Глава 8
Халифат под властью Бувайхидов (945 – 1055 годы)

В середине X века на слабеющую власть Аббасидов обрушился новый сокрушительный удар, от которого им уже не удалось оправиться. Восточные провинции Халифата вместе с Ираком и Багдадом были завоеваны иранскими горцами – Бувайхидами.

К юго-западу от Каспийского моря располагалась горная область Дайлам, населенная воинственной народностью иранского происхождения. Горцы-дайламиты на протяжении IX и X веков обычно нанимались к разным местным правителям-эмирам и даже к халифу на военную службу и отличались воинским упорством и жестокостью. Один из дайламитских военачальников Мардавидж ибн Зийар (927 –935), опираясь на многочисленное войско, сумел овладеть большей частью Северного Ирана, включая Табаристан, Гилан и Джибаль, а также крупные города Рей, Исфахан и Хамадан, и основать династию Зийаридов, правившую в этих областях до последнего десятилетия XI века. По-видимому, Мардавидж планировал предпринять поход на Багдад, но был убит в 935 году тюркскими наемниками, входившими в его иранское ополчение.

Среди горцев-дайламитов особой воинственностью отличался клан Бувайхидов, родоначальником которого был некий Абу Шаджжа Бувайх. Его три сына – Али, Хасан и Ахмад – служили у одного из прикаспийских эмиров, но потом сформировали собственную армию из земляков, опираясь на которую распространили свою власть на провинции Западного Ирана. Старший из трех братьев Али, присвоивший себе титул Имад ад-Даула (932 –949), овладел провинцией Фарс, Хасан (Рукн ад-Даула, 947 – 977) захватил Джибаль, а третий брат – Ахмад (Муизз ад-Даула, 936 – 949) стал правителем Кирмана и Хузистана. Таким образом, в состав государства Бувайхидов вошел весь запад и юг Ирана с провинциями Фарс, Хузистан и Кирман и с городами Рей, Исфахан и Хамадан.

В 945 году Муизз ад-Даула вступил в Багдад, не встретив особенно сильного сопротивления со стороны городских властей, и с той поры, на протяжении последующего столетия, Аббасиды, еще до того утратившие власть над придворной гвардией, полностью перешли под опеку и надзор бувайхидских эмиров. Арабская империя фактически прекратила свое существование, и Ирак с восточными областями распавшегося Халифата вошел в состав государства Бувайхидов. Халиф был вынужден дать Муиззу ад-Даула высший военный титул «эмира эмиров» («амир аль-умара»), и Бувайхиды сосредоточили в своих руках всю политическую власть. За столетие господства Бувайхидов в Багдаде сменилось пять халифов – альМустакфи (944 –946), аль-Мути (946 –974), ат-Таи (974 – 991), аль-Кадир (991 –1031) и аль-Каим (1031 –1075), – но все они были игрушками в руках бувайхидских эмиров, формально управлявших от их имени, что выражалось в упоминании очередного халифа в главной багдадской мечети во время пятничного богослужения и в чеканке его имени на монетах на первом месте.

Бувайхиды покровительствовали шиитам, но тем не менее сохранили за халифом авторитет духовного главы в сфере суннитского ислама. При этом халифам приходилось смотреть сквозь пальцы на возросшее влияние шиитов даже в самой столице. Как и большинство дайламитов, Бувайхиды были шиитами умеренного толка (иснашарийа). Они ввели на подвластных им землях традиционные шиитские праздники. Именно при их содействии произошла систематизация и формализация шиитской теологии, до этого носившей несколько расплывчатый и скорее эмоциональный характер. Их шиизм несомненно был в какой-то мере проявлением иранского национализма, что нашло выражение в их вымышленной генеалогии, якобы восходящей к Сасанидам, и введении традиционного древнеиранского титула «шаханшаха».

Арабский историк и философ Мискавайх (умер в 1031 году) в своем сочинении «Опыт народов» («Таджариб аль-умам») дает убийственную характеристику членам этой династии в период завоевания Багдада. Бувайхиды, по его свидетельству, были до такой степени чужды арабской культуре, что Муизз ад-Даула, уже будучи правителем Багдада, давая арабам аудиенцию, нуждался в переводчике. Он также говорит об их скупости и жадности, сообщая популярную в то время легенду, согласно которой при Бувайхидах была специальная змея, указывающая основателю династии, где спрятаны деньги и ценности. Муизз ад-Даула был груб со своими вазирами и чиновниками, а вазира аль-Мухаллаби наказывал даже побоями. Заносчивый и самоуверенный, он совершенно бесцеремонно обходился с находившимся в его власти халифом. По свидетельству Мискавайха, халиф аль-Мути жаловался, что Бувайхиды не оставили ему ни власти, ни денег и что мирские дела ему вовсе не подвластны. Замечательный поэт и путешественник Абу Дулаф аль-Хазраджи (середина X века) в своей знаменитой «Сасанидской поэме», повествующей о нищих– бродягах, причисляет к этому сословию «пленника Муизза ад-Даула – халифа правоверных аль-Мути».

