Глава 8
В нашей комнате я огляделся, на этот раз замечаю то, на что вообще не обратил внимания сразу: светильники, потому что во всех четырех углах ни одного окна, а дверь только с одной стороны, из коридора.
Фицрой все понял по моему взгляду.
– А ты чего хотел? – спросил он. – Кто же в правильном замке строит первый этаж с окнами? Во всяком случае, на внешнюю сторону. И стена здесь втрое толще, что правильно, никакой таран не возьмет.
Я сказал мрачно:
– Подожди здесь.
– Я лучше с тобой, – возразил он. – Мой меч теперь со мной, видишь?
– Обойдемся без меча, – сказал я. – На этот раз.
Он нахмурился, но возражать не стал, только крикнул вдогонку:
– Если что, кричи громче! Можешь «мама»…
В коридоре трижды наткнулся на прогуливающихся людей в доспехах и с оружием, что-то темнит хозяин, к чему-то готовится или чего-то опасается, но не показывает виду.
На лестнице дежурят еще двое, трудновато будет прорываться, я поинтересовался:
– Ребята, а где Дзерг? Управитель?
Один пожал плечами, второй кивнул через перила вниз:
– Только что там пробежал…
– Спасибо, – сказал я и поспешил по ступенькам, где снова встретил двух с оружием и в доспехах, а какой разумный человек будет таскать металлические пластины на себе и тяжелый меч в ножнах, если не ждет неприятностей или призыва к бою?
Управитель пробегал вдали по нижнему залу, но как ощутил меня, круто развернулся.
– Глерд Евген?.. Как вам ваша комната?
Я отмахнулся.
– Жаль, что нет окон, я же поэт и всегда перед сном привык любоваться лунами… Но это сейчас не важно. Пусть приведут к нам нашего хозяина. Я имею в виду не лорда Теринга, он пока не наш хозяин, а торговца.
Управитель поморщился.
– А не лучше ему спать в компании наших слуг?
– В обычных случаях, – согласился я, – но сейчас мы будем обсуждать, уходить от него или нет. Он должен присутствовать. Сговариваться за его спиной недостойно людей благородного происхождения.
Он сказал недовольно:
– Да, вы правы. Я велю его привести…
– И нашего слугу, – сказал Фицрой. – Он тоже должен знать о переменах. И решить, с кем идти.
Управитель покачал головой.
– Он так ловок… Не лучше бы оставить его себе?
– Свободно нанятый, – напомнил я, – как и мы. Сам решит. Хотя, конечно, попробуем сманить на свою сторону. Нас он вполне устраивает. Кроме того, мы столько раз спали в лесу, укрываясь одним плащом и с торговцем, и со слугой, так не совсем благородно вдруг начать брезговать ими в нашу последнюю, возможно, общую ночь?
Управитель развел руками.
– Это ваш выбор. Мы просто хотели создать удобства с первого же дня. Вы благородные люди и должны быть только среди благородных!
Я смолчал, а он, поклонившись, отбыл.
Рундельштотт и Понсоменер прибыли вскоре, оба сытые, но я уловил их тревогу, хотя на людях изображают спокойствие и полную удовлетворенность.
Я оглядел комнату, стены из толстых гранитных блоков, ни щелей, ни тайных окошек для подсматривания и подслушивания, народ в глуши прямой и честный. За дверью и в коридоре тоже никого, стражники только на выходе.
– Так, – сказал я, – вон лежанки, всем нужно поспать. Утром долгий путь, так что падайте сейчас.
– А что насчет предложения Теринга? – спросил Фицрой хитро.
– Ты не устал? – спросил я с досадой. – А мы трое даже очень.
– Да, – согласился он. – Я видел, как ты трудился за столом. Взмок весь.
– А ты свеж, как птичка утром, – сказал я.
– Да, – подтвердил он.
Сделал лицо гордым и значительным, он же герой, никакой усталости, но едва подошел к ближайшему ложу, рухнул и заснул так крепко, что не заметил бы, стащи его за ноги на пол и потаскай по этажам, стукая головой по ступенькам.
Ночью ближе к утру я поднялся в кромешной темноте, что для нас не тьма, а простое отсутствие цвета, на цыпочках двинулся в сторону внешней стены, а та как будто отодвинулась за ночь, наконец кончиками пальцев уперся в камень, постарался представить его толщину.
Портал получился с первой попытки и почти моментально, в лицо пахнуло свежим воздухом, с той стороны стены сейчас тихо и все в черно-белом, как и здесь.
Торопясь, я разбудил всех троих, прошипел:
– Я отыскал тайную дверь, о которой хозяева то ли не знали, то ли забыли. Уходим быстро!
