мелкие государства этого стратегически важного района. Задача состояла в том, чтобы не допустить объединения военных усилий Испании и Империи. С целью оказания давления на итальянские княжества и принципаты, а также для обеспечения контроля за альпийскими горными перевалами в апреле 1635 года в Вальтелину была введена армия во главе с герцогом де Роаном. Одновременно Ришелье предложил Савойе и Парме начать переговоры о заключении союза с Францией. Переговоры, навязанные Ришелье силой оружия, завершились подписанием 11 июля 1635 г. так называемого трехстороннего «договора Риволи», по которому Савойя и Парма обязались выставить против Испании 30-тысячную армию. Настойчивые попытки Ришелье привлечь к участию в антииспанском «договоре Риволи» Венецию, Модену и Мантую успеха не имели. Неудачей завершились и старания французской дипломатии заручиться поддержкой швейцарских кантонов в обмен на обещание финансовой помощи со стороны Франции. Католические кантоны не только отвергли союз с Францией, но открыто поддержали Испанию, чем вызвали в свой адрес неприкрытые угрозы со стороны Ришелье. В «Мемуарах» он раздраженно признавался, что довел до сведения швейцарских католических кантонов, что «если они останутся в рамках их нового союза (с Испанией. — П. Ч.)», то не смогут больше «рассчитывать на благодеяния короля» Франции. Угрозы эти, надо сказать, не сразу, но все же возымели действие на швейцарцев, особенно после того, как произошел явный перелом в войне в пользу коалиции, возглавляемой Францией.
Прежде чем вступить в войну, Ришелье необходимо было выяснить и намерения Англии. Кардинал направляет туда специальное посольство. Руководитель французской дипломатии знает о сложной обстановке в стране и не требует от Карла I «ни людей, ни денег», только соблюдения нейтралитета.
Дипломатическую почву вступления Франции в войну Ришелье подготовил. И не было, пожалуй, в тогдашней Европе государства, позицию которого не учел бы министр-кардинал.
Теперь Ришелье выжидал удобного момента для открытия военных действий. Эта непонятная для прагматичного и даже циничного государственного деятеля щепетильность по отношению к формальной стороне давно решенного вопроса обернется для Франции безвозвратной потерей драгоценного времени, чем не преминут воспользоваться Габсбурги.
Ришелье явно не хотел, чтобы Франция выглядела нападающей стороной. Он выжидает случая, когда в посягательстве на интересы Его Величества Людовика XIII можно будет обвинить либо Фердинанда II, либо Филиппа IV.
* * *
Столь же удобный, сколь и долгожданный casus belli представился 26 марта 1635 г. В этот день войска дона Хуана Австрийского вторглись в Трирскую область, находившуюся под покровительством короля Франции, и жестоко расправились с французским гарнизоном, размещенным в Трире. Правитель области архиепископ Трирский был захвачен испанцами и посажен под арест по приказу кардинала-инфанта, назначенного Филиппом IV наместником в испанских Нидерландах.
Дерзкий вызов Испании не мог остаться без ответа. 1 апреля 1635 г., как только в Париже стало известно о захвате Трира, срочно был созван Королевский совет, на котором Ришелье предложил немедленно объявить войну Испании. Заранее заготовленная декларация об объявлении войны была принята единогласно. Члены Совета, включая самого Ришелье, и не предполагали, что втягивают Францию в долгую, изнурительную войну, которая продлится 24 года. В 1642 году уйдет из жизни кардинал Ришелье, а вслед за ним и Людовик XIII. Будет подписан Вестфальский мирный договор, долгожданный мир воцарится на многострадальной земле Германии, а Франция все еще будет воевать с Испанией вплоть до 1659 года, когда преемник Ришелье и продолжатель его политики кардинал Джулио Мазарини заключит Пиренейский мирный договор.
Исторический спор империи Габсбургов и Французского королевства, определивший дальнейшую судьбу Европы, вступал в свою решающую стадию. Идее всемирной монархии Габсбургов с претензиями на безраздельное господство папского универсализма противостояли идеи национального суверенитета и европейского равновесия.
Одним из первых в Европе Ришелье осознал настоятельную необходимость изменения закосневшего со времен средневековья территориально-политического status quo, характеризовавшегося господством на континенте двух габсбургских держав. Политика Ришелье, который считал своей целью возвышение Франции, объективно была направлена на установление равновесия в Европе и в первую очередь на ликвидацию гегемонии Габсбургов. Решение этой задачи было тесно связано с утверждением светского характера межгосударственных отношений, отделением их от идеологического влияния теократии, то есть римскокатолической церкви в лице папского Рима. Вслед за Генрихом IV кардинал Ришелье последовательно проводил курс на сотрудничество со всеми противниками католического универсализма, будь то германские лютеранские княжества, протестантские Соединенные провинции, Дания, Швеция, православная Русь или даже Османская империя — злейший враг христианства.