Как это уже не раз бывало в истории средневекового исламского общества, где отсутствовала регулируемая законом устоявшаяся династийная традиция престолонаследия, между Бувайхидами второго поколения началась междоусобица. В ходе этой борьбы выдвинулся сын Хасана Рукн ад-Даула – Адуд ад-Даула (949 –983). Это был единственный деятель государственного масштаба в династии. При нем империя Бувайхидов достигла наибольшего могущества, ее территория простиралась от берегов Каспийского моря до Кирмана в Иране и Омана в Аравии. Он проводил активную внешнюю политику. На западе Адуд ад-Даула сумел захватить часть владений Хамданидов в Джазире, на востоке успешно боролся с Зийаридами в Табаристане и с Саманидами в Хорасане. Однако он сохранял нейтралитет в отношениях с Фатимидами в Северной Африке и Египте, чему способствовал его шиизм. Посольство Адуда ад-Даула было принято в Константинополе.

Энергичный и предприимчивый правитель, Адуд ад-Даула прославился и как полководец, и как опытный государственный деятель. Он принимал меры для поощрения сельского хозяйства, строил плотины, проводил каналы и создавал искусственные водоемы. При нем был введен строго фиксированный налог с крестьян, что значительно пополнило казну. Чтобы контролировать жизнь государства, он упорядочил службу связи, а нерадивых чиновников строго наказывал. С этим была связана система шпионажа и доносительства, которую он повсеместно поощрял. При нем дороги были очищены от разбойников, а паломникам больше не приходилось платить дань бедуинам «за покровительство» при прохождении караванов по пустыне. Для защиты Медины от набегов он приказал возвести вокруг города стены.

Свою столицу Шираз Адуд ад-Даула расширил и украсил замечательными сооружениями архитектуры. Он построил величественный дворец с библиотекой, в которой, по свидетельству современников, хранились рукописи по всем отраслям знаний. Багдад с его вечно неспокойными жителями Адуд ад-Даула не любил, считал его лишь придатком к своей престольной провинции. В этом, вероятно, сказывались его иранские симпатии, что, однако, не помешало ему отдать приказ о восстановлении наполовину разрушенного города; в Багдаде строились мечети и мосты через каналы, сооружались крытые рынки. Он обязал зажиточных людей платить за ремонт пришедших в упадок плотин, расчистку каналов и восстановление садов. По его приказу в Багдаде был сооружен прекрасный госпиталь, при котором открылась медицинская школа.

Образованный как в иранских, так и в арабских науках, Адуд ад-Даула с уважением относился к ученым и учености, в молодые годы у него были хорошие учителя. По сообщению историка Ибн аль-Асира (1160 –1233), он назначал щедрое содержание богословам, юристам, филологам, врачам и математикам. Он любил поэзию, и филолог ас-Саалиби цитирует множество его стихов. Обществу своих военачальников Адуд ад-Даула предпочитал общество поэтов и щедро их вознаграждал. Особенно благоволил он к великому поэту аль-Мутанабби, который за время пребывания в Ширазе так обогатился, что уезжал в сопровождении огромного каравана, перевозившего его имущество. При этом Адуд был чужд какой бы то ни было религиозной нетерпимости, поэтому при его дворе пользовались почетом ученые и поэты всех исламских направлений и сект.

При дворах бувайхидских эмиров в должностях чиновников служили такие выдающиеся стилисты иранского происхождения, как Ибн аль-Амид (умер в 970 году), Ибн Аббад ас-Сахиб (938 –995), Абу Бакр аль-Хваризми (934 –993), сабий Абу Исхак Ибрахим ибн Хилал ас-Саби (925 –994), оказавшие влияние на формирование арабской деловой и художественной прозы.

Впервые в истории ислама Адуд ад-Даула стал носить титул «шаханшаха» (царя царей), воспринимаемый арабами как ирано-зороастрийский. Титул этот сохранился и за его преемниками. Как и другие бувайхидские правители, Адуд ад-Даула был скуповат и прижимист, любил деньги, жители его большого государства страдали не только от старых, но и от вводимых им новых налогов, а его заботы о наведении порядка в сельском хозяйстве были связаны исключительно с желанием сделать его более доходным.

