Глава 14
Вокруг замка, как и положено, пусто на расстоянии выстрела из лука, только под глухой стеной замка слева огромный стог сена, хотя стена не совсем глухая: на высоте четвертого этажа виднеется узкая щель-бойница, через нее удобно отстреливаться из лука, но даже руку не просунуть, разве что ладонь.
Замок явно перестраивался много раз, я заметил это не столько по кладке, как по архитектуре, даже в застывшем обществе со временем вкусы меняются, и хотя нового ничего не происходит, но всяк отличит колонну дорического стиля от коринфского или ионического.
Меня провели по узкому коридору из восточного крыла в западное, но в центральную часть не заходили, однако даже в этом далеко не главном коридоре на стенах картины и гобелены, а когда вошли в зал, там в нишах скульптуры из белого мрамора, а полуколонны через равные промежутки поддерживают стены.
Коридор узкий, стены с обеих сторон завешаны коврами, дальше небольшой зал, не слишком пышный, а на далекой стороне дверь, размерами больше похожая на ворота, но из дорогих пород дерева, отделана серебром и золотом, на обеих половинках гербы королевства.
Перед нами распахнули обе половинки, что говорит о выказываемом уважении, тронный зал широк и роскошен, с контрфорсами, сводчатыми окнами, от двери к дальнему помосту для трона ведет красная дорожка, а в ее конце по краям двое стражей огромного роста.
На помосте трон с высокой спинкой, где вырезано изображение некого чудовища, тотем, наверное, сиденье трона застелено мягкой даже с виду шкурой.
Герцог, огромный и могучий, невероятно толстый и с отдышкой, как принц датский Гамлет, встретил нас широчайшей улыбкой.
– Как хорошо, – прогрохотал он, – не придется нам ужинать в одиночестве!.. Я, знаете ли, человек общительный. Когда дети выросли и уехали в свои поместья, так грустно и пусто в этом курятнике…
Я сказал почтительно:
– Ваша светлость, такому курятнику позавидуют и короли. Мы просто счастливы, что вы даете нам приют на ночь…
Он отмахнулся.
– Что на ночь! Оставайтесь, сколько вам угодно. Здесь места хватает для целой армии. Только зачем мне армия?.. Устраивайтесь с удобствами, я пришлю за вами слугу, когда начнут накрывать на стол.
Сбоку подошел человек в одежде управляющего, поклонился.
– Ваша светлость…
Герцог кивнул в нашу сторону.
– Покажи дорогим гостям их комнаты, а потом лично позовешь их к ужину!
Управитель снова поклонился.
– Будет сделано…
Он пошел впереди меня, держа в руке свечу, что постоянно гасла даже не от ветра, а от быстрого движения.
– Какие тупые, – сказал я с досадой. – Можно рукой прикрыть с той стороны, как парусом, можно сделать бумажный колпачок… Да, он непрозрачный, но если промаслить, то станет прозрачным, а язычок свечи не колыхнется, даже если побежишь…
Слуга поглядывал на меня настороженно, вряд ли даже понял, но Фицрой и Рундельштотт вроде бы сообразили, у обоих глаза полезли из орбит.
– Глерд Улучшатель, – проговорил Фицрой мечтательно, – как же, помню, ты же Улучшатель… Вот и сейчас улучшаешь мир!
Я горько скривился.
– Вот-вот, такой я Улучшатель. Мечтаю мир изменить, а придумываю то прялку, то колпачок на свечу…
Слуга остановился перед массивной дверью.
– Комнаты здесь одинаковые, но вам по рангу эта, как самая близкая к лестнице, вторая… гм… почтенному мастеру, третья глерду в шляпе с пером, четвертая вашему спутнику, что все время молчит, пятая мальчику… Впрочем, вы сами вольны занять какие вам удобнее.
Фицрой с небрежностью отмахнулся.
– Да какая разница, если комнаты одинаковые. Спасибо.
Слуга поклонился и ушел, бережно прикрывая ладонью огонек свечи.
Все мы зашли по моему жесту в первую же комнату, я сказал тихонько:
– Устраивайтесь и отдыхайте, а я выйду осмотреться. Знаете ли, совсем не лишне проверить, в самом ли деле мы гости.
Фицрой буркнул:
– Что-то ты стал злобноват. Везде выискиваешь подвохи…
Я кивнул и вышел. Манера подозревать всех, конечно, предохранит от массы неприятностей, но зато всю жизнь сделает мрачной и нерадостной. Но сейчас я не сам по себе, отвечаю за отряд, а это значит, просто обязан быть злым и подозрительным.
В соседнем зале послышался женский смех, я инстинктивно двинулся в ту сторону, для нас не нужно придумывать другие приманки или ловушки, еще через арочный проем увидел двух весело щебечущих женщин, они обнялись, расцеловались, одна быстро пошла к группе мужчин у противоположной стены, а вторая, увидев меня, улыбнулась ясно и приветливо.
– Это вы прибыли только что?.. Мы успели увидеть из окна. Меня зовут Эгиллия, я баронесса из рода Веласкена. Тоже гостим с мужем, но завтра уезжаем в свое поместье. Вам здесь понравится, герцог и герцогиня милые люди… Правда, герцог дико ревнив, так что на его жену даже не смотрите в его присутствии. Его единственный сын на него совсем не похож, что его все еще волнует. Но так они хорошая пара, жаждут поднять их род хотя бы на ступеньку выше…
Я пробормотал:
– Куда уж выше…
Она расхохоталась:
– А сами догадайтесь… Ой, мой супруг уже недовольно смотрит. Убегаю, убегаю, глерд.
Она упорхнула, веселая и беспечная, у той стены дородный глерд оттопырил руку, ее пальчики с разбега легли ему на руку, и оба чинно удалились в другой зал.