Ришелье выступает неутомимым проводником новой идеи «государственного интереса», отвергающей прежние религиозно-идеологические императивы. Эту новую идею министр-кардинал настойчиво проводит и во внутренней политике.
Наряду с общими причинами, приведшими к прямому столкновению Франции с Испанией и Империей, существовали, разумеется, причины и более конкретные, в частности территориальные. Франция давно хотела отодвинуть свои восточные границы к Рейну, что встречало активное противодействие со стороны Империи. Претендовала она также на Наварру, Франш-Конте, Артуа и Фландрию, находившиеся некогда под властью французской короны. Еще в 1629 году в записке Людовику XIII Ришелье прямо ставил вопрос о возвращении этих провинций. Испания же с давних пор претендовала на Бургундию и Шампань.
И все же вступление в войну с могущественным Австрийским домом, находившимся под особым покровительством папского престола, было нелегким делом для католической Франции. Очень многие во Франции, включая ближайшего соратника первого министра — отца Жозефа, не понимали и не одобряли войну с единоверцами. Одно дело — отстаивать французские интересы дипломатическими средствами, действуя за кулисами, и совсем другое — повести за собой «еретиков» всей Европы против защитников святой римско-католической церкви — короля Испании и императора Священной Римской империи. На это трудно было решиться кардиналу Ришелье, но гораздо труднее — «христианнейшему» королю Людовику XIII, хотя оба они, пусть и в разной степени, сознавали необходимость и неизбежность такого решения. Как Ришелье, так и Людовик XIII отвергали перспективу победы Габсбургов в войне в Германии, считая возможным, хотя и нежелательным, военное вмешательство Франции в эту войну. После поражения Швеции под Нердлингеном такое вмешательство стало настоятельной необходимостью.
Известие о разгроме шведов Ришелье получил в шесть часов утра 11 сентября 1634 г. Кардинал немедленно сел за составление записки королю, в которой подробно и предельно четко обосновал необходимость вступления в войну. Каждый абзац он начинает со слов «очевидно, что…».
«Очевидно, что если (протестантская. — П. Ч.) партия будет сокрушена, то вся мощь Австрийского дома обрушится на Францию.
Очевидно, что после недавнего поражения эта партия перестанет существовать, если в нее не вдохнут надежду и если ей не будет оказана солидная поддержка…
Очевидно, что самое худшее, что можно посоветовать Франции, это вести себя таким образом, будто она способна в одиночку выдержать натиск со стороны императора и Испании».
Правда, Ришелье считал, что в тот момент Франция еще не была готова к войне и ей необходимо было выиграть время, морально поддержать своих союзников, побудить их продолжать борьбу и тут же подготавливать собственное выступление. Он признавал, что война потребует от страны огромного напряжения сил, но был убежден, что политическая цена победы намного превысит все понесенные материальные издержки.
Приготовления Франции не остались не замеченными австрийской и испанской агентурой в Париже. Каноник из Оломоуца Себастьян Люстри, официальный представитель Фердинанда II при французском дворе, уже 28 января 1635 г. сообщил в Вену, что, по его мнению, Франция в скором времени объявит войну Империи. Он уведомил также свое правительство, что французской секретной службе удалось раскрыть шифр его дипломатической переписки и теперь следует соблюдать особую осторожность.
Готовясь скрестить оружие со своим шурином Филиппом IV Испанским, Людовик XIII задумал одновременно решить и свои семейные проблемы — развестись с Анной Австрийской, о чем он постоянно думал все последние годы. Формальный предлог для развода — за двадцать лет супружеской жизни королева так и не подарила Франции наследника. Требовалось только согласие папы римского. Людовик XIII распорядился о снаряжении специального посольства в Рим. Однако приготовления пришлось отложить…
* * *
1 апреля 1635 г. было принято принципиальное решение о начале войны. Правда, конкретная дата не называлась, так как Ришелье хотел дождаться результатов переговоров со Швецией. Пока же кардинал старательно соблюдал все необходимые формальности: 21 апреля он направил испанской стороне официальный протест в связи с захватом Трира, потребовав от дона Хуана Австрийского немедленного вывода его войск и освобождения архиепископа Трирского. Ришелье был убежден, что Испания отклонит протест Франции. Именно на это он и рассчитывал.