После смерти Адуда ад-Даула усиливается процесс дальнейшей феодализации государства, и при его преемниках империя распадается на ряд уделов. Между его сыновьями начинается борьба, общепризнанного главы династии больше нет, и бувайхидское государство становится добычей новых завоевателей.

Еще при халифе аль-Мутаваккиле в 851 году мутазилиты были официально осуждены, а старое, основанное на традиции суннитское «правоверие» снова признано государственным исповеданием. В изменившихся исторических условиях, когда в результате влияния греко-эллинистической научной и философской мысли уровень культуры в кругах образованной исламской интеллигенции значительно возрос, теологи-консерваторы, знатоки хадисов оказались в затруднительном положении. Им надо было как-то ответить на вызов мутазилитских теологов, опиравшихся на доводы логики и разума. А между тем у «людей сунны» разработанной догматики не было. Факихи привыкли довольствоваться ссылками на Коран и хадисы, которые не содержали ответов на интересовавшие образованную часть исламского общества вопросы. Борьба с мутазилитами и свободомыслящими философами требовала новой, теперь уже «ортодоксальной» догматики. Создателем традиционалистского богословия стал теолог Абу-ль-Хасан аль-Ашари (873 –935), школа и учение которого позднее получили наименование «ашаризма» или «позднего калама». В прошлом аль-Ашари был учеником главы басрийских мутазилитов аль-Джуббаи (умер в 915 году), но позднее покинул своих единомышленников и стал ревностным сторонником и защитником исламских традиционалистов, причем о своем разрыве с мутазилитами он публично объявил в 912 году в басрийской мечети.

В отличие от прежних факихов, аль-Ашари защищал суннитское правоверие не только ссылками на Коран и хадисы, но, используя в полемике приемы мутазилитов, выдвигал доводы, основанные на логике и философии. Стараясь придерживаться взглядов наиболее консервативных теологов, особенно Ибн Ханбала, он при этом приспосабливал метод мутазилитов для подкрепления и оправдания правоверия и в некоторых вопросах в какой-то мере воспринял взгляды мутазилитов. Поэтому по ряду проблем аль-Ашари и его ученики занимали компромиссную позицию между мутазилитами и традиционалистами. Так, в вопросе о божественных атрибутах они придерживались мнения, что атрибуты и тождественны, и нетождественны сущности Творца. Они обвиняли мутазилитов в том, что те, отрицая извечность божественных атрибутов, приходят к отрицанию самого Творца, хотя, по их мнению, Творец обладает атрибутами, а каковы они на самом деле – для человеческого ума непостижимо.

Вопрос о «сотворенности» или «несотворенности» Корана ашариты также решали на основе компромисса. Они говорили, что сущность Корана извечно пребывает в Аллахе, а конкретная его словесная форма была создана во времени и потому допускает символико-аллегорическое толкование. Именно так они воспринимали коранические выражения «рука Аллаха», «лицо Аллаха», но при этом считали, что эти слова надо понимать в соответствии с их телесным значением, что они обозначают реальные атрибуты Аллаха, природа которых людям неизвестна. Возможность увидеть Аллаха в будущем мире – реальность, но человек не в состоянии понять, как это произойдет. Тем самым, отвергая учение мутазилитов о том, что Аллах не имеет атрибутов, аль-Ашари также категорически отвергал и грубый антропоморфизм старых теологов «ташбих Аллах ила халкихи» («уподобление Бога творению его»). Аль-Ашари утверждал, что представление о «руках и лице Аллаха» есть «ташбих» лишь тогда, когда сознательно уподобляют их человеческим рукам и лицу. Но если верить в «лицо и руки Аллаха» и его «восседание на престоле», не пытаясь объяснить себе эти слова Корана, верить «би ла кайф» (без «как», то есть не задавая себе вопросов и не требуя объяснений), то такая вера правильна и лишена антропоморфизма. Ашариты считали, что «ташбих» ведет к язычеству, ибо уподобляет Аллаха человеку, а отрицание внешних атрибутов Аллаха делает представление о нем таким абстрактным, что логически ведет к атеизму.

Именно в период господства Бувайхидов в первой половине XI века идеологическая борьба в исламской теологии получила окончательное, теперь уже официальное завершение. Утратившим реальную власть аббасидским халифам хотелось хотя бы в области исламской апологетики утвердить свое значение и этим явить исламскому миру свое величие. В 1017 году халиф аль-Кадир (991 –1031) специальным приказом, угрожая наказанием за неповиновение, потребовал от мутазилитов полного отказа от их учения. Тех, кто отклонялся от традиционного ислама, объявляли еретиками, предавали проклятию с минбаров мечетей, высылали и даже казнили. В том же году он составил «Послание», которое можно было бы назвать мусульманским «символом веры», в главных положениях основанное на принципах ханбалитской ортодоксии и подписанное влиятельными богословами-традиционалистами ханбалитского толка, «дабы можно было видеть, кто же неверующий», и его обнародовали в торжественной обстановке в халифском дворце в Багдаде. Этот документ получил наименование «ар-Рисала аль-кадирийа» и стал первым текстом такого рода в истории ислама, имевшим официальное значение. Это событие ознаменовало завершение становления мусульманского схоластического богословия. Позднее, уже при халифе аль-Каиме (1031 –1075), основные положения этого документа были снова подтверждены.