Первым послал Понсоменера, затем Рундельштотта и Фицроя. Последним нырнул сам и ощутил, что за спиной портал исчез. Похоже, армию так не перебросить, но уже то, что успели проскочить четверо, говорит о моей возрастающей мощи.
В небе звезды, а через дюжину шагов вышли на залитую лунным светом площадку, но Фицрой сразу повел вдоль стены, прячась в тени.
У ворот конюшни дремлет стражник, Фицрой начал подкрадываться к нему с нехорошим выражением лица, но Рундельштотт придержал, подвигал руками.
– Все, – шепнул он тихо, – этот проснется, когда его потрясут за плечо.
– Все удовольствие испортил, – буркнул Фицрой.
– Я тоже умею курам головы сворачивать, – отрезал Рундельштотт, – но сворачиваю только тем, кого собираюсь приготовить, а не всем подряд!
– А для радости? – возразил Фицрой. – Вон наш командир говорит, человек рожден для счастья и радости! А я человек… может быть, единственный среди вас.
В конюшне кони подняли головы, рассматривая нас тревожно, но фыркнуть не успели, Понсоменер сказал им нечто успокаивающее, а Рундельштотт проговорил заклинание, я запоздало увидел двух спящих на сене конюхов.
– Тоже не проснутся сами, – пояснил Рундельштотт. – Седлайте побыстрее! Вдруг кому из замка вздумается прогуляться в ночи…
– Я даже знаю, – ответил Фицрой, – к кому можно прогуляться. Если бы не наш злой командир…
Коням Понсоменер предложил обмотать копыта тряпками, чтобы в замке не услышали стука, но я решил, что если спят, то все равно не услышат, хотя в любом случае мы уже в седлах и успеем уйти так далеко, что никакая погоня не отыщет. Да и не станут искать нас в землях соседей.
Понсоменер сказал тихо:
– Ведите коней тихонько к выходу, я заберу наше оружие и догоню.
– Давай, – разрешил я, – но лучше подождем тебя здесь.
Он исчез, я сказал Фицрою и Рундельштотту:
– То ли у них твердые правила чести, то ли презрительное равнодушие к нашему оружию? Никто даже не пытался вытащить мечи из ножен.
Рундельштотт буркнул:
– К счастью.
– А посох тоже оружие? – спросил Фицрой. – То-то, смотрю, наш мастер кряхтит и еле ноги передвигает!
– Военная хитрость всегда в цене, – вступился я за Рундельштотта. – Только полные дураки ею пренебрегают. Когда-то она станет главенствующей в военном деле.
– И придет конец воинской доблести, – сказал Фицрой, – воинской чести, геройству и безумной отваге…
– Знаешь, – сказал я, – для меня слово «безумие» почему-то не звучит похвалой. Наверное, я все-таки больше заточен под чародействование, а не мечемахательство. Самому стыдно, но приятно.
В дверном проходе на миг возникла фигура Понсоменера с мешком на плечах и тут же исчезла. Мы поспешили навстречу, разобрали оружие, в самом деле ничего не пропало, что значит, нас всерьез намеревались уговорить перейти к ним на службу.
– Как стыдно, – пробормотал Фицрой. – Какой позор… Мне теперь кусок хлеба в рот не полезет до самого обеда. Ушли без боя, как трусы…
– Военная хитрость, – отрезал я. – Нам нужно выиграть не эту схватку, а войну. Наша война…
– …найти и вернуть принцессу, – досказал Рундельштотт. – Да все Фицрой понимает, а это так, чтобы не подумали, будто трус, как будто в самом деле трус, прикидывающийся отважным.
Фицрой негодующе всхрапнул, но умолк и молчал даже тогда, когда выехали на дорогу и понеслись по ней на север.
Прошли еще сутки поисков, я ехал уже весь в тревоге, в земли Уламрии углубились настолько, что и не убежать, отряды вооруженных людей встречаются все чаще, идет концентрация войск для скорого наступления, никто не станет держать массу людей в одном месте долго…
Понсоменер все так же выезжал вперед, иногда уходил в сторону, но быстро догонял нас, Фицрой тоже мрачнел. Мы все подпрыгнули, когда донесся непривычно ликующий вопль Понсоменера:
– Есть!.. Что-то есть!..
Мы пустили коней вскачь, Понсоменер стоит на коленях, осторожно щупая кончиками пальцев отпечатки конских копыт, а когда мы с Фицроем покинули седла, он протянул мне на ладони крохотный клочок ткани.