Подписание Компьенского договора со Швецией 28 апреля 1635 г. устранило последние препятствия на пути развязывания войны. Королевский совет определил и дату — 19 мая 1635 г. Долгие восемь месяцев выжидал Ришелье после поражения Швеции при Нердлингене. Конечно, это время было использовано кардиналом для более тщательной подготовки к военным действиям. Но и противник не терял времени даром. Как показал первый период войны с участием Франции, подготовился он намного лучше, чем это сделал Ришелье, увлеченный главным образом дипломатической стороной дела. А австрийцы и испанцы тем временем вынудили Бернгарда Саксен-Веймарского отступить на левый берег Рейна и создали тем самым условия для быстрого и безболезненного овладения Эльзасом и долинами, прилегающими к реке Мозель. Чрезмерная осторожность Ришелье дорого обошлась Франции в первые три года военных действий.
Объявление войны затягивалось, по-видимому, еще и потому, что Ришелье смущала неподготовленность французской армии к большой, затяжной войне. В то время французская армия как по численности, так и по оснащению намного уступала испанской, чья прославленная пехота долгое время не знала поражений. Испанская армия славилась железной дисциплиной. Главным же недостатком французской армии была ее недисциплинированность. Офицеры покидали свои подразделения, когда им заблагорассудится, даже не спрашивая разрешения старшего командира.
Самые серьезные опасения вызывал у Ришелье уровень высшего командования, а также возраст некоторых маршалов (например, Лафорсу было далеко за 70). Как это неоднократно бывало в истории, старые, в прошлом заслуженные военачальники оказывались не подготовленными к новым методам ведения войны, но упорно цеплялись за свои посты. Маршалов много, а доверить командование некому. В 1635 году, в разгар военных приготовлений, Ришелье поделился своими сомнениями в письме к сюринтенданту финансов Бутилье. «Мне внушает серьезную тревогу возраст месье де Лафорса, но что здесь можно поделать, — писал он. — Король лучше всех знает военные кадры. Даже если он объедет все свое королевство, то, с моей точки зрения, все равно не найдет таких военных, каких желательно было бы иметь». В ходе войны безусловно появятся молодые талантливые военачальники, а до той поры Ришелье вынужден доверять старым маршалам, о которых он, за малым исключением, был весьма невысокого мнения.
Министр принимает единственно, на его взгляд, верное решение: доверяет командование отдельными корпусами и армиями одновременно двум-трем маршалам и генералам. Уже первые сражения показали, как он ошибся. Безответственность «сокомандующих», занимавшихся бесконечными интригами и доносами друг на друга, в конечном счете самым пагубным образом отразилась на боеспособности войск. В ходе войны Ришелье вынужден будет исправить собственную ошибку.
При всех очевидных недостатках военного характера у Франции было одно несомненное преимущество — ее выгодное геостратегическое положение. Компактность территории Франции создавала возможности для быстрой переброски войск с одного направления на другое, в то время как силы ее противников были разобщены (испанские Нидерланды, Германия, Северная Италия, Пиренеи) и практически не имели возможности объединиться. К тому же габсбургская империя вынуждена была одновременно вести борьбу на собственной территории со шведами и германскими протестантами, а Испания — с Голландией.
Было у Франции и еще одно преимущество, на которое первым обратил внимание английский политический деятель и историк первой половины XVIII века лорд Болингброк, высоко оценивший расчетливость Ришелье, выбравшего удобное для Франции время вступления в войну. «Он имел двойное преимущество, вступив в войну на столь позднем этапе, — подчеркивал Болингброк в „Письмах об изучении и пользе истории“, — ввод свежих войск против утомленного и почти выдохшегося противника и преимущество, вытекавшее из того, что, уступив нетерпению друзей, нуждавшихся в помощи Франции, этот государственный деятель получил возможность выставить те требования и заявить те претензии — во всех договорах с Голландией, Швецией, с князьями и государствами Империи, — на которых он основывал будущее возвеличение Франции».
При объявлении войны Ришелье решил соблюсти давно забытый ритуал двухсотлетней давности с явной оглядкой на европейское общественное мнение, если, конечно, можно было вообще говорить о таковом в XVII веке. В Мадрид был отправлен специальный герольд в средневековом одеянии, доставивший Филиппу IV декларацию Людовика XIII об объявлении войны с перечислением всех «обид», нанесенных его королевскому достоинству. Другой герольд, чье имя сохранила история, сьер Жан де Грасьоле отбыл с аналогичной декларацией в Брюссель к губернатору испанских Нидерландов кардиналу-инфанту дону Хуану Австрийскому.
Итак, война объявлена. За одиннадцать дней до ее начала отец Жозеф следующим образом определил цель предстоящей кампании: «Подлинные намерения короля состоят в том, чтобы в максимально короткие сроки обеспечить всеобщий мир на будущее, которое напоминало бы золотой век времен Августа». Ни Людовик XIII. ни Ришелье не могли и предположить, что война, которая начнется через одиннадцать дней, против Испании отодвинет наступление «золотого века» без малого на три десятилетия.
Назад: Лотарингия
Дальше: Вторжение