Глава 13
Этих я начал отстреливать, начиная с последнего, весь отряд продолжал скачку, растянувшись чуть ли не на милю, холмы и возвышенности, не говоря уже о лесе, скрывают, что отряд становится все короче, и на прямую к моему дереву дорогу добралось не больше дюжины.
Я успел выстрелить трижды, больше опасно, заметят, но, как и рассчитывал, они увидели у дороги моего коня, моментально остановились, двое сразу покинули седла и бросились к лошади с такой поспешностью, словно та распахнет крылья и улетит.
– Вот! – крикнул один с тожеством. – По приметам, их конь!
Ого, подумал я. Хорошо работают. Даже по коням нас могут найти… Хорошо, учтем.
– Ведите сюда, – распорядился их вожак.
Возле него, как я не сразу рассмотрел, скромно держится на коне человек в серой неприметной одежде, низкорослый и худой, при нем я не увидел оружия, он произнес так тихо, что даже мои чуткие уши едва уловили:
– Пусть отведут командиру. А мы продолжим погоню. Они близко, я чувствую.
Всадник, что держал моего коня под уздцы, развернул было в ту сторону, откуда они примчались, а я крикнул с дерева:
– Эй-эй, это частная собственность!.. Мало ли что мы воюем, но инвестиции и прочее имущество святы!.. Оставьте моего коня и можете возвращаться.
Они все вскинули головы и рассматривали меня с таким изумлением, что я крикнул еще веселее:
– Ребята, у вас серьезное упущение!
Их вожак справился с изумлением, крикнул:
– Какое же?
– Вы не захватили луки, – пояснил я. – Как вы меня достанете? Я буду бить по головам, если кто рискнет подняться…
Вожак сказал раздельно:
– Я глерд Питекер. Приказываю тебе спуститься. Иначе тебе не понравится, как тебя спустим.
Я поинтересовался нагло:
– И как же?
Он нехорошо улыбнулся:
– Ладно, ты сам этого захотел…
Я ощутил, как охватывает смертельный холод, торопливо сдвинулся под защиту ствола на ту сторону. Снизу пронесся огненный шар, размером с быка, затрещали ветви, пахнуло жаром, я с ужасом видел, как с той стороны дерева стало светло, там исчезли все ветви, а ствол там выглядит почти обугленным.
– Все-все! – заорал я. – Сдаюсь!..
Командир оскалил зубы в хищной усмешке.
– Мог бы и сразу. Спускайся, но твою чародейскую штуку оставь там, где она и висит.
Я выпустил винтовку из рук, сказал с готовностью:
– Все-все, слезаю! Только не бросайтесь этим ужасом, у меня чуть сердце не выскочило, а я такой чувствительный, мне бы в музыканты, а я мир спасаю, да кому он нужен…
Они, задрав головы, наблюдали, как я спускаюсь, а я старался делать все как можно медленнее, выигрывая время как для отряда, так и для себя.
Вожак поторопил:
– Ты быстрее, чего ползешь…
– Так я же глерд, – ответил я с достоинством. – Я не привык лазить за птичьими гнездами. Простолюдины сами доставали и приносили, а кухарка жарила, а то и варила… Говорят, их как-то еще и пекут, но не знаю, не пробовал…
– Побыстрее, – велел он. – А то ссадим! Прожаренного, как свинья на вертеле.
– Иду-иду, – ответил я. – Опускаться почему-то труднее, вы заметили?
Он рявкнул:
– Я тоже не лазил! Но умею. А ты…
Я на высоте в три своих роста сел на толстый сук, обхватил левой рукой на уровне локтя крепкую ветку, а кисти изготовил для стрельбы почти в упор.
Они еще ждали, не понимая, почему я прекратил спуск, а два пистолета в моих кулаках дважды рявкнули. Тяжелые пули разнесли голову чародея, я тут же перевел огонь на их командира, ссадил с коней еще пятерых.
Лошади почуяли кровь и начали метаться в панике, пули пошли мимо, а несколько человек, даже лишившись командира, соскочили на землю и бросились к дереву.
То, что помогло мне легко забраться почти на вершину, теперь обернулось бедой: они поднимались по дереву с трех сторон, я трех сшиб выстрелами в упор, но один с силой ударил меня ножом в ногу, еще один достал в спину, третий сумел садануть острым клинком в бок с такой силой, что перехватило дыхание, а кто-то ухватил за сдвинутые для комфортной стрельбы руки и с силой ударил ими о сук, на котором я сижу с такой силой, что пистолеты оба выпали.