Фицрой вскрикнул:
– Кружева!.. Это же с платья принцессы!.. Там у нее на подоле такие же были…
Я пробормотал в радостном возбуждении:
– Тебе виднее, ты у нас специалист по юбкам. Да и вообще… откуда здесь, в мире мужчин, оказались бы женские кружева? Понс, давай в седло, веди!
– Догоним, – сказал Фицрой жарко. – Когда это было?
– Земля влажная, – ответил Понсоменер. – Эти следы через час заполнятся водой. А пока, видите, только на дне…
Даже Рундельштотт воспрянул, мы шли так около двух часов, затем Понсоменер резко остановил коня.
– Там целый отряд на дороге!
– Собьем? – спросил я.
Понсоменер ответить не успел, вместо него вскрикнул Фицрой, который еще никого не увидел:
– Мы да не собьем?
И пустил коня в галоп, на скаку вытаскивая из ножен длинный страшный меч. Я ругнулся, но ринулся вдогонку, на повороте показались всадники, у некоторых в руках копья, у других мечи и топоры, Фицрой несется прямо на копья, что за дурак…
Я торопливо открыл стрельбу из обоих пистолетов, Понсоменер выпустил десяток стрел, я увидел с облегчением, что он тоже выбивает в первую очередь всадников с копьями, они для нас самые опасные…
Фицрой наконец-то врезался в их ряды и рубил с такой скоростью направо и налево, что над ним только сверкающие стальным блеском широкие полосы.
Рундельштотт в бой не вступил, но держится, что заметно, в готовности к неким действиям.
Меня дважды успели ударить в спину, а еще так саданули в плечо, что я выронил пистолет, но успел развернуться и всадить пулю из второго прямо в радостно вопящий рот, тут же пригнулся, избегая удара топора, и выстрелил в его соседа, что едва не улетел за своим грозным оружием.
Наконец раздались крики:
– Колдуны!.. С ними колдуны!
Понсоменер очень расчетливо выбрал место и быстро-быстро бил оттуда стрелами. Фицрой пронесся на другую сторону отряда и бешено рубил в обе стороны, а я мчался за ним, беспрерывно паля в каждого с оружием в руках.
Схватка началась и закончилась в бешеном темпе: никаких красивых и долгих поединков, все мы просто убирали заслон с нашего пути, и даже последние из всадников, которых могли миновать, пали под моими выстрелами, а из двоих Понсоменер выдернул стрелы.
– Стоп-стоп! – крикнул я. – Фицрой, назад!.. Вперед пойдет Понсоменер, а ты иди сюда!
Фицрой повернул коня, на лице недоумение, в раздражении вытирал со лба кровь ладонью, морщился, глядя на окровавленные пальцы.
– Двадцать три человека, – сказал он с тревогой. – Если это увидят, нам придется худо. Чтоб остановить таких орлов, бросят всю армию!
– Не бросят, – заверил я. – Армия нужна в другом месте. Хотя да, в следующий раз могут выставить заслон так заслон. Заслонище!
Рундельштотт приблизился, на ходу убирая посох за спину, покачал головой.
– Поздно.
– Не успеют? – спросил я.
– Не успеют, – подтвердил он. – Это отряды, которые поставили здесь неделю тому назад, если не больше. Когда первая часть похищения только-только начиналась. О том, что мы здесь, никто не знает, только предполагалось. Значит, операцию продумывали хорошо и задолго.
Я вытащил пластырь, Фицрой придвинул коня к моему нехотя, всем видом показывая, что герои на такие царапины внимания не обращают.
– Так бы засохло… Подумаешь!
Я налепил широкую белую полоску ему на ранку, велел строго:
– Не прикасаться! Не чесать, не скрести когтями. Жди, когда все затянется.
Рундельштотт следил с жадным интересом.
– Никогда такого не видел, – признался он. – Как долго будет затягиваться рана?
– За ночь, – ответил я. – Останется небольшой шрам. Но если пластырь не снимать неделю, шрам тоже рассосется.
Фицрой, судя по его виду, крепко задумался. Если шрам рассосется, это красивше, но если останется – больше уважения от мужчин.
– Потерплю с неделю, – ответил он после мучительного колебания, – хотя неделю не чесаться… гм… ладно, шрамы оставлю после другого раза.
Понсоменер собрал стрелы, почистил наконечники, я крикнул:
– Ты готов?
– Дальше по дороге никого, – ответил он.
– Преследуем дальше, – велел я. – Заслон показывает, что эту дорогу зачем-то охраняют особенно!
Фицрой сказал хищно:
– Мы знаем теперь, почему охраняют.