Управитель в самом деле, уже переодевшись в праздничную одежду, лично явился за нами приглашать на ужин. Принцесса к этому времени уже привела себя в порядок, так и прошли под аркой в обеденный зал, четверо мужчин и хорошенькая девушка.
За столом кроме герцога и, как понимаю, герцогини, высокой статной женщины со строгим лицом, расположились три пары, приятно выглядящие глерды и глердессы, в том числе и баронесса Эгилия, что сразу улыбнулась мне дружески.
Управитель рассадил нас всех, герцог и герцогиня, как вижу, заметно удивились, что за столом наш мальчик оказался скромной тихой девушкой.
– Все интереснее, – произнес герцог с интересом, – что-то романтическое, да?.. Обожаю такие истории. Эх, когда-то и мы были молоды… Правда, дорогая?
Герцогиня метнула на него злой взгляд.
– Мы и так молоды!.. Ты, правда, был стар, когда меня за тебя выдавали, но это другое дело.
Герцог примирительно усмехнулся:
– Дорогая, извини, я не то сказал.
Ужин проходил настолько чинно, что я страшился слово сказать, чтобы ничего не ляпнуть лишнее, Фицрой, Рундельштотт с Понсоменером тоже помалкивали. Я оглядывался на Понсоменера, он впервые за таким столом, однако тот держится хотя и скованно, ни одного лишнего движения, все копирует за Фицроем и Рундельштоттом, так что если и можно в чем-то упрекнуть, то лишь в провинциальной неуклюжести.
После десерта герцог широко зевнул, сказал со вздохом:
– Уже ночь… Хороших вам снов! Утром увидимся. За завтраком.
Герцогиня улыбнулась, приняла его руку и поднялась из-за стола, но вдруг, что-то вспомнив, повернулась к нам.
– Для вашей милой спутницы, – сказала она ласковым голосом, – мы отведем покои рядом с нашими. И поставим охрану у двери. Репутация такой красивой и скромной девушки должна быть в полной безопасности.
Фицрой дернулся, а я сказал быстро:
– Спасибо, но не стоит беспокоиться! С нами она и есть в самой полной безопасности. Даже в полнейшей. Мы же отвечаем за нее!
Герцогиня улыбнулась:
– И будете отвечать снова, когда отправитесь в путь. Но на это время она будет под нашей защитой! Не спорьте, вы же видите, мы в состоянии защитить ее лучше…
Глаза ее сузились, а улыбка сказала явнее ясного, что с нею лучше не спорить, хозяйка здесь она, а герцог был хозяином до женитьбы.
Я развел руками.
– Ваша светлость, зря вы так… это бросает тень на все наши усилия и нашу репутацию. Мы уверены, что в состоянии защитить нашу спутницу всегда и везде, и вы это подвергли сомнению… но не стану спорить.
Она кивнула.
– Мудрое решение… Милочка, иди ко мне!
Принцесса взглянула на меня беспомощными глазами, но герцогиня умеет управлять, в голосе прозвучало столько властной силы, что принцесса поднялась из-за стола и пошла к ней, как испуганный щенок к грозному хозяину.
После ужина все снова собрались у меня, встревоженные, только Понсоменер ходил вдоль внешней стены, рассматривал двор и соседний корпус.
Фицрой, как женщина, заламывал руки, глаза стали отчаянными.
– Как она там?.. Что будет, если вдруг узнают, что она не просто девушка из бедной благородной семьи, а принцесса?
Рундельштотт сказал успокаивающе:
– Ну чего вдруг узнают? Простое гостеприимство. Приличная женщина не должна находиться в мужской компании. При первой же возможности нужно дать ей возможность обособиться.
Понсоменер сказал негромко, как будто сам себе:
– У герцога покои в здании напротив.
Я старался выглядеть спокойным, но заметил, что и голос Рундельштотта не соответствует словам, да и сам мастер хмурится и нервно похрустывает костяшками пальцев.
– Давайте не вздрючивать друг друга, – сказал я. – Все отдыхайте! Кто как, а я устал. Ноги подкашиваются. Спокойной ночи. Утром увидимся, все решим. На свежие головы!
Недовольно оглядываясь, полные недоверия, они вышли, а я торопливо метнулся к мешку и, вытащив оптический прицел, подбежал к окну.
Здание напротив не то чтобы слишком далеко, но окна на двух этажах закрывает еще и кисея, я старательно подкручивал колечко резкости и убирал помехи, пока кисея не исчезла, а внутренности комнаты стали видны ясно и четко.
Понсоменер прав, минут через десять я увидел в одном из окон герцога в его спальне. С помощью двух слуг он разделся, слуга почтительно поднял одеяло, герцог лег, свечу возле его постели задули, оставив крохотный светильник на столике у самой двери.
Герцогини долго не находил и уже совсем поздно, когда не надеялся, на этаже ниже зажгли свечи, двое служанок торопливо перестелили пышное ложе, взбили подушки, а герцогиня появилась чуть позже, быстрая и властная в каждом движении.
Служанки смиренно ждали, когда она остановится у постели, быстро и умело раздели ее, я успел рассмотреть точеную фигурку сзади, ничего не скажешь, чувствуется, что выдали замуж за герцога совсем молодой, даже талию сохранила, а задница широкая и вздернутая…
Против воли я крутнул кольцо, увеличивая изображение, но не успел пристыдить себя за рассматривание женской жопы, служанки так же быстро облачили хозяйку в длинную ночную сорочку, целомудренно спускающуюся до самого пола.
Герцогиня легла, царственная и величественная даже в постели. Служанки задули свечу справа от ложа и удалились на цыпочках.
Я еще некоторое время шарил по окнам, но везде темно…