Я боролся с ним, но с тоской успел увидеть, как за его спиной появились еще двое…
И вдруг один исчез, второй с криком сорвался с дерева. Я изловчился и с силой пнул ногой храбреца, сумевшего выбить у меня из рук пистолеты.
Он не удержался и с руганью рухнул вниз. Я рассмотрел в пяти шагах дальше на дороге Понсоменера, он деловито снял тетиву, а лук сунул в сайдак.
– Спасибо, – крикнул я. – Ощутил, что я в беде?
Он покачал головой:
– Нет.
– А что?
– Наши кони устали, – сообщил он мне новость. – А у этих кони намного свежее. Вы бы их не взяли.
– Ты прав, – сказал я пристыженно. – Я демократ, только о себе думаю.
Он смотрел, как я слез с дерева и подошел к распростертому на земле командиру отряда. Пуля, чиркнув его по черепу, сорвала кожу и повредила ухо, а затем, сломав ключицу, похоже, пробила сердце. Дышит он часто, изо рта толчками выплескивается кровь.
– Ты же сказал, – прошептал он с упреком, – что сдаешься…
Я спросил в непонимании:
– И что?
– …и у тебя нет оружия…
– Ах вот ты о чем? – ответил я. – Мне можно, я демократ, а все демократы лгут! Где подписанный договор с печатью и заверенный у властей, что я обещал сдаться?..
Он смотрел непонимающе, затем левая нога дернулась, я все понял и как бы в знак салюта над павшим надвинул ему веки на вытаращенные в непонимании перед наступающим в моем лице новым миром глаза.
Понсоменера в седле его коня нет, я повернулся в непонимании, а когда шорох наверху заставил вскинуть голову, Понсоменер уже спускался с винтовкой в руках.
– Вот, – сказал он, – а те ваши арбалеты вон там в траве…
Я отмахнулся.
– Пусть остаются. Забираем коней, вряд ли наши умчались далеко.
Он помог перенести седла с наших коней на самых рослых и жилистых, остальных привязал на общий повод, и мы помчались вслед за отрядом.
Еще через час Понсоменер остановил коня, тот сразу превратился в каменную статую, даже ухом не шелохнет, а Понсоменер вытянул руку, получилось красиво и величественно, таким жестом указывают, где будет город заложен назло надменному соседу, или что вон те заокеанские территории отныне принадлежат европейским государям.
– За тем холмом, – произнес он таким ровным голосом, будто вместо него сказала земля под копытами его коня.
– Что за тем холмом? – спросил я.
– Речка, – ответил он.
– Нужно будет искать брод?
Он чуть качнул головой.
– Кони пройдут, не замочив брюха.
– Тогда что? – спросил я сердито. – Чем та речка отличается от других?
Он чуть повернул ко мне голову, во взгляде прочел некоторое разочарование.
– Командир, по ту сторону речки земли Нижних Долин!
– Ух ты, – сказал я. – Здорово. Гора с плеч! Прости, Понс, мне лестно, но ты меня переоцениваешь. У меня нет еще твоей… чувствительности, что ли?.. Когда-нибудь, может быть, смогу тоже вот так на интуитивном уровне понимать… хотя бы часть того, что понимаешь ты, а пока что я все горбом да выцарапыванием ногтями, а то и когтями…
Он посмотрел на меня очень серьезно.
– Да? Я думал, уже…
Я смотрел, как он пустил коня вперед, а в голове тревожно забилась разрастающаяся мысль, что а вдруг уже? Вдруг уже могу, но просто боюсь доверять ощущениям, это же пусть взад, а я как бы человек прогресса, любую гармонию алгеброй, алгеброй, что хорошо и правильно…
Долго раздумывал, наконец послышался стук копыт коней Рундельштотта и Фицроя. Может быть, это есть начало этого самого?.. Ну, по стуку копыт уже отличаю их коней… Хотя, наверное, такое различает и любой деревенский мальчишка.
– Уже близко, – сказал Рундельштотт усталым голосом. – Чувствую.
Я сказал важно:
– Вон за той горкой речка. Мелкая, коню по брюхо, а то и по колено… А на той стороне уже королевство Нижних Долин.
– О-о, – сказал Рундельштотт уважительно, – и ты это ощутил?.. Хорошо. Быть тебе магом!
