Глава 14
Стронгхолд несется по шоссе красиво, как истребитель на взлете, а я откинулся на спинку сиденья, прокручивал моменты в доме и с некоторым беспокойством понимал, что нет во мне священного ужаса человека, который совершал убийства.
Вообще-то убийства – это когда подошел к человеку на улице и воткнул в него нож. Или вошел в палату к больному и отключил у него аппарат искусственного дыхания.
Но если у тебя пистолет и у него пистолет, то убийства не будет ни с твоей стороны, ни с его. На войне вообще нет убийств, там всего лишь выводят из строя живую силу противника. А когда у тебя пистолет, а у него автомат, то ты вообще молодец. Если же противников несколько, то ты вообще должен чувствовать чистую незамутненную радость при виде их мозгов, расплесканных по стенам.
Так что все норм, мое спокойствие – это не патология, а реакция культурного цивилизованного человека. На Диком Западе сразу вешали всякого, кто стрелял в безоружного, но стоило тому тоже вытащить пистолет, впрочем, тогда были только револьверы, но какая разница, ситуация тут же становилась юридически уравновешенной. Тот, кто стрелял быстрее и точнее, в результате узаконенного поединка получал право размножаться дальше, улучшая род человеческий, что вообще-то важное требование эволюционного процесса.
Так что все норм, я имел право, и моя совесть чиста. И сам я чист. И светел, как дрозофила на солнце. А что иногда гнусь под сомнениями… так я ж интеллигент, мы без этого не можем.
Однако, поскреби интеллигента…
Пискнул сигнал вызова, и одновременно замигал огонек, меняя цвет на тот случай, если я вдруг дальтоник, а уши заткнуты музыкой.
– Связь, – сказал я.
На лобовом стекле появилось лицо Ухнарева, излучает уверенность и несокрушимость, как и положено старшему менеджеру.
Я подал знак компу, что принимаю, лицо сразу ожило, он поймал меня взглядом и сказал бодро:
– Кстати, Юджин, хорошие новости!
– Правда? – изумился я. – А я думал, мир катится в пропасть…
– Пусть катится, – ответил он бодро. – Нам-то что?.. Пришло конфиденциальное сообщение лично для тебя.
– Слушаю со всем вниманием.
– С самого верха, – сказал он значительно и возвел очи горе, то ли намекая на генерального управляющего, то ли на самого бога, хотя кто из них старше в нашем мире, уже и не знаю. – Почти с самого!
– Уже трепещу, – сообщил я.
Он ухмыльнулся.
– В общем, из-за твоего бриллианта многие чуть с ума не сошли. Такое началось!.. Правда, вся борьба шла под ковром, но все равно пролились реки крови… А выяснилось, как думаешь, что?
Я пожал плечами.
– Никто ничего не видел, не слышал, не знает ни о каких алмазах с такими свойствами, и даже не предполагают, где такое производство могут организовать. Это же не тапочки шить в подвале!..
Он сказал с неудовольствием:
– Ну вот, все испортил… Именно так и сказали. У них там такие возможности, никакой гугль не отыщет столько!.. Но перерыли все на свете и пришли к выводу о древнем захоронении, откуда расхитители гробниц с дипломами археологов и достали. Так что ты вне подозрений!
– Спасибо, – ответил я с подчеркнутым облегчением.
– Теперь никаких проблем, – сказал он, – а жалованье тебе тоже повысили.
– Ой, – воскликнул я ликующе, – теперь заживу!
Он улыбнулся, чуть сдвинул брови, экран моментально погас. Я ухмыльнулся, звонок мог быть ловушкой или отвлекающим маневром, чтобы я потерял бдительность и вышел из спящего подпольного режима, но, с другой стороны, если не нашли ни завода, ни лаборатории, где производили бы такие бриллианты, то пора и в самом деле прекратить…
С другой стороны, богатые и супербогатые компании могут позволить себе держать на службе людей, вся работа которых – следить годами за каким-то человеком или объектом.
Автоматические камеры охраны коттеджного поселка издали узнали автомобиль, затем рассмотрели меня, и шлагбаум поднялся, еще когда стронгхолд был за пару сот метров, хотя он проскочил их за секунды, а дальше погнал по ухоженной дорожке вдоль веселых домиков, аккуратных и нарядных.
Аня встретила меня на крыльце, сияющая, в топике и шортах, босая, рот до ушей, на руках спит кверху пузом Яшка, толстый, налопавшийся, подрагивает носом.
– Милый, – сказала она с мягким укором, – как ты долго…
– Перейди на людское восприятие времени, – посоветовал я. – Нечего меня ждать по сто тысяч лет!.. Иди готовь обед, а я пока тут сам…
Она сказала покорно:
– Как скажешь, милый… Я тут себе заменила, пока тебя не было, кожу на груди и вообще… Потрогай, нравится? Или заменить на более шелковистую?
Я отмахнулся.
– Ладно-ладно, мне и такая нравится. Это на твое усмотрение, лишь бы прыщей поменьше. Яшку возьми с собой, а то наступлю нечаянно. Он такой дурной, везде носится.
– Но ты его любишь, – заметила она с укором, – а я вот умная, все знания мира во мне, но меня ты любишь меньше.
– Обед! – рявкнул я.
Она испуганно ринулась в дом, унося Яшку, а я подогнал стронгхолд багажником под козырек гаража, здесь можно сразу отрубить камеры наблюдения и быстренько перенести весь груз к трансформатору.