Появление «Послания» связано с желанием не только окончательно осудить мутазилизм, но и пресечь деятельность фатимидских проповедников, которые проникали в шиитские районы Багдада и вели исмаилитскую пропаганду. Оно содержало критику шиизма во всех формах мутазилизма и даже ашаризма, который рассматривался как опасный для традиционного ислама компромисс с мутазилитами. Отныне всякая пропаганда шиитских и мутазилитских доктрин запрещалась, и под влиянием ханбалитов на первый план в качестве главного долга истинно верующих мусульман выдвигалось почитание сподвижников Пророка.

«Человеку необходимо знать: Аллах един, нет у Него сотоварищей, не породил Он никого и никем Он не порожден, нет равного Ему, Он не брал себе ни товарища, ни сына и нет у Него соправителя в царствии Его. Он первый, который был извечен, и Он последний, который никогда не избудет. Он властен над всем и ни в чем не нуждается. Пожелает Он что-либо, Он говорит: “Будь”, – и это станет. Нет божества, кроме Него, вечно живого, ни сон Его не одолевает, ни дремота. Он дарует пищу, но сам в ней не нуждается. Он один, но не чувствует себя одиноким, и нет у Него друзей… Он сам сотворил и годы и время, и день и ночь, и свет и тьму, и всех родов тварей, и всякую вещь – живую, мертвую и неизменную… Он создал престол, хотя тот ему и не нужен, и Он восседает на нем, как пожелает… Он правит небом и землей и правит тем, что на них есть, и тем, что живет на суше и в воде, и нет правителя кроме Него… Он содержит людей, делает их больными и исцеляет их, заставляет их умирать и дарует им жизнь… Он говорит словами, но не при помощи сотворенного органа, подобного органу речи творений Его.

Следует также знать: Слово Аллаха не сотворено. Он произнес его и открыл его посланнику своему через Гавриила. Гавриил, услышав его от Него, повторил его Мухаммаду, Мухаммад сподвижникам своим, а они – общине. И повторение слова существами человеческими не есть сотворенное, ибо это само слово, произнесенное Аллахом, а оно не было сотворено… Тот же, кто утверждает, что оно было сотворено в каком бы то ни было состоянии, тот неверующий, кровь которого разрешается пролить, после того как он будет приведен к покаянию.

Следует также знать: вера – это слово, дело и разум… Вера может становиться и больше, и меньше, больше – путем повиновения, а меньше – путем ослушания… Человек не ведает о том, что записано у Аллаха и что лежит у него под печатью, а посему говорим мы: “Он верующий, если пожелает Аллах, или я надеюсь, что я – верующий”. Нет иного пути к спасению, кроме надежды… верой он достигнет того, что скрыто от него в будущем. С чистыми намерениями должен он покорно исполнять законы и в избытке совершать добрые дела…

Следует любить всех сподвижников Пророка, ибо они лучшие из созданий после посланника Аллаха. А самый лучший из всех и благороднейший после посланника Аллаха – Абу Бакр, за ним Умар, за ним Усман, потом Али… Кто поносит Айшу – нет тому доли в исламе, а о Муавии следует говорить только хорошее… Не следует обвинять в неверии кого-нибудь, если он упустил что-нибудь из законных установлений веры, исключая, конечно, предписанную молитву. Ибо тот, кто без причины не совершает молитвы, тот неверующий, даже если он не отрицает обязанности молитвы… Упущение прочих дел не делает неверующим, если даже быть столь дерзким, что не признавать обязанности их совершения. Такова вера верующих по обычаю и общине (ахл ас-сунна ва-ль-джамаа). Кто придерживается этой веры, тот стоит у истоков чистой истины, под правильным руководством и на правильном пути. В отношении его можно питать надежду, что он будет спасен от адского пламени и войдет в рай, если Аллаху это будет угодно».

Так завершилась борьба традиционалистов со всякими проявлениями инакомыслия. Однако мутазилитские теории так широко внедрились в сознание образованной части общества, что главные идеи мутазилитов – отрицание антропоморфизма, учение о сотворенности Корана и свободе воли – и далее имели широкое хождение в исламском мире, особенно среди шиитов зайдитского толка.