– Да, – промямлил я, – как бы вот да… Я такой. Музыкальная натура, идет на барабаны моя шкура… Упорство и труд все перетрут…
И хотя земля, что на той стороне речушки, что на этой, одна и та же, как и деревья, но я вздохнул с облегчением, все-таки проклятая Уламрия за спиной, и пусть погоня идет не просто по пятам, но старается еще и опередить, однако мы уже дома…
Вскоре увидели слева от дороги массивную крепость из близко расположенных зданий во главе с высокой башней донжона.
Мне она показалась слепленной из мокрой земли. Такие дети лепят с энтузиазмом, но первый же дождь разрушает красоту и вообще стирает до основания, однако эта, как понимаю, сложена из гранитных блоков, а это делает ее несокрушимой для таранов, катапульт и даже требушетов.
Понсоменер не оглядывается, я придержал коня, поджидая Рундельштотта.
– Выглядит так, – сказал я, – будто ей тысячи лет. Хотя не думаю, что архитектура здесь меняется с каждым сезоном…
Рундельштотт посмотрел на меня, перевел взгляд на крепость.
– Она в самом деле так выглядит, – согласился он.
– А на самом деле?
– Как сказать, – ответил он. – Конечно, от той, что построили древние, не осталось даже стен, но то был просто ремонт, так что это все та же крепость, хотя камни уже другие.
– Да и формы, – сказал я.
– Делая ремонт, – напомнил он, – всегда что-то меняют, добавляют. Вон те окошки для стрельбы из луков, а вон те – из арбалетов. А в старых летописях сказано, что арбалеты придуманы одним из великих Улучшателей всего шестьсот лет назад…
– Это же почти вчера, – сказал я с иронией.
Он кивнул.
– Да, мир меняется так стремительно. Проедем мимо? Наши кони еще не совсем выбились из сил.
– А мы? – спросил я. – Молодежь, сами знаете, какая пошла… Это вы все еще орел, а мы с Фицроем уже еле ноги тащим, хотя и в седлах. Принцесса и то измучилась сидеть в гнезде, это же такой труд непосильный…
Пока рассматривали крепость, подъехал Фицрой с закутанным в плащ ребенком, принцесса выглядывает из гнездышка румянощекая и блестящеглазая, вот уж кому такая поездка не в тягость.
– Если мы уже в Нижних Долинах, – сказал Фицрой авторитетно, – то самое время воспользоваться гостеприимством местных вельмож. А к ее величеству можно послать гонца, что, дескать, все в порядке, принцесса спасена!
Рундельштотт хотел было возразить, но я сказал веско:
– Фицрой, хотя сейчас и не может рассуждать здраво, но как бы случайно угадал. Нам есть смысл перевести дух, а то и отсидеться от погони. Пусть с этими поисковыми отрядами разбираются войска ее величества…
Рундельштотт посмотрел на меня с интересом.
– Ну-ну, а что хотел сказать?
– Едем мимо, – решил я, – пусть наши преследователи решат, что мы укрылись в этом замке!.. Можно даже следы оставить.
Фицрой поерзал в седле, придерживая одной рукой затихшее в одеяле существо.
– Не знаю, – сказал он в затруднении. – Юджин прав, мне рассуждается сегодня что-то не очень, хотя в остальное время я вообще-то мудр и проницателен.
– Мимо, – сказал я твердо. – Мимо и дальше. Глядя в будущее!
Из замка выметнулся на тонконогом коне одинокий всадник, понесся за нами, размахивая руками.
Я остановился, он подскакал ближе, воскликнул, живо размахивая руками:
– Глерды, ночь на дворе!.. Вот-вот луна поднимется!.. Вам лучше воспользоваться ночлегом у нас!
Я поинтересовался:
– А хозяева не против?
Он воскликнул:
– Да они рады всем проезжающим! Наш замок в стороне от больших дорог, бывает так скучно!
Фицрой смотрел на меня с надеждой, Рундельштотт и Понсоменер помалкивают, я подумал и сказал веско:
– Идя навстречу пожеланиям народа, мы принимаем ваше любезное предложение… если это не затруднит благородных и великодушных хозяев… Как зовут нашего великодушного хозяина?
– Герцог Жерардор, – ответил он с готовностью. – Его светлость герцог Анрин из рода Куренгелов.
Мне показалось, что это «из рода Куренгелов» он произнес с особой гордостью, но это и понятно, все от кого-то ведут род, чем и гордятся, а я скромно молчу, что мой род самый древний на свете: от первой умной обезьяны, а для людей другой конфессии, от второй попытки Адама.