Насчет обеда постаралась, я бы, конечно, такое и вообразить не смог, все-таки мое основное и пока что единственное блюдо – это приготовление кофе, а готовлю я его по известному мужскому рецепту: достаточно сказать кофейному аппарату «Кофе», а то и просто сделать пальцем условный знак, как зерна тут же будут сварены, а в подставленную лапой манипулятора чашку польется черная струя горячего и одуряюще пахнущего напитка.
– Мы что, – поинтересовался я, рассматривая заставленный едой стол, – все это съедим?
– Съешь все ты, – сообщила она, – ты же примитивное существо, пока не умеешь иначе, это я питаюсь чистой энергией… Не бойся, здесь все воздушное, как говорят у людей!.. Сам увидишь.
Я придвинул стол и начал пожирательство, начиная с мяса и рыбы, перешел на деликатесные сорта сыра, затем настала очередь пирожных…
Действительно, все тает во рту, причуды технологии, когда крохотную печенинку раздувают до размеров огромного пирога, даже браться страшно, а когда съешь, то вроде бы ничего во рту и не было.
– Ладно, – сказал я великодушно, – вкусно, вкусно!.. Вам попробуй скажи правду… А это что за хрень? Ладно, можешь не говорить, все равно не запомню. И как ты все успеваешь, когда ничего не делаешь?
Похоже, она в тонкостях нашего мужского юмора пока еще не сечет, вскинула удивленно брови, но ответила педантично правильно:
– Конечно, все успеваю!.. Ты видишь меня такой, а на самом деле я и есть весь дом и даже участок! Ты ходишь внутри меня, я тебя не только вижу, но и чувствую, это бывает так приятно…
Я прервал:
– Только не говори, где у тебя в доме какой орган, а то и железа! А то перестану в некоторые места заходить.
Она сказала печально:
– Какой ты грубый… А я надеялась, ты станешь еще чаще топтаться по моим чувствительным нейронам. Я и так проложила их от порога и до…
Я дернулся.
– Что? Буду через окно вылезать!
– А как насчет исполнения супружеского долга? – напомнила она. – Напомнить статью, регулирующую во всех подробностях эти взаимоотношения?
– Ты не жена, – напомнил я.
– И что, – заявила она с обидой в голосе, – вот так попользовался и бросил? Я подам в суд!
– Пока что ваши права в судах ограничены, – напомнил я. – И вообще… Будете наглеть, и те урежем. Не забывай, человек движется к свободе и полной власти над природой!
Она сказала обиженно:
– Это ты – природа! А я высшая ступень эволюции. Ты уже атавизм… хотя довольно милый. Вроде Яшки.
Я прервал строгим голосом:
– Слушай, то, что ты женщина, видно уже по тому, как любишь обсуждать именно эти вопросы. Но я самец, у нас другие интересы. Нет, эти тоже есть, но пониже, а выше располагаем главное… Лук и мечи распечатала?
Она мотнула головой в сторону принтера:
– Там и сложила. На соседнем столе.
– Ничего не навертела?
Она взглянула обиженно.
– Я же исполнительная, не заметил?.. Всегда исполняю, что прикажешь, в точности. Просто предлагаю тебе и дополнительные услуги, которые у меня в ассортименте и которые постоянно пополняю, как из Фонда высоких технологий, так и от Ордена Неприличных Фантазий…
– Бр-р-р, – сказал я. – Вот уж не думал, что в мире осталось что-то неприличное!.. Нет-нет, даже не заикайся! И жестами не нужно, я местами девственник, как моя прабабушка.
– У тебя прабабушка все еще девственница?
– А как бы я тогда появился? – спросил я. – Все мы появляемся в этот мир девственными и чистыми, а в тот переселяемся отягощенные злом и развратными помыслами… Как думаешь, этот меч красивше тех двух?
Она с самым независимым видом пожала плечиками.
– Все три отвратительны. Не понимаю, почему люди не косплеют будущее, а всегда прошлое? Будущее намного интереснее!
– А прошлое, – пробормотал я, – безопаснее, милее, теплее…
Она критически смотрела, как выбираю меч. Я сам чувствовал, что как-то глуповато таскать эту тяжесть даже на спине, когда в любой момент могу ощутить в ладонях рифленые рукояти пистолетов, но мужчина без клинка почти то же самое, что без штанов. Кроме того, такого и толкнуть можно, а я хочу, чтобы один мой вид внушал почтение.
Меч потому распечатал себе исполинский, но из легкого сплава, чтоб не тяжелее сабельки. Всякий, который увидит его у меня на спине или притороченным к седлу, станет говорить тише и уважительнее.
– Лук сделала точно? – спросил я с подозрением. – А то что-то вот тут какие-то наросты.
– Это для пальцев, – объяснила она, – чтоб не скользили.
– А-а…
Лук из той серии, которой пользуются олимпийцы на соревнованиях, я лишь убрал все красоты и сделал с виду более деревенским, сохранив все качества. Стрел пятьдесят штук, полный колчан, но, думаю, их тоже смогу создавать, они проще некуда. Чем и хороша продвинутая технология, вещи упрощены до предела.
– Ладно, – сказал я наконец, – вымой хорошенько посуду, а тарелки и чашки чтоб не просто сполоснула, не люблю эту моду, вытри полотенцем до хрустального блеска!
Она послушно ринулась на кухню, где и приступила к операции по доведению посуды до блеска, а я поспешно потопал с купленными и распечатанными вещами в комнату к трансформатору.